Неотступно беспокоила мысль: опозорился. Теперь говорить станут: Шунин после колонии опять за старое взялся. А он не такой. Знал это точно. За старое браться не мог, потому что постыло оно ему и чуждо. Он, сунув руки в карманы пальто, бесцельно шагал по улице.
ГЛАВА 12
- Проходи! - Савин жестом пригласил Виктора.
С чувством душевного смятения Виктор переступил порог и, плотно прикрыв за собой дверь, обитую коричневым дерматином, огляделся. Кабинет небольшой. Метров пятнадцать, с окном на улицу. Зеленоватые стены, два однотумбовых письменных стола с перекидными календарями, телефонные аппараты…
Виктор сел на стул, оказавшийся чуть отодвинутым от стола, и сразу же ощутил неловкость. Облокотиться было не на что. Он не знал, куда деть свои руки.
В кабинете очень светло и необычайно тихо.
Савин неторопливо разложил перед собой какие-то бумаги, полистал их. Потом достал из ящика бланк протокола допроса.
- Ну, Пушкарев! Будем знакомиться. Меня зовут Юрий Михайлович, я капитан милиции. Твое дело поручили мне. - Он не торопил события, не спешил начинать допрос. Думал о том, как установить контакт с Пушкаревым. Знал: без этого нужного разговора не получится. Поэтому сказал не таясь:
- Я за тобой всю ночь гонялся. Устал очень. - Он начал спрашивать об отце и матери, о друзьях, школе, о том, как "срезался" в университете…
"А может, рассказать ему, о чем я думал в коридоре? - вдруг подумал Виктор. - Нет, нет! Это чересчур глубокое, личное. Он чужой человек, не поймет. - И про себя решил: - В душевность играет. Сейчас наверняка сигареты предложит, чтобы расположить…"
Но Савин делать этого не собирался. Он облокотился на стол и задумался. Потом не спеша налил из графина полстакана воды и, вытряхнув из темного пузырька таблетку, большим глотком запил ее.
- Чувствую, давление подскочило. Видно, от погодного перепада.
"Чего голову морочит? - внутренне усмехнулся Виктор. - Мать в такую погоду на давление никогда не жаловалась".
- Последнее время хмурило, а сегодня сразу солнце. Не смог быстро перестроиться, - словно угадав его мысли, просто сказал Савин и потер затылок.
"Конечно, играет, - не поверил Виктор. - Теперь будет с важным видом читать эти бумаги, вот, дескать, материала сколько на тебя собрали".
Савин бумаг не читал. Он достал из кармана потрепанную записную книжку и позвонил какому-то Петровичу. Деловито спросил его о жизни и о том, купил ли учебник по немецкому для сына.
"Нет, не заигрывает и под простачка не работает, - решил Виктор. - Отвлекает внимание, чтобы потом задать каверзный вопрос…"
Но Савин спросил:
- Какой самый сложный класс - пятый или шестой?
- Когда учился, то самым трудным был шестой и восьмой, - ответил Виктор серьезно, хотя и старался показать, что весь этот разговор ему безразличен.
Допрос начался обычно.
- Ты, конечно, догадываешься, за что тебя задержали и о чем пойдет разговор?
- Да, знаю, - довольно равнодушно обронил Виктор. - О деньгах, которые я взял у летчика Куприянова.
Савин, выдержав паузу, подумал: неужели не понимает, что совершил? Стараясь не оглушать Виктора острыми оценками его поступка, проговорил:
- Мы о тебе немало знаем. Может, не все, но основное известно. И дело не в том, что взял, - это теперь уже дело десятое. Как жизнь свою дальше будешь строить - вот главный вопрос. - Ничего не осталось от спокойного тона, которым он только что спрашивал об учебе в школе. - Можешь врать. Это твое дело. Не меня обманешь. Мы встретились и разошлись. Обманешь себя, мать, будущее - вот ведь какие масштабы. Потом совсем запутаешься. Это ты понимаешь?
Виктор почувствовал, что от волнения ладони стали влажными. Он незаметно вытер их о колени.
Савин сложил пополам протокол и по его сгибу провел пластмассовой ручкой.
- Фамилия, имя, отчество?
Этот простой формальный вопрос ввергнул Виктора в замешательство, он вздрогнул и растерянно посмотрел на Савина. Его смутило слово "отчество".
Их взгляды встретились. Настороженный и требовательный.
- Рассказывай без утайки. Это нужно для истины, для установления отягчающих и смягчающих обстоятельств. Так требует закон.
Вздрагивающим голосом Виктор сказал:
- Не обстоятельства, признание вам нужно…
- Знаешь, Пушкарев, у нас разговор нешуточный, и лучше тебе вести его серьезно. Скажу откровенно. У тебя два хороших момента - не судим и ущерб нанес небольшой. Возместится быстро. Как ни странно, о тебе потерпевший хорошо отзывается. Можешь почитать. - Савин указал взглядом на заявление Куприянова.
Виктор в первый раз посмотрел прямо на Савина. "С подходцем разговор повел: "Расскажи все, тебе же легче будет". А как он может облегчить?"
Виктор вспомнил вчерашний тревожный день и критически посмотрел на Савина.
- Я снисхождения не ищу…
Савин не дал ему закончить:
- Осторожнее, парень! В твоем положении не до амбиций, - с нескрываемой досадой проговорил он, откладывая ручку в сторону. - Этой строптивости тебе на день-два хватит, а что потом? Поэтому веди себя достойно.
Нервы Виктора не выдержали:
- Спрашивайте, задавайте вопросы…
- Если сам не решил, как отвечать, то мои вопросы не помогут, - проговорил Савин.
- Что вас интересует?
- Почему ты взял чужие деньги? Почему?
Не поднимая головы, Виктор спросил:
- Для чего это вам?
Савин невольно про себя повторил вопрос: "Для чего это вам?" Смутная, далекая догадка заставила его задуматься. Он сказал:
- Когда понимаешь, легче прощается. Да и следствие вести я формально не научился. От формального плохо будет нам обоим.
- Вам-то что плохо?
- У меня перед законом ответственность. И перед тобой тоже.
- Можно вам задать один вопрос? А правда, бывают смягчающие обстоятельства? - Виктор смотрел с надеждой.
- Не веришь - читай. - Савин раскрыл "Уголовный кодекс", отыскал нужную страницу и протянул его Виктору. - Очень нужная, справедливая человеческая статья.
- И суд учитывает это?
- Обязательно. Скажи, поверил бы ты человеку, который говорит правду лишь тогда, когда его припрут фактами и ложь доказывают на каждом шагу?
…Виктор стал рассказывать торопливо, словно боялся, что его не выслушают до конца.
- …Только прошу - не сообщайте матери, что я натворил. И Тамаре, если можно.
- Сам скажешь. Будет такая возможность.
Виктор от волнения встал.
- Сиди.
Он сел на край стула.
- Я был вынужден взять. Я остался без денег. Здесь дело чести…
- Скажи, как повернул. Кто ж ее задел? Честь-то?
Виктор не ответил.
- Кто от такой "защиты" чести выиграл? Ты? Мать?.. Подумал бы хоть о себе. О своем будущем…
Виктор сказал не раздумывая:
- Мне о себе думать нечего. Мое будущее на помойке. Я сам для себя уже ничего не представляю. Чересчур некрасиво все получилось. Мне безразлично…
Савин рассердился.
- Перестань! Людям хуже твоего бывает, но они не говорят: "Мне безразлично". Ты, как слабак, только о себе думаешь.
- Ну, это уж слишком. - Виктор опустил голову и плотно сомкнул губы.
Савин был доволен, что парня задели его слова. Он повторил свой вопрос, только прозвучал он уже несколько иначе:
- Почему совершил кражу?
- Я взял…
- Не дали же.
Пожалуй, только сейчас Виктор понял всю суть совершенного. Ему казалось, что Савин знает о нем что-то большее. Знает и о том, что происходило в его душе, когда он сидел на лавочке в коридоре. Но успокоил себя: "Не ясновидец же он, чтобы читать чужие мысли?"
А Савин между тем сделал новую запись в протоколе и теперь, покручивая ручку, терпеливо ждал ответа.
Виктор перехватил его взгляд и невольно отвел глаза. Этот простой вопрос: "Почему совершил кражу?" - вдруг с необычной силой всколыхнул все переживания, которые обрушились на него в последние дни, вспомнились и поездки с Гурамом на вокзал и в магазин. Он почувствовал приближение новой опасности.
- Когда я брал деньги, то мало что соображал. Был выпивши, - отвернулся, не закончив фразы.
Савин понимал, что перед ним не закоренелый преступник, прошедший через колонии и научившийся многим хитростям.
- Плохо, Пушкарев, очень плохо! Ссылка на "камыш" и деревья, которые гнулись, тебя не оправдывает. И моего вопроса не снимает, - отчеканил он строго. - Говори правду, - пододвинув к себе телефон, стал распутывать шнур, давая тем самым время на обдумывание ответа.
- Мне очень нужны были деньги, вот и вся причина, - выдавил из себя Виктор.
Савин не был жестким прагматиком. И вопрос: почему Виктор совершил кражу, имел для него не чисто "утилитарное" значение, существенное для выяснения причин. Этот вопрос был для Савина и нравственно важен, потому что в интересах самого Виктора было необходимо разобраться в этих причинах.
- Так-так. Значит, говоришь, были очень нужны? И то ладно. Только деньги в принципе нужны каждому, а вот кражи совершают единицы. Чтобы пойти на это, помимо твоего "очень", нужно плюнуть себе в душу, забыть близких, отказаться от всего хорошего, что было в жизни… Но и этого недостаточно. - Савин с горечью смотрел на Виктора. - Так что давай не крути.
- Я не крал. Я Куприянову записку оставил. Правда, когда сунул под подушку, показалось, что в наволочку она попала. И подумал: спать будет ложиться - обнаружит. Написал, что сразу верну переводом. Подумал, что сто шестьдесят рублей его лимитировать не будут. Это правда!
Слова о записке были неожиданными. После долгой паузы Савин сказал:
- Тогда и мою правду знай. Записка не меняет положения. Ты взял деньги без спроса… Тайно… Распорядился как своими… Тебе, оказывается, многое растолковывать надо.
Виктор смотрел озадаченно. Объяснение Савина его расстроило.
- Твой ответ о записке отразить в протоколе?
- Пишите, вам виднее.
Савин чуть улыбнулся.
- Запишу! Только вот беда, записки твоей не было. Ее не видели ни мы, ни Куприянов.
Виктор посмотрел недоверчиво.
- Как не было? Я писал. Я чистосердечно…
- Ты это серьезно? - спросил Савин. - Есть правильный путь - сначала честно рассказать, а уж потом говорить о чистосердечности. Где ж твоя записка?
- Положил ее Куприянову под подушку, - повторил он.
Савин вспомнил, что во время осмотра гостиничного номера ни он, ни Арсентьев под подушку-то не заглядывали.
Несколько секунд они смотрели друг на друга. Савин удивленно, наморщив лоб, Виктор - растерянно.
- Ну, допустим, положил… А теперь объясни, почему ты остался без денег? Растолкуй, как понять это "остался".
- Наверное, не точно сказал.
- Вот твой ответ, вот твоя подпись. Читай. - Савин приподнял бланк протокола и повернул его в сторону Виктора. - Давай внеси ясность, что значит "остался". У тебя их украли, отняли, потерял?
Виктор не ответил.
- В Москву когда приехал?
- Неделю назад.
- Сколько взял с собой денег?
- Какое это имеет значение?
- Имеет!
- Триста сорок.
- Ух ты! И за неделю без рубля? - удивился Савин. - Даже матери на пальто не оставил. Странное дело получается. Чего прячешь глаза? Боишься?..
Виктор с отчаянной решимостью взглянул на Савина и понял, что тот смотрит на него с досадой. От этого почувствовал еще большее огорчение.
- Чего бояться? Наказания? Чем больше, тем лучше, - возбужденно проговорил он.
- Если настроен вести разговор в таком тоне, то лучше его не вести.
Виктор опустил голову.
- Слушай, парень, брось… - навалившись на стол, громко сказал Савин. - Об этом говори другим, если они слушать пожелают. Еще никто в этом кабинете не говорил, что наказание желанно. Каждому хотелось поменьше. Наказание не страшно только несмышленышу… Ну, так куда же ты дел свои деньги?
Было видно - вопрос беспокоил Виктора.
- Как мне понимать твое молчание?
И только теперь, когда от обиды и стыда Виктор замкнулся, когда жизнь показалась ему лишенной всякого смысла, когда ожила терзающая душу тоска, он впервые услышал отчетливые посторонние звуки. Они жили в этом, казалось бы, непроницаемом кабинете. Сквозь распахнутую настежь форточку с улицы доносился шум самосвалов, скрежет железного скребка о тротуар, смех мальчишек, почувствовавших наступление весны. Там, за окном, шла такая знакомая, теперь уже ставшая для него невероятно далекой жизнь.
- Ты меня не слушаешь, Виктор, - нарушил молчание Савин. - Приди в себя и пойми ситуацию.
- Какую ситуацию?
- Почему такой обидчивый тон? Не нравится мой вопрос? Хорошо. Задам другой. Скажи: в Москву приехал с чужими людьми или с друзьями?
- С друзьями.
- Что же у них взаймы не взял? Ну, у Тамары неудобно - это ясно. А у Тарголадзе? Насколько мне известно, он деньгами располагал.
- Мне его денег не надо, - отрывисто проговорил Виктор.
- Поссорился, что ли?
- Нет!
- Выходит, проще украсть, чем попросить? - не отступал Савин. - Мудришь ты очень!
"А ведь я хитрю со следователем, - подумал Виктор. - Даже на этот вопрос не ответил". И все же сказал:
- Мне нечего скрывать. Это легко проверить.
- Этим я и занимаюсь. Ты неспроста уходишь от вопроса. Раз на мелочах путаешь, значит, есть другая вина. Твое упорство настораживает…
Виктор покраснел. Он почувствовал смущение и стыд. Сказал с излишней поспешностью:
- В чем меня подозреваете? Чего добиваетесь?
- Чего на людей бросаешься? Я правды добиваюсь. И не внушай себе, что мои вопросы обижают. - Савин продолжал спрашивать: - Тамаре сказал об отъезде?
- Нет, - ответил дрогнувшим голосом.
- Вот это уж выше моего понимания. Даже и этого не сделал. Выходит, от своей девушки потихоньку убежал?
Виктор сконфуженно молчал.
- Будем считать, что молчание - тоже ответ. Поехали дальше. Гурама когда видел?
Виктор отвернулся и стал смотреть в угол кабинета.
- Три дня назад. Точно - три дня, - соврал он.
Савин посмотрел сердито.
- Не верю! - бросил он резко. - Скажи, ты, случаем, не алкоголик?
- Не понимаю, о чем вы…
- Ишь ты! - усмехнулся Савин. - Неужели не понимаешь? Любишь выпить?
- Вы шутите? Такой вопрос не ко мне.
- Я не шучу. Я серьезно. Давай поговорим о конкретных фактах. Вчера утром ты покупал коньяк в буфете? Напомнить подробности?
Виктор понял, что следователь спросил о коньяке не случайно. "Нет, я о Гураме ничего не скажу, - решил твердо. - О своих делах пусть сам отчитывается". Пришли на память слова Гурама: "Про меня скажешь - про себя скажешь".
- Так ты покупал коньяк? - повторил Савин.
- Мне захотелось выпить, - сказал Виктор. - Было плохое настроение.
Савин покачал головой.
- Ложь - плохой помощник. Мне жаль, что ты лжешь, причем активно! Ты ведь с собой воюешь, не со мной. - И спросил напрямик: - Где ночью был?
Виктор лихорадочно обдумывал ответ.
- Ночью? - переспросил он. - Об этом тоже говорить? С какой стати? Но это, извините, личное, - и смутился.
На Савина смотрели растерянные глаза. Их выражение никак не вязалось с тоном, каким были произнесены слова. Такое состояние человека, когда дерзость и боязнь объединились в единое целое, было знакомо Савину.
- Не кипятись! Я не покушаюсь на твое личное. - Он нахмурился. - Назови место, где был. Вопрос имеет прямое отношение к делу.
- Я не могу.
Савин почувствовал, что его вопрос смутил Виктора. И сказал не сердясь:
- Вот именно, не можешь! Поэтому и нервничаешь. Все хочешь выгадать, не прогадать. А в номере кто был утром?
- Никто! - ответил громко, не моргнув глазом.
- Ты плохо слышишь?
- Нет, а что?
- Тогда чего кричишь? Почему скрываешь, что был Тарголадзе? Зачем он приезжал? Ну, говори? Я жду!
Виктор надолго задумался.
- Зачем его ввязывать?
- Блестящий ответ! Выходит, он "ввязан"? Так надо понимать? - расчетливо спросил Савин. Вопрос попал в цель. - Так вот почему ты за него горой.
Виктор страдальчески поморщился и сидел теперь подавленный. С каждым вопросом Савина, с каждой новой его фразой он все больше убеждался в том, что следователь знает о нем многое. Да и невозмутимая манера разговора Савина подтверждала это.
- Понимаете, обстоятельства. - Губы Виктора дрожали.
- Вот оно что! Я о них наслышан. Они разные бывают. - Савин стремительно встал и зашагал по кабинету. - Только я все больше убеждаюсь, что самые вредные обстоятельства - это цинизм, унижение, обман, подлость. И еще наглость. Но это не твои обстоятельства. Скажи откровенно, что у тебя общего с Тарголадзе? Чем он занимается в Москве?
Виктор нервничал.
- Вы ведь не хотите, чтобы я наговаривал?
- Конечно, не хочу. За наговор судят так же, как за укрывательство. Он говорил с тобой о вещах? Только прямо и быстро!
Виктор пожал плечами.
Савин перестал мерить шагами кабинет и остановился против него. Сказал преднамеренно спокойно:
- Хорошо. Я помогу. Почему молчишь о кофточках? Он же продал их твоим соседкам в гостинице. Я спрашиваю о фактах, которые тебе хорошо известны.
Виктор выпрямился. Взгляд стал сосредоточенным. Он понимал, что нужно отвечать на этот простой, но нелегкий для него вопрос. Через силу сказал:
- Я сейчас вспомню… Я слышал… - и умолк.
Внимательно наблюдая и контролируя его поведение и ответы, Савин все больше убеждался в том, что в показаниях Виктора о краже было все верно, кроме фраз о ее причине и о друзьях. Он подумал: "Вот ты с какой стороны открылся. Выходит, задел я нужную струну. Похоже, действительно все дело в Гураме".
- Ты врешь и думаешь, будто тебе верят. Только учти: я человек дотошный, - заверил Савин. - Должно быть, ты не по своей воле живешь - по чужой указке.
Возникла томительная тишина.
- Куда ездил с Гурамом на машине? - стараясь не упустить инициативы, наступал Савин. - Ответь, если не затруднит. Молчишь? Лужи как следует не видел, а в болото лезешь. Говори правду, чтоб совесть не мучила.
Виктор был расстроен. Он не предполагал, что следователь знает о его поездке с Гурамом. Подняв голову, удивился. На лице Савина не было недоброжелательности. Оно было озабочено и… огорчено.
"Конечно, он знает все. Чего я морочу голову?" - подумал Виктор и, словно избавляясь от тяжелого груза, проговорил:
- Дайте немного подумать, собраться с мыслями.
- Ну что ж, годится. Подумай, - сказал Савин. - Серьезно подумай. Я вижу, совесть у тебя есть. И помни: потеряешь совесть - потеряешь себя.
…Перед тем как выйти из кабинета, Виктор спросил:
- Скажите, что значит кочан гурийской капусты?