2
С самого утра Алексею было как-то неспокойно, особенно после того, как он не увидел Соню на соседнем участке. Вера Валентиновна опять бродила взад-вперед, а ее дочь не появлялась.
"То ли спит, то ли опять пьет", - решил Леонидов, но соседку на всякий случай окликнул:
- Вера Валентиновна, вы как?
- А что со мной должно случиться?
- А Соня спит?
- Уехала.
- Как уехала?
- Утром собралась, сказала, что по делам.
- И вы ее отпустили?
- Ну, молодежь сейчас самостоятельная.
- Она же одичала совсем от своих переживаний. Еще набросится на кого-нибудь.
- А вам вообще не надо было в это дело лезть, - неожиданно заявила дама. - Вечно вытащите на свет какую-то дрянь, а потом носитесь с ней, а тут не знаешь, что делать.
- Интересно! - обиделся Леонидов.
Телефона у него не было, да и если позвонить, как
сказать все Наде? Он плюнул и пошел к жене Александре:
- Саш, я пораньше сегодня поеду?
- Езжай, - пожала плечами та.
- А ты не обидишься?
- А мне можно?
- Я приеду на неделе. Что привезти?
- Мне все равно.
- Ну и мне все равно. Черт знает что, а не жизнь последнее время!
Он наскоро собрался, сел в машину, резко надавил на газ и уехал в Москву, пообещав себе, что потом все обязательно исправит: и сломанные в очередной раз ворота, и отношения с женой, и свой дурацкий упрямый характер.
Поехал он к Наде, хотя и не знал, пустит ли она его в дом.
…Она была одна, ни матери, ни Демина, хотя Леонидов до сих пор не представлял, как тот выглядит и на что вообще похож. Демин до сих пор был неопределенным туманным пятном без лица, и воображение упорно отказывалось пририсовывать ему какой- то нос и какие-то губы. Он просто существовал, и неприятно было снова и снова узнавать о таком факте.
Надя стояла на пороге опять в своих старых джинсах и с хвостом, он еще подумал некстати, что Соня будет довольна, застав в таком виде сестру, эта яркая, всегда хорошо и модно одетая Соня, не считая, конечно, тех дней, когда пила с горя на клишинской даче.
- Ну что еще? - спросила Надя у Леонидова и посторонилась, пропуская его в дверь.
- Мне надо что-то сказать. Срочно.
- Инопланетяне высадились у стен Кремля? - горько пошутила она.
- А где ваша мама?
- Уехала сразу после похорон.
- Разве она не будет жить теперь с вами?
- Ей не очень понравился Максим.
- И это вас не насторожило?
- Мы так и будем в прихожей стоять? Чаю хотите? Или кофе?
- Кофе? Не думал, что могу на что-нибудь рассчитывать после того, как меня отлучили от телефона.
- Мне на самом деле никого не хочется видеть.
Она прошла на кухню, включила в розетку электрический чайник, достала из холодильника сыр, нарезала хлеб. Потом сделала бутерброды и поставила их в микроволновую печь.
- И когда свадьба?
- Через месяц.
- Быстро. Меня, конечно, не пригласите? В свидетели хотя бы, а?
- Я найду свидетелей. А вы в моем сознании навсегда останетесь только как понятой.
- Спасибо. Это оскорбление, но я вас прощаю, после двух похорон подряд и не такое можно сказать человеку, у которого по отношению к вам дружеские намерения. Надя, а Максим Николаевич никогда не говорил вам, что у него есть девушка или, например, что ваша с ним свадьба кому-то может быть неприятна?
- Мне все равно.
- Вам надо разобраться с одной молодой особой, она очень современна и решительна и наверняка придет устроить душераздирающую сцену. Вы мелодрамы смотрите?
- Нет, не смотрю.
- Ну, неужели? А про всяких там потерянных в детстве детей, романтическую любовь, про неожиданно восстановленные кровные узы? Не смотрите?
- Да что вы там чушь несете? Девушка, душераздирающая сцена, ревность, потерянные дети… Это не про Максима, я не верю, что кто-то может сходить по нему с ума.
- Да не по нему, конечно. Кому он нужен сам по себе, ваш Максим, без его денег, крутого джипа и костюма, который он наверняка не снимает даже дома за обеденным столом. Галстук у него какого цвета? Не красный, случайно? Или в черную клеточку?
- Ваш кофе. - Надя поставила чашку на стол перед Леонидовым.
- Признателен. Надя, у вас есть сестра.
- И счет в швейцарском банке. Спасибо, я буду в курсе.
- Это не так уж и смешно. И дело тут не в Максиме, а в том, что Софья, так, кстати, ее зовут, просто не выносит, когда покушаются на добро, которое она уже занесла в список своего движимого имущества. Он ведь в состоянии передвигаться, ваша бесценность в галстуке не известного мне пока цвета?
- Вы не пили?
- За рулем. Она очень похожа на вас: блондинка, тонкое лицо, хорошая фигура, родинка на левой щеке, только очень ярко красится и одета во все обтягивающее. А так похожа, и возраст слегка за двадцать. У вас разница восемь месяцев.
- И откуда она взялась?
- Из командировки вашего отца. Он был в Москве, выяснял отношения с матерью и братом из-за тех семейных реликвий, которые они продали. Ну вы же мне сами рассказывали, помните? Когда мы сидели на дереве, у больницы.
- И что было в той командировке?
- Да получается, что вы с Клишиным родственники через его тетку, потому что у этой Веры Валентиновны переночевал несколько раз ваш отец, а Соня - ваша сводная сестра, а его двоюродная. Но это призрачное родство, вы можете быть спокойны насчет того, что поимели Павла, кровных уз у вас с ним нет, вернее, не было.
- Да убирайтесь вы к черту! Напились, несете какой-то бред! - Надя с размаху ударила о стол чашкой, от чашки откололся кусок, стол загремел вместе с ложечками и хлебницей.
Алексей вскочил:
- Да на меня-то вы что все орете?!
- Вон!
Но тут раздался звонок в дверь, причем такой продолжительный, нервный, визгливый, как ревнивая жена, которая рвется в бой за мужа, от которого Леонидову стазу стало нехорошо.
- Не открывайте. Это Соня.
- Идиот!
Надя рванулась к двери, Леонидов за ней, они почти одновременно дернули на себя замок, дверь отскочила, Соня оттолкнула обоих и влетела в прихожую, прижимая к груди маленькую сумочку:
- Попробуйте только меня не пустить!
Они по инерции захлопнули за Соней дверь и замерли, прислонившись к ней спинами. Леонидов смотрел на сумочку, Надя - на Соню, а та вдруг закричала громко и неуверенно:
- Тварь! Даже если ты мне сестра, какое ты имеешь право у меня мужика уводить?! Тебе что, деньги нужны? Да лопнешь ты с этих денег!
Надя растерялась, она покраснела, уставилась на Соню и начала всхлипывать:
- Да что ж это такое? Почему здесь лампочка не горит? Опять мне все делать? А вы только кричите, кричите и врете все.
- Я вру?! А этот тип зачем к тебе приперся? - Она явно намекала на Леонидова. - Ты и его успела к рукам прибрать?! Я с ними со всеми сплю, я шлюха, а ты чистенькая, они потом приходят к тебе и предложения делают?! Да хватит уже! - Она наконец раскрыла свою маленькую сумочку, достала нечто похожее на пистолет, он оттянул тонкую загорелую руку своим весом, рука прогнулась, и за нее сразу же схватился Леонидов.
- Психопатка! Это пневматический пистолет, никого ты им не убьешь, только синяк будет. Нашла тоже мне оружие. Кто дал?
- Да чтоб вы все сдохли! - Соня нажала на спусковой крючок, что-то бабахнуло, кусок стали с треском ударился о пол и отскочил.
- Ну как же, непременно надо нажать, раз уж принесла. Пойди лучше поговори спокойно с сестренкой и дай мне этот предмет, пока оставшиеся лам› почки в доме не побила.
- Я не хочу ни с кем говорить, - заявила Надя.
- Обе дуры. Водка в доме есть?
- В холодильнике. - Надя опять всхлипнула, а Леонидов сказал:
- По крайней мере, как успокоить одну из вас, я знаю точно. - Он потащил Соню на кухню, швырнул на табурет: - Устроила? Довольна?
- Нет, ну почему мне так не везет? - Соня тоже начала всхлипывать.
Алексей открыл холодильник, достал бутылку, налил, разбавил слегка соком, который нашел там же.
- Пей.
Соня, давясь, выпила все, из прихожей появилась Надя, села на другой табурет.
- А ты водку пьешь? - спросил ее Леонидов.
- Нет.
- Тогда тебе надо больше разбавлять. - Он сделал еще стакан, добавив побольше сока, и подвинул его к Наде. Та не стала спорить, тоже отпила и снова уставилась на Соню.
- Что смотришь? - вскинула голову та.
- Мой папа не мог.
- Все они на словах не могут. Вот и этот тоже, верный муж. - Соня выразительно покосилась на Леонидова. - И Демин твой. Никогда не отказывался, а замуж не взял.
- Максим с тобой спал? - Надя совсем расстроилась.
- Как мы его уважительно: "Максим". Еще по отчеству назови. Свинья он, и замашки у него свинские.
- Зачем ты тогда так страдаешь из-за него?
- Да мне просто обидно. Меня еще никто не посылал, а этот даже номер телефона сменил и с матери долг решил содрать целиком, да еще с процентами. И это после того, что у нас было! Ну не свинья?
- Какой долг?
- Пашину дачу придется продать, а ты знаешь, кто для меня был Паша?!
Надя вдруг что-то вспомнила, нахмурилась:
- Я же читала. Про него и про тебя…
- Взаимно. Ну и как он был, в смысле в постели? Леонидов, уйди, дай женщинам поделиться воспоминаниями. - Ее уже слегка развезло, Соня порозовела и начала просто без умолку болтать.
- Ну, вот и познакомились, - вздохнул Алексей. - Девушки, может, я могу уже вас оставить, дайте только слово, что не станете друг на друга кидаться.
Надя тоже слегка разрумянилась, и Леонидов опять удивился, как же они похожи, обе беленькие, пушистенькие, с нежными розовыми щеками, и если бы еще их похоже одеть…
- Соня, я не хочу больше за него замуж, честное слово.
- И я не хочу.
Обе вдруг улыбнулись, и Соня полезла в холодильник за бутылкой и соком:
- Давай сразу за все, сестренка: и за встречу, и за Пашу. Я сейчас напьюсь и останусь у тебя ночевать. Можно?
- Оставайся. Мне страшно одной, то Алла везде мерещится, то дядя…
- Я знаю про Аллу. Ну и стерва же она была! - Соня наполнила стаканы, и Леонидов понял, что ему теперь действительно можно уйти.
- Я сам дверь захлопну, - крикнул он из прихожей девушкам и вышел, засовывая в карман брюк тяжелый пневматический пистолет, который так и не решился вернуть Соне.
"На даче передам. Кто знает, до чего они там сегодня досидятся, но Демину, похоже, придется искать себе другую жену", - усмехнулся он и пошел к своим "Жигулям".
3
В машине он вспоминал события этого вечера и едва не смеялся, так все получилось глупо и весело.
"Ну, дети еще, что с них взять? А ты кинулся, как дурак, спасать, а у них и игрушки еще детские, помирятся. У Нади ведь вообще в Москве из родственников не осталось никого, а тут целая Соня, одна стоит десятка тетушек и сестренок. Так вот, помирятся они и пойдут вместе вставлять этому Демину. Бедняга! Какой провал брачных планов! А так все удачно складывалось: Алла погибла, Надин дядя умер от инфаркта, прелестная девушка с весьма дорогой недвижимостью в придачу, дело на мази, можно сказать, всего месяц до свадьбы, и вдруг это неожиданное родство. Да, посмеялась судьба, это же надо, так свести через двадцать лет людей, которые предполагали, что их от этого спасет расстояние от Москвы до Севера. Но Демин! Не пора ли нанести ему визит? А то Максим Николаевич подумал уже, наверное, что ему удалось вылезти сухим из воды, и готовит свою жирную похлебку, кроша туда Пашу Клишина вместо вермишели".
Леонидов вздохнул, осмотрелся, приглядывая магазинчик, у которого можно было бы остановиться и прикупить продуктов домой, где кроме кастрюли с плесенью, которую он так и не вылил вместе с водой в унитаз, ничего съестного не было.
Алексей еще несколько дней назад наконец понял, что там на самом деле у Клишина произошло, просто было лень выложить все это уверенному в себе и в том, что выкрутился, Демину, лень тащиться по жаре на другой конец Москвы и начинать разговор, который не принесет удовольствия обоим. Леонидов не мог сломать себя, не мог представить, как и что скажет, но поскольку публикации клишинского романа он не хотел, то все-таки решил найти завтра время и уехать с работы пораньше на пару часов, чтобы поставить точку в этом деле и освободиться от чувства, что оно не доведено до конца. Это была старая привычка сыщика Леонидова - работать на конечный результат, и его не устраивала подгонка фактов, на которую легко пошел Игорь Михин. Поэтому Алексей нашел записанные координаты издательства, которым владел Демин, дал инструкции Марине на время своего отсутствия и в понедельник поехал.
В приемной Максима Николаевича Алексей, как и ожидал, увидел Любовь Солдатову собственной персоной, в легком светлом костюме зеленоватого оттенка, слегка накрашенную, окруженную, как утренним туманом, тоже неуловимо зеленоватым запахом духов.
- Добрый день, Любовь Николаевна. Я к вашему брату буквально на пару слов. Разрешите?
Она замялась, потянулась зачем-то к телефону:
- Я не знаю, Максим, кажется, занят.
- Передайте мою визитку и от себя добавьте соответствующие комментарии. Я подожду. - Он сел в глубокое кожаное кресло, взял со стола какой-то журнал.
Любовь Николаевна скрылась за дверью, вышла не скоро, потом приглашающе распахнула эту дверь:
- Пожалуйста.
Леонидов удивился тому, как легко проник к Демину, но вошел, огляделся. Помещение не слишком просторное, но ухоженное, чем-то похожее на его собственный кабинет: дорогая офисная мебель, серые жалюзи на окнах, похожие на ребра скелета, неслышно работающий кондиционер, фигура у стола спиной к окну, отчего лицо не стало более конкретным, так же расплывалось, как и всегда, в сознании Алексея. Он только заметил, что Демин невысокого роста, худой, темные волосы с ранними залысинами, длинные, цепкие пальцы рук и галстук, который был все-таки коричневого цвета, в тон костюму, но более яркий, почти рыжий.
- Максим Николаевич?
Демин вертел в своих неприятных пальцах леонидовскую визитку и не спешил отходить от окна.
"Почему он так прячет лицо?" - удивился Алексей, потом услышал какой-то жестяной, не слишком богатый интонациями голос:
- Леонидов Алексей Алексеевич, фирма "Алек- сер", коммерческий директор. Но не по вопросам коммерции вы хотите со мной поговорить, насколько я понимаю?
"Ему проще, он в своем кабинете. А я кто? Пришелец, незваный гость безо всяких полномочий". Алексей сел в кресло, не дожидаясь приглашения, Демин наконец отклеился от окна, переместился в тень, и его лицо, лишившись защитной световой пленки, проявилось, как фотография сквозь пелену густого кабинетного воздуха. Да, такое лицо можно было и прятать, а можно и не прятать, настолько оно показалось незначительным и серым, отсутствие эмоций поддерживало в этом состоянии типичный набор черт, лишенных и приятности и неприязни одновременно.
- Я человек, очень заинтересованный в вашем проекте.
- Каком? - удивился он.
- Клишинском. Если вы читали, то узнаете во мне одного из героев последнего шедевра. "Смерть на даче", помните?
- Героя? А, да, похоже, ревнивый сосед.
- Блестящая догадка, трудно поверить, наверное, но это я. Так вот, мне не понравилось, как ваш покойный друг изобразил меня, а главное, мою жену в своем произведении. Это ложь, вы знаете, сколько там лжи. Мне к тому же интересно то послесловие, которое вы собираетесь написать к роману.
- Ну, писатель вправе исказить некоторые факты, это же роман, а не документальное произведение. Ваши претензии я принимаю и на обороте титула укажу, что события и имена вымышленные и к тому, что произошло на самом деле, отношения не имеют.
- Да? Но расследование было?
- Это только рекламный трюк, как бизнесмен, вы меня поймете.
- Я знаю, что такое реклама. Там, в этом романе, еще есть рассуждения про тупых милиционеров, которые слушают, есть ли спички в коробке, тряся перед ним головой, а ходят втроем, потому что один умеет читать, другой писать, третьему просто приятно находиться в компании с умными людьми. Это я уже от себя добавил, старый анекдот, помните, наверное.
- Вы-то какое имеете отношение?
- Я - бывший опер и таких, как вы, когда-то ловил.
- Как я?
- Вы же убили Клишина.
Нет, положительно, его невозможно было ничем пробить, он даже не выдавил из себя стандартное "ха-ха", не стал махать руками, оправдываться, выгонять из кабинета, просто пожал плечами в своем кресле и внимательно посмотрел на Алексея глазами, почти лишенными цвета и мудрости:
- Дело закрыто.
- Возможно. Это вам повезло. В свое время я бы дожал до конца, но мое время либо давно кончилось, либо еще не пришло, сам не знаю, и оттого мучаюсь жестоко.
- Ваши проблемы. Это все?
- Нет. Я сам даже толком не знаю, почему вы убили Клишина, да вы и сами этого не знаете, просто воспользовались случаем, грех было не воспользоваться, потому что было все: и предсмертная записка, и яд, который добыл сам покойный, и этот роман, свидетельство агонии писательской души, образно говоря. Вы были в курсе того, что он затеял, еще бы, готовилось шоу целых пять месяцев. Клишин вам самому надоел, его невозможно было понять, а главное, все эти женщины. Ну ладно Алла, ей сам бог велел, или Соня, которая просто боготворила двоюродного братца, почти отца и совсем учителя. Но ваша собственная сестра, родившая от Павла назло всем ребенка, хотя он ее и бросил? А Надя? Последнее вас добило, Максим Николаевич, потому что Клишин безо всяких усилий, просто между делом, получал то, в чем вас постоянно кидали: любовь, преданность, верность.
Да не из-за Нади, конечно, все было, а просто сколько можно? Он сам хотел умереть, этот неудачливый писатель, нормальный человек, который пыжился сделать из себя личность. И не смысла жизни он не нашел, а способа подняться над толпой, сделаться Великим и Бессмертным, присоединиться к той когорте непонятых и непризнанных, которые действительно мучились и гибли, но до которых ему было далеко. Он был трус, ваш друг, вы его слишком хорошо знали, поэтому достали на всякий случай вторую ампулу, попросив об этом Аллу, которую тот же Клишин пытался вам спихнуть в качестве любовницы. Он все здорово придумал: женить вас на своей двоюродной сестре, свести с Аллой, натаскать сына, чтобы он напоминал дяде о долге перед покойным отцом. Вы и после смерти не могли бы от него избавиться, он вгрызался в людей, как червяк в сочное красное яблоко, и жрал до конца.
И вы приехали с этой второй ампулой к Павлу Клишину. Ошибка следствия была в том, что ампул- то на самом деле было две, а не одна. Вернее, про вторую знали, но не могли отследить ее судьбу, она просто исчезла. Правильно, одну открыл Клишин, ту, что достал у своего дружка-фотографа, высыпал часть содержимого в приготовленный стакан с вином, потом подложил ее Алле в сумочку и стал разыгрывать свой спектакль. Наконец все уехали: и ваша сестра с мужем, и Алла, и Гончаров, он остался один со своим стаканом, бедный трусливый Паша, а вы, наверное, как-то проникли в дом и стояли под окном или за дверью и все ждали, ждали, ждали, когда же он выпьет это свое вино, а он не пил. Не пил ведь, а?