- Служба протокола с ума спятила! Какой-то слезоточивый газ... - возвел я наглый поклеп на своих подчиненных. - Сегодня же устрою взбучку всем этим балбесам! Разгоню к чертям!
Анна не любила, когда папины назначенцы грубо третируют рядовой персонал. Значит, будем погрубее.
Я забрал у инфанты подаренный букет и сердито выкинул его мимо урны - прямо в кабину лифта. Вязанка рассыпалась на лету, накрывая весь пол увядающими останками клумбы.
Анна не любит неряшества. Смотри-смотри, милая, какой я неряха, - все разронял! Видишь, у меня и манжеты в чернилах? Видишь, у меня и галстук повязан криво? И прическа, как у двадцатилетнего хлыща. И пахну, как дешевая парфюмерная лавочка... Я хуже, чем ты думала. Я гораздо хуже! Скоро в этом убедишься сама.
- Идем быстрее на свежий воздух! - сказал я, подталкивая президентскую дочку в боковой коридор.
Самый короткий путь во внутренний дворик был отрепетирован еще вчера, когда я спешил к вертолету. За минувшие сутки число зигзагообразных переходов ничуть не выросло, галереи не размножились делением, коридоры не удлинились, двери остались на местах. Теперь я отыскал бы здесь дорогу даже с закрытыми глазами - одним только верхним собачьим чутьем, словно породистый альпийский сенбернар.
Граждане посетители! - мысленно призвал я. - Если вы заблудились в Кремле и вам нужна ученая собака-поводырь, обращайтесь к Главе администрации Президента России: выведет на свет и гонорара не попросит.
Последняя дверь во двор, как и вчера, нуждалась только в пластиковом пароле. На ходу я сунул в паз личную карточку. Когда замок утробно щелкнул, я посторонился, выпуская Анну вперед, чтобы оставить за собою дверь приоткрытой.
Первое действие трагифарса "Президентское чадо" было закончено.
Теперь - действие второе. Сцена у вертолета. Участвуют Красная Шапочка, серый волк и "Белый Аллигатор" (без речей). По законам драматургии, следующая реплика принадлежит даме. Ну говори, не подводи!
- Где это мы? - послушно спросила Кр. Шапочка, с любопытством оглядываясь по сторонам. Топографию Кремля инфанта знала из рук вон, а на этом асфальтовом пятачке, могу спорить, вообще не была ни разу.
- Мы - во внутреннем дворе, - ответил я, заманивая президентскую дочуру ближе к вертолету. - Смотри, Аня, какая прикольная вертушка! Классная штука, без балды говорю! Я просто запал на нее, по жизни...
По лицу инфанты пробежала тень недоумения. Развязный современный лексикон коробил ее вкус даже сильнее заурядной матерной брани. А я в Кремле был единственным, кто избегал в разговоре подобных выражений: все-таки филолог, бывший педагог. Теперь последний бастион пал. Несколько вульгарных словечек брызгами птичьего помета капнули на мою отполированную репутацию и растеклись по поверхности грязноватыми разводами.
Еще одно досадное открытие для Анны. Ее здешний друг Болеслав - не такой уж тонкий, аккуратный и воспитанный, как она себе представляла. То ли еще будет, милая! Скоро из меня полезет такое мурло, что тебе мало не покажется. В момент забудешь, зачем ты сюда приехала.
А, кстати, зачем? Надо спрашивать, пока моя реплика. Только вначале подпустим пару честных фраз, для разгона.
- Очень вовремя ты мне встретилась, - сказал я, поглаживая теплый бок "Аллигатора". - Я уже и Баландина домой вам засылал, но вы почему-то разминулись... Ты чего сюда прилетела? Ко мне или к отцу?
Это был вопрос с заранее оплаченным ответом. "К отцу. Соскучилась".
- К отцу, - кивнула инфанта. - Я соскучилась.
Сейчас она будет объяснять, что звонила целых два дня по всем номерам. И, не пробившись, возникла здесь сама.
- У вас тут телефоны какие-то странные, - попеняла мне Анна. - Звоню по прямому - никто трубку не берет. Звоню через коммутатор - все время занято. А твоя Ксения круглые сутки твердит одно. "Они оба заняты, у них совещание!" - Инфанта довольно похоже воспроизвела интонации моей секретарши.
- Ксения права, - подтвердил я. - Мы туг наглухо замотались. Сутками совещаемся, как папы Карлы. В регионах накануне выборов сплошные заморочки. Периферийные козлы бьются за халявную капусту и грузят нас по самое никуда. А тут еще этот псих...
Я нарочно сделал паузу, освобождая место для дочкиной реплики.
- Что за псих? - сейчас же спросила Анна.
Наша пьеса развивалась пока в бодром ритме пинг-понговой дипломатии. Подача, ответная подача, ответ на ответ...
Настал мой черед. Я отбил ее вопрос кратким монологом о сумасшедшем террористе, которого обнаружил капитан Лаптев. О найденной взрывчатке я умолчал, зато к реальным капитанским фактам пристегнул маленькую добавку собственного сочинения: теперь выходило так, будто ненормальный "Мститель" хотел покушаться и на Президента, и на его чадо. Двойным ударом.
Если бы Анна вдруг испугалась моих слов, я бы сумел завершить пьесу досрочно, ставя точку сразу после второго акта. Но я уже понимал, что третьего действия не избежать.
- Подумаешь! - Неустрашенная инфанта пожала плечами. - Мало ли в Москве чокнутых? Я поднимусь к отцу и скажу ему...
Моя ракетка остановила полет шарика на полпути.
- Твой отец уже все решил, - старательным чиновничьим тоном перебил я, указывая на вертолет. - Тебе велено лететь в Завидово, переждать там до вторника. Да и пацаны уже скучают без мамы... В общем, залезай в кабину и жди вертолетчика. Это приказ Президента.
Последние три слова я добавил намеренно: знал, что Анна терпеть не может, когда на нее давят, - пусть даже родной папочка. Всякий свой важный поступок инфанта должна выстрадать сама. Только тогда ее решение будет бесповоротным.
- Приказ Президе-е-ента? - Анна заметила перемену в моем тоне и недовольно насупила брови, сделавшись очень похожей на своего отца. - Ну а сам ты что скажешь? Надо мне лететь в Завидово?
- Как Глава администрации я обязан по должности довести до твоего сведения... - сухим безжизненным голосом начал я, прикидывая, когда же инфанта оборвет мою пресную тираду.
- Болек, не валяй дурака! - сердито вмешалась Анна. - Говори, что думаешь. Друг ты мне или нет?
Этим вопросом мы закругляем второй акт пьесы, с тоскою подумал я. Пора переходить к третьему, самому противному. Итак, на сцене - ужасная метаморфоза главного персонажа. Сексуальный маньяк сбрасывает маску.
- Нет! - объявил я, завладевая рукой инфанты.
- Что значит "нет"? - Президентскую дочуру так поразил ответ, что она даже не попыталась освободить свое правое запястье от моей настырной левой ладони.
- Раз ты хочешь знать, о чем я действительно думаю... - Пальцы скользнули вверх, все глубже забираясь в ее просторный рукав. - Изволь! Перво-наперво... - Расстояние от запястья до локтя я преодолел в один прием. - Сам я не желаю, чтобы ты никуда улетала. Ты мне нужна здесь. Понимаешь? Здесь и теперь!
На лице Анны возникла донельзя изумленная гримаса. Инфанта никак не ожидала от меня таких слов. А жестов - тем более.
- И второе... - Пальцы, проникшие в рукав, начали горячо поглаживать ее локоть. Правая рука уже тихо подбиралась к застежкам белого пиджака Анны. - Я тебе никакой не друг, запомни! С такой женщиной, как ты, нельзя дружить. Нельзя! Это для меня противоестественно!
- Погоди, а что же... что же для тебя естественно? - с удивлением проговорила инфанта, во всю ширь распахивая на меня свои глаза-тарелки.
Ей уже пора было взбрыкнуть и начать вырываться. Но она, вероятно, все никак не могла вообразить корректного Болека в роли пошлейшего приставалы. Ломка стереотипа требовала времени. Уже сыгранной мною прелюдии - смеси парфюмерного запаха, неряшества, развязности и грубых словечек - нужен был заключительный аккорд. Апофеоз, как выразился бы шоумен Валера Волков.
Ладно, перейдем к активным действиям.
- Что для меня естественно? - жарким голосом переспросил я, свободной рукой взрывая пуговичный ряд на ее пиджаке. Две расстегнулись добровольно, а третью пришлось отрывать с мясом. - Я сейчас объясню тебе, моя девочка...
Пальцы, поглаживающие локоток президентской дочери, теперь сомкнулись. Я резко дернул Анну вслед за собой, увлекая ее прямо в кабину "Белого Аллигатора". От такой внезапности инфанта дважды возмущенно ойкнула: второй раз - уже на сиденье вертолета, в тесном кольце приборов и торчащих во все стороны рычагов.
Для свидания не найти места глупее, чем сжатое пространство внутри боевой стрекозы. Того и гляди напорешься на какой-нибудь острый угол жизненно важной частью тела. Хорошо, что я не собирался доводить наше свидание до конца.
- Мне давно хотелось... тебе сказать... - плотоядно пропыхтел я и рывком вылущил ее из кожуры белого пиджака, точно спелый банан, -... что в твоем присутствии я больше не могу... от тебя исходит такое пламя... пойми, это выше моих человеческих сил...
Имитация страсти далась мне легко. Анна была довольно-таки тяжелой девочкой, и, втаскивая ее в кабину вертолета, я успел основательно запыхаться.
- Болек, ты что? Сдурел?.. - На лице президентской инфанты шла сложная борьба чувств. Безмерное изумление плавно перетекало в умеренную неприязнь, а неприязнь - опять в изумление. Почти как символы "инь" и "ян" в древней китайской философии.
Такое равновесие меня не устраивало. Нет времени. Нужно усилить нажим.
- Пусть я сдурел!.. - Мой жгучий поцелуй, больше похожий на укус вампира, впился ей в шею. Правая ладонь спикировала на ее грудь. - Пусть я безумец... Да, я безумец!.. Я весь горю единственным желанием...
Однажды я высидел у телеящика целую серию некой аргентинской "мыльной оперы" - сугубо в познавательных целях. Теперь наиболее дремучие фразочки телегероев и телегероинь показались мне в самый раз. Если Анну через две минуты не стошнит от этого пряного люля-кебаба пополам с острым чили, я в ней крайне разочаруюсь.
- ... Моя израненная душа, - простонал я, ощупывая застежки на ее блузке, - принадлежит только тебе... Я изнемогаю... Все эти годы я искренне старался заглушить свою любовь работой, но увы... Человек бессилен противостоять такому искусительному соблазну... Боюсь, мое сердце разобьется от тоски и одиночества...
На самом деле я конечно же боялся другого: ненароком зацепить локтем или коленом какой-нибудь ответственный рычаг, поднимающий вертолет в воздух. Навыков пилота у меня ноль. Поэтому приходилось быть страстным с оглядкой на технический прогресс.
- Какого еще одиночества?.. - Инфанта попробовала отвести мои цепкие пальцы. На ее лице возникли долгожданные симптомы отвращения ко мне. - Болек, ты ведь давно женат!..
- Да, я женат! - завыл я с надрывом латиноамериканского койота в период полнолуния. Рука моя достигла лифчика и испробовала его на ощупь. - Формально женат, но хочу я лишь тебя... Ночью, в супружеской постели, я вот уже много недель подряд называю жену твоим именем - Анна... Анна!..
Среди невозможного вранья, которое я успел нагромоздить за эти четверть часа, последнее было феноменальным бредом. Три или четыре месяца накануне выборов я вообще не ночевал дома, перейдя на казарменное положение. Ситуация того требовала.
- Пусти же, Болек!.. - Президентская дочь опять попыталась ослабить мой самцовский натиск.
- Не пущу! - прорычал я, возбужденно терзая ее лифчик.
Я очень надеялся, что получу по морде раньше, чем дело дойдет до трусиков. Анна - не такой человек, чтобы позволить насилие по отношению к себе. Насколько я знаю, своего второго мужа она выгнала вон, едва тот на нее замахнулся.
- Отстань от меня! - Инфанта уже вырывалась в полную силу, ненавидяще глядя на меня. - Ты сам псих! Я улетаю в Завидово, сейчас же! Где ваш пилот?..
Ну наконец-то, с облегчением сказал себе я. Давно пора. Теперь - финальный пассаж, чтобы все сладилось наверняка. Апофеоз.
- Никуда ты не летишь! - Одна моя рука рванула лифчик, а другая бесцеремонно полезла за пояс ее брюк. - Ты остаешься! К черту приказ Президента, я тебя не отпускаю! Я!.. Мы созданы для вечной любви... - Я сделал так, чтобы мои руки оказались заняты, а ее свободны.
Действуй же, Красная Шапочка, нетерпеливо подумал я. Давай, милая, у тебя карт-бланш. Врежь похотливому волку по первое число, чтоб неповадно было! Только умоляю: без членовредительства...
Бенннннц! - фейерверк разноцветных искр вспыхнул у меня перед глазами. Анна исполнила мое желание. В боксе такой мощный удар снизу вверх, по-моему, называется апперкотом.
Каких-то пять секунд назад я знал про такой удар лишь теоретически, по книгам. И вот получен живой практический опыт.
Взмахнув фалдами, я вылетел прочь из кабины и растянулся на пыльном асфальте. Будь я и вправду Железным Болеком (как меня здесь именуют за глаза), металлический звон от моего падения уже поднял бы на ноги всю охрану в Кремле. А так обошлось глухим шмяканьем наземь мешка с отрубями. Какое уж там железо! Подчиненные вечно нам льстят.
- Пошел вон! - раздалось из вертолета. В голосе Анны не было уже ничего, кроме презрения и обиды. - Ты просто грязное гадкое ничтожество! Видеть тебя не могу!..
Третье действие трагифарса о президентском чаде вплотную приблизилось к логическому концу. Порок побежден и уползает прочь. Добродетель победила и улетает далеко-далеко. Минимум два дня инфанта в Кремле не появится, а мне другого и не надо. Болеслав Матросов закрыл амбразуру собственным имиджем.
Потирая поясницу, грязное (вернее, пыльное) ничтожество встало с асфальта и сделало знак рукой невидимому пилоту "Аллигатора", дежурившему у окна второго этажа.
Скоро вертолетчик уже был внизу. Разыгрывалась сцена последняя: те же и пилот. Главное, чтобы Анна из кабины не увидела нас вместе.
- Маршрут вам уже сообщили? - спросил я бывшего майора, поскорее заводя его обратно в подъезд.
- Так точно. Спецобъект "Завидово", - кратко ответил новоиспеченный полковник. Он очень старался не смотреть на мои пыльный костюм и разбитую губу. - Квадрат А-9, сектор 18. Позывной для посадки - "Зебра".
- Слетаете без происшествий, будете отмечены, - посулил я вертолетчику. - Для опытного пилота, умеющего не болтать, новое ваше звание - тоже не потолок, запомните... Ну, с Богом!
Спустя полминуты "Белый Аллигатор" на пятачке двора загудел, закружил всеми своими лопастями, постепенно превращаясь в размытый полумираж, окантованный взбитой пылью и волной дрожащего теплого воздуха. Затем этот полумираж резко прыгнул в небо, окончательно пропадая из виду.
Еще несколько таких челночных рейсов, соображал я по пути к себе на этаж, - и экс-майор дорастет до генерал-полковника. И что же? Сразу начнет строить себе дачу в Жуковке, а после вообще забудет, как управлять вертолетом. Обыкновенная в России история...
Уже в лифте разбитая губа стала нещадно ныть и пухнуть. Против боли я почти не возражал: она помогала отвлечься от мерзости, только что мною учиненной. Но вот опухоль была некстати. В канун выборов лицо начштаба главного кандидата в президенты обязано иметь симметричный вид. Дабы лишний раз не радовать соперников.
- Ксения, быстрее лед и антисептик! - скомандовал я секретарше, распахивая дверь своей приемной.
Ксения в приемной была не одна. Вместе с секретаршей мне навстречу бросился знакомый субъект с бараньими глазами.
- Боже!.. - завопил он. - Болеслав Янович! Боже!..
Я пощупал языком разбитую губу. Неужели она так безобразно вздулась?
- Болеслав Янович!.. - Субъект выхватил из кармана бумажный листок. - Готово! Я обработал текстовку "Боже, царя храни!", как вы вчера просили. Успел даже на шесть дней раньше, чем вы назначили. В первой строке ритм слегка ломается, но можно подправить мелодию... Получилось три куплета и припев. А название будет такое: "Боже, храни Президента!" Как вам эта идея? Скажите, как?..
Идея была неактуальной, сам текст просто чудовищным. Убрать графомана с глаз долой я мог двумя способами - силой (кликнуть охрану) и хитростью. Второй путь мне показался короче.
- В названии есть слово "Бог", - вслух заметил я. - Ступайте и завизируйте у Патриарха.
У владыки в канцелярии сидят опытные крючкотворы. Волынку с визой они растянут на неделю как минимум. А мне и нужно-то всего полтора дня свободы.
49. ЗАМГЕНСЕКА ТОВАРИЩ СЫРОЕЖКИН
Вчера еще вождь мирового пролетариата покоился на вершине худосочного холмика. Сегодня он уже венчал собою аппетитную горку на размер больше. Поскольку ничего, кроме инфляции, в России быстро не растет, я сделал остроумный вывод: Царькова натолкала в свой бюстгальтер ваты.
Вот ведь дурында, не без сочувствия подумал я. Революционная романтичка эпохи рынка. Знает, что с фигуристыми девками конкурировать - полный бесполезняк, а все равно упрямо лезет из кожи. С веселым другом барабаном, с огнем большевистским в чахлой груди.
- Товарищ Царькова! - Строгим пальцем я указал на ворох бумаг, лежащих на столе. - Ты чего мне сюда нанесла? Макулатуру, между прочим, я бросил собирать еще в пионерском возрасте.
- Это не макулатура, товарищ Сыроежкин. - Томная дурында обиженно зарделась, словно я завел с нею беседу о наилучшей марке гигиенических тампонов. - Это последние отчеты из региональных парторганизаций, насчет готовности к завтрашним выборам. Я разложила их вам по алфавиту, от Абакана до Якутска. И в каждом отчете сделала многоцветные закладочки, где самые главные итоговые цифры...
- Ладно, оставь, я взгляну, - произнес я, не желая зря нервировать комсомольскую лахудру. - С цветными закладками ты, в принципе, неплохо придумала. За проявленное усердие объявляю тебе благодарность Центрального Комитета. Устную.
Царькова опять покраснела, теперь уже от радости. Ее физиономия приобрела оттенок пунцовой ленты, туго вплетенной в ее же косичку.
- Спасибо, товарищ Сыроежкин, - выдохнула она, почти впадая в оргазм от моей протокольной похвалы. Комсомольский значок с вождем мирового пролетариата заходил туда-сюда на ее ватной горке. - Я оправдаю, товарищ Сыроежкин!
Все старания Царьковой обеспечить себе достойный товарный вид выглядели, разумеется, смехотворными. Где нет товара, там и с видом напряженка. Косичка ее была слишком жидкой, платье чересчур блеклым, губная помада излишне яркой, золотой перстенек на пальце казался копеечным - да и был копеечным.
И все-таки в невероятном убожестве комсомолки-доброволки проглядывало нечто трогательное, даже симпатичное. Может, в этом и есть сермяга? - вдруг осенило меня. - Может, забрать ее с собой в Южную Африку? Если вдуматься, не такая уж безумная мысль. Черненьких гладких мочалок для удовольствий я и на стороне поимею, а моя коза пусть сидит дома и рожает мне белых наследников. Неказисто, зато с гарантией генофонда. Русская лахудра - самая преданная в мире жена, потому как отступать ей некуда: кроме мужа-камикадзе, никто на такую и с доплатой не клюнет...
- Слушай, Царькова, - спросил я, - ты за границей когда-нибудь была?
- Ни разу, - сообщила дурында, перебирая свою жалкую косичку.
- А хочешь поехать?
- Хочу, - мечтательно призналась коза. - В Корейскую Народно-Демократическую Республику. Я про нее столько читала...