- Ну ладно, может блох у них и нет, но какое-нибудь кожное заболевание тут запросто можно подцепить, - настаивал Бобчик. - Почему вы не можете обойтись обычными магазинами? Далась вам эта барахолка!
- Шедевры доколумбовой эпохи, - сказала Адела.
- Смертельное оружие, - сказала я.
Бобчик поперхнулся кусочком кесадильяс и мучительно закашлялся. Я поспешно подлила ему минеральной воды.
Бобчик отпил из бокала, ещё немного покашлял и, наконец, успокоился. Когда он снова посмотрел на нас, его глаза выражали страдание.
- Какие шедевры доколумбовой эпохи? Какое смертельное оружие? - с тоской в голосе спросил он.
Адела обратила на меня свои прозрачные невинные глаза.
- Меня тоже интересует вопрос, что ты подразумеваешь под смертельным оружием, - заметила она.
- Как что? - я удивилась их непонятливости. - Естественно, оружие уничтожения. Вы что, американских боевиков никогда не видели? Что делают Псы Войны, оказавшись в чужой стране, где им угрожает опасность?
Бобчик и Адела уставились на меня с каким-то странным выражением лица. Никто из них и не подумал ответить на мой вопрос. Поэтому я решила ответить на него сама.
- Вооружаются! - для убедительности ткнув в потолок шампуром с остатками "Перуанского ассорти", многозначительно заявила я. - Чтобы противостоять психованному Фрэнку с его бандой итальянских мафиози, мы должны прежде всего вооружиться.
- И ты собираешься приобрести смертельное оружие на лимской барахолке? - сдавленным голосом поинтересовался Бобчик.
- А где же ещё? - удивилась я. - Или у тебя есть другие предложения?
- Ты что, всерьёз полагаешь, что на индейской барахолке запросто продаются автоматы "узи", гранатомёты и снайперские винтовки с калиматорным прицелом? - наконец обрёл голос Бобчик.
- А ты всерьёз полагаешь, что я стану таскаться по Лиме с гранатомётом? - в духе альдиного робота ответила я. - Чтобы меня посадили в тюрьму за незаконное ношение оружия?
- Ну, тогда я сдаюсь, - тяжело вздохнул Бобчик. - Просвети меня, тёмного, какое смертельное, но не запрещённое к ношению оружие, ты собираешься приобрести.
- Не знаю пока, - пожала плечами я. - Мало ли что там можно найти? Придётся ориентироваться по ходу дела.
- Но хотя бы в общих чертах ты не могла бы описать то, что собираешься купить? - настаивал Бобчик.
- Да хотя бы строительный отвес, - сказала я. - Привязываешь его к самой обычной верёвке, делаешь на конце верёвки небольшую петлю, надеваешь её на кисть правой руки, фиксируешь отвес и верёвку на запястье кольцом из широкой резинки, прячешь всё это под рукавом - и получаешь "гибкое копьё" - самое настоящее смертельное оружие.
Представь, например, что Фрэнк угрожает тебе пистолетом - а ты совершенно безоружен и вроде бы не опасен. Ты слегка встряхиваешь кистью и отвес оказывается у тебя в пальцах. Мгновенное движение руки - отвес вылетает из неё и ударяет Фрэнка в глаз или в лоб, ты дёргаешь за верёвочку левой рукой, и отвес снова у тебя, готов к следующему броску.
- О, господи, - простонал Бобчик.
- Но с отвесом ещё надо уметь обращаться, - вдохновившись, продолжала я. - Более простой вариант - купить напильник, и остро отточить им половину монетки. Такую монетку легко спрятать, зажав её между указательным и средним пальцами. Тебе потребуется только доля секунды, чтобы незаметным движением перерезать ею какую-либо артерию на руке, на ноге или на шее врага. Двенадцать секунд - и он мёртв.
Вообрази, что злобный мафиози из семьи Джианозо пинает тебя ногами, спрашивая, где находится золото Атауальпы, а ты корчишься и стонешь, прикидываясь "дохлым бараном". Тем временем ты незаметно достаёшь из карманчика в поясе штанов заточенную монетку, чик! - и перерезаешь артерию на внутренней стороне его лодыжки. Кровь бьёт фонтаном, мафиози орёт от ужаса, безуспешно пытаясь её остановить, а ты по-быстрому смываешься с места убийства.
Ещё можно с успехом использовать шило или лезвия для безопасных бритв. Сгибая их особым образом между большим и указательным пальцами, лезвия можно метать на расстояние до пяти метров, целясь в глаза или в шею. И всё, это, заметь, не считается оружием. А если учесть отравляющие вещества и химические бомбы, которые можно сделать из самых простых, продающихся повсюду ингридиентов…
- Хватит! - взмолился Бобчик. - Где ты только набралась всех этих ужасов?
- Если бы твой третий бывший муж тренировал спецназовцев, разведчиков и диверсантов, ты бы ещё не такого набрался, - гордо ответила я. - У него даже курс такой есть - использование предметов обихода и подручных средств в качестве орудия убийства. Более того, можно запросто прикончить человека вообще без использования подручных средств или ядов, и при этом на его теле не останется никаких следов, а патологоанатомы признают смерть от естественных причин.
- Извини, если мой вопрос покажется тебе несколько нескромным, - заметил Бобчик. - Тебе вообще приходилось кого-нибудь убивать?
- Только в мечтах, - сказала я. - И преимущественно издателей. Но ты не можешь отрицать пользу теоретической подготовки.
- Не могу, - вздохнул Бобчик.
- А ты не задумывалась о том, чтобы поменять профессию? - поинтересовалась Адела. - Говорят, киллеры сейчас неплохо зарабатывают.
- Душа не лежит, - ответила я. - Работа муторная и слишком хлопотная, да и подготовка убийства отнимает чересчур много времени. Ты бы стала таскаться за кем-либо по грязному московскому снежку и часами прятаться в подворотнях, выясняя распорядок жертвы?
- Ни за что, - помотала головой подруга. - Очень надо! Пусть этим мужики занимаются!
- Ладно, уговорили. Барахолка, так барахолка, - окончательно сдался Бобчик. - Пусть Псы Войны вооружатся по самые зубы! Только этого нам не хватало для полного счастья.
Бурлящая, как самовар, знаменитая лимская барахолка раскинула свои ряды в ста метрах от президентского дворца. Она благоухала и шумела, резала глаза пёстрыми красками традиционных индейских нарядов и ошеломляла разноцветьем самых невероятных товаров, выставленных на продажу.
Адела подпрыгивала от возбуждения, как юный фокстерьер, которого хозяин держит на коротком поводке. На каждом прилавке ей мерещились древние произведения доколумбова искусства. Ещё немного - и она утрёт нос знаменитым искусствоведам!
Бобчик вздыхал, брезгливо морщился, и старался на всякий случай ни к чему не прикасаться.
- Может, разделимся, - предложила я. - Поскольку нас интересуют совершенно несхожие вещи, мы будем только мешать друг другу.
- А ты не боишься остаться одна? - спросил Бобчик. - Вдруг здесь появится Фрэнк и нападёт на тебя?
- Насчёт этого ты можешь быть спокоен, - покачала головой я. - Если он где-либо и решится напасть на меня, так только не на барахолке. Ну так как? Встретимся через час на этом самом месте?
- Через два часа, - сказала Адела.
- И не здесь, а в баре через дорогу, - сказал Бобчик. - Там хоть пива можно выпить. Два часа в этом аду я не выдержу.
- "La Pava Vieja" - прочитала я вывеску над баром. - "Старая индюшка". Крутое название!
- Может, у хозяина бара в детстве была любимая ручная индейка, потом её зарезали, чтобы подать на новогодний стол, он страшно переживал, и теперь назвал бар в ей честь? - предположила Адела.
- Тебе бы романы писать, - отдала ей должное я. - От твоих версий прямо слеза прошибает.
- Ладно, я побежала, - чмокнула Бобчика в щёку подруга. - Меня ждут шедевры доколумбовой эпохи!
- А меня - смертельное оружие, - добавила я.
- Завидую вам, - грустно сказал Бобчик. - Меня ожидает только "Старая индюшка".
Когда через час пятьдесят минут я, более или менее вооружённая, вошла в "La Pava Vieja", двое посетителей бара и сам бармен внимательно смотрели на Бобчика.
Мой приятель сидел в самом углу бара лицом к стене, его стул был задвинут глубоко под столик, а локти спрятанных под столом рук ритмично двигались взад-вперёд с небольшой амплитудой. Я тихо прошла между столиков, и мне открылся бобчиков профиль. На его лице застыло слегка напряжённое и отсутствующее выражение. Он был настолько поглощён своим занятием, что не видел и не слышал ничего вокруг.
"Господи, что же он такое делает?" подумала я, с ужасом отгоняя пришедшую мне в голову мысль.
Похоже, бармен и посетители думали о том же самом, и выражение на их лицах было весьма и весьма странным.
- Привет! - наигранно весёлым тоном сказала я.
Бобчик подпрыгнул на месте и испуганно уставился на меня с таким видом, словно я застукала его на месте преступления.
Бармен и посетители тоже вздрогнули.
- Чем это ты тут занимаешься? - не удержавшись, шёпотом спросила я.
- Ничем, - пожал плечами Бобчик. - Соль обтачиваю.
Я подрясла головой.
- Извини?
- Обтачиваю соль, - повторил он.
- Я правильно поняла, ты сказал, что обтачиваешь соль? - на всякий случай уточнила я.
- Именно так я и сказал, - подтвердил Бобчик.
Он уже оправился от испуга, и выражение его лица стало таким же спокойным и приветливым, как обычно. В отличие от Бобчика, мне становилось всё хуже и хуже.
- Значит, ты обтачиваешь соль, - почти не дрогнувшим голосом повторила я, прикидывая с каким именно расстройством психики мне приходится иметь дело, и почему это случилось именно сейчас. - И какую же именно - каменную, поваренную, морскую?
- Новую, - сказал Бобчик. - Что это с тобой? На тебе лица нет. Я это делаю по твоему же совету.
- Отлично, - кивнула я. - Значит, ты по моему совету обтачиваешь соль. И чем же ты её обтачиваешь?
- Как чем? Напильником! Да что с тобой, в самом деле? Тебе нехорошо?
Бобчик движением ног отодвинул стул и вынул руки из-под стола. В одной из них был зажат небольшой треугольный напильник, а в другом - монета.
Бармен разразился хохотом, а двое посетителей оживлённо заговорили, указывая пальцами в нашем направлении.
- О, господи! - выдохнула я. - Так ты же обтачиваешь соль!
- Кажется, я об этом уже упоминал, - с лёгким удивленим произнёс Бобчик. - Это ведь ты посоветовала обзавестись смертельным оружием. А ты что подумала?
- Да так, ничего, - соврала я, усаживаясь за столик. - Просто я ещё не привыкла к названию перуанских денег.
Свою национальную валюту перуанцы назвали в честь солнца - главного божества древних инков. По-испански "солнце" звучало, как "соль". После того, как из-за неуклонно растущей инфляции буханка хлеба стала стоить около тысячи солей, а зарплаты начали исчисляться в миллионах, перуанское правительство убрало с денег лишние три нолика, а обновлённая и резко возросшая в цене валюта стала называться "нуэво соль" - "новое солнце".
- Ну ладно, с моим смертельным оружием мы разобрались, - заметил Бобчик. - А что купила ты?
- Сейчас увидишь, - загадочно улыбнулась я.
Пошарив в сумочке, я выхватила оттуда зеленовато-бурую армейскую гранату и, воздев её над головой, с безумным видом выдернула чеку.
После того, как он чуть не доконал меня своим обтачиванием соли, моя душа жаждала мщения.
- Patria o muerte! Venceremos! No pasaran! - заорала я знаменитые лозунги кубинских революционеров.
Эффект превзошёл все мои ожидания.
Бобчик отшатнулся и замер с раскрытым ртом и выпученными от ужаса глазами. Бармен со сдавленным воплем ужаса упал ничком за стойкой, а парочка мужчин, перевернув стол, укрылась за ним. Я с восхищением отметила, что, прежде, чем заняться спасением собственной жизни, они успели прихватить со стола кружки с недопитым пивом.
- Не беспокойтесь! Она не настоящая! Это игрушка! - поспешно объяснила я по-испански.
В доказательство своих слов я положила гранату на стол между мною и Бобчиком. Из-за стойки доносилось негромкое и жалобное бормотание бармена. Он молился святой деве де ла Мерсед.
Укрывшиеся за перевёрнутым столиком посетители не молились. Они быстро и жадно допивали своё пиво, вероятно, думая о том, что это может быть их последняя в жизни кружка.
Секунд через двадцать допившие пиво мужчины выбрались из-за стола.
- Эй, всё в порядке, - с нервным хихиканьем постучал по стойке бара один из них. - Выходи. Это была шутка. Граната игрушечная!
- Господи, помилуй, - пробормотал бармен. - Ничего себе шуточки!
- А ты испугался, - обличающе ткнул в него пальцем другой посетитель.
- Я? - возмутился бармен. Как истинный латиноамериканец, он скорее признался бы в совершении семи смертных грехов, чем в трусости. - Что я, по-вашему, шуток не понимаю? Как насчёт пива за мой счёт? Всех угощаю!
- Ну, ты даёшь, - покачал головой Бобчик, глядя на то, как я зачековываю гранату. - Бедняга Даунфолл и не подозревает, с кем он связался.
Сорок минут спустя в "Старую индюшку" ворвалась запыхавшаяся Адела. Её руки были заняты полиэтиленовыми пакетами, и судя по тому, как пригибалась к полу подруга, эти пакеты весили немало.
- И это всё - шедевры доколумбовой эпохи? - ужаснулся Бобчик. - Ты что, между делом разграбила пару древних храмов?
Адела с гордостью извлекла из пакета завёрнутый в обрывки газет широкий и очень грязный керамический сосуд с двумя маленькими оббитыми ручками.
- Это ещё что за кошмар? - брезгливо поморщился Бобчик.
- Это ночной горшок Хатун-Таки, льяктамайока из рода Иньяка Панака, знаменитого вождя руна-руна, - объяснила сияющая Адела. - Я заплатила за него всего двести пятьдесят долларов. Здорово, правда?
- За двести пятьдесят долларов я мог бы привезти тебе грузовик битой керамики, - раздражённо сказал Бобчик.
- Но эта керамика не имела бы никакого отношения к Хатун-Таки, льяктамайоку Иньяка Панака и вождю руна-руна, - резонно возразила Адела.
- Ты эти слова на барахолке выучила? - язвительно поинтересовался Бобчик.
- Между прочим, это кечуа, язык моих предков, с достоинством произнесла подруга. - Как ты смотришь на то, чтобы поставить этот шедевр доколумбова искусства на ночной столик у нашей кровати?
- Ни за что, - решительно сказал Бобчик. - Ни за что на свете на моём ночном столике не будет стоять черепок, в который испражнялся какой-то там Панака из руна-руна.
Адела зловеще прищурилась.
- Это твоё последнее слово? - мрачно поинтересовалась она.
- Да, - уже менее решительно сказал Бобчик.
- Ну что ж, - сказала Адела. - В таком случае я буду ночевать в спальне с горшком Хатун-Таки Иньяка Панака, а ты вполне обойдёшься диванчиком в гостиной.
- О, господи! За что мне всё это? - простонал Бобчик.
Бармен, с любопытством созерцавший из-за стойки шедевр доколумбова искусства, подошёл к нашему столику, и взяв в руки бывшую собственность льяктамайока, принялся внимательно её разглядывать.
- Que raro! - произнёс он. - Es mi maceta. Ayer la tiro a la vasurera. Para que demonios lo han sacado?
- Что он говорит? - поинтересовался не знающий испанского Бобчик.
- Не переводи! - прошипела Адела.
- Он утверждает, что вчера выбросил этот горшок в помойку и интересуется, какого чёрта мы его оттуда извлекли, - с усмешкой перевела я.
Промашка с ночной вазой вождя руна-руна не сломила жаждущую деятельности подругу. Горшок она так и не выбросила, утверждая, что то, что сказал бармен, было злонамеренной ложью, поскольку негодяй надеялся, что, поверив ему, она немедленно избавится от этого бесценного произведения искусства, а бармен тут же его подберёт и продаст за бешенные деньги какому-нибудь американскому коллекционеру. Вряд ли она сама верила в это, но в любом случае подобная версия помогала ей "сохранить лицо".
Мы пообедали в ресторане "Шератон Лима отеля", за обедом последовала традиционная испанская сиеста - послеобеденный отдых, а затем Адела постучала в мою комнату.
- Ты должна будешь обеспечить мне алиби, - понизив голос, чтобы Бобчик из соседней комнаты её не услышал, сообщила подруга.
- Ты собираешься убить кого-либо или ограбить банк? - поинтересовалась я.
Адела наградила меня укоризненным взглядом.
- Ты что, уже всё позабыла? Я должна встретиться с этим человеком, но так, чтобы Бобчик ничего не заподозрил. Я узнала у консьержа, что он тоже остановился в этом отеле. Мы скажем Бобчику, что отправимся по магазинам в поисках женского белья с индейской символикой, тогда уж он точно за нами не увяжется. Потом мы пойдём в город, ты останешься там и немного погуляешь, а я незаметно вернусь в гостиницу. Договорились?
- Не нравится мне всё это, - покачала головой я. - Слишком много совпадений.
- Выброси эти глупости из головы, - махнула рукой подруга. Просто расслабься и получай удовольствие. Ну так как, договорились мы или нет?
- Договорились, - вздохнула я. - А ты уверена, что нижнее бельё с индейской символикой вообще существует в природе?
- Какая разница, - пожала плечами Адела. - Если не существует, так это даже к лучшему. Когда мы вернёмся в отель с пустыми руками, то объясним Бобчику, что так и не смогли его найти.
- Хороший ход, - оценила я.
- Положись на меня, - подмигнула мне подруга.
- Нижнее бельё с индейской символикой? - недоумённо произнёс Бобчик. - На кой ляд оно вам сдалось? Диор вам уже не подходит?
- Женщине необходимо время от времени менять свой имидж, - объяснила Адела. - Тогда мужчина каждый раз будет воспринимать её по-новому.
- Именно этого мне и не хочется, - заметил Бобчик. - По правде говоря, меня более, чем устраивает твоё нижнее бельё.
- Зато меня оно не устраивает, - отрезала подруга.
- А я-то надеялся, что мы сходим в музей доколумбова искусства, - заметил Бобчик. - Может после этого ты перестала бы платить по двести пятьдесят долларов за битые цветочные горшки.
- Вот и отлично, - обрадовалась Адела. - Ты займись изучением доколумбова искусства, а мы отправимся по магазинам.
Бобчик умоляюще посмотрел на меня.
Я пожала плечами.
Он понял, что сопротивление бесполезно.
- А как насчёт руин Пачакамака? - сделал последнюю попытку Бобчик. - Вроде бы ты собиралась съездить к ним после барахолки?
- Планы на то и существуют, чтобы их менять, - заявила Адела.
Бобчик вздохнул.
- Ладно, схожу в музей, - уныло согласился он. - Всё равно вас не переспоришь.
Мы с Аделой расстались перед церковью святого Августина. Подруга предложила встретиться через четыре часа на том же самом месте. Она не знала, будет ли в гостинице человек, который ей нужен, и сколько времени продлится их разговор, поэтому она хотела располагать солидным запасом времени.
Минут пятнадцать я бродила под прохладными сводами храма. Святые укоризненно и печально взирали на меня с высоты своих постаментов, словно укоряя меня в хроническом атеизме.