Писательница Ирина Волкова со своей подругой Аделой летит в Перу, где они собираются найти сокровища инков, уцелевшие, согласно легенде, после испанского завоевания. Адела с подачи своей мамаши считает себя полноправной наследницей этих сокровищ, но наследную принцессу и ее спутников ждало не золото инков, а разборки наркобаронов и преследования агентов спецслужб разных стран. Но самое страшное в этой истории впереди - еще один потомок древних возомнил себя новым императором инков… и вбил себе в голову, что Ирина вполне подходит на роль императрицы…
Ирина Волкова
Люблю секретных агентов
Люблю секретных агентов
- Белиберда. Ваша книга - полная белиберда, - сказала Альда.
Я улыбнулась. Подобная реакция была вполне в духе моей любимой преподавательницы испанского языка, мексиканки по происхождению, много лет назад эмигрировавшей в Советский Союз.
Мы не виделись около трёх месяцев. Сначала она на полтора месяца уехала в Испанию, а затем и я отправилась на Иберийский полуостров, в чарующую страну фламенко и паэльи .
К сожалению, наши маршруты не совпадали: Альда моталась по Кастилье и Галисии, а я загорала на пляжах Каталуньи.
Во время нашей последней встречи я с гордостью вручила Альде экземпляр моей книги "Я, Хмелевская и труп", основными героями которой я сделала её и её дочь. И вот сейчас меня ожидала расплата. На всякий случай я решила разведать обстановку и, прежде чем появиться перед опасной во гневе мексиканкой, позвонила по телефону, чтобы узнать её мнение о моём литературном шедевре.
- Белиберда, - сказала Альда. - Ваша книга - полная белиберда. Она совершенно отвратительна.
Поскольку до сих пор это был единственный негативный отзыв, я не впала в депрессию, и решила разобраться, чем же я не угодила суровой преподавательнице.
- Но почему? - удивилась я. - Чем она вам так не понравилась?
В трубке раздалось фырканье разъярённой кошки.
- Потому что я ненавижу непрофессионализм, - холодно сказала мексиканка. - Во фразах, написанных по-испански вы сделали целых две грамматические ошибки!
Я с облегчением вздохнула.
- И это всё?
- А разве этого мало? - с достоинством произнесла Альда.
- Я и в русском языке иногда допускаю ошибки, - примирительно заметила я. - Трудно найти писателя, который никогда не ошибается. Именно поэтому в издательствах работают корректоры.
- Мне безразлично, как вы пишите по-русски, - отчеканила моя бывшая преподавательница. - Я учила вас испанскому языку!
- Ну а как насчёт содержания? А стиль? - с надеждой поинтересовалась я.
- Отвратительно, - сказала Альда. - Это пошло! Вы изображаете мою дочь весьма легкомысленной девушкой.
- Каюсь, - вздохнула я. - Но ведь если бы я сделала Аделу серьёзной и добропорядочной, это уже не была бы ваша дочь.
- Вы хоть на секунду задумались о том, что скажут люди, если они догадаются, что в книге описаны мы? - взорвалась мексиканка. - Что подумает об Аделе её последний жених?
- Боюсь, что он не узнает ничего нового, - вздохнула я. - Но вы-то у меня получились образцом добродетели, и к тому же я изменила имена, так что вам нечего опасаться!
- Когда-нибудь я вас убью! - пообещала Альда. - Давайте лучше сменим тему. Даже вспоминать больше не хочу об этой кошмарной книге.
- Ладно, давайте сменим тему, - покорно согласилась я. - Как прошло ваше путешествие по Испании?
- Вы не поверите! - воодушевилась мексиканка. - Я сама сначала не могла в это поверить. Когда я об этом узнала, то чуть не потеряла сознание!
- О чём вы узнали? - нетерпеливо спросила я.
Хорошо изучив свою преподавательницу, я предчувствовала, что меня ждёт нечто необычное и весьма занимательное.
- Вы можете себе представить, чтобы за полтора месяца я ни разу не сходила на пляж, не позагорала и не искупалась? - драматически произнесла Альда, в типично латиноамериканской манере нагнетая напряжение.
- Не могу, - честно сказала я.
Я знала, что мексиканка обожает пляжи с такой страстью, словно она во всех прошлых жизнях была морским котиком.
- Всё это время я провела в церквях, на кладбищах и в Национальной библиотеке Мадрида! - тон Альды стал ещё более драматичным и интригующим.
- В церквях и на кладбищах? - удивилась я. - Вы что, обратились в католицизм или стали охотницей за привидениями? Вроде бы раньше вы придерживались атеистических убеждений.
- Ни во что я не обратилась! - рассердилась мексиканка. - Ирина, почему вы всегда перебиваете? Что за дурацкая привычка?
- Не буду перебивать! - пообещала я. - Так чего ради вы шастали по церквям и кладбищам?
- Я не шастала, - с достоинством произнесла Альда. - Я искала своих предков!
Она сделала выразительную паузу.
- Ну и как, нашли? - не выдержав, поинтересовалась я.
- Я просмотрела горы церковных книг с записями о рождениях и регистрациях брака, - торжественно сказала мексиканка. - Но всю правду я узнала только в Национальной библиотеке Мадрида. Именно тогда я чуть не потеряла сознание!
- И что же вы узнали? - спросила я, поскольку Альда снова замолчала.
- Моим предком по материнской линии был незаконнорожденный сын португальского короля Альфонсо Третьего! - гордо выпалала Альда.
- Вот это да! - восхитилась я. - Здорово!
- Но это ещё не всё! - многозначительно произнесла мексиканка. - Оказывается, я состою в родстве с испанскими королями, и, что ещё более удивительно, среди моих предков был последний император инков - Атауальпа Тупак Юпанки Инка Четырнадцатый!
Это уже становилось интересным. У меня хватало знакомых, состоящих в родстве с европейской аристократией, но потомки императора инков на моём пути ещё не встречались. Одно имечко чего стоило: Атауальпа Тупак Юпанки Инка Четырнадцатый! Оно будоражило воображение. Если в этой истории покопаться, на таком материале можно будет сделать интересную книгу.
- Так-так! Секундочку! - возбуждённо сказала я, лихорадочно отыскивая бумагу и ручку, чтобы на всякий случай записать сложное для запоминания имя краснокожего императора. - Как, вы говорите, его звали?
- Атауальпа Тупак Юпанки Инка Четырнадцатый, - повторила Альда. - Моя линия идёт от его дочери, Беатрис Тупак Юпанки, которая влюбилась в капитана испанского корабля и сбежала с ним. Потом Атауальпу казнили, а капитана, с которым убежала Беатрис, убили в войне, разгоревшейся между испанцами из-за золота инков.
- А нельзя ли поподробнее, - попросила я, лихорадочно записывая. - Кстати, как звали этого капитана?
- Ирина! - голос мексиканки неожиданно стал холодным и подозрительным. - Вы опять что-то затеваете. Я вас слишком хорошо знаю!
- Ничего я не затеваю, - возразила я. - Просто я подумала, что эта история отлично подходит для книги!
- Это мои предки! - отчеканила Альда. - И я сама собираюсь написать про них книгу! Так что даже близко не суйтесь к ним.
- Но я же не собираюсь отнимать у вас предков, - возразила я. - Вы напишете про них серьёзное исследование, а я придумаю какой-нибудь детектив, так что я никоим образом не смогу составить вам конкуренцию.
- Ну уж нет, - решительно заявила мексиканка, и в голосе у неё зазвучала сталь. - Найдите своих предков, и пишите про них всё, что вам вздумается, а моих оставьте в покое!
- Ладно, как скажете, - уныло согласилась я.
Несмотря на обещание, данное Альде, история романтической любви Беатрис Тупакьюпанки и испанского капитана продолжала меня интриговать. Сделав ещё пару безуспешных попыток вытянуть что-либо из своей преподавательницы, я сдалась, и решила обратиться за информацией к более сговорчивому источнику, а именно к её дочери Аделе. Приняв это мудрое решение, я набрала номер подруги.
- Ирина, привет! - обрадовался моему звонку Бобчик, жених Аделы. - А Аделы нет. Она уехала на остров Бали. Вернётся только через неделю.
В отличие от суровой и добродетельной во всех отношениях Альды, питавшей почти патологическое отвращение к красивым представителям сильного пола, как к существам самовлюблённым, ненадёжным и безответственным, Адела подобного отвращения не испытывала. Красивые мужчины ей нравились, но ещё больше ей нравилось нравиться красивым мужчинам. Впрочем, при её молодости, обаянии, огненном темпераменте и врождённой склонности к кокетству это было не трудно. Адела нравилась всем - и красивым и некрасивым.
В совершенстве владея испанским языком, она активно вращалась в среде обитающих в Москве латиноамериканцев, с азартом разбивая сердца чилийцам и боливийцам, эквадорцам и уругвайцам, никарагуанцам и парагвайцам.
Проучившись пару курсов в университете Дружбы Народов, Адела бросила его. Некоторое время она проработала официанткой в латиноамериканском ресторане, а затем устроилась танцовщицей в ночной клуб "Кайпиринья", где и познакомилась с Бобчиком, очень богатым "новым русским".
На самом деле Бобчика звали Димой, но, поскольку его фамилия была Бобовский, все почему-то с детства называли его Бобчиком.
Для любой нормальной девушки Дима Бобовский вполне мог бы стать идеалом мужчины. Он был высок, белокур, красив, богат, хорошо воспитан и, что ещё более важно, обладал столь редким для "нового русского" спокойным и добродушным характером. Одним словом, он составлял полную противоположность Аделе, для которой любовь означала всепоглощающую страсть, сопровождающуюся бурными ссорами, волнующими примирениями, сценами ревности, достойными Отелло, и прочими столь любимыми кинорежиссёрами и создательницами женских романов атрибутами.
Бобчик ссориться не любил и не умел. Он давал Аделе всё, что способен дать мужчина, кроме одного - он был неспособен вести себя, как страдающий от патологической влюблённости полуграмотный гаучо из очередного душераздирающего латинского телесериала.
Адела называла Бобчика малохольным и работала за двоих, превращая их семейную жизнь в причудливую смесь трагедий Шекспира с комедиями Лопе да Вега и современными любовными мелодрамами. Впрочем, раз Бобчик это терпел, видимо, ему нравилась такая жизнь. Его совместное сосуществование с Аделой можно было назвать как угодно - невыносимым, ужасающим, убийственным или опасным для здоровья, - но только не скучным.
- Так значит Адела на Бали, - констатировала я. - А ты почему не с ней?
- Работа, - вздохнул Бобчик. - Кроме того, мы с Аделой опять поссорились.
- Об этом ты мог бы и не упоминать, - усмехнулась я. - Если вам удастся прожить мирно в течение недели, об этом событии непременно сообщат в сводке международных новостей. Чисто из любопытства - из-за чего вы поцапались на этот раз?
- Ты не поверишь! - сказал Бобчик. - Теперь она утверждает, что в её жилах течёт королевская кровь, и я должен оказывать ей соответствующее уважение, то есть вставать, когда она входит в комнату, называть ей "принцесса" или "ваше высочество" и всё такое прочее.
- Понятно, - заметила я. - Альфонсо Третий и Атауальпа Тупак Юпанки Инка Четырнадцатый.
- Ты уже знаешь? - удивился Бобчик. - Может и мне стоит потрясти своё генеалогическое дерево? Вдруг я тоже окажусь принцем?
- Бессмысленно, - покачала головой я. - Всё равно Адела скажет, что её родственники лучше твоих.
- Это точно, - уныло согласился Бобчик. - Её не переспоришь.
- А когда Адела вернётся? - спросила я.
- В следующею субботу вечером, - ответил Бобчик. - Если хочешь, приезжай в воскресенье к полудню. Адела как раз к этому времени проснётся.
- Договорились, - сказала я.
Телефон зазвонил в три часа утра. Его отвратительное дребезжание раздалось как раз в тот момент, когда мне снилось, что Беатрис Тупак Юпанки, приревновав своего мужа к дочери Монтесумы, швыряла в него золотыми кастрюлями и тарелками, а наблюдающая за этой сценой Альда с весьма недовольным видом внушала им, что её предкам не пристало вести себя столь неподобающим образом.
Я с трудом разлепила налитые свинцом веки и недоверчиво уставилась на часы, гадая, кому это пришло в голову пообщаться со мной в столь неурочное время. Долго гадать не пришлось. Это была Адела.
- Адела? - удивилась я. - Тебе известно, который час? Откуда ты звонишь? Ты же, вроде, должна быть на Бали.
- Я и есть на Бали. Ты не поверишь, что со мной произошло!
- Догадываюсь, - мрачно сказала я. - Ты снова влюбилась. Дорогая, я безумно счастлива за тебя, но сейчас в Москве три часа ночи. Позвони мне в десять, хорошо? Я с удовольствием тебя выслушаю.
- Ты не понимаешь! - в голосе Аделы прозвучали истерические нотки. - Я в тюрьме. Я арестована за убийство!
- За убийство? - тупо переспросила я. Спросонья я плохо соображала. - Ты что, выбросила из окна неверного возлюбленного? Или скормила его акулам?
- Нет. Всего лишь выпустила ему кишки коротким самурайским мечом.
- Адела, - раздражённо сказала я. - Я обожаю тебя и твоё чувство юмора, но только не в три часа ночи. Ты, конечно, способна на многое, но вспарывать людям животы - это явно не твой стиль. Придумай что-нибудь получше.
- Да проснись же ты, наконец! - яростно заорала Адела. - Ты что, не понимаешь? Меня арестовали за убийство! Естественно, что я этого не делала! Я же не сумасшедшая, чтобы устраивать подобные розыгрыши в три часа ночи! Я в чёртовой вонючей индонезийской тюрьме! Сделай же что-нибудь! Вытащи меня отсюда!
- Ты что, на самом деле в тюрьме?
До меня постепенно начинало доходить, что это действительно мало похоже на шутку.
- Да в тюрьме я, в тюрьме! Сколько ещё раз я должна это повторить, чтобы до тебя, наконец, дошло!
- О, господи! - выдохнула я. - А Бобчик знает?
- Ничего он не знает и не узнает. Ты должна вытащить меня отсюда до субботы.
- Но как? Что я могу сделать из Москвы? Тебе в первую очередь нужно найти хорошего адвоката. Давай, я позвоню Бобчику. Он всё организует.
- Я же говорю тебе, что он ничего не должен знать. Видишь ли, меня арестовали при несколько компрометирующих обстоятельствах…
- То есть, у тебя был роман с этим мужчиной.
- Да нет. Никакого романа. Так, лёгкий флирт. Ты же меня знаешь. Просто так, от скуки. Уверяю тебя, ничего между нами не было.
- Разумеется, - съязвила я. - Ты всего лишь выпустила ему кишки.
- Ты собираешься помочь мне или нет? - разозлилась Адела.
- Конечно, собираюсь. А Альда в курсе? Может, стоит позвонить Альде?
- Ты что, совсем спятила? Ещё не хватало, чтобы мама об этом узнала. "Я же тебя предупреждала! С приличными людьми такого не случается. Не понимаю, как можно быть такой легкомысленной!" - передразнила она. - Да и вообще, что мама может сделать?
- А что смогу сделать я?
- Для начала срочно приехать сюда. Возьми билет на первый же самолёт до Джакарты. Индонезийскую визу ты сможешь получить сразу же по прибытии, прямо в аэропорту. Пересядешь на самолёт до Сингарадхи, это столица Бали. Я нахожусь в тюрьме Ловина-Бич. Деньги на адвоката у меня есть. К счастью, у Бобчика открыты счета за границей. Ты единственная, к кому я могу обратиться. Я уверена, что ты что-нибудь придумаешь. Ты должна вытащить меня отсюда, причём до субботы. В субботу у меня самолёт. Мне нужно вернуться домой, как будто бы ничего не произошло.
- Именно в субботу? - растерянно повторила я.
- Я же говорю, что в субботу. Ну всё, мне пора. Поторопись. Ты моя последняя надежда.
В трубке раздались короткие гудки.
Я осторожно положила трубку на рычаг, надеясь, что это - всего лишь нелепое продолжение сна. Я уже давно мечтала побывать на Бали, но всё как-то не складывалось - не хватало то денег, то времени. Неужели через пару дней я своими глазами увижу "остров живых богов"? Но даже если я прилечу на в Индонезию, что я смогу сделать? Чем я смогу помочь Аделе?
"Лучше об этом не думать", - решила я. "Доберусь до Бали, а там буду действовать по обстоятельствам".
Ярко-оранжевый автобус медленно двигался в сплошном потоке грузовиков, легковушек, мотоциклов, конных двуколок и велорикш. За окном мелькали аккуратные крестьянские домики с четырёхскатной черепичной крышей, отороченной фанерным карнизом. Перед домиками стояли бамбуковые навесы с разложенными на них незамысловатыми товарами. Банановые рощи, рисовые поля и кокосовые пальмы на межах сливались у меня перед глазами.
Перелёт оказался более тяжелым и долгим, чем я предполагала. Волнуясь за Аделу, я так и не смогла уснуть в самолёте, последние ночи я, занятая делами, тоже почти не спала и теперь глаза у меня слипались, как у политзаключённого после недельной пытки бессонницей. Единственное, чего мне хотелось - это выбраться из душного автобуса, упасть в тени кокосовой пальмы и отключиться, по меньшей мере, на сутки. К сожалению, я не могла позволить себе такой роскоши. Из-за проблем с расписанием, я добралась до Бали только на третий день. Сегодня была пятница. Самолёт Аделы вылетал в Москву через двадцать часов. Вытащить подругу из индонезийской тюрьмы за столь короткий срок я смогла бы только с помощью отряда спецназа.
От автобусной станции Ловина-Бич до полицейского участка я добралась на велорикше. Я клевала носом, как сонная курица, всё время опасаясь, что я усну, и, к вящей радости аборигенов, вывалюсь из коляски прямо посреди дороги.
Лейтенант полиции Ляо Сианон, в отличие от меня, был энергичен, деловит, подтянут и очень любезен, а его английский был безупречен. Объясняя ему, что Адела не способна убить даже мошку, а посему она совершенно невиновна в приписываемом ей преступлении, я изо всех сил старалась держать глаза открытыми, лихорадочно соображая, что мне делать. Вариантов было не слишком много, да и выглядели они как-то не слишком многообещающе - я могла попытаться подкупить индонезийского полицейского, охмурить его, угрожать международным скандалом, намекнуть, что я нахожусь в тесных дружеских отношениях с китайской мафией, или просто найти хорошего адвоката.
С трудом сосредотачиваясь на нити разговора, я сообразила, что Ляо предлагает мне увидеться с Аделой. Это было очень мило с его стороны. Я решила, что сначала имеет смысл поговорить с подругой и хоть немного поспать, а уж потом принимать какие-то серьёзные решения.
Мы спустились в подвал и под вопли запертых за решётками местных нарушителей закона, прошли по коридорам. Завернув за угол, я увидела Аделу. Подруга висела на прутьях решётки, как тоскующий мандрил, которого я когда-то видела в зоопарке.
Сухо лязгнул отпирающийся замок, я вошла в камеру, и тюремная дверь защёлкнулась за моей спиной.
- Тараканы! - пожаловалась Адела. - Ты только посмотри, какие здесь тараканы!
- Где? - спросила я.
- Да хотя бы там, на матрасе.
- На матрасе?