- Валерий Николаевич, пожалуйста, отпустите Эмму. Пока это еще в вашей власти. Мы готовы вам заплатить. Столько, сколько вы нам и сказали - тридцать тысяч долларов. Вот!
На стол положили сверток.
Петров встал и, прокашлявшись, указал незваным посетителям на дверь.
- Вон! - прохрипел он, все еще не веря в реальность происходящего. Кто эта девица в красном сарафане? Это она не захлопнула, даже не прикрыла за собой двери, оставила их открытыми, чтобы эти люди могли пройти к нему в дом. К прокурору! - Во-о-он!
И швырнул сверток в распахнутое окно.
Девушка в сарафане сделала знак рукой, и Самойловы вышли. Словно их и не было.
- Ты чего стоишь? Пошла вон! - он попытался схватить девушку за плечи, чтобы вытолкнуть из кабинета, но она вывернулась, отбежала к двери и теперь смотрела на него, дразня его кривой ухмылкой.
- Вот теперь-то вы точно отпустите Эмму, вашу любовницу, - сказала она.
- Что-о-о? Любовницу? Какую еще любовницу?
- Сейчас вернутся ваши дочка и жена, и я расскажу им о вашей связи с Эммой Самойловой. Потом расскажу о том, как вы только что получили взятку от мужа Эммы и пообещали освободить ее…
Он схватил телефон, чтобы позвонить Липченко, но он выскользнул из его дрожащих рук. Он и сам не ожидал от себя такой беспомощности, такой слабости - и душевной, и физической. Почему он так растерялся? Быть может, потому, что вся эта грубая постановка произошло в его доме? Эти люди пришли и осквернили его дом, и теперь эта гадина в красном сарафане угрожает рассказать Насте о том, что он был в любовной связи с Эммой. Не было никакой связи! Разве что его мечты… Но ведь никто не знал, никто… Разве что… Макс… Ну конечно, он же вчера рассказал Максу об истории, которая приключилась с Эммой, что она убила свою сестру, которую застала со своим мужем. Еще он сказал, что Эмма ему нравится как женщина…
Что-то мешало ему сосредоточиться, что засело в голове как заноза. Слово, всего одно слово… Вот: "тридцать тысяч"! Они сказали, что принесли ему столько денег, сколько он им как будто бы сказал - тридцать тысяч долларов! Когда сказал? Кому сказал? Что за бред? И почему именно эта сумма, в точности совпадающая с той, что лежала сейчас у него в сейфе? Это были деньги, которыми он собирался расплатиться с Максом за браслет!
Неужели все это подстроил Макс? Ну конечно, Макс, кто же еще?
Это был очень больной удар.
Эта девица, она наверняка работает с ним в паре. Любовница его. Как же они разыграли его!
- Ты кто? - спросил он девушку. - Ты с Максом? Где он? Пусть придет и сам все расскажет… Если ему нужны деньги, я готов дать… Зачем было так поступать со мной?
Он приблизился к окну и увидел, как по улице быстрым шагом двигается парочка Самойловых. Зачем они приходили?
На траве под окном лежал сверток.
Петров соображал. Если эта девица от Макса, то в свертке не может быть озвученных Самойловыми денег - тридцати тысяч долларов, потому что Валерий ему их еще не отдал. Значит, в пакете - "кукла", просто сверток без денег. И что это значит? Не Макс? Но тогда кто?
- Никто ничего не узнает, ни о вашем романе с Эммой, ни о том, что ее муж с сестрой приносили вам взятку, если вы сейчас откроете сейф и отдадите мне браслет и тридцать тысяч долларов.
- Ты от кого? - спросил он и тотчас пожалел об этом.
Зато очень хорошо представил себе, что вот сейчас вернутся Настя с Лилей, а эта девица будет еще здесь. Она очень опасна. От нее прямо-таки исходит опасность. Она смотрит так, словно ничего не боится. Словно знает так много, что чувствует себя в такой ситуации в совершенной безопасности. Может ли это означать, что эту подставу организовал кто-то сильный, неуязвимый, кто-то из его заклятых врагов, тех, с кем он не пожелал играть в опасные игры, связанные со взятками? Сколько человек выходило на него с просьбой закрыть дело, изменить меру наказания или статью? Не счесть. Многие из тех, кому он отказал, были люди богатые и влиятельные. Это они, кто-то из них все это и устроил. И эта девица лишь пешка… Она исчезнет из города так же неожиданно, как и появилась.
- Где гарантии, что вы исчезнете и о визите этих Самойловых никто не узнает?
- Наши гарантии будут там же, где и ваши в отношении Эммы. Сделайте так, чтобы дело закрыли, не доводите его до суда. Найдите человека, который возьмет всю вину за убийство на себя. Вы знаете, как это делается.
- Да ничего я не знаю!!! - вскричал Валерий в сердцах. - Я никогда в жизни не занимался ничем подобным! Я не беру взятки!
- И не берите. Просто отдайте мне деньги и пообещайте, что отпустите Эмму.
- Но это не в моей власти, идет следствие…
Она просила невозможное. То, как она вела разговор, навело его на мысль, что человек, который ею руководит, дилетант и глупец! И что, скорее всего, все это затеяно и подстроено человеком, которому не безразлична судьба Эммы.
А что он может для нее сделать? Найти человека, который сядет вместо нее? Да, такой человек есть. Он за деньги сядет… Это его бизнес. Вот только где его искать? Липченко знает…
Петров, думая только о том, чтобы эта девица в красном сарафане поскорее покинула его дом, открыл сейф, достал браслет, деньги, что принесла из банка Настя, и протянул вымогательнице.
Так, стоп… Он пока еще крепко держал браслет.
- Ты откуда знаешь про браслет?
Может, все-таки это Макс? Но эти деньги и так предназначались ему!
- Не важно.
Она попыталась выдернуть футляр из его ослабевшей руки, но он вдруг словно опомнился и сунул его обратно в сейф. Несколько секунд они стояли друг напротив друга, она с деньгами в руке, он - с желанием выхватить их у нее.
- Ладно, браслет можете оставить себе… - девица улыбнулась так широко, что обнажились два ряда белоснежных зубов. - Подарите своей Лилечке!
Тысяча вопросов к ней, к этой особе, способной привести его к заказчику этого дерзкого спектакля, повисли в воздухе - яркое пятно сарафана растворилось, как едкий красный дым. Она исчезла.
Бред! Что это было?!
По дому гулял сквозняк - все двери были распахнуты.
Никогда в жизни Валерий Петров не был так омерзителен сам себе. Как он мог допустить, чтобы к нему в дом, который он так тщательно оберегал от человеческой грязи - сплетен, наветов, кривотолков, - вошли трое мошенников и угрозами выманили у него крупную сумму денег.
Как могло случиться, что посторонние люди узнали о том, что в сейфе лежит драгоценный браслет, который он собирался подарить Лиле? Или что Настя взяла в банке и принесла домой тридцать тысяч долларов? И, главное, что где-то глубоко в душе он спрятал сильнейшее желание помочь Эмме, женщине, которая ему так нравилась, что мысленно он уже много раз был с ней.
Макс, кто еще мог рассказать кому-то об Эмме и всем остальном.
Но это же Макс, его брат, родной человек, не способный на подлость. Или?.. Или град несчастий, обрушившийся на него, превратил его в другого человека, сделал настоящим злодеем?
Еще он был сбит с толку этим визитом Самойловых. Как могли они заявиться к нему домой с просьбой освободить Эмму? Они вроде бы вполне адекватные люди. Так могли поступить только те, кому кто-то пообещал помощь с его стороны, кто ввел их в заблуждение относительно его возможностей и даже озвучил сумму взятки! Они же так и сказали: "…Мы готовы вам заплатить. Столько, сколько вы нам и сказали, - тридцать тысяч долларов…". Интересно, где, когда и в каком сне он им это сказал?
А что если все это произошло под воздействием мощного гипноза? Быть может, эта девушка загипнотизировала его и он сам рассказал ей о браслете и обо всем остальном? И даже показал сейф, где все это было спрятано? Но если эту гипнотизершу интересовали только деньги и браслет, почему же она не взяла их сразу же, пока он находился в ее власти, зачем надо было приводить в дом Самойловых?
Чертовщина какая-то!
Да, так сказала и Настя, когда, вернувшись домой с рынка, выслушала его подробный рассказ о визите мошенницы.
Он запер кабинет, усадил ее перед собой и рассказал все, не касаясь лишь темы его тайной влюбленности в Эмму Самойлову.
- В это трудно поверить, Валера…
Он видел, что и она не может найти слов, чтобы объяснить происшедшее.
- Но на Макса я бы не подумала. Это невозможно, - твердым тоном произнесла она. - Он не такой. К тому же, как ты правильно заметил, эти деньги и так предназначались ему.
Очень скоро вернулся и Макс, Петров позвал его в кабинет и тоже ему все рассказал. Ему было важно увидеть его реакцию на случившееся.
Макс сидел, скрестив руки на груди, и молчал. Переваривал услышанное. Потом сказал:
- У меня только одно объяснение: тебя прослушивают, брат.
- Как это? Кто?
- Тебе лучше знать. Где-то здесь, в доме, понатыкано "жучков"… И нас слушали, поэтому знают и про браслет, и про деньги…
- Макс, я отдал этой девице все деньги…
- Да бог с ними, с деньгами, - отмахнулась Настя, нахмурившись. - Кто-то копает под тебя, Валера. И не гнушается никакими методами, даже такими вот грязными, отвратительными, идиотскими, я бы даже сказала! Поехали со мной в Москву, правда! Кто-то, возможно, метит на твое место. Или же - мстит.
- Настя права.
- Да не боюсь я никого! Я в жизни не брал взяток! Я чист перед законом! Просто не надо было строить этот дом, он у всех - как бельмо на глазу! - закричал он. - Я же постоянно чувствую на себе эти взгляды… Да в городе уверены, что вся эта роскошь, все это… куплено на взятки! Надо было скромнее жить, понимаешь, скромнее!
- Но я-то зарабатываю деньги честным путем, - тихо заметила Настя, и по щекам ее покатились слезы.
- Послушайте, люди, вы дали себя ограбить, но не дайте этим мерзавцам еще и вас поссорить! Раз деньги украли, значит, это какой-то знак… Значит, они не должны были достаться мне, - сказал Макс. - В сущности, не такие уж у меня и серьезные проблемы, чтобы из-за меня вы здесь перессорились…
- Да ты тут вообще ни при чем, - сказала Настя. - Ладно, Валера, не переживай. Деньги у нас есть, я снова закажу в банке… Предлагаю обо всем забыть. А сейчас все на кухню - обедать.
- Позвоню Липченко, - сказал Валерий. - Пусть с нами пообедает. Заодно расскажу ему обо всем и попрошу проверить дом на "жучки"…
- Позвони, конечно, - сказала Настя. - Макс… Валера… Все хорошо! Мойте руки.
22. Кира. Ланг
В половине десятого вечера в квартиру Ланга позвонили.
Юрий Михайлович, на коленях которого лежала голова Киры, в полудреме слушающей фильм, который смотрел ее новоиспеченный супруг, вздрогнул.
Вечерний отдых в гостиной на диване был грубо прерван.
- Это за мной пришли, - прошептал Ланг, бледнея. Это было заметно даже в оранжевом свете старого торшера.
- Это не за тобой, уверяю тебя. Ты не убийца, а потому прекрати бояться звонков. Пойду. Открою.
Кира одернула халат, поправила волосы и направилась в прихожую.
- Кто там? - услышал Ланг ее голос и напрягся.
Когда же раздался звук отпираемой двери, его затрясло.
В комнату вошли две женщины. Одну он знал довольно хорошо, это была Людмила Роут, местная портниха, а вот другую он видел первый раз. Обе женщины выглядели уставшими, с помятыми лицами и опухшими глазами.
- Юрий Михайлович, вы уж извините за столь поздний визит… - сказала Людмила, и Ланг, успокоившийся, что пришли не из прокуратуры или полиции, расплылся в улыбке.
- Да что вы! Очень рад вам!
Он понятия не имел, чем мог заинтересовать этих женщин, что они пришли к нему домой, да еще так поздно.
- Проходите, пожалуйста, Люда! - сказала Кира, и Ланг понял, что она тоже знакома с Людмилой. - Что-нибудь случилось?
Кира предложила гостьям сесть за стол, включила верхний свет.
- Конечно, случилось… А вы разве не слышали? Моя племянница Маша… Ее убили… А это моя сестра, Берта, мать Машеньки…
Ланг и Кира застыли в тех позах, в которых были. То, что Маша была племянницей Людмилы Роут, было для них новостью. Особенно удивлен и, можно даже сказать, потрясен был сам Ланг.
Больше того, он вдруг понял, зачем они пришли именно к нему и именно в этот час.
- Примите наши соболезнования, - сказала Кира, все еще не придя в себя от услышанного. - Вы не будете возражать, если я поставлю чайник?
Она ушла на кухню. Ланг внимательно посмотрел на женщину, которую представили как мать Машеньки. Такая же красавица, высокая, худенькая, черноволосая, с большими темно-синими глазами. Маша была просто копией матери. Вот только тонкая седая прядь в густых черных волосах… Быть может, эта седина пробилась за одну страшную ночь, после того, как она узнала о смерти дочери?
- Юрий Михайлович… - начала Людмила, но Ланг перебил ее.
- Можно просто Юра.
- Юра, я знаю, что Маша встречалась с вами…
- В смысле? - вспыхнул он, и тут же пожалел об этой своей реакции, которой, по сути, чуть не выдал себя!
- Я знаю, что Машенька искала клад, ее интересовал наш семейный склеп на немецком кладбище. Вернее, я знаю, что она его даже нашла…
- Клад? - вскричал Ланг и снова испытал жгучий стыд за свое неумение сдерживать эмоции.
- Да нет, конечно, - не обратив внимания на его поведение, продолжила Людмила. - Склеп нашла. Думаю, что не обошлось без вашей помощи…
- Ну да… Она действительно приходила ко мне в музей, попросила помочь ей, и я показал ей склеп доктора Ульрихса, но это и все! Больше мы с Машей не встречались. Вы же понимаете, в этом деле, я имею в виду клад, свидетели не нужны. Дело весьма деликатное.
- Постойте, какой еще Ульрихс? - подала тихий голос Берта, оглянувшись на сестру. - Люда, что ты ей наговорила? Почему она искала склеп гинеколога?
- Да ничего я ей такого не говорила, - прошептала, краснея, Людмила Роут. - Она искала наш семейный склеп, Краушенбахов!
Ланг окончательно расслабился. Он единственный теперь понимал, что произошло.
- Вы хотите что-то сказать? - спросила Людмила. - Юра?
- Вероятно, ваша племянница искала семейный склеп Краушенбахов по единственному сохранившемуся до наших дней ориентиру - памятнику доктору-гинекологу Ульрихсу, так?
- Точно! - оживилась Людмила. - Это я рассказала Маше о разрушенном памятнике доктора, который находится совсем рядом с нашим склепом. И что, она его нашла? Наш склеп? Она вам что-нибудь рассказывала?
- Она представилась как потомок семьи Ульрихсов, дорогие мои дамы, - сказал Ланг, уязвленный тем, что Маша его обманывала с самого начала. - Надеюсь, вы понимаете, зачем она это сделала?
- Чтобы ты, милый, не понял, каким именно склепом она интересуется, - сказала Кира, водружая на стол тяжелый поднос с фарфоровым чайником и чашками. - Девушка клад искала. Вот и ввела тебя в заблуждение, чтобы ты не пошел следом за ней! Зачем ей свидетели?
- Да, Маша наверняка так бы и поступила, - вздохнула Берта, но никто не понял, то ли она извиняется за свою дочь, которая обманула Ланга, то ли гордится ею.
- Вы хотели у меня узнать что-то о склепе или кладе, так? Рассказываю. Я сам лично привел Машу на кладбище и показал ей, основываясь на имеющемся в моем распоряжении плане захоронений, то, что осталось от могилы доктора Ульрихса. После чего сразу же ушел. Кладоискателей в нашем городе не так уж и мало, и время от времени кто-то из потомков старинных немецких фамилий на самом деле находит какие-то интересные вещицы в склепах, даже клады. Я пожелал Маше удачи и, повторяю, ушел.
- Значит, почти все время она проводила на кладбище одна? - спросила Берта. - Но что она там делала?
- Я же говорила тебе, - волнуясь, сказала Людмила, - что Маша нашла наш родовой склеп, и все дело уперлось в поиски помощника.
- Ну да… - вздохнула Берта и пояснила Лангу: - Маша сказала Людмиле, что не знает, к кому обратиться, чтобы ей помогли сдвинуть каменную плиту на могиле нашей прабабки, вроде именно там должен был находиться клад… Но мы с сестрой никогда в это не верили, считали это полной чушью.
- И? - Кира разлила чай по чашкам и придвинула к сестрам вазочку с конфетами. - Что было потом? Что рассказала вам Маша?
- Мы с сестрой предполагаем, - сказала Людмила, - что Маша нашла клад и что тот, кто помог ей сдвинуть плиту, кому она доверилась, мог убить ее…
- Постойте… - Ланг даже привстал со своего места. - Вы думаете, что это я убил Машу?
- Нет-нет, что вы… - замахала руками Берта, - ни в коем случае! Просто Людмила сказала, что вы общались с Машей, вот мы и подумали, может, вы видели кого-нибудь с ней, молодого человека, к примеру? Понимаете, это должен быть мужчина.
- Она всегда была одна… - Ланг уже вспотел от волнения, - когда она приходила ко мне и когда я провожал ее на кладбище, она была одна. Скажу честно, я бы удивился, если бы она была с кем-то… Вы же понимаете.
- Понятно… Что ж, вы уж извините, что мы вас потревожили…
- Людмила, скажите, а вы сами-то были после убийства Маши на кладбище, вы видели этот склеп? - спросила Кира.
- Да, мы были, вместе с нашими мужьями… Спустились в склеп, но ничего не нашли. Сдвинули каменную плиту, но там было пусто. Да и вообще, этот склеп… Выгребная яма!
- Вы потому пришли ко мне, что там ничего не нашли? Вы действительно полагали, что я знаю о кладе?
- Юра, не будь таким мнительным… Просто люди хотят узнать о жизни Маши, о ее последних днях как можно больше. Она же умерла не естественной смертью, ее убили, а это означает, что была какая-то причина. Учитывая, что она занималась поисками клада, вполне резонно предположить, что она его все-таки нашла, но кто-то решил забрать его у нее, а Машу убить… - Кира облекла все события и предположения в стройную форму, как это умела делать только она, и все как-то сразу прояснилось, а Ланг успокоился. - Вы пейте чай, куда торопиться? Домой вернуться всегда успеете. Быть может, вам нужна какая-то помощь?
- Нет, Кирочка, спасибо большое, - сказала Людмила. - У нас уже полный дом родственников, да и соседи помогают… Готовимся к похоронам. Правда, хоронить Машу будут в областном центре, а здесь только простятся с телом, да и повезут его домой…
- Да… Грустная история, - сказала Кира. - А что говорит следователь?
- Расследует, - ответила Берта. - Опрашивает всех в городе, встречается с самыми разными людьми, которые могли видеть Машу. Но она, вероятно, крепко вцепилась в эту историю со склепом - ни с кем практически не встречалась, не разговаривала, на танцы не ходила, никому не звонила. Нашли ее телефон там же, на озере, выпал из кармана… Так вот…
Ланг закрыл глаза, холодея от страха.
- …там всего несколько звонков - вам, Юрий Михайлович, мне да Людмиле… Даже отцу не звонила, так увлечена была.
- Д-д-да, она звонила мне, расспрашивала о склепах…
- Может, варенье открыть? - спросила Кира.
- Ой, нет, спасибо. Нам пора. Еще раз извините нас… Юра, Кира, если услышите что-нибудь, что может иметь отношение к Маше, пожалуйста, сообщите. Убийца на свободе…
Когда за ними закрылась дверь, Ланг тревожно посмотрел на Киру:
- Я скотина, Кира, и не достоин тебя.
Она взглянула на него так, как может смотреть человек, испытывающий ту же боль, что и он.
- Юра, прошу тебя, не надо…