Все мы люди - Уэстлейк Дональд Эдвин 3 стр.


– Современник Брейгеля, возможно последователь, но никто точно не знает. Это – Глупость ведет людей к гибели – Чонси потягивал виски и усмехался, кивая на картину.

– Конечно тоже женщина.

– Конечно – подтвердил Дортмундер.

– Картина была оценена в четыреста тысяч долларов – произнес Чонси – это так, как человек говорит, что погода была хорошей или то, что он купил пару зимних шин.

Дортмундер посмотрел на профиль Чонси – загорелое лицо, острый нос, длинные желтые волосы – и тогда он снова хмуро посмотрел на картину. Четыреста тысяч долларов? За картину, чтобы прикрыть пятно от воды на стене? Жизнь состояла из таких вещей.

Дортмундер знал, что он никогда не поймет их, и большинство из этих вещей делают людей чокнутыми.

– Я хочу, чтобы вы украли ее – сказал Чонси.

Дортмундер снова посмотрел вверх.

– О, да?

Чонси засмеялся и отошел, чтобы присесть в другое кресло. Он поставил свой бокал на круглый столик по правую руку от него. "Я не думаю", произнес он,

– Стонвилер рассказал вам о чём я его просил.

– Нет, он не сделал этого.

– Хорошо; он не должен был.

Чонси снова взглянул на картину о Глупости, потом сказал,

– Три месяца назад я сказал ему, что мне нужен мошенник. Его глаза искрились. Лицо Дортмундера мрачнело.

– Я надеюсь, вы не возражаете против этого термина.

Дортмундер пожал плечами.

– Это относится ко многим людям.

Чонси улыбнулся.

– Конечно, но я хотел специфического вида мошенника. Профессиональный вор, не молодой, успешный в своей сфере деятельности, но и не богатый, который провел в тюрьме, по крайней мере, один срок и никогда не был осужден за что-либо другое кроме воровства, не за хулиганство, убийство, поджог, похищение людей. Только кража.

Потребовалось три месяца, чтобы найти нужного мне человека. Судя по всему, это вы.

Чонси остановился, возможно, чтобы добавить ситуации драматичности, налил еще бурбона и посмотрел через край бокала на Дортмундера.

Дортмундер также пил виски, наблюдая за Чонси поверх стакана. Некоторое время они изучали друг друга поверх бокалов. У Дортмундера начало двоиться в глазах и Чонси поставил свой стакан на столик. Дортмундер же опустил бокал на свое колено и Чонси, пожав смущенно плечами, произнес,

– Мне нужны деньги

Дортмундер спросил,

– Кто владелец картины?

Это удивило Чонси

– Я, конечно.

– Это законно? Вы хотите, чтобы я украл ее?

– Позвольте мне объяснить. Я владею довольно хорошей коллекцией произведений искусства, в основном 15 и 16 века, которые находятся здесь и в других местах. Все, конечно, полностью застрахованы.

– А-а-а – только и сказал Дортмундер.

Улыбка Чонси потеряла теперь оттенок смущения.

– Вы уже понимаете мою задумку – произнес он.

С тех пор, как я искренне полюбил живопись, мне лучше не демонстрировать свое имущество на публике. Когда я решусь на кражу своей же картины во время финансовых трудностей, то смогу получить возмещение от страховой компании. Повесив картину в каком-нибудь укромном месте, я смогу наслаждаться одновременно и живописью, и деньгами".

"Вам не нужен вор", возразил Дортмундер. "Спрячьте ее подальше в чулан и скажите, что грабитель украл ее".

"Да, конечно", согласился Чонси. "Но есть проблемы".

Снова тень смущения появилась в его улыбке, но на этот раз Дортмундер увидел в ней и самодовольство, потакание своим слабостям. Чонси походил на мальчика, который только что был пойман во время рисования непристойной картинки в школьном туалете; он смущен, но одновременно доволен своей ловкостью и талантом.

Дортмундер спросил, "Какие проблемы?"

"Я очень экстравагантен. Я не буду рассказывать свою биографию, но я унаследовал деньги и боюсь, что так и не научился быть хорошим управляющим. Мои счетоводы, как правило, очень злятся на меня".

У Дортмундера не было даже одного бухгалтера. "Это правда", подтвердил он.

"Дело в том", признался Чонси, "Я уже сделал это дважды".

"Сделали? Сфабриковали кражу?"

"Два раза", сказал Чонси. "В последний раз страховая компания начала подозревать что–то, но они так и не довели дело до конца. Однако, если я сделаю это и в третий раз, то я уверен, что они поставят на мне крест".

"Они могут", согласился Дортмундер.

"Я полагаю", предположил Чонси, "они будут делать все возможное, чтобы доказать фальсификацию кражи".

"Они могут".

"Поэтому это должна быть настоящая кража", сказал Чонси. "Профессиональные воры в действительности должны вломиться в дом и украсть картину".

"Когда вы будете вне дома".

"Боже мой, нет". Чонси покачал головой, а затем рассмеялся, сказав, "Это худшее, что я могу сделать".

Дортмундер пил бурбон. "Какова ваша идея?"

"Я устрою званый ужин в этом доме. Со мной будут две пары в комнатах на верхнем этаже. Это очень богатые люди. В их комнатах останется много драгоценных вещей, пока они будут ужинать внизу. Поскольку мои гости и другие приглашенные очень состоятельные люди, а большинство женщин любят носить ювелирные изделия и так далее, я буду должен нанять частных охранников. И во время ужина, когда я буду находиться с гостями и охранниками, воры проникнут в дом через крышу, обыщут спальни гостей, мои собственные апартаменты (тщательно, пожалуйста) выкрадут Винбиса из этой комнаты и выйдут сухими из воды".

"С частными охранниками в доме", заметил Дортмундер.

"Чье внимание будет направлено на приглашенных и ювелирные изделия моих гостей внизу". Чонси пожал плечами, улыбнулся непринужденно и самоуверенно. "Ни одна страховая компания в мире не сможет заподозрить поддельное ограбление в данных обстоятельствах".

"Будут ли ваши гости замешаны в этом?"

"Конечно, нет. Охрана также".

"Что мы сделаем с вещами?"

"Оставите себе, вернув мои, естественно. И отдав мне обратно картину".

"Вы имеете в виду продать вам картину", сказал Дортмундер.

Чонси кивнул, его самодовольная улыбка передалась теперь и Дортмундеру; Чонси подумал, что они оба ужасно остроумны и сообразительны. "Конечно", согласился он.

"Вы захотите свой собственный процент прибыли от сделки".

"Все верно".

"Вы оставите себе все, что найдете в спальных комнатах гостей, безусловно", предложил Чонси.

"Те вещи не имеют значения".

"Вы совершенно правы. Очень хорошо; Я скажу вам страховую стоимость, и поверьте мне, я буду предельно точным. Газеты разнесут историю кражи и, безусловно, предложат свой вариант оценки стоимости".

"Четыреста тысяч", сказал Дортмундер.

"Я дам вам двадцать пять процентов".

"Сто тысяч".

"Да".

"Когда?"

"Когда я получу деньги от страховой компании, конечно. Если бы я имел сто тысяч долларов, я не нуждался бы в подобной операции".

Дортмундер сказал: "Тогда вы получите свою картину, когда заплатили нам".

Чонси посмотрел удивленно. "Но, мой дорогой мистер Дортмундер, я добропорядочный гражданин, очень хорошо зарекомендовал себя, я владею этим домом и другим имуществом, я не собираюсь просто исчезнуть. Вы можете доверять мне, что касается денег".

Дортмундер ответил, "Вы ограбили страховую компанию. Вы приглашаете ваших собственных друзей в ваш дом, чтобы я мог украсть их добро. Я не доверил бы вам даже бутерброд с ветчиной перед телефонной будкой на пять минут".

Чонси разразился громким смехом, по-видимому, неподдельным. "О, мой Бог", сказал он, "Стонвилер сделал самого себя! Г-н Дортмундер, мы можем делать бизнес, вы и я, мы понимаем друг друга очень хорошо".

"Возможно", согласился Дортмундер.

Чонси закончил смеяться и вдруг стал серьезным, указав сурово пальцем на Дортмундера, спросил, "Сможете ли вы так долго хранить картину? Чтобы не повредить ее и уберечь от иной кражи?"

"Как долго?"

"Основываясь на моем предыдущем опыте, это занимает в страховой компании около шести месяцев, чтобы закончить свое расследование и обработать претензии".

"Шесть месяцев? Хорошо. Я буду держать живопись полгода, после вы дадите мне сто тысяч, и я верну вам картину". Дортмундер повернулся, чтобы посмотреть на произведение искусства еще раз, визуально представляя ее над диваном в гостиной Мэй.

Конечно, почему нет? Она будет хорошо смотреться там.

"Я подумаю об этом", сказал Чонси. "А теперь приглашаю к столу. Мы партнеры?"

Дортмундер сказал: "Вы хотите полностью законную кражу. Это означает отсутствие помощи извне, ни дверей, оставленных открытыми, ничего подобного".

"Абсолютно нет", подтвердил Чонси. "Я могу оказать некоторую помощь раньше времени, позволив посмотреть дом внутри, не так ли? Я могу показать вам, где находятся провода охранной сигнализации и тому подобное".

"Охранная сигнализация?"

"О, да. Все двери и окна, подключены к системе сигнализации. Уотсон Секьюрити Сервис.

Если дверь или окно открыты, или провод перерезан, это приводит в действие сигнал тревоги в офисах Уотсон на 46-й улице. Они звонят в полицию, а также отправляют свою собственную машину".

"Это замечательно", сказал Дортмундер.

"Конечно, вы знаете, как обойти сигнализацию", спросил Чонси.

"Для того чтобы вломиться в частный дом? Если бы я был страховой компанией, то почуял бы неладное".

"Нет, я не думаю, что вы смогли бы", возразил Чонси рассудительно, как будто хотел присмотреться такому варианту с некоторой дистанцией. "У меня будет несколько известных богатых людей здесь, вы знаете. Принцесса, богатая наследница, нефтяной шейх и так далее. В светской хронике упомянут вечеринку и ужин, прежде чем они произойдут. Этого предостаточно, чтобы привлечь внимание предприимчивой команды грабителей".

"Если это действительно появится в статье", сказал Дортмундер, "то все в порядке".

"Я гарантирую. Возможно только "Сизи Сайз" в Дейли Ньюз, но государственные печатают все".

Дортмундер откинулся, покачивая остатки бурбона в своем стакане, и обдумывая все. В некотором смысле это была сумасшедшая сделка, воровство ценных вещей, а затем их возврат, но по-другому, это был простой прямой B&П с посторонней помощью; исключая то, что в этом случае помощь не была в виде недовольной горничной или голодного водопроводчика, это был знак. Сигнализация не будет большой проблемой, Чонси укажет, где бегут провода, и если охранники на самом деле останутся внизу у них не будет проблем. И сто тысяч долларов, плюс все ювелирные изделия или иные ценные вещи из гостевых спален могут достаться им очень просто. Дортмундер жил на зарплату Мэй, которая работала кассиром в супермаркете Safeway, так долго, что он почти не стыдился этого; пришло время, чтобы принести собственные деньги в дом.

А та картина действительно будет выглядеть хорошо в гостиной в течение следующих шести месяцев.

Чонси сказал, "Ну, что вы думаете? Можем ли мы работать вместе?"

"Может быть", сказал Дортмундер. "Я должен сначала осмотреть дом, и я пойму с каким типом подельников я смогу работать".

"Подельники?"

"Люди, которые работают со мной. Это не работа для одного человека".

"Нет, конечно, нет. Вы когда-нибудь раньше крали картины?"

"Не такую большую как эта".

"Тогда мне придется показать вам, как это делается" сказал Чонси. "Это тонкая операция, правда, если вы не хотите повредить картину во время транспортировки".

"Мы просто аккуратно унесем ее", сказал Дортмундер.

"Естественно вы не будете делать это", сказал ему Чонси. "Вы должны выполнить профессиональную работу. Вы вырежете картину из рамы".

"Разве мы не берем раму?"

"Безусловно, нет. Искусный вор с помощью лезвия бритвы вынимает картину из рамы, осторожно скручивает и помещает в тубу, будучи уверенным, что картина не треснула и не порвалась и завершает свою работу чем-то, что может быстро увезти и спрятать".

"Итак, рама остается здесь". Дортмундер снова посмотрел на картину, если бы у Вулворта была эта большая рама. Или может быть он мог просто прикнопил ее к стене.

"Я все вам покажу", произнес Чонси. "Или вы хотите в первую очередь посмотреть оставшуюся часть дома?" "И могу ли я налить вам еще?"

Дортмундер посмотрел на стакан. Ничего, кроме пары янтарных капель на дне. "Да", сказал он.

В то время как Чонси доливал виски, Дортмундер подошел к картине, чтобы присмотреться к ней вблизи, увидеть все бугорки и прожилки. Это может быть немного проблематично, чтобы унести ее с собой.

Чонси принес новую порцию напитка, и встал рядом с ним, одновременно улыбаясь живописи, наконец, произнес: "Она хороша, не так ли?" Его голос прозвучал по-отцовски любяще.

Дортмундер посмотрел на картину целиком, просто на ее краску. "Да, все в порядке", заверил он и повернулся, нахмурившись, к Чонси. "Ты должен мне доверять, верно?"

Приподняв бровь и улыбаясь уголком рта, Чонси с насмешкой спросил, "В каком смысле?"

"В том, что я не просто уйду, не вернув ее обратно".

Чонси широко улыбнулся, кивая. "Неплохие размышления, но есть две вещи, которые меня успокаивают. Первая, с картиной, настолько известной и ценной, как эта, вы вряд ли отыщите любого иного покупателя, который предложит за нее больше чем мои двадцать пять процентов. И другая, перечень необходимых условий, которые я дал нашему общему другу Стонвилеру".

"Какие именно?"

"По сути, я попросил Стонвилера найти мне двух людей", сказал Чонси. "Первым, который подвернулся, были вы – профессиональный вор без признаков жестокости. Вы ведь не опасный человек, г-н Дортмундер".

Никому не понравиться, если его назовут опасным. "Хм", только и смог Дортмундер.

"Другой человек, которого я попросил найти", Чонси продолжил, "был профессиональный киллер". Его улыбка была очень яркой, очень уверенной в себе. "Это было изумительно", восхитился он. "Та часть заняла меньше всего времени".

Глава 4

Когда Дортмундер вошел в O.Д. Бар и Гриль на Амстердам-авеню в одиннадцатом часу ночи, трое постоянных клиентов жарко спорили с Роллом, барменом, о частной и государственной форме образования. "Я говорю тебе, что в частных школах что-то не так", сказал один из завсегдатаев. "Вы кладете ребенка туда, словно в теплицу, вы понимаете, о чем это я? Так малыш не научиться разбираться в людях, не будет подготовлен к реальной жизни".

Другой из них спросил, "Реальная жизнь? Ты хочешь знать реальную жизнь? Вы оставляете своих детей в государственной школе, а там они дерутся, насилуют друг друга и занимаются другим дерьмом. Ты называешь это реальной жизнью?" "Конечно", возразил первый. "Только встретив на своем пути таких детишек, они смогут узнать правдивую жизнь".

Второй от возмущения и удивления даже привстал. "Ты считаешь, что сможешь отпустить своего ребенка в школу, где множество негров, евреев и макаронников с испашками?"

"Минуточку там, пожалуйста", вмешался третий. "Так уж случилось, что я ирландского происхождения, и я думаю, что ты просто обязан извиниться передо мной".

Два других уставились на него в замешательстве. Обиженный прорычал, "А-а?"

"Или, может быть, ты хочешь хук в левый глаз", спросил Ирландец.

"О, только не здесь", попросил бармен Ролло, и предложил продолжить дебаты вне бара.

Затем поприветствовал Дортмундера, "Как твои дела?"

"Просто супер", ответил он.

"Двойное виски", угадал Ролло и налил щедрую порцию из бутылки с надписью

"Amsterdam Liquor Store Bourbon" – "Наш собственный бурбон". Толкнув его к Дортмундеру, он сказал "Расплатишься, когда будешь выходить".

"Верно. Есть здесь кто-нибудь?"

"Водка-красное вино". Ролло кивнул головой в сторону и произнес, "Он вышел".

"Отлично", сказал Дортмундер. "Будет больше двух. Шерри – ты пока еще его не видел".

"Маленький тощий парень? Профессор?"

"Да. Это первый и еще будет бочковое пиво-соль".

Ролло скривился. "Он плох для бизнеса, тот первый".

"Он не любит много пить ", пояснил Дортмундер. "Он водитель".

"Я сторонник того, чтобы свежее пиво-соль возил меня на общественном транспорте", пошутил Ролло. "Отправлю их обратно, если они покажутся здесь".

"Спасибо", поблагодарил Дортмундер. Подняв стакан с бурбоном, он прошел мимо спорящих, которые перешли от образования к теме религии, а страсти потихоньку накалялись и плавно могли перейти к потасовке. Он направлялся в комнату позади бара.

Дортмундер прошел мимо двух дверей, на которых была изображены фигуры собаки (Пойнтер и Сеттер), мимо телефонной будки (которая воняла так, как будто ее пометил какой-то пойнтер). Он прошел через зеленую дверь и вошел в небольшую квадратную комнату, заставленную до потолка ящиками с пивом и ликером. В середине комнаты, где виднелось небольшое свободное место, на бетонном полу стоял старый потрепанный стол, накрытый красной шерстяной скатертью, и полдюжины кресел. Над столом висела голая лампочка с круглый тонким рефлектором – единственный источник света в этом помещении. Сидящий за столом выглядел как получеловек полумонстр. Его огромная волосатая рука сжимала тонкий стакан с чем-то похожим на шерри-соду.

Дортмундер закрыв за собой дверь и кивнув этому чудовищу, спросив, "Что скажешь, Тини?"

"Привет, Дортмундер". Голос Тини был похож на голос лягушки в металлической бочке, но менее благозвучен. "Давно не виделись".

Дортмундер уселся напротив него, "Неплохо выглядишь, Тини", что было явной ложью.

Тини неуклюже сидел на стуле, его большим мясистым плечам было довольно тесно в дешевом коричневом костюме. Выступающая лобная кость нависала над его глазами. Он напоминал что-то, чем обычно пугают маленьких детей, которые не торопятся идти в постель.

Но Тини внезапно согласился с Дортмундером, что он выглядит хорошо, поскольку он кивнул задумчиво и рассудительно, после сказал, "А ты с той стороны выглядишь как дерьмо. Ты лучше смотришься в тюряге".

"Дела идут медленно", согласился Дортмундер. "Как долго ты на свободе?"

"Десять дней". Тини смял полной горстью свой собственный лацкан костюма, произнеся с отвращением, "Я до сих пор в штатской одежде".

"Я думаю, у меня был для тебя один неплохой костюмчик. Подождем других и выйдем".

Тини приподнял свои плечи – стрелка сейсмографа задрожала над Северным Хемпширом – и прорычал, "У меня ничего нет кроме времени". И он опрокинул в себя около трети красной жидкости в своем стакане.

"Каково положение дел внутри?" спросил Дортмундер.

"По-прежнему. Ты помнишь Бейдлимена?"

"Да-а?"

Тини выбухнул громким смехом. "Упал в цистерну со щелочью".

"Да? Было больно?"

"Его левый палец вышел оттуда вполне приличным".

"Даа", вспомнил Дортмундер, "Бейдлимен имел много врагов внутри".

"Н-да… Я был одним из них".

Назад Дальше