* * *
У осененного колоннами садового крыльца ждали те двое. Инспектор отвел их в сторонку, с минуту они шепотом совещались – и двое скрылись в ночи, а инспектор зашел в дом.
Что они сделали с телом барона? Спрашивать я не смел.
Тихо ступая, мы вошли в прихожую, и Пис, схватив меня за рукав, сказал:
– Вы потрясены, что неудивительно, мистер Филлипс, но… признаться, мне необходима ваша помощь. Сможете собраться и принять участие в расследовании?
– Постараюсь быть полезен, – ответил я.
– Тогда проводите меня в вашу комнату.
На цыпочках мы поднялись по лестнице, очень удачно избежав встречи с гостями и слугами. Там инспектор сразу же нажал кнопку электрического звонка, но прошло не меньше четырех минут, прежде чем на его зов откликнулись и в дверях показался красный растрепанный лакей, ошалело уставившийся на меня и моего гостя.
– Уж извини, что помешал вашим танцам, – улыбнулся ему Пис, ласково глянув поверх очков.
– Ох… простите, сэр, вы меня прямо напугали… да, мы там, у себя, танцы устроили, хотя Бог видит, не знаю, откуда вы…
– Очень скользкий пол, посыпан мелом…
Лакей посмотрел на свои испачканные мелом ботинки и понимающе ухмыльнулся.
– Итак, все слуги сейчас на танцах?
– Почти все, сэр, нет только Эдварда, который прислуживает гостям, да мистера Хендерсона.
– А Хендерсон где?
– Он личный камердинер барона, сэр, – ходит, где хочет, никто не смеет за ним следить. Простите, сэр, я так понимаю, вы останетесь ночевать?
– Это мой друг, – вмешался я. – И он останется на ночь, хотя тебе не следует об этом волноваться.
– Такой сметливый парень, конечно, знает, когда стоит держать язык за зубами, – одобрительно кивнул головой Пис, – и не будет бегать по всему дому и счастливо вопить, что его посвятили в тайну, не так ли?
– Уж конечно, не буду, – ответил тот. – Даю слово!
И инспектор рассказал ему о случившемся: о запланированном аресте, об убийстве, о том, что он – инспектор полиции. С каждой фразой парень все больше бледнел, но лицо его оставалось внимательным и сосредоточенным.
– Чем могу быть полезен, сэр? – спросил он наконец. – Барон был хорошим хозяином; может, плохим человеком – но хозяином хорошим. Если я могу чем-нибудь помочь в поимке того негодяя и убийцы, только скажите!
– В этой комнате устроено паровое отопление. А в остальных спальнях? В коридорах?
– То же самое, сэр. Открытый огонь лишь в комнатах для приемов. Когда в том году барон проводил ремонт, камины оставили, но только для красоты – их никогда не топят. Хотя нет! На первом этаже топят иногда.
– И где сейчас горит огонь?
– Так, в столовой недавно погас… – Слуга начал загибать пальцы, – В большом зале горит, в библиотеке, где поставили рулетку, в малой гостиной… еще в кабинете барона. Вроде все.
– А в кухне?
– Ох, ну да, конечно: еще в кухне и у нас в людской.
– Теперь точно все?
– Да, сэр. Теперь точно.
Аддингтон Пис довольно вздохнул и с легкой улыбкой уставился в потолок.
– Дальше. Ванные комнаты.
– Ванные комнаты?
– Именно.
– Ну, их по две в каждом крыле. Но некоторые джентльмены предпочитают принимать ванну у себя в комнатах.
– Что ж, отлично. Представление о доме я получил. Теперь вот что: гости ведь не разойдутся в ближайшее время?
– О нет! Еще часа два не разойдутся, сэр.
– Отлично. Тогда вот что, мистер Филлипс, отправляйтесь-ка попытать удачу. Сейчас половина двенадцатого, в четверть первого жду вас здесь. Я пока прогуляюсь по дому с нашим новым другом. Полагаю, у барона был секретарь?
– Да, его зовут Терри.
– Отлично, возьмете его с собой: мне надо с ним поговорить. Все ясно?
Я сказал "да", и мы расстались.
Зайдя в библиотеку, я с минуту простоял, глядя на игроков, как деревенский простак на пантомиму. Было что-то невероятно театральное, нереальное в звоне золота, блеске драгоценностей, в раскрасневшихся от азарта лицах, в криках крупье, вращающего колесо…
Как можно так веселиться, когда на утесе еще не остыла кровь гостеприимного хозяина, когда неведомый ужас крадется сквозь снег, – как можно так веселиться в подобное время, если только ты не играешь роль весельчака! Странный у меня был вид, должно быть. Хорошо, что меня никто не заметил: все были слишком заняты игрой и даже не заметили, что дверь открылась и кто-то зашел.
Я прошел к камину, закурил и стал смотреть на игроков, постепенно успокаиваясь под веселый шум голосов. Здесь собрались все – и мужчины, и женщины, беспечные гости на празднике.
Все – кроме одного человека. Того, что лежит там, на утесе, под зимним небом.
Прошло полчаса, прежде чем я сумел заставить себя принять участие в игре и поставил на красное. Ставка выиграла, и я грустно рассмеялся – должно быть, несколько нервно и надтреснуто: молодой человек, склонившийся над столом прямо передо мной, удивленно оглянулся, и я увидел, что это Терри, секретарь.
И снова мне везло!
– Что-то случилось, мистер Филлипс? – поинтересовался тот. – Вы плохо выглядите.
– Не стоит волноваться, право. Но я хотел бы перемолвиться с вами парой слов. Наедине.
– О, сейчас. Дайте мне пару минут…
Время ему понадобилось, чтобы собрать немалый выигрыш и разложить его по карманам. Соверен выскользнул у него из пальцев и покатился по полу – кажется, Терри и не заметил.
– Я должен кое-что вам рассказать. Не могли бы вы подняться ко мне?
Тот помедлил, с сожалением глядя на игорный стол, за которым ему так широко улыбнулась Удача.
– Дело очень важное, – добавил я, и секретарь молча пошел за мной.
Я тоже молчал – только когда мы поднялись по лестнице и прошли коридор, ведший к моей комнате, я счел возможным заговорить.
Терри сидел на кровати, зябко ежась и завернувшись в балдахин, как в одеяло, а я рассказывал, все по порядку, с начала и до конца, ничего не утаив, даже своей уверенности в сверхъестественной природе виденного мною зверя.
Молодой человек выслушал, не шелохнувшись, только все бледнел и бледнел, так что к концу рассказа на меня из теней смотрела белая гипсовая маска, а не живое лицо.
В какой-то момент он выкрикнул: "Боже мой!" – и упал на постель, сотрясаясь в припадке истерических рыданий. Я попытался помочь, но был с такой силой отброшен, что предпочел дать ему выплакаться и не вмешиваться больше.
Когда Пис зашел, секретарь барона все еще тихо вздрагивал, давясь всхлипами, но пока я объяснял Пису, что случилось, успокоился, сел, ухватившись за столбец балдахина, и теперь внимательно смотрел на нас.
– Это инспектор Аддингтон Пис, – представил я своего знакомца. – Можете ему что-нибудь рассказать?
– Не сегодня… – Тот снова всхлипнул. – Не сегодня, умоляю. Господа, вы не представляете, что для меня это известие… не представляете… Может быть, завтра…
И он снова упал на постель, пряча лицо в ладонях, – беспомощное, несчастное создание, чьи невзгоды в тот миг глубоко затронули мое сердце.
– Вам надо хорошенько выспаться, вот что, – сказал я, погладив его по плечу. – Дайте руку.
Терри уцепился за меня, благодарно кивнув, и мы с инспектором проводили его до спальни – к счастью, она была в том же крыле и идти было недалеко. Он поблагодарил, и мы в молчании – его боль передалась и нам – вернулись назад.
– Скажите мне, Пис, – начал я, когда дверь моей спальни закрылась за нами, – что мне явилось там, в тисовой аллее?
Инспектор сидел в кресле и тщательно протирал очки большим фланелевым платком.
– Мне кажется, ответ вам известен, – добродушно улыбнулся он.
– Хотите посмеяться над моей наивностью?
– Ничуть. Ваша вера опирается на семейную легенду де Лунов, которую я тоже знаю. Странно ли поверить в то, что волк – призрак?
– Но я жду, что вы убедите меня в обратном.
– А я не намерен этого делать. Весь ход дела указывает на вашу правоту.
Я, распахнув глаза, уставился на него, чувствуя, как страх поднимается по жилам. Я был почти напуган – напуган до обидного. Пис же, откинувшись в кресле, отсутствующим взглядом смотрел на противоположную стену.
Когда он заговорил, мне показалось, что он беседует более с самим собой, чем с кем-то еще.
– Итак, барон Стин встретил смерть на открытом месте между небольшим утиным прудом и беседкой, – сказал он. – Он отчаянно боролся за жизнь, сцепившись с врагом не на шутку, катаясь по земле… Четыре или пять рваных ран на шее, все обильно кровоточили… Теперь что касается убийцы – кем или чем бы он ни был. Он не мог сбежать вниз к морю: там в лодке ждали матросы, и они мгновенно прибежали на крики. Я немедленно расспросил их – нет, они ничего не видели. Он не сворачивал ни вправо, ни влево – хотя дорожки были тщательно выметены (несомненно, по приказу самого барона – он явно не желал, чтобы его могли выследить), снег по сторонам был нетронут. Единственный путь отступления, который ему остается, – тисовая аллея, причем он не выходил на пределы изгороди, о чем нам опять же говорит нетронутый снег. Итак, чем бы ни был тот или то, что вам явилось, оно убило барона Стина, и – помните, мы говорили об этом – оно не могло скрыться нигде, кроме как в самом доме. – Он помолчал и продолжил: – Предположим, вы обознались в темноте и это на самом деле был человек. В таком случае его одежда должна быть насквозь мокрой от крови. Нельзя так яростно бороться и остаться вовсе… незапятнанным. Сжечь одежду он не мог – огонь горит только внизу, и в комнатах полно народа. Выстирать ее он тоже не мог – ни одна ванная, ни одна раковина не использовалась. Я обшарил сундуки и шкафы – пусто. Насколько я могу судить, исходя из той немногой информации, что у меня есть на данный момент, все в этом доме – кроме двух человек – имеют надежное алиби.
– А кто исключение? – жадно поинтересовался я.
– Хендерсон, личный слуга барона… ну и вы.
– Инспектор Пис!
– Тц-тц, друг мой. Я просто констатировал факт. И должен заметить, мистер Хендерсон меня интересует куда больше – хотя бы потому, что он сбежал.
– Сбежал? Но это все объясняет!
– Совсем не все. Думаю, в его случае дело скорее будет о краже, чем об убийстве.
Я молча смотрел на него – раздражающе невозмутимого, уютно обхватившего пухлыми руками колено.
– Пис, – я с трудом владел своим голосом, – что вы от меня скрываете? Неужели нечто воистину нечеловеческое, невероятное повинно в случившейся трагедии?
Тот потянулся, зевнул и ответил:
– Знаете, я полагаю, вам стоит лечь спать. Дверь не закрывайте: пожалуй, ближе к утру я бы хотел вздремнуть у вас на диванчике.
* * *
После завтрака собравшимся сообщили новость – вызвавшую несколько тихих истерик, панику среди горничных, спешно отряженных паковать вещи, и тщательно отрепетированную скорбь многочисленных должников барона.
В пестрой толпе ловко скользил инспектор Аддингтон Пис, исполненный понимания и сочувствия ко всем и каждому. Он смиренно извинялся за запертые двери уборных; он столь внимательно наблюдал за тем, чтоб огонь правильно разожгли, постели правильно заправили, а вещи правильно упаковали, что каждая горничная была свято уверена: он в нее влюбился.
Он сообщил, что мистер Хендерсон украл золотой сервиз и был пойман.
Гости, уже свято уверенные, что Хендерсон и есть убийца, вздохнули с облегчением.
Ближе к обеду в дом принесли тело барона, до того лежавшее в одной из беседок, и в наше общество вошла смерть, внушив мне отвращение к шуму и гомону, к шепотку и болтовне гостей над мертвым телом. Я искал единственного, кто искренне скорбел, – молодого секретаря Мориса Терри, – но никак не мог найти. Слуга сказал, что тот не покидает постели, не в силах оправиться от удара судьбы, и я поднялся наверх, желая утешить беднягу. Дверь была закрыта, на стук никто не ответил.
– Терри, это Филипс, – громко сказал я в замочную скважину. – Откройте дверь.
– У меня есть ключ, – мягко сообщили мне. – Если позволите, я им воспользуюсь.
За спиной стоял инспектор Пис.
– Но это недопустимо! Если человек желает остаться наедине со скорбью, не должно ему мешать.
– Человеку плохо.
– Почему вы так уверены?
– Я одолжил у садовника лестницу и заглянул в его окно. Терри без сознания – или был без сознания десять минут назад.
Инспектор ловко вытолкнул ключ из скважины и, с помощью дубликата открыв дверь, зашел. Я последовал за ним.
На кровати лежал бедняга Терри – полностью одетый, бледнее полотна простыней, тяжело дыша и силясь ослабить воротник дрожащей рукой. Жалкое и горькое зрелище!
– Я велю послать за доктором, – шепнул я, потянувшись к звонку, но инспектор остановил меня.
– Подойдите. Я должен кое-что вам показать.
Легким и по-женски аккуратным движением он расстегнул воротничок и запонки, помедлил – взгляд поверх золотых очков стал строгим и суровым.
– Если все окажется так, как я полагаю, мне потребуется понятой. Вы не против?
– Против, но возражать не буду.
– Отлично. – Он расстегнул жилет и рубашку.
На голой груди молодого человека, черным пятном по белому, тянулась полоса засохшей крови – темной, свернувшейся, спекшейся намертво с кожей.
– Мой бог! Срочно доктора, он ведь, должно быть, едва не истек кровью! – вскричал я.
– Не стоит, – сухо ответил инспектор. – Это кровь барона Стина.
* * *
Прошла неделя. Я скучал в своих комнатах на Кейбл-стрит, когда внезапно зашел инспектор Пис, держа на локте дорожное пальто.
– Наконец-то вы вернулись! – воскликнул я. – Что с Морисом Терри?
– Скончался. Несчастный. – В его голосе прозвучала искренняя печаль. – Но если подумать, то это лучший для него выход.
– А само дело? Как он это сделал? Зачем? – настаивал я.
– Пришлось потрудиться, но головоломку все же удалось собрать. Рассказать вам?
– Вы обещали, – напомнил я.
– Что ж, это было интересное дело, необычное. Хотя нечто общее есть с кильским делом 1889 года – делом Готтштейнов…
Он зажег трубку и уселся, снова глядя в никуда.
– Я был уверен, что убийца находится в доме. Туда он попал, несомненно, через боковую дверь, к которой прошел на ваших глазах. Я тщательно все осмотрел и обнаружил кое-что важное: Стин вышел через ту же самую дверь; более того, он кого-то опасался, потому что попытался запутать следы, свернув с дорожки и сделав круг по газону. Его широконосые ботинки я ни с чем не спутал бы – а значит, враг прятался в том же крыле. Но кто это был, вот в чем вопрос.
Я не нашел в доме испачканной одежды, не обнаружил следов того, что одежду стирали или каким-то образом от нее избавились. Если верить тому, что мне сообщили, все гости (кроме вас) были за рулеткой, все слуги (кроме Хендерсона и человека, прислуживавшего гостям) – на танцах в людской. В ходе осмотра лакей, который показывал мне дом, обнаружил, что недостает золотого сервиза. Резонно было предположить, что вор – Хендерсон. Он вполне мог знать и о том, что хозяин намерен сбежать, и об ордере на его арест. Отличный момент для ловкой кражи, которую даже не заметят в поднявшейся суматохе. Но мог ли тот же человек быть и убийцей? Я решил, что нет. Как раз смерть хозяина разрушила бы его план.
Мне повезло побеседовать с фермером, который довез Хендерсона до Норбриджа. Он сказал, что подобрал того ровно в одиннадцать часов у конюшен, как и было уговорено. А это за целых пять минут до убийства – то есть камердинер из списка подозреваемых исключался.
Вернувшись с фермы, я еще раз внимательно осмотрел сад. У самого угла беседки, футах в пятнадцати от трупа, снег был испачкан в крови. Но как? Я терялся в догадках, пока не пришел к очевидному выводу: убийца пытался отмыть руки снегом, потому что вода в пруде замерзла. Но тогда и одежда должна была быть испачкана! Но вы видели совершенно белую фигуру… что же такое на ней было? Или – не было ничего?
Это была отличная идея, чрезвычайно продуктивная.
К счастью, я взял с собой пару человек на случай поимки Стина – это дало мне бо́льшую свободу действий. Они оба отличные ребята, так что я оставил их осматривать беседку и лавры в поисках спрятанной одежды, которую убийца скинул, осознав, насколько страшную улику та представляет. Я как раз возвращался в дом, когда все происшедшее живо встало у меня перед глазами.
С тисовой аллеи ясно видно подъездной путь, который как раз здесь делает поворот. Должно быть, убийца нас заметил – и что может быть разумнее в такой ситуации, чем встать на четвереньки и спрятаться за невысокой изгородью? Теперь понимаете, что именно вы увидели? Однако, подумалось мне, он должен был изрядно замерзнуть. И простудиться.
Несколько часов пришлось посвятить тому, чтобы опередить гостей, собиравшихся на поезд в одиннадцать тридцать. Уверен, ни один сундук не избежал моего внимания – и пусть кредиторы покойного барона будут мне благодарны за то, что несколько ценных вещиц, затерявшихся – по чистой случайности! – в дамском багаже, вернулись на место.
Когда началась шумиха, я отправился на поиски Терри и обнаружил, что тот не покидал своей комнаты. Что любопытно, его окна выходили как раз туда, где прошел, запутывая следы, барон. Интересный молодой человек, а? Против него было слишком многое. Милейший садовник и его лестница позволили мне заглянуть в окно, а посетив экономку, я обзавелся дубликатом ключа. Остальное вы знаете.
– Кроме мотива. Зачем Терри убил своего хозяина?
– Не думаю, что мы когда-нибудь это узнаем, – ответил инспектор. – Но, насколько мне удалось выяснить, Стин был ответственен за разорение его семьи. Возможно, получая место секретаря, молодой человек этого попросту не осознавал. В любом случае, он не принимал участия в побеге барона: в то время он был в постели.
– В постели?! – воскликнул я.