– Знаешь – молчи, – нахмурился Ярослав, для которого осведомленность простого детдомовского пацана оказалась своего рода неожиданностью. – Есть вещи, о которых женщинам лучше не знать. Прости, малыш… Но так мне будет спокойнее… – Охотник взял руку жены, погладил. – Словом, как я и ожидал, в квартире Сухарь был не один. С ним – еще трое. Однако так глупо умирать, – не сумев освободить Данилу, даже не увидев своего сына, – мне по понятным причинам не слишком хотелось. Завязалась драка. В конце концов меня ударили чем-то тяжелым в грудь и по голове. Когда я очнулся, уже стемнело. Я находился в совершенно другом месте. И рядом со мной сидел тот самый человек… Имени которого мы называть не будем. Оказывается, мы с ним хорошо знали друг друга уже много лет. Просто я до сих пор понятия не имел, что он и тот самый грозный бандит – одно и то же лицо… Короче, нам хватило двух минут, чтобы замять это дело. Оказывается, пока я был в отключке, меня уже посетил врач и даже заштопал рану на виске. Одежда моя была выпачкана и порвана, трость сломалась, поэтому он приказал достать мне одежду и палку. Затем мне завязали глаза, посадили в машину и довезли практически до самого подъезда. Где мы и расстались. Пообещав в будущем не переходить друг другу дорогу. Вот, собственно, и вся история.
– Нам всем просто повезло, – прошептала Света, на которой буквально не было лица. – Если бы на месте этого бандита оказался чужой, незнакомый человек, мы бы сейчас здесь не сидели. Как ты мог! – не удержав эмоций, она вырвала ладонь из рук Охотника, размахнулась и ударила мужа кулачком в грудь, попав в то самое место, куда не так давно угодила пуля. – Ты – просто мальчишка! Ты… ты…
Светлана осеклась, заметив, как застыло, а затем исказилось болью лицо мужа от такого пустякового для любого мужчины удара.
– Ой! Я совсем забыла. Славочка, тебе больно, да? – из глаз женщины снова покатились слезы. – Прости меня, дуру, прости, любимый! – она принялась целовать Охотника, а он сидел, не шевелясь, пытаясь перетерпеть очередную, пробежавшую по всему телу волну парализующей боли.
Данила вообще готов был провалиться на месте от стыда и обиды на самого себя. Ведь если бы не его глупая выходка, не его спонтанное желание "проститься" с местной шпаной, у Михалыча не было бы необходимости в одиночку идти на воровскую хату и рисковать жизнью, спасая его шкуру.
– Ярослав Михайлович, – начал Найденов, но Охотник перебил его, крепко стиснув за локоть.
– Помолчи, Гном. Я думаю, что нам с тобой стоит действительно попросить прощения у Светланы Леонидовны, после чего навсегда выбросить из головы эту историю. Согласен?
– Да. Конечно. Извините меня…
– Прости, малыш…
– Что мне с вами делать, горе вы мое луковое, – грустно улыбнулась Света. Протянув руки, она погладила по головам Охотника и Гнома. – Ладно, так и быть. На первый раз прощаю. Но больше на такую щедрость не надейтесь, ясно вам? Брошу все – и уеду с маленьким в Москву. К маме. Я не шучу.
– Кто бы спорил, – Ярослав обнял жену, прижался щекой к ее, еще совсем незаметному животу, внутри которого уже стучало крохотное сердечко их будущего ребенка. – Мы будем вести себя как примерные пионеры. Верно, Гном?
– Ага! – у Данилы было такое выражение лица, будто с его шеи только что сняли пудовые вериги.
– Ну, раз так… Тогда, товарищ капитан, – Светлана строго взглянула на мужа, – снимайте ваш пропахший крысами ватник и эту отвратительную рубаху. Для начала посмотрим, насколько серьезны ваши ушибы…
Когда Охотник раздевался, из кармана у него выпала, звонко лязгнув о деревянный пол, принявшая на себя удар пули тяжелая связка ключей. Два из них были буквально скручены. Когда же Светлана, сняв повязку, увидела, во что превратилась все левая сторона грудной клетки мужа, куда она минуту назад так неосмотрительно угодила кулаком, то тут же снова всхлипнула. Губы ее задрожали. Глаза опять наполнились слезами.
– Я ведь даже не заметил толком, чем это они меня приложили, – фальшиво зевнув, пожал плечами Охотник. – Кастетом, что ли? Хорошо, ключи в кармане лежали. А то бы точно пришлось целый месяц ходить, сломанное ребро сращивать. А так – ерунда. Доктор сказал – обыкновенный ушиб.
– Кастет, говоришь? А это тогда что? – наклонившись, Светлана подняла с пола откатившийся в сторону, видимо выпавший из кармана вместе с ключами крохотный кусочек серого металла, похожий на неуклюже отчеканенную древнюю копейку.
Охотник мысленно выругался. Вот же, ворюга хренов! И когда только успел подложить? Сувенир, бляха, на память. Мать вашу!
– Понятия не имею, – Ярослав небрежно взял у жены то, что еще не так давно было пулей от "нагана". – Хрень какая-то. На охранную пломбу для товарного ящика похоже. На них еще оттиск специальными клещами ставят. Чтобы жулье не лазило. Точно.
Гном, мигом обо всем догадавшись, стиснул челюсти и отвел взгляд.
– Не умеешь врать – не стоит и пытаться, – тихо прошептала Светлана и снова заплакала. Любящее сердце безошибочно подсказало ей то, чего она не знала и не могла знать, никогда не имея дела с огнестрельным оружием.
Оправдываться и лгать снова Охотник не стал. Просто молча обнял жену, притняул к себе и в очередной раз подумал о том, какой же он все-таки счастливый мужик, если его полюбила такая замечательная и чистая е девушка, как Света.
Часть II
Друг или враг?
Глава 15
Кто ходит в гости по утрам
Октябрь 1946 года
Утро нового дня выдалось на редкость погожим. На смену хлеставшим целую неделю холодным дождям наконец-то пришло безоблачное, солнечное небо и почти полное безветрие. Виднеющаяся из окна квартиры река Мойка напоминала гладкую поверхность зеркала со слегка отслоившейся местами амальгамой. Прямо-таки полная идиллия. Если не принимать во внимание тот факт, что поспать этой ночью Ярославу удалось от силы часа полтора. У двухмесячного Ленчика в самом разгаре были обычные для новорожденных так называемые "трехмесячные" желудочные колики, и малыш верещал почти без перерыва, затихая лишь во время кормления, на полчаса после него, а еще – странным образом – исключительно на руках у отца. Все остальное время это была самая настоящая корабельная сирена. Соседка по квартире, в прошлом – вдова одного из приближенных к самому товарищу Кирову "видных революционеров", Мидия Эммануиловна, круглые сутки ходила грознее тучи, но, надо отдать ей должное, изо всех сил сдерживалась, чтобы в сердцах не сболтнуть лишнего. О чем впоследствии придется жалеть. Обе женщины – и Светлана, и бездетная старушка – терпеливо ждали, пока колики пройдут и в доме наступит хотя бы относительная тишина…
Ярославу было легче, что и говорить. Из-за болезни одного из инструкторов он, не так давно назначенный старшим преподавательского состава, большую часть времени проводил на учебной базе ОСОАВИАХИМ в Ижоре, появляясь дома по вечерам, два раза в неделю привозя из закрытого спецмагазина сумку с продуктами и до утра полностью принимая на себя все заботы о сыне, давая уставшей от воплей малыша жене хоть несколько часов отдыха. А ранним утром он вновь садился в машину и отправлялся на службу – одновременно с повышением ему по штату теперь полагался и личный транспорт. Возле подъезда стоял крепко укатанный прежним владельцем, но пока не окончательно убитый трофейный "Мерседес"…
Так было и сегодня. В начале восьмого утра, передав проголодавшегося Ленчика благодарно чмокнувшей его Светлане, непрерывно зевающий, похожий на кролика из-за красных глаз Охотник наскоро оделся в чистое, побрился и вышел на общую кухню попить перед уходом горячего чаю с холодными блинами. Непрерывно зевая, он вскипятил на электроплитке воду, по привычке уселся не за стол, а на подоконник и стал, обжигаясь, маленькими глоточками попивать отдающий соломой мутный чаек неопределенного цвета и вкуса. Другого не нашлось даже в их, недоступном простым ленинградцам спецмагазине. Впрочем, хорошо хоть такой. И без карточек…
Подъехавший и остановившийся прямо позади его "Мерседеса" другой легковой автомобиль какой-то незнакомой марки, кажется, американский – Ярослав заметил сразу. Когда же задняя дверь машины открылась и на щербатый тротуар не спеша вылез ее пассажир, – одетый в штатское высокий мужчина в шляпе, – сердце Охотника мгновенно сорвалось с привычного размеренного ритма и застучало гулко, натужно. Не узнать своего бывшего командира Батю Ярослав, конечно же не мог. Даже с учетом того очевидного факта, что со времени их последней встречи в чешском госпитале полковник Шелестов слегка располнел и в своем нынешнем партикулярном чиновничьем наряде уже ничем не напоминал подтянутого, моложавого седовласого командира диверсионно-разведывательного отряда.
И все же, вне всякого сомнения, это был именно Батя. Матерый хищник, он пожаловал по его, Охотника, душу. Ибо поверить, что такой спец, как полковник Шелестов, оказался сегодня утром прямо напротив окон его квартиры исключительно по прихоти слепого случая, мог разве что наивный простак.
Покинув автомобиль, Максим Никитич обошел его сзади, пересек узенькую полоску чахлой травки и остановился возле чугунной ограды Мойки, закурив, опершись на ограду грудью и старательно изображая из себя сентиментального петербуржца, решившего в задумчивости понаблюдать за ровным течением закованной в гранит речки.
Отлично понимая, что эти считаные минуты полного одиночества, проведенные им на кухне с кружкой плохого чая, могут оказаться последними спокойными минутами ближайшего отрезка его жизни, Ярослав решил не торопиться выходить на улицу. Подождет гора Магомета, никуда не денется. Да и с погодой, прямо скажем, повезло…. Он пересел с подоконника за стол и стал не спеша завтракать, нарочито тщательно прожевывая каждый кусочек блина и запивая его вовсе уж крохотными глотками чая…
Из подъезда Ярослав вышел минут через пятнадцать после приезда Шелестова. Перешел дорогу, как ни в чем не бывало облокотился на ограждение рядом с командиром, широко зевнул, едва не вывихнув челюсть, и только затем произнес:
– Рад вас видеть в добром здравии, товарищ полковник. Никак, я понадобился?
– А ты как думаешь, Слава? – Максим Никитич протянул руку. Ярослав стиснул такую же сильную, как и прежде, цапку командира. – Понадобился, капитан, понадобился. Иначе меня бы здесь не было. Кстати, нехорошо заставлять старших по званию ждать четверть часа на улице. Даже если погода – лепота, да и только. Я ведь тебя в окне еще из машины срисовал. Да и ты меня узнал…
– Так зашли бы, – пожал плечами Охотник. – Мы гостям завсегда рады. С женой бы познакомил. С сынишкой.
– Спасибо. Но лучше здесь, – покачал головой Шелестов, тщательно гася окурок и убирая его обратно в портсигар. Ярослав чуть приподнял брови. На месте Никитича тысяча других курильщиков просто швырнули бы пустую бумажную гильзу в мутную воду Мойки, в лучшем случае – бросили бы на асфальт и раздавили каблуком, вот и все дела. А Шелестов – надо же – схоронил. Чтобы позже выбросить чинарик в урну.
– Ты на часы не поглядывай, – покосившись на Охотника, спокойно сказал Батя. – Торопиться некуда. На нашей бывшей вотчине, в Ижоре, в ближайшие пару месяцев вполне обойдутся и без старшего инструктора. Есть дела поважнее, капитан. Речь идет о государственных интересах.
– Слушаю вас, товарищ командир.
– Так-то лучше, Слава, – кивнул Максим Никитич. Спросил, демонстрируя свою полную осведомленность о личной жизни бойца:
– Как там твой Гном, служит?
– Служит. Я на прошлой неделе разговаривал по телефону с начальником училища, отзывы самые благоприятные. Назначили Данилу командиром отделения. Думаю, для Гнома это не предел. Толковый пацан. Рекомендую заранее присмотреться, товарищ полковник. Из Найденова выйдет толк. Уверен.
– Успеется, – устало отмахнулся Шелестов. – Мальчонке еще четыре года воинскую азбуку учить. Столько воды утечет. Между прочим, Слава, я не полковник. Уже месяц – как генерал-майор.
– Поздравляю. Рад за вас, – искренне сказал Ярослав. – Все там же?
– Там, да не там, – нахмурился Батя. – Отряд после передислокации под Псков передали майору Кабакову, с повышением звания. Теперь он подполковник.
– Никогда не слышал о таком офицере, – пожал плечами Охотник.
– Хороший специалист, из Севастополя, – сообщил Максим Никитич. Добавил, не без подтекста: – Для мирного времени – в самый раз… А я, Слава, перебрался в Москву. Первый заместитель начальника всей военной разведки. Такие дела.
– Первый заместитель?! – брови Охотника непроизвольно взметнулись. – В таком случае тем более не пойму, почему я… и тем более – вы, товарищ генерал, сейчас находитесь здесь. Лично. И я так мило разговариваю с вами возле подъезда собственного дома в Питере, а не стою навытяжку в вашем кабинете в Генштабе.
– Капитан, – после короткого молчания выдавил Шелестов, глядя куда-то в сторону. – Тебя открыто послать или сам дорогу знаешь?
– Виноват… Максим Никитич, – буркнул Охотник. – Просто неожиданно все это. Ума не приложу, зачем я, инвалид, мог вдруг понадобиться армии, да еще на таком высоком уровне. Какой из меня теперь "стерх"? В вотчине Голосова – другое дело. Здесь я на месте, и трость не помеха. Спасибо вам за письмо. Без него с работой было бы гораздо труднее. А так – квартира, продпаек. Никаких карточек. Как сыр в масле катаюсь…
– Ерунда. Дела давно минувших дней. Давай-ка пройдемся, – и генерал первым направился вдоль по набережной, в противоположную от Невского проспекта сторону.
– Я рад, что у тебя все в порядке. Но нельзя успокаиваться, Слава. О будущем надо думать… Не о своем – Родины. В частности, о том, что далеко не все фашистские главари, виновные в массовом истреблении миллионов мирных людей по всей Европе, предстали перед Международным трибуналом и понесли заслуженное наказание. Сотни из них – самые матерые, у которых руки по локоть в крови, – скрылись от возмездия за границей, на других континентах, причем далеко не с пустыми руками. Золотой запас рейха исчез. Без следов. То, что удалось захватить союзникам – несколько миллионов, не более чем жалкие крохи. Меньше чем капля в море. Исчезли миллиарды. И бог бы с ними, но они испарились не сами по себе. Не в никуда. Они – в руках отъявленных сволочей. Обладая такими суммами, эти нелюди вполне способны, объединив силы, собраться вместе и попытаться навязать фашистский режим другой стране. Скажем, Парагваю. Или Аргентине… Скажи, ты что-нибудь слышал о тайной международной организации под названием "ОДЕССА"?
– Не слышал, – покачал головой Охотник. – А должен был?
– Нет. Не должен, – сказал Шелестов. – Это я так спросил, к слову. "ОДЕССА" – это отнюдь не наш город на Украине, жемчужина у теплого моря. Это аббревиатура, состоящая из заглавных букв немецких слов "Организация бывших членов СС"…
– Organisation der ehemaligen SS-Angeh@ц@rigen, – бегло повторил Ярослав, вопросительно глядя на командира.
– Твой "дойч", я вижу, по-прежнему на уровне, правда, славянский акцент уже дает о себе знать, – сдержанно улыбнулся владеющий тремя иностранными языками – английским, немецким и финским – Максим Никитич, но тут же посерьезнел вновь, продолжил: – Когда война близилась к концу, главари СС, уже не питая иллюзий относительно последующей реакции стран-союзников на их кровавые преступления против человечества и предвидя расплату, стали тайно готовиться к своему исчезновению. К началу новой жизни. Вплоть до самых последних дней войны огромные суммы в золоте переправлялись на самолетах из тайных хранилищ, разбросанных по всей Германии и Швейцарии, сначала в Испанию и Португалию, а оттуда – за океан, преимущественно в страны Южной Америки. И когда войска антигитлеровской коалиции захватили Берлин, львиная часть денег рейха уже испарилась. А вместе с тоннами золота исчезли и организаторы массовых убийств как минимум четырнадцати миллионов мирных людей. В их числе – пяти миллионов русских, шести миллионов евреев и двух миллионов поляков. О солдатах, павших в боях, речь сейчас даже не идет… "ОДЕССА" была создана верхушкой СС, при непосредственном участии самого Генриха Гиммлера, с единственной целью – обеспечить бегство нацистов и их последующее комфортное обустройство на новом месте. Между собой члены организации называют себя не иначе как Kameraden… С момента окончания войны прошло всего-навсего полтора года, а плоды деятельности "ОДЕССЫ" уже наглядно видны на примере некоторых государств Южной Америки. Там, как грибы после дождя, вдруг выросли целые поселения, состоящие из немцев и малой части их бывших холуев, из так называемого Остланда. По-нашему – из Прибалтики… Причем отношение местных государственных властей к переселенцам весьма и весьма благоприятное. По каким причинам – надеюсь, объяснять не надо. Золото – оно и в Парагвае золото. Все переселенцы получили настоящие паспорта и, перестраховываясь, изменили имена и фамилии на местный манер. Официально все они – мирные беженцы, спасающиеся на чужбине от войны. Но любому более-менее сведущему человеку понятно, что все это внаглую притянуто за уши… К сожалению, наши дипломатические отношения со странами, приютившими у себя беглых эсэсовцев, оставляют желать лучшего. И в данный момент не может идти речи о выдаче преступников ни Международному трибуналу, ни советскому правосудию. Нет никаких шансов вернуть хотя бы часть награбленного, пустив эти средства на послевоенное восстановление разрушенных гитлеровцами городов. Однако мы, наше советское руководство, слишком хорошо помним, сколько смертей на совести этих "беженцев". И не можем смириться с тем, что бонзы СС сейчас свободно разгуливают на другой стороне глобуса и тратят деньги, нажитые грабежом и рабским трудом сотен тысяч людей… В связи с этим на специальном совещании ЦК было принято особо секретное постановление, согласно которому нашей внешней разведке поручается розыск и физическое уничтожение избежавших открытого возмездия нацистов из числа легионеров СС. Руководство этим направлением поручено непосредственно начальнику Генштаба и – мне, его первому заместителю. Собственно, для этой цели меня в Москву и перевели… Списки и личные досье на преступников, подлежащих безусловному уничтожению, составляются. В чем нам очень помогает та часть архива СС, которую вы, Слава, захватили во время последней операции на контролируемой союзниками территории Западной Германии… Между прочим, как твоя нога?
– Могло быть и хуже, – уклончиво сообщил Охотник. – Не болит, как раньше, по крайней мере. Но, как видите, по-прежнему на трех ногах.
– А что случилось с тростью? – продолжил допытываться Батя, скосив взгляд на свой, несколько изменившийся внешне подарок. – Ручка все та же, стало быть, и клинок цел, а вот остальное совсем не узнаю.
– Дерево, даже сандаловое, материал более хрупкий, чем сталь, – пожал плечами Охотник. – Сломалась от удара. Я нашел толкового мастера. Но так же, как в оригинале, естественно, не получилось…
– Понятно, – кивнул Максим Никитич. – И часто приходилось пользоваться?
– Два раза, – честно ответил Ярослав, глядя в глаза командира. – Поэтому я до сих пор жив…