Полиция, вызванная местными жителями, спугнула стрелявших, и, к сожалению, им удалось скрыться. На месте преступления осталось множество пустых автоматных гильз, "ауди" с простреленными колёсами и фальшивыми номерами, а также труп человека по имени Боливар Гамарра. Как оказалось, этот Боливар Гамарра имел отношение к группе военных и политиков, объединившихся вокруг полковника Рамона де ла Серра, который двадцать лет назад, будучи молодым и честолюбивым лейтенантом, активно поддерживал мятежного генерала Франциско Моралеса Бермудеса, захватившего в результате военного переворота власть в Перу.
Демократические правительства не забыли этого, и полковник Рамон де ла Серра прекрасно отдавал себе отчёт в том, что на его плечах никогда не будут красоваться генеральские погоны. Подобное положение дел не устраивало честолюбивого полковника.
И, хотя до сих пор у правящей партии не было доказательств того, что Рамон де ла Серра участвует в антиправительственном заговоре или готовит новый государственный переворот, спецслужбы внимательно следили за каждым его шагом.
- Раз так, эти типы явно охотились за Фрэнком, а не за мной, - сказала я Луису. - Интересно, чем это ЦРУ так насолило полковнику?
- У меня есть кое-какие соображения на этот счёт, - задумчиво сказал колумбиец.
- Какие соображения? - заинтересованно спросила я.
- Не скажу! - усмехнулся Луис.
Я разозлилась. Похоже, он специально меня дразнил.
- Это связано с золотом Атауальпы? - бросила я пробный шар.
- Это ведь ты у нас всё знаешь, - зевнул Луис. - А я хочу спать.
Дело запутывалось всё сильнее и сильнее. Интуиция мне подсказывала, что вряд ли тут могут быть замешаны полумифические сокровища инков. ЦРУ и честолюбивые перуанские полковники были слишком практичными, чтобы палить друг в друга из-за красивой легенды. И в то же время - почему бы и нет? А вдруг золото Атауальпы действительно существует? В таком случае речь шла о баснословных деньгах. Шедевры доколумбовой эпохи ушли бы на международных аукционах за суммы, в сотни раз превышающие стоимость затраченного на них золота.
"Джип" притормозил и свернул на боковую дорогу.
"Пампа-де-Наска - 5 км", прочитала я на дорожном указателе.
Компанию "Кондор" и пилота Педро Гонсалеса мы разыскали без особых затруднений. Педро был сама любезность.
- Ваш друг позвонил мне, - сказал он. - Я буду счастлив сделать для вас всё, что смогу, и даже больше.
- Какой ещё друг ему позвонил? - подозрительно спросил Луис.
- Понятия не имею, - соврала я. - Ты же знаешь Аделу. Она находит друзей в любом месте. Наверное, очаровала какого-нибудь перуанца.
- Самолёт будет готов к вылету через пятнадцать минут, так что, если хотите, можете пройти на взлётную полосу, - предложил пилот.
- Пойду поищу телефон, - сказал Луис. - Мне нужно позвонить. Встретимся на взлётной полосе.
- Что это? - с ужасом произнёс Бобчик, глядя на ветхий, перевязанный какими-то проволочками маленький четырёхместный самолётик с открытой кабиной. Самолёт стоял на краю каменистого поля, по которому среди чахлых кустиков травы уныло бродили две грязно-бурые ламы и викунья.
- Какой марки ваш самолёт? - по-испански спросила Адела у пилота.
- "Сесна", - с гордостью ответил тот.
- Это "сесна", - объяснила Адела Бобчику.
- Это не "сесна"! - возразил Бобчик. - Это самый настоящий гроб с пропеллером и крыльями. Я ни за что на свете не сяду в этот ржавый летающий "Запорожец"!
- А я ни за что на свете не стану жить с трусом! - заявила Адела. - Раз эта штука до сих пор не разбилась, значит она всё-таки летает! Мой знакомый утверждал, что Педро - отличный пилот, один из лучших в Перу.
- Хотел бы я посмотреть на остальных, - заметил Луис.
Маленький скуластый Гонсалес, услышав своё имя, радостно оскалился и закивал головой.
- А может оставим эту затею? Давайте лучше на машине поедем в Куско, - взмолился Бобчик. - Джон Кеннеди младший ухитрился разбиться на самом современном самолёте.
- Это потому, что он слишком полагался на автопилот, - произнесла Адела с таким видом, словно она сама была свидетелем авиакатастрофы. - Поскольку у этой модели автопилот уж точно отсутствует, нам ничего не угрожает.
- Но хотя бы парашюты у этого катафалка есть? - жалобно спросил Бобчик.
Подруга стала оживлённо переговариваться с Гонсалесом.
- Для подобных самолётов парашюты не предусмотрены, - объяснила она. - Они летают на слишком маленьких высотах. Но Педро говорит, чтобы мы не боялись. Маленький самолёт - как велосипед: даже если и упадёт, это не страшно.
- Может быть, ему и не страшно, - проворчал Бобчик.
- В любом случае это не опаснее, чем жить в России, - заметила я. - Просто к маленьким самолётам надо привыкнуть.
Педро что-то закричал, размахивая руками. На поле появились два индейца, которые начали гоняться за ламами и викуньей, прогоняя их с лётного поля. Животные приняли это за весёлую игру, и взбрыкивая голенастыми ногами, принялись носиться взад-вперёд.
- А вот и последний пассажир, - ухмыльнулся Гонсалес, указывая на приближающегося Луиса. - Садитесь в кабину.
- Чур я радом с пилотом! - воскликнула Адела.
- Но ведь здесь только четыре места, а нас пятеро, - Бобчик сделал последнюю попытку спастись. - Мы все здесь просто не поместимся.
- Поместимся! - бодро заявила подруга. - Вы втроём сядете сзади, а мы с Педро - спереди.
- Но ведь сзади только две пары пристяжных ремней! При крутом вираже один из нас может выпасть из самолёта!
- Не беспокойся. Мы с Луисом пристегнёмся вместе, - сказала я.
Бобчик, тихонько причитая, осторожно поставил ногу на колесо шасси и, бросив тоскливый взгляд на мечущихся по полю лам, взобрался в кабину.
Луис схватил меня за руку.
- Нам нужно срочно поговорить! - прошептал он мне на ухо.
- А что случилось?
- Я хочу знать, почему тебе срочно потребовалась информация о Марселе Морли.
- Ты что-то выяснил?
- Естественно, что я что-то выяснил, - передразнил меня колумбиец.
- Садитесь, садитесь, быстрее! - замахал руками пилот, с силой раскручивая пропеллер.
Мотор самолёта зачихал надсадно, как старый туберкулёзник, окончательно добивая и без того перепуганного Бобчика.
- Садитесь, чего вы ждёте! - снова обратился к нам пилот.
- Ладно, потом поговорим, - сказала я, забираясь на заднее сиденье.
Я устроилась на коленях у Луиса и, удлинив привязные ремни до максимума, мы ухитрились-таки их застегнуть.
Пропеллер крутился всё быстрее и быстрее. Его лопасти разрубали солнечные лучи, как меч Джедая из "Звёздных войн".
Педро занял своё место у руля управления.
- Пристегнитесь, - сказал он. - И на всякий случай возьмите вот это, - он протянул нам большие полиэтиленовые пакеты.
- А это ещё зачем? - с опаской поинтересовался Бобчик.
- Чтобы ты не испачкал пол и соседей, - усмехнулась Адела.
Ламы, викунья и индейцы по-прежнему гонялись друг за другом.
Самолёт, натужено гудя, начал разбег. Он попытался оторваться от земли, но ударился об ухабистую полосу, чуть не выбросив нас из кабины. Животные, испуганно прядая ушами, отбежали в сторону.
Наконец, "сесна" оторвалась от земли и устремилась ввысь. Её корпус вибрировал и гудел, содрогаясь всякий раз, когда мы проваливались в очередную воздушную яму.
Гонсалес заложил крутой вираж, и под нами раскинулось буровато-серое неровное пространство, на котором, как мёртвые змеи, извивались сухие русла ручьёв.
Покрытое крупным щебнем плоскогорье Наска было бескрайним и пустынным, как огромный лист тёмной наждачной бумаги, на котором древние гиганты нацарапали гвоздём какие-то таинственные знаки.
И вдруг среди извилистых морщин, оставленных временем на лице земли, открылись идеально прямые линии, прочерченные от горизонта до горизонта. Некоторые из них сходились, другие были параллельны друг другу. Их пересекали такие же ровные прямые линии, словно вычерченные по линейке древними мифическими гигантами.
Иногда это были даже не линии, а светлые полосы с расходящимися краями. Казалось, что тёмно-бурая поверхность плато подсвечивается лучом прожектора. Такими же светлыми были прямоугольные площадки на тёмно-буром фоне. Несколько светлых фигур имели форму трапеции. Их расходящиеся края, напоминающие наконечник стрелы, заканчивались идеально прямой полосой, уходящей вдаль, к горизонту.
- А сейчас я покажу вам рисунки! - повернувшись к нам, крикнул Гонсалес. - Каждый рисунок я буду очерчивать концом крыла, сначала правого, а потом левого, так, чтобы вам было удобно фотографировать.
Педро положил самолёт в вираж. Мы летели, задрав одно крыло к небу, а другое круто накренив к земле.
- Боже, меня тошнит! - простонал позеленевший, как заплесневелый сыр, Бобчик, утыкаясь лицом в пакет.
Бобчик навалился всем весом на нас с Луисом. Меня тоже начинало подташнивать. Чтобы избавиться от этого ощущения, я с силой надавила ногтем на точку "хэгу" на кисти левой руки, и мне сразу же полегчало. В этот момент произошло чудо. Прямо под концом обращённого к земле крыла возникла слегка стилизованная, но вполне реалистичная фигура кита.
Конец крыла описал круг вокруг кита. Пилот выровнял самолёт, и тут же завалил его в обратный вираж. Теперь уже мы с Луисом, вцепившись руками в в пристяжные ремни, лежали на Бобчике.
Несколько минут самолёт летел по прямой, и мне удалось хоть немного перевести дух.
Широко улыбающийся Гонсалес снова повернулся к нам.
- А теперь внизу - астронавт! - объявил он, закладывая очередной вираж.
На тёмно-бурой поверхности скалы, поднимавшейся над плоской равниной, как причудливый монумент, был чётко виден силуэт человека, одетого в скафандр для космических полётов.
Самолёт снова лёг в вираж. Нас ещё сильнее прижало к креслам. Крылья вздрагивали и повизгивали от воздушных ям. Совершенно игнорирующий уровень крена Педро, то и дело обращался к нам, что-то крича по-испански.
Одна картинка сменяла другую. Под нами проплыл кондор с вытянутым вперёд клювом, распластанными крыльями, большими когтистыми лапами и широким хвостом. Его сменила птичка колибри, нарисованная на вершине холма, за ней появился гигантский зловещий тарантул, у которого четыре лапы были направлены вперёд, а четыре - назад.
- Посмотрите, внизу - обезьяна, - воскликнул Гонсалес.
- Обезьяна? - переспросила Адела.
Прежде, чем я успела что-то сообразить, под концом крыла, словно по мановению волшебной палочки, появилась очень стилизованная фигура обезьяны. На одной из её лап было пять пальцев, на другой четыре. Гигантский хвост закручивался внутрь геометрически правильной спиралью.
- Обратите внимание на её хвост, - крикнул Педро. - Посередине спирали всегда крутят песчаные смерчи…
- Что? Песчаные смерчи? - взвизгнула Адела. - Но ведь аклья предсказала, что среди песчаного смерча на хвосте обезьяны я встречу прекрасного воина со скорпионом на левом ухе, который проведёт меня к сокровищам!
Бобчик на миг оторвался от пакета.
- Господи, только не это! - простонал он.
- Смотрите! Там люди! - возбуждённо завопила подруга, тыча пальцем куда-то вниз.
Действительно, внизу, как муравьи, копошились крошечные фигурки одетых в пончо индейцев и лам.
- Сажайте самолёт! - крикнула Адела. - Немедленно сажайте самолёт!
- Но я не могу, - растерянно сказал лётчик. - Это не предусмотрено программой!
- Не говори глупостей! - разозлился Бобчик. - Это место не приспособлено для посадки!
- Поле, с которого мы взлетели, тоже для этого не приспособлено!
Аделу уже было не остановить.
- Вы меня разочаровываете! - набросилась она на пилота, - Марсель уверял меня, что мы можем полностью рассчитывать на вас! А что делаете вы? Отказываетесь посадить самолёт на огромном идеально ровном плоскогорье! Или вы боитесь?
- Я? Боюсь? - возмутился пилот. - Да я свою "сесну" на носовом платке могу посадить!
- Ну так сажайте! - рявкнула подруга.
- Ни в коем случае! - возразил Бобчик.
Очередной приступ тошноты заставил его снова зарыться лицом в пакет, так что никто не обратил внимания на его протесты.
- О каком ещё Марселе она говорила? - инквизиторски посмотрел на меня Луис. - Уж не о Марселе ли Морли?
- О нём, - кивнула я.
- Так это Марсель порекомендовал вам этого пилота?
- Да. А что?
- Но почему ты мне раньше ничего не сказала?
Колумбиец выглядел так, словно хотел выбросить меня за борт самолёта.
- Потому что ты тоже мне ничего толком не объясняешь, - пожала плечами я. - Вот и я делаю то же самое. Око за око, зуб за зуб.
"Сесна" клюнула носом вниз и резко пошла на снижение. В усилившемся шуме моторов было трудно расслышать друг друга.
- Когда-нибудь я убью тебя, - покачал головой Луис.
- Моя бывшая преподавательница испанского языка тоже мечтает об этом, - уныло сказала я.
Из-под колёс самолёта брызнули камешки. "Сесна" отчаянно завибрировала, скрежеща всеми деталями своего механизма. Я подумала, что ещё немного - и она развалится, хорошо хоть на земле, а не в небе.
Но самолётик не развалился. Ещё немного поскрипев и подрожав, он ухитрился затормозить и, в конце концов, остановился.
После бьющего в лицо во время полёта холодного ветра мне показалось, что воздух над плоскогорьем был раскалён, как в парилке. Покрывающий песчанистую землю чёрно-бурый камень активно поглощал тепло, и над плато, слегка подрагивая, висела бесцветная знойная дымка.
- А где рисунки? Где хвост обезьяны? - воскликнула Адела, бодро спрыгивая к колеса шасси. - Здесь же ничего не видно!
Луис подхватил шатающегося от слабости Бобчика, бережно усадил его на землю и протянул руку, помогая мне выбраться.
- Хвост обезьяны там, - указал направление Педро. - Видите этот песчаный смерч?
Метрах в трёхстах от нас уходил в небо тонкий полупрозрачный столб завивающегося спиралью воздуха.
- Иногда этих смерчей бывает два, три или даже пять, - добавил пилот. - Индейцы считают центр хвоста обезьяны магическим местом, потому что именно в нём почти всегда танцуют песчаные смерчи. По рисунку их танца жрецы истолковывают волю богов.
- Скорее, идёмте к хвосту обезьяны! - нетерпеливо воскликнула Адела.
- Вы идите, а я лучше здесь посижу, - слабым голосом сказал Бобчик. - Что-то меня мутит.
- Лучше тебе пойти с нами, - посоветовал Луис. - Если ты будешь двигаться, тошнота пройдёт гораздо быстрее. Я помогу тебе.
Подхватив Бобчика за руку, он помог ему подняться, и мы медленно поплелись за сильно опередившей нас Аделой.
Почва сменила цвет с тёмно-бурого на буровато-серый. Это означало, что мы вступили на линию рисунка. Ширина этой линии была чуть больше метра.
Я наклонилась и потрогала землю. Тёмная песчанистая почва плоскогорья была засыпана светлым щебнем. Колотые камни за долгие века успели "спечься" с песком. Идти по ним было удобно. Ноги совершенно не увязали, и всё было бы хорошо, если бы не ветер, упрямо мечущий в глаза мелкую песчаную пыль.
- Кстати, вы не знаете, чего ради Аделе приспичило посадить здесь самолёт, а потом, как ненормальной, нестись в центр спирали обезьяньего хвоста? - поинтересовался Луис.
- Как? Разве ты не в курсе? - страдальчески скривился Бобчик. - Какая-то старая индианка нагадала ей, что в этом месте моя драгоценная вертихвостка встретит своего прекрасного принца.
- Ты это серьёзно?
- Вполне, - кивнул Бобчик. - Странно, что Ирина тебе об этом не рассказала.
- Мне тоже это кажется странным, - колумбиец подозрительно покосился на меня. - Так что за прекрасный принц будет ждать там Аделу?
- Дева Солнца, гадающая на семенах киноа и внутренностях пресноводной черепахи предсказала Аделе, что среди песчаного смерча на хвосте обезьяны она встретит молодого и прекрасного индейского воина. Этот воин страстно влюбится в неё и отведёт Аделу к центру земли, где спрятано золото Атауальпы, - объяснила я.
- Это ещё что за бред? - удивился Луис. - Как Адела вообще попала к этой гадалке?
- Её отвёз к ней Марсель.
- Что? Снова Марсель Морли?
- Какой ещё Марсель? - неожиданно вмешался в разговор Бобчик. - Уж не тот ли икряной король с острова Бали?
- А разве Адела тебе не сказала? - я сделала невинные глаза.
Бобчик остановился и схватив меня за руку, резко развернул меня лицом к себе.
- Теперь я всё понял, - с яростью произнёс он. - На Бали Адела стала любовницей этого типа, они договорились встретиться в Лиме, а историю про золото Атауальпы она просто придумала для того, чтобы заставить нас поехать в Перу!
Бобчик был так зол, что я даже испугалась.
- Кланусь, ты ошибаешься! Если бы Адела действительно собиралась встретиться здесь с любовником, она наверняка полетела бы в Перу одна и посылала бы тебе оттуда открытки с видами Кордильер. Но ведь это Адела настаивала, чтобы мы поехали втроём. Она даже не представляла, что встретит Марселя в казино "Шератон Лима отеля".
- Если бы речь шла о тебе, или о любой другой относительно нормальной женщине, я счёл бы твои аргументы вполне логичными, - упрямо сказал Бобчик. - Но, к сожалению, Адела ненормальная.
- Женщины вообще ненормальные, - поддержал его Луис. - Вопрос только в том, насколько.
Он выглядел почти таким же злым, как и Бобчик.
- Почему ты мне ничего не рассказала о Марселе Морли? - спросил колумбиец.
- Ты уже задавал мне этот вопрос в самолёте, - напомнила я.
- Так ты знаешь этого типа? - удивлённо посмотрел на Луиса Бобчик.
- Эй! Что вы там застряли? - послышался голос Аделы.
- Адела! Иди сюда! - хором крикнули мы.
- Ну что там ещё?
Подруга недовольно передёрнула плечами, но всё-таки направилась к нам.
- Признайся! У тебя на Бали был роман с этим икряным королём! - заорал Бобчик. - А теперь ты тайно встречаешься с ним в Перу!
- Ты что, совсем спятил? - удивилась Адела. - Какие ещё тайные встречи? Я же в ещё самолёте упоминала, что это Марсель порекомендовал нам нанять Педро Гонсалеса. Ты что, глухой?
- Точно, - подтвердила я. - Было такое. Луис ещё спросил меня, о каком Марселе идёт речь. Наверное, тебя в этот момент тошнило, и ты ничего не слышал.
- Вот видишь! У меня есть свидетели! - задохнулась от возмущения подруга. - И ты ещё смеешь меня в чём-то обвинять! К твоему сведению, до сих пор я не изменяла тебе, но раз ты так себя ведёшь…
- Смотрите! - закричала я, указывая на смерч. - Там что-то происходит!
- Похоже на драку, - заметил Луис.
Забыв о своих раздорах, Адела и Бобчик уставились в центр хвоста обезьяны.
Тонкий полупрозрачный столб, состоящий из воздуха и песка, танцевал, изгибаясь грациозно, как юная японская гейша. Смерч казался причудливой декорацией, своеобразным занавесом богов, за которым то исчезали, то появлялись два отчаянно мутузящих друг друга индейца в развевающихся пончо.
- Мой воин со скорпионом на левом ухе! Это он! Он там! - пылко воскликнула подруга, со всех ног устремляясь к смерчу.
Мы помчались за ней.
- Да разнимите же их! - крикнула Адела. - Этот негодяй может убить моего воина!