Вряд ли бы я смогла внятно объяснить, чего ради мне вдруг понадобилось наблюдать за виллой Беара. Вероятно, игра в детектива оказалась занятнее морских купаний. Вопреки здравому смыслу, упрямство вкупе с привычкой доводить до конца самые идиотские затеи, настойчиво толкали меня вперед.
С трудом уклонившись от колючих объятий терновника, я заметила, что справа на кусте сломана пара веток, открывая проход. Сердце мое взволнованно забилось. Ни одному нормальному человеку не взбрело бы в голову совершать моцион в столь неудобном для этого месте. Тот, кто прошел передо мной, преследовал определенную цель. Неужели это был Гав?
Теперь двигаться стало легче. Проложенная предшественником едва заметная тропа вывела меня на выступающий из зарослей скалистый "зуб". Взобравшись на него, я возликовала: вилла "Сирена" отсюда была как на ладони, а пара кустов, непонятно каким чудом выросших на скале, служили отличным укрытием.
Держать бинокль на весу было тяжело, и я присела на острые камни, рассчитывая опереться локтями о колени. Осколки скалистой породы безжалостно вонзились в ягодицы. Я сдвинулась в сторону в надежде отыскать более удобную позицию и чуть не наступила на валяющийся на земле окурок папиросы. На бумажном цилиндрике голубела близкая сердцу россиянина надпись "Беломорканал".
Вцепившись в находку, как старатель в золотой самородок, я принялась с жадностью рассматривать улику. Ни малейших следов губной помады. С одной стороны окурок был сплющен. На картоне отчетливо виднелись следы зубов. Если память меня не подводила, Глаша не имела обыкновения прикусывать папиросу.
Итак, отчеты сыщика Гава, обнаруженные Пьером в тайнике, не были набросками нового романа. Существовал некий реальный Гав, которого Глаша снабжала ностальгическим русским куревом. Конечно, папиросу мог оставить и кто-то из местных, но вероятность этого была ничтожно мала. Вдохновленная своим открытием, я позабыла о терзающих плоть камнях и, наведя бинокль на виллу Беара, подрегулировала резкость.
Бассейн с вышкой, рядом другой бассейн, поменьше, вероятно, с подогревом и гидромассажем, несколько шезлонгов, идеально ухоженный сад, выложенные каменными плитами дорожки, изгибающиеся вокруг цветочных клумб, увитая виноградом беседка. Все было просто прекрасно, за исключением одной маленькой детали: объект наблюдения блистал отсутствием.
Часа через полтора энтузиазм, пробужденный во мне папиросным окурком, угас, и я снова подумала о том, что писателем быть все же несравнимо лучше, чем сыщиком. Трудишься потихоньку дома, солнце не жарит, в холодильнике лежит шоколадное мороженное и апельсиновый сок, да и в кресле сидеть не в пример удобнее, чем на острых камнях.
Я уже подумывала над тем, чтобы все бросить и отправиться на пляж, как двери виллы распахнулись, и к бассейну неспешной походкой прошествовал высокий загорелый мужчина в плавках с перекинутым через плечо полотенцем. Положив полотенце на шезлонг, он лениво потянулся и повернулся ко мне лицом.
В окулярах обрисовался красиво вылепленный подбородок, прямой нос и широко расставленные глаза под густыми черными бровями. Именно эти благородные черты были изображены на обложке расстрелянной Аглаей книги. Лауреат Гонкуровской премии, собственной персоной.
"Молодец. Держит себя в форме", - одобрительно подумала я, оценив впечатляющую мускулатуру.
Прыгнув в воду, Ив поплыл красивым правильным кролем. Я опять заскучала. Приятно, конечно, что хоть что-то увидела, но толку от этого мало. С другой стороны, чего я ожидала? Что Беар на моих глазах еще кого-нибудь изнасилует?
Дверь дома снова открылась, и я нервно подалась вперед, чуть не потеряв при этом равновесие. Теперь я знала, что зря сомневалась в словах Аглаи, как бы странно вся эта история не выглядела.
К бассейну, пританцовывая, двигался дьявол, словно сошедший со страниц "Изгнания бесов" - обтягивающее черное трико, высокие ботфорты, красные рожки, взлетающий при прыжках красный хвост с кисточкой на конце. Глаза адского создания были скрыты за вшитыми в ткань зеркальными стеклами. Обведенные хищными красными контурами, стеклянные вставки отражали солнечный свет, напоминая миниатюрные жерла изрыгающих пламя вулканов.
Танцуя и подпрыгивая, черт дважды проскакал вдоль бассейна. Двигался он очень грациозно, я бы даже сказала - женственно, и если бы не широкие плечи и узкие бедра, я бы склонилась к мысли, что под обтягивающей черной тканью скрывается красотка из стрип-бара.
Ив теперь плыл медленно, держа голову над водой. Его губы двигались, но, к сожалению, расслышать, что он говорит, я не могла.
Остановившись на краю бассейна, дьявол просунул руку себе между ног и расстегнул вшитую в паху молнию. Предмет, извлеченный им наружу, не был покрыт кабалистическими письменами и явно уступал по размерам инструменту, описанному Аглаей в "Изгнании бесов", что, впрочем, не удивляло - в противном случае парень запросто мог бы попасть не только в книгу рекордов Гиннеса, но и в энциклопедию медицинских курьезов.
Плещущийся в бассейне писатель отреагировал на бесстыдное поведение нечистого с большим энтузиазмом и энергичными жестами предложил ему присоединиться к себе.
Дьяволу эта идея понравилась, и, нащупав на затылке замочек еще одной "молнии", он потянул его вниз, вдоль спины, освобождаясь от черной эластичной оболочки, как змея от старой кожи.
В окулярах мелькнули вьющиеся золотые кудри и любовно подрумяненная загаром атласная кожа. Наклонившись вниз, дьявол, решивший преобразиться в ангела, скинул сапоги, высвободил из черного эластика ступни изумительно стройных ног и выпрямился, потягиваясь, раскинув руки в жесте, которым индусы приветствуют солнце.
Бинокль чуть не выпал у меня из рук. Интересно, сколько еще сюрпризов подарит мне сегодняшний день? Парень, ласточкой сиганувший в воду, был тем самым, что пересек Английский бульвар перед отелем "Негреско". Меньше всего я ожидала увидеть златокудрого херувима, некогда покусившегося на мою честь в холодном осеннем лесу, на вилле лауреата Гонкуровской премии и одного из самых популярных современных писателей.
Пока я, ошеломленная головокружительной карьерой русского насильника, размышляла о прихотливых путях судьбы, Ив сдернул себя трусы и предался тем самым, отнюдь не поощряемым церковью забавам, за которые в свое время бог обрушил мощь своей тяжелой артиллерии на погрязшие в аналогичном грехе Содом и Гоморру. Вероятно, с тех пор Господь стал придерживаться более либеральных взглядов, ибо раскаты грома не прокатились по безмятежно-лазурному небу, и грозная молния не ударила в мозаичное дно бассейна.
Вздохнув, я опустила бинокль. Не то, чтобы меня смущали гомосексуальные утехи. Скорее, дело было в том, что голливудские боевики, к которым испытывал особое пристрастие мой третий бывший муж, настолько наскучили нам обоим обилием затянутых постельных сцен, что в последнее время мы просто проматывали их, как рекламу, в надежде обнаружить среди бесконечного траханья хоть какое-то интересное действие.
Поскольку ускорить развитие событий в данном случае не представлялось возможным, я решила воспользоваться моментом и перекусить - волнение всегда пробуждало во мне аппетит.
Пенистая струя теплой кока-колы с сердитым шипением вырвалась из банки и окатила мне ноги. Чертыхнувшись, я поставила банку на землю и достала из рюкзака бутерброды, щедро нафаршированые яйцами, луком, анчоусами кусочками тунца и молодыми артишоками.
Разделавшись с ними, я снова взялась за бинокль, и, как оказалось, вовремя. Ив со златокудрым херувимом уже выбирались из бассейна. Блондин растянулся на шезлонге, а писатель, нежно поцеловав его на прощанье в подрумяненное солнышком плечо, направился в дом.
Прошло еще с четверть часа. Херувим переменил позу, перевернувшись со спины на живот. Я опять заскучала, но тут к бассейну снова вышел Беар. Он был одет в светлые брюки и трикотажную рубашку-"поло" с короткими рукавами. Что-то сказав блондину, писатель двинулся к гаражу. Пару минут спустя из ворот виллы выскользнул большой темно-синий автомобиль с откидным верхом. Марку его на таком расстоянии я определить не смогла.
С биноклем в руках я нервно вскочила на ноги, соображая, что делать дальше: преследовать Ива, или для начала пообщаться с блондином. Первый вариант отпал автоматически: пока я, пробираясь через колючие кусты, добралась бы до своего "ситроена", Беар вполне успел бы домчаться до Сан-Тропеза.
О чем говорить с голубым херувимом-насильником я точно не представляла. Не спрашивать же его, в самом деле, кто именно - он или Беар насиловал Аглаю, и зачем им это понадобилось! В то же время непреодолимый внутренний импульс побуждал меня в срочном порядке познакомиться с блондином.
В основе этого импульса, несомненно, лежало мое проклятое любопытство. Мне страшно хотелось узнать, как златокудрый насильник ухитрился стать любовником знаменитого писателя, а также прояснить целый ряд других, не менее занимательных вопросов.
Пока я пробиралась через кусты, в моей голове сложилась вполне логичная версия изнасилования Аглаи. Над Глашей надругался не Беар, а мой херувим. Ив, скорее всего, даже не подозревал об этом.
Хоть я и не решилась бы сказать об этом Аглае, "Бесконечное падение" Беара понравилось мне больше ее "Расколотых снов". Несмотря на явную схожесть целого ряда эпизодов и поворотов сюжета, Ив писал намного динамичнее и сочнее, не увязая в переживаниях героини, и его книга постоянно держала читателя в напряжении.
Написать такой роман, даже позаимствовав кое-какие идеи у другого автора, мог только очень умный человек, к тому же обладающий безупречной логикой. В то же время ни один умный, обладающий безупречной логикой мужчина, будучи виновным в изнасиловании, не стал бы хранить в своем доме столь важную улику как маскарадный костюм, в котором было совершено преступление, и уж тем более не позволил бы своему любовнику расхаживать в нем на виду у всех по двору виллы.
Испытав на собственной шкуре мстительное упорство Аглаи, Беар не мог ожидать, что она просто позабудет о пережитом унижении и не предпримет никаких ответных шагов. Это означало, что Ив был не при чем.
В то же время, если преступление совершил блондин, все сразу становилось на свои места.
Херувим, возмущенный тем, что Аглая "наезжает" на его любовника, решил отомстить. Склонностью к насилию он обладает - в этом я убедилась на собственном опыте, но при этом не слишком умен - со мной он вел себя более, чем глупо.
Идею изнасилования блондин почерпнул из "Изгнания бесов" - в отличие от Ива ему было нетрудно прочитать книги Аглаи. От костюма избавиться не сообразил - об уничтожении улик в "Изгнании бесов" ничего не говорилось. Все очень просто.
Версия была логичной, не вписывалась в нее лишь одна маленькая деталь: со мной блондин вел себя без малейшей агрессивности, скорее, даже наоборот. Впрочем, в отношении Аглаи насильник тоже не проявил физической жестокости: под действием наркотика она сама жаждала сексуальной близости. В данном случае в первую очередь пострадало Глашино самолюбие. Больше ее бесил тот факт, что она получила от секса огромное удовольствие.
На шоссе я ступила полностью убежденная в виновности херувима. Оставленный на солнце "ситроен" раскалился до уровня доменной печи, и прежде, чем забраться в него, пришлось подождать несколько минут, пока кондиционер в кабине не сделал температуру более или менее приемлемой.
Итак, с изнасилованием все ясно. Теперь меня мучил другой вопрос: как проникнуть на виллу? Хозяина дома нет, не зная имени блондина, прикинуться его приятельницей я не смогу. Если бы дверь открыл сам херувим, все было бы просто, но наверняка это сделает кто-либо из слуг. Прислуга в этих краях, как правило, с английским не в ладах, а мой французский, к сожалению, оставляет желать лучшего.
Решение возникло в тот момент, когда я затормозила у ворот "Сирены". Неизвестно, сработает моя идея или нет, но попробовать стоило.
Порывшись в косметичке, где я хранила свои документы, я извлекла на свет божий удостоверение с золотым тиснением на красной кожаной обложке и моей фотографией, наклеенной внутри. Любого иностранца, не знакомого с русским языком, сей документ, несомненно, впечатлил бы. Он бы и меня впечатлил, не знай я, что внушительная золотая надпись на "корочке" уведомляет, что податель сего удостоверения является почетным членом мафии.
Эту оригинальную ксиву пару лет назад подарил мне на день рождения вегетарианствующий издатель эзотерических комиксов "Путь к тебе". Внутри все было честь честью - круглая печать издательства на моей фотографии, синий треугольный штамп на соседней странице, и даже изобилующая росчерками и завитушками подпись вегетарианца в графе "Начальник отдела кадров".
Один мой приятель арендовал в Тайланде машину, предъявляя вместо водительских прав старый комсомольский билет. Так чем я хуже? Вопрос только в том, кем лучше представиться. Может, журналисткой? Нет, журналисткой не стоит. В отсутствие хозяина меня точно не пустят на виллу.
Немного подумав, я туго затянула волосы на затылке и посмотрела в зеркальце заднего вида, стараясь придать лицу убийственно серьезное и зловещее выражение. Не знаю, в какой степени мне это удалось, но кое-что получилось. Выбравшись из машины, я решительно зашагала к воротам.
Калитку открыл мужчина лет пятидесяти в темно-зеленой униформе, на которой миниатюрными солнцами сверкали ярко начищенные латунные пуговицы. Его военная выправка и гордо вскинутая голова наводили на аналогию с вышколенным английским дворецким. Вероятно, это и был дворецкий, только французский.
Упреждая его вопрос, я резким движением извлекла из кармана удостоверение почетного члена мафии и, сверкнув золотом букв, развернула перед его лицом оторопевшего слуги.
"Российское управление государственной безопасности, - громко отчеканила я по-французски. - По нашим сведениям, на территории виллы "Сирена" находится подданный нашей страны, которого мне необходимо допросить по вопросу, чрезвычайно важному для стабилизации международных отношений между нашими странами. В случае препятствования отправлению моих обязанностей, Российское правительство будет вынуждено представить ноту протеста президенту Шираку."
Не знаю, насколько хорошо понял меня дворецкий, поскольку вместо незнакомых мне французских слов я вставляла испанские, произнося их на французский манер, но, что-то он, видимо, уловил. Судя по всему, до сих пор ему не приходилось сталкиваться с Российским управлением государственной безопасности, и, не представляя, как действовать в подобных случаях, бедняга впал с состояние ступора.
Отодвинув в сторону ошарашенного слугу, я шагнула в калитку и решительно двинулась к бассейну.
Насильник-херувим ничком лежал в шезлонге и загорал. Плавок на нем не было, а чудесный золотистый загар равномерно распределялся по всему телу, без всяких там светлых и темных мест - прямо-таки живая реклама естественного образа жизни. Любой нудистский журнал был бы счастлив опубликовать на обложке его фотографию.
Глаза блондина были прикрыты сложенным вдвое полотенцем. Он то ли спал, то ли, замечтавшись, не слышал моих шагов. На мгновение мне стало его жалко - слишком уж безмятежным он выглядел. Через секунду от этой безмятежности не останется и следа.
Твердо решив не поддаваться сентиментальности, я резким движением сорвала полотенце с лица херувима и переместила его на ту часть тела, которую Адам, вкусив запретный плод, поспешил прикрыть фиговым листком.
Парень вздрогнул, подскочил на шезлонге и, хлопая сонными глазами, недоуменно уставился на меня.
- Майор Пыткаренко, ФСБ, - скорчив зловещую рожу, рявкнула я. Взмахнув перед носом херувима удостоверением почетного члена мафии, я спрятала документ в карман. - Вы разыскиваетесь по делу об изнасиловании. В ваших же интересах честно и правдиво ответить на все мои вопросы. Как известно, чистосердечное признание облегчает наказание.
"Но увеличивает срок", - мысленно добавила я. Вслух это произносить явно не стоило.
Эффект превзошел все мои ожидания. Плохо соображавший спросонья блондин, услышав устрашающую аббревиатуру, посерел и съежился, вжимаясь в шезлонг.
- К-к-какое еще изнасилование? - дрожащим голосом проблеял он.
Мне снова стало его жаль. Только представьте: Франция, Лазурный берег, парень мирно загорает у бассейна на территории частных владений - и вдруг, откуда ни возьмись, появляется майор ФСБ и начинает шить ему статью. В такой ситуации даже ни в чем неповинного человека запросто может хватить кондрашка!
Уголком глаза я заметила застывшего у противоположного края бассейна дворецкого. Не сводя с нас внимательного взгляда, он настороженно вслушивался в непонятные звуки русской речи. Не обращая на него внимания, я продолжила психическую атаку.
- Вероятно, вы хотели спросить - какое из изнасилований? Что ж, могу напомнить. Одно из них вы совершили на прошлой неделе во Франции, другое - в Москве, шесть лет назад. Есть основания полагать, что это не единственные ваши преступления.
- Н-нет! Что вы! В-вы ошибаетесь! - нервно залопотал блондин. - Я никогда никого не насиловал, ни здесь, ни в России. Клянусь!
- Чем клянешься? - зверски усмехнулась я, постепенно входя во вкус роли. Нечего ему "выкать" - больно много чести для насильника. - Жизнью или свободой? Или, может, орудием преступления?
- Ч-чем угодно клянусь! Родиной, Христом-богом, могилой матери! Я правда никогда никого не насиловал!
- Обидно, - покачала головой я. - В таком молодом возрасте - и склероз. Что ж! Придется напомнить. Окраина Москвы, октябрь, лес, земля, размокшая от дождя, ручей с перекинутыми через него мостками. Навстречу тебе идет женщина в коричневой куртке с капюшоном, брезентовым рюкзаком и заляпанными грязью резиновыми сапогами. Что ты у нее спросил? Не помнишь? Случайно, не "Сколько времени?" Мне удалось освежить твою память, или нужны еще подробности? Сказать, что она ответила, или, может, напомнить, как ты был одет, или как ты повалил ее в лужу?
В глазах несостоявшегося насильника отразился смутный ужас узнавания. Херувим так побледнел, что я всерьез забеспокоилась о его здоровье.
- Т-так это были вы?
- Как мило, что ты меня не забыл. Приятно встретить старую знакомую, не правда ли?
- П-простите, р-ради бога, - блондин умоляющим жестом прижал к груди дрожащие руки. - Я понятия не имел, что вы майор ФСБ.
- А теперь расскажи мне о женщине, которую ты изнасиловал в Ницце на прошлой неделе, точнее, пятого сентября.
- Пятого сентября? - недоумевающе нахмурился блондин. - Но я никого не насиловал пятого сентября. Правда, не насиловал. Я и в Ницце в этот день не был. Мы с Ивом с самого утра уехали на Корсику, и вернулись только на следующий день, к вечеру. Мы ночевали в Кальви, в гостинице "Эвиса", обедали в Бастии, ужинали в Кальви, в гостинице. Это точно был не я. Я вообще, кроме вас, никого не трогал, да и вас, в общем, только поцеловал.
- Ты точно уверен, что был на Корсике с Ивом Беаром именно пятого сентября?
- Разумеется, уверен, это и прислуга может подтвердить. Я не вру. Проверьте мое алиби - и сами убедитесь.