"Она читала "Смерть…". Конечно читала. И приняла все на веру? Решила утешить? Теперь понятна ее уверенность в себе. Господи, бред-то какой".
- По-моему, Клишин на тебя слишком сильно влиял. В твоем возрасте естественно выбирать себе кумиров, он на эту роль подходил.
- Я никаких кумиров себе не выбирала.
- Это тебе так кажется. Когда человек вырастает из пеленок и детских колготок, он, само собой, хочет быть на кого-то похожим и ищет для себя идеал. Для одних это герой книжный, выдуманный, для других, тех, что книжек не читают, соседский дядя Ваня, который с одного удара забивает кулаком в стол гвоздь и пускает дым из ушей, затянувшись дешевой сигаретой без фильтра. Идеал у всех есть.
- А у меня нет. Я сама по себе и не хочу ни на кого быть похожей.
- Это упрямство. Идеал можно выбрать для себя и подсознательно, иногда это просто тот взрослый человек, который постоянно находится рядом. Если твой Павел Клишин был для многих женщин предметом поклонения, то ты подсознательно решила стать тем же самым для мужчин.
- Ты слишком умный, да?
- Вот это уже ближе к твоему собственному репертуару. Знаешь, Софья, когда ты не повторяешь бредни двоюродного брата, становишься гораздо симпатичнее. По крайней мере, я начинаю верить, что тебе только двадцать лет.
- Останови машину.
Они уже были где-то на кольцевой. "Жигули" ехали по средней полосе, вокруг не было даже просвета, так плотно сформированное в коробки разной формы и стоимости железо двигалось в одном только направлении: за город.
- Ты соображаешь, где мы находимся?
- Мне-то что? Я тебе не жена! Сама доеду! - Она схватилась за дверь. Леонидов с трудом переместился в крайний правый ряд, резко съехал на обочину, включил аварийку. Соня вышла, Алексей за ней.
- Ну?
- Я сейчас поймаю какую-нибудь машину.
- Не боишься, что куда-нибудь не туда завезут?
- Да наплевать на все.
- Послушай, что ты из-за своего братца делаешься такая психованная? Он вам, дурам, про все врал. Врал про свою великую Любовь, а сам аборты заставлял делать, врал про то, что он такой весь независимый, а деньги у любовницы брал, да еще развращал ее племянницу. Он подлец самый настоящий, а вы его цитируете, как идиотки, и до сих пор делаете все, как великий Паша вам велел.
- Да откуда ты все знаешь, и кто это - "вы"? Я одна у него была, понял?
- Это ты так думаешь. Сядь в машину, хватит орать. Мне у жены истерик хватает, чтобы еще и тебя тут успокаивать. Тоже мне опытная в обращении с женатыми мужчинами. - Он затолкал Соню обратно в салон, с трудом втиснулся опять в плотный поток железа. - Сколько времени потеряли! Успокоилась?
Она молчала, смотрела на дорогу, Алексей уже жалел, что все это ей прокричал там, на кольцевой, в конце концов, зачем отбирать у девочки мечту, тем более что мечте этой уже не сбыться. Было еще светло, у дороги по-прежнему торговали всем тем, что требовалось на отдыхе проезжающим на машинах господам. Маленькие, спонтанно возникающие каждое утро рыночки расположились вдоль трассы, за окном мелькали то и дело пуховые подушки, блестящие новенькие самовары, пластмассовые ведра и бочки, деревянные лесенки с овощами и фруктами. Леонидов вспомнил, что не мешало бы что-нибудь купить, чтобы жена понапрасну не таскала сумки.
- Я тут зайду овощей возьму, - сказал он Соне, она только пожала плечами.
"Сбежит, - подумал Алексей. - А ну и пусть! Надоело".
Он пошел, заполнил разными фруктами сумку, купил ячейку яиц, большой полиэтиленовый мешок, набитый кукурузными палочками, которые любил насыпать в молоко на завтрак Сережка. Когда вернулся, увидел, что Соня никуда не ушла: она просто сидела с бутылкой пива на переднем сиденье, еще одна стояла у нее в ногах. Пиво было из самых крепких: "Балтика", девятый номер, и количество градусов для такой хрупкой и молодой особы показалось Леонидову, пожалуй, чересчур большим.
- Ну, поехали?
Она снова молча пожала плечами, сделала большой глоток.
- Ты и куришь, конечно? - спросил на всякий случай Алексей.
- А ты мне папа? - От пива Соня опять стала развязной.
- Да мне-то что. Кури.
- И буду. Детей своих учи. Твоя жена, конечно, пьяной не напивается, от табачного дыма у нее аллергия, а от порнографии икота и румянец до ушей.
- Ладно хамить-то. Что ты знаешь про брак?
- Только то, что он должен непременно быть по расчету.
- Понятно. Это уже мамаша настропалила. Моя кандидатура лично у нее прошла на ура?
- Ты просто не такой дурак, как все остальные.
- Спасибо, конечно. А на даче покойного писателя вы с мамой поселились на каких правах?
- Это собственность нашей семьи, от которой остались только мы, понял? И не лезь со своими нравоучениями.
- На юг в этом году, что, не собираетесь?
- Сейчас модно отдыхать в средней полосе.
- Как только у народа не стало денег, мода сделалась значительно скромнее. Это похвально: еще один кризис, и модно станет выращивать свиней на собственном балконе.
Она опять надолго замолчала, попивая свою "Балтику", Алексей посмотрел на часы: половина девятого, пора было появиться на горизонте району, приютившему в себе родные женины Петушки.
- Ладно, хватит язвить. Давай с тобой останемся друзьями, Софья. Ты когда институт-то заканчиваешь? Могу с работой помочь.
- К себе в секретарши возьмешь?
- Другому подарю.
- Благодетель. - Она допивала уже вторую бутылку пива и пьянела на глазах. Леонидов понял, что высадить ее на краю поселка не удастся, придется довезти до дома и попасться на глаза жене.
"В конце концов, это не единственный мой и не последний грех", - решил он, когда через двадцать минут подрулил к собственному дому. Надо было видеть взгляд Александры, когда из его машины вылезла не совсем трезвая, вызывающе одетая Соня и нагло ей кивнула:
- Здравствуйте.
- Добрый вечер, - прищурилась Саша. - Я рада, Леша, что ты все-таки доехал домой.
Она повернулась и пошла в дом. Леонидов кивнул Соне на ворота:
- Тебе туда, - и пошел за женой.
Соня неуверенно двинулась к калитке, Алексей тут же про нее забыл, потому что в коридоре жена уже ставила кастрюлю на плиту, что-то мешала в сковородке, и ее спина показалась ему просто усталой, но никак не злой, скорее, обреченной.
- Ты веришь, что ничего не было? - Леонидов поставил сумки на стол.
Саша повернулась к нему от плиты:
- У меня есть другой вариант?
- Я тебе клянусь…
- Знаешь, мы все больше становимся похожими на другие семьи, где жена не работает, а муж на зарабатываемые за обоих деньги выкупает себе определенную свободу. Сначала ты будешь мало бывать дома, потом появятся спортивные клубы, рыбалка по выходным в сугубо мужской компании, покупки, на которые ты не захочешь брать деньги из семейного бюджета, а следовательно, появится часть зарплаты, уходящая лично на твои нужды, потом ты будешь ездить отдыхать один. Дойдет очередь и до любовницы. Пока я еще не переживаю, потому что рано, ты, Леша, еще не созрел. Так дать тебе эту свободу? Оставить себе детей, заботы о квартире, твоем гардеробе, школах, репутации человека, у которого нормальная здоровая семья? В обмен на что?
- Ну что ты опять завелась? Да она напросилась, я подвез, просто не умею быть наглым.
- Научишься. Тебе немного до этого осталось. - Саша поставила тарелку с супом на стол. - Или вы в ресторан заезжали?
- Саша!
- Просто не надо давиться, если не хочешь. Я не садистка.
- Перестань. Я очень хочу есть, честное слово.
Он показательно набросился на куриную лапшу,
отрезал себе большой кусок свежего черного хлеба. Буханка пахла теплым зерном, пористый коричневый мякиш прилипал к пальцам, когда Леонидов нервно катал его по столу.
- Второе будешь?
- Буду.
Еще одна тарелка с макаронами, политыми гуляшом, была поставлена перед ним на стол.
- Саша, а водки у нас нет?
- Есть то, что вы с Барышевым в прошлый раз не допили.
- Можно?
Она молча полезла в холодильник, наполовину пустая бутылка приземлилась в центре стола на ледяное стеклянное донышко. Леонидов налил себе большую рюмку, выпил одним глотком.
- Легче? - с усмешкой спросила Александра.
- Посиди со мной, - попросил он. - Ты почему не ешь?
- Поздно уже, мы с Сережкой еще час назад поели. - Саша села рядом на стул.
- Почему мы ругаемся? - тоскливо спросил Алексей.
- Леша, когда мы в последний раз спали вместе?
- Как когда? Ну, в прошлые выходные.
- Не в одной постели, а просто как мужчина и женщина.
- Ну, ты беременна, а я устаю на работе. Я не думал, что нам обоим это так надо.
- Это надо. Конечно, я страшная стала…
- Какая ж ты страшная?
- Эта стройная девочка на десять лет меня моложе.
- Эта глупая девочка…
- Но она тебе интересна, а я нет.
- Саша, сам я никогда бы не стал.
- Значит, на тебя началась охота, Леша? Коммерческий директор, это, конечно, не банкир, и не важный государственный чиновник, и не владелец компании, но со своей стороны маленький царь и бог своего маленького государства. А ведь даже полгода еще не прошло.
- Саша, давай сегодня уложим Сережку в комнате, сами пойдем на террасу, будем там совсем вдвоем, и я тебя так сладко поцелую…
- Хорошо, я попробую поверить, что тебе действительно нравится такая жизнь…
…Они легли спать на той самой террасе уже в одиннадцать часов вечера, потому что Сережка непременно хотел досмотреть самые длинные дни в году до конца. Упрашивать его было бесполезно, да и стыдно, потому что ребенок не виноват в том, что родителям нужно срочно лечь в постель для окончательного примирения. Леонидов злился, клевал носом, а когда маленького любителя белых ночей удалось наконец уложить в постель, то, естественно, Алексей уже ничего не хотел, только спать, спать и спать.
В летней террасе, бревенчатой с одной стороны, той, что к дому, и дощатой со всех остальных, пахло солнцем, прогревшим за длинный жаркий день шершавое дерево; засыхающий букет жасмина сочился нежным траурным ароматом, осыпая белые лепестки на скатерть с бахромой. Эти запахи леса, лета и сумерек, наполненных возней всего, что способно передвигаться в темноте по густой траве, могли вызвать в человеке только одно: умиротворение и желание насладиться наконец негой прохладной ночи и покоем. Алексей с трудом дождался, пока ляжет к нему под бок тоже нагретая за день солнцем, ароматная жена, прислонился осторожно к ее телу и замер.
- Леша, ты спишь?
- Нет. Но не должен же я сразу на тебя кидаться?
- Может, ты спать хочешь? Спи.
Он нашел в себе силы повернуть Сашу к себе и все так же осторожно стал целовать, пытаясь убедить себя в том, что все, что он собирается сейчас сделать, необходимо. Она отвечала на поцелуи сдержанно, словно присматриваясь к мужу, потом не выдержала:
- Ты не хочешь меня.
- Ты хочешь. - Опять осторожные движения, шорох в темноте, ее влажное тело. И у него ничего не получилось, потому что настроение было совсем не то: всю неделю нервная работа, усталость, девушка, которую надо было постоянно одергивать, жара и дурацкие мысли. Все это застряло комом в самом горле так, что невозможно было сглотнуть, и мысли только об этом мешали почувствовать, что рядом лежит женщина, которая хочет просто поверить в то, что она ему еще нужна.
- Спи, - наконец решительно сказала Саша и отвернулась к стене. - Хватит мучить себя и меня.
- Только ты не думай, что… - Он не успел сочинить оправдание, как уже спал, уронив голову в блаженную мягкость пуховой подушки, и не слышал, как, вздыхая, еще долго не засыпала, о чем-то думая, его жена.
Выходные прошли очень сдержанно. Алексей чувствовал, что Саша просто ждет, когда он наконец уедет, чтобы поразмыслить в одиночестве обо всем и отдохнуть. Он же понимал, что, уехав так, он признает начало развала своего брака, который еще месяц назад казался таким счастливым и прочным, что эта вера в надежный тыл за спиной помогала терпеть утомительную работу и напряженный ритм жизни, в котором часы никогда не забывали заводить, делая это иногда даже в тот момент, когда старый завод еще не кончился. А хуже всего был наполненный непрерывным движением город за спиной, который сам по себе не давал передышки, так же как и тишины.
Началось все с Клишина, с его "Смерти…", обработавшей почву так, что потом в ней могли прорасти любые семена сомнения и раздора. Алексей сам не понял, как, появившись первый раз на сцене, стал добровольно играть придуманную для него роль: роль иглы, незаметными нитями сшивающей в одну книгу разрозненные бумажные листы. Саша ему, естественно, мешала это делать, и с Сашей поссорили. Кто и что? Это он сам не мог понять, но ходил целый день по саду, хватаясь то за лейку, то за лопату, и ничего не мог доделать до конца. Шатание продолжалось до вечера, пока Саша не сказала:
- Хватит. Спасибо, ты мне очень помог.
Он уловил иронию, плюнул, ушел в дом смотреть телевизор. Жена разговаривала с кем-то, Алексей слышал голоса и не стал раздвигать занавески, подумав, что это соседка обсуждает очередную новость о том, как у нее начинают без влаги отваливаться зародыши огурцов. В "Новостях" тоже не было ничего интересного. Монополисты дебатировали по поводу нового налога на бензоколонки: принимать или нет, а народ уже заранее ждал очередного повышения цен. Леонидов устал слушать, как и та и другая стороны по очереди убеждали его, что жить станет лучше: одна - если закон примут, а другая - если его же не примут.
"Жить стало бы легче, если бы ваш закон, как и многие прочие, вообще не появлялся бы на свет. И сами вы пошли бы на… В общем, туда", - выругался про себя Алексей и выключил телевизор. Саша вошла, села в старое кресло.
- Ты даже не поинтересуешься, с кем я сейчас разговаривала?
- Я за тобой не слежу, - пожал он плечами.
- Эта твоя Соня шла к тебе, а я ее перехватила.
- И что, удалось сбить? - Алексей зевнул.
- Шутишь? А я вот сказала этой наглой девушке, что мне неприятно, когда из машины моего мужа возле моего же крыльца вылезает она.
- Ого! Ты становишься настоящей бой-бабой, дорогая.
- Только от плохих жен никогда не уходят мужья, от хороших же - сплошь и рядом.
- И чем объяснить сей феномен?
- Тем, что когда все хорошо, этого никто не ценит, а в настоящем аду - любое просветление уже напоминает райские кущи.
- Диссертацию на своих догадках не хочешь защитить?
- Мне не нравится твой тон.
- Так. Следующая фраза будет: "Не оскорбляй меня в моем собственном доме". Саша, а по-другому никак нельзя?
- После вчерашней ночи?
- Ладно, я свинья. И чего тебе удалось добиться в результате бомбовых ударов по позициям молодого суверенного государства, развернувшего кампанию по захвату твоей законной половины?
- Можешь прятаться за свое хваленое остроумие, но твоя Соня завтра поедет в Москву на электричке.
- Блестящая победа нашей дипломатии: перенос боевых действий в другое полушарие. Думаешь, это помешает ей подкатиться ко мне в столице?
- Зато, следуя твоей же терминологии, у меня будет время, чтобы подготовить открытие второго фронта: я поговорю с ее матерью, напомню, что у тебя скоро будет уже двое детей.
Алексей засмеялся:
- Что люблю в тебе, так это чувство юмора. - Он поцеловал Александру в нос и почувствовал, что вроде бы стало легче.
- Не злишься?
- Пойдем погуляем? Тебе нужно ходить потихонечку пешком и дышать свежим воздухом. Соловьи уже не поют, но зато елки пахнут так, что хочется среди них развалиться и уснуть.
- Комары съедят.
- А мы сейчас чем-нибудь помажемся.
Этой ночью они без всяких ссор заснули рядышком друг с другом, усталые после прогулки в лесу и долгих разговоров ни о чем, просто о мелочах, которые в жизни каждого человека занимают большую часть, оставляя для великих событий только долгие пронзительные мгновения.
3
А в понедельник вечером он погрузил в свои "Жигули" собранный по заказу Аллы Константиновны Гончаровой компьютер и повез его в центр, в квартиру вышеобозначенной дамы, чтобы просветить ее по части общения с вожделенным Интернетом.
Дама открыла ему входную дверь, будучи не совсем трезвой, нарядная, душистая, колышущаяся в просторной прихожей из стороны в сторону, как одуванчик на ветру. Это сравнение пришло Леонидову в голову, когда в приглушенном свете бра он разглядел пышные белые волосы, завитые и свободно разбросанные по плечам.
- А! Алексей Алексеевич! Леша, заходите!
"Ого! Еще на "вы", но уже просто Леша", - отметил Леонидов и решил выяснить, по какому поводу она так напилась.
- У вас праздник?
- Да, неожиданно друзья заехали. Они едут с Севера на Юг с остановкой в столице.
- Обычное дело летом. Коробки-то можно занести?
- Надя! - тут же крикнула Алла Константиновна. - Помоги!
- Здравствуйте. - У Надежды Гончаровой вид был совсем не праздничный: те же джинсы, футболка, хвост на голове, унылое лицо. Она тут же схватила одну из коробок.
- Тяжело! - испугался Алексей.
- Ничего, ничего, она у нас девушка крепкая, - засмеялась Алла Константиновна и скрылась в зале, где слышались бравурная музыка и не слишком трезвый смех.
- Не приглашают? - кивнул Леонидов на дверь, куда ушла хозяйка, и все-таки отобрал у Нади тяжелую коробку.
- Так и вас тоже, - усмехнулась она. - Мы - прислуга, а там какой-то начальник.
- Чего начальник?
- Я плохо разбираюсь в иерархии, вроде директор торгово-закупочной фирмы из провинции, а гонору, как у главы маленького мафиозного клана.
- Почему маленького? - улыбнулся Алексей.
- Глава большого ни за что в этом не признается. Несите все в кабинет, старый компьютер я уже оттуда в свою комнату перенесла.
Дома Надя выглядела гораздо живее, общительнее и симпатичнее, она вовсе не была страшненькой, просто не привыкла привлекать к себе внимание, не дай бог отобрать хоть толику оного у роскошной тетки. Леонидов отнес коробки в кабинет, распаковал, стал возиться со шнурами, подключая системный блок, монитор и внешний модем. Все необходимые программы он установил еще на работе, сейчас осталось соединить все части в единую систему и заставить ее функционировать. Наконец компьютер обнадеживающе пискнул, моргнул, и на черном экране засветились стремительно сменяющие друг друга цифры.
- Можете пользоваться. Что вам показать?
- Да я не такая уж темная, разберусь, наверное.
- Верю.
- Чаю хотите? У них там я видела роскошный воздушный торт, безе с орехами, а сверху горы крема.
- А дадут?
- Посуду все равно мне мыть, заслужила же я хоть кусок торта, - пожала Надя плечами и ушла на кухню.