Значит, Саша мне изменила? Саша?! Мне?! Что сделать с ней? Убить, развестись? Стой, стой, стой… Если Клишин соврал насчет твоего вечернего посещения, то почему он не мог насочинять, что переспал с Сашей? Значит, свою невиновность ты принимаешь за постулат, а ее - нет? Это подло. Надо спросить и все узнать у нее и вместе подумать, что мы можем противопоставить этому бредовому обвинению, вот и все. Рассказать все это беременной женщине? А если ей станет плохо, если что-то случится с ребенком? Но если меня посадят, будет еще хуже. Суд ей и ребенку не пережить, хватило первого мужа-убийцы. Можно подумать, что все, что с ней случается, - рок. Саша! Ей так досталось, столько пришлось пережить, а я поверил запискам какого-то сумасшедшего. Нет, надо выяснить все это сегодня и сейчас".
Он подошел к сосне, на которой висел умывальник, плеснул ледяной водой в лицо, стало полегче. Леонидов фыркнул, промокнул капли полотенцем и пошел искать жену.
Она сидела в саду на табуретке и грелась на солнышке, подставляя его лучам уже загорелое лицо и бледные плечи. Алексею были видны коричневые веснушки на ее щеках. Заглянув ей в лицо, он тихонько позвал:
- Саша!
Жена открыла глаза, улыбнулась ему, и Алексей уже без всяких слов поверил всему, что расскажет сейчас эта женщина. Потому что просто любил ее, и все.
- Саша, у нас неприятности. Только не вздрагивай так и не переживай. Давай вместе подумаем, что делать, и расскажи мне, ради бога, правду.
- Правду? Какую правду?
- Про тебя и про Клишина.
- Про Пашу? А что случилось?
- Только спокойно. Знаешь, пришел тот капитан, Михин, он дал мне почитать несколько листков, в которых, - ты спокойнее только, - Клишин пишет, что переспал с тобой, а я, будто бы из ревности, задумал его отравить. И отравил.
Александра так возмутилась, что сначала даже не поняла, что мужа обвиняют в убийстве:
- Какая чушь! Клишин со мной переспал! Да я выгнала его, он тут бродил и лез со своими слюнявыми поцелуями! Тоже мне, неотразимый и всесильный! Что он себе вообразил?
- Саша, он много чего вообразил, возможно, из мести. Знаешь, как говорят: нет дыма без огня. Ты вчера так резко оборвала рассказ о нем, что я решил, что пламя все-таки было. Должна быть веская причина, чтобы оболгать человека. Чем ты ему насолила?
- Это обязательно нужно рассказывать?
- А тебе нужно, чтобы я сел в тюрьму?
- Ну хорошо. Давай пойдем сядем куда-нибудь в тень, у меня плечи сгорят.
- Посмотри, старая яблоня еще цветет, наверное, поздняя? - Алексей кивнул на завалившуюся набок яблоню с подпорками, окруженную вверху розовой душистой дымкой.
Они сели на лавочку, в тень. Саша вздохнула:
- До сих пор не верю, что Павел мог такую гадость про меня написать. Было бы из-за чего. Все, что у нас с ним было, - история такая давняя и детская, что просто смешно. Знаешь, не очень-то приятно вспоминать первую любовь, думаю, она никогда не бывает счастливой. В пятнадцать лет все слишком по-детски, делаешь кучу глупостей, веришь в то, что все чувства светлые, что будешь любить до гроба, а все кончается поцелуями на скамейке.
Я тебе рассказывала, что Пашу в школе девчонки доставали любовными записками и как он заявил, что пойдет на свидание только к девушке, способной написать что-то достойное, маленький литературный шедевр? Меня это задело, я разозлилась и написала.
- Ты была в него влюблена?
- Сначала нет, он казался мне таким самодовольным, таким… ну, слишком уверенным в себе, и девчонок было жалко, это же мерзко, когда так издеваются? Правда?
- И что же ты написала?
- Стихи. Знаешь, не в высоком смысле поэзия, а так, обычная банальность.
- Нет, мне очень интересно, чем ты зацепила такого ценителя, как Клишин?
- Я прочитаю несколько строчек, прочитаю, чтобы ты отстал.
Я не имею целью вас затронуть
Тем, что владею легкостью строки.
Скажите мне, да кто же из девчонок
Не написал любовные стихи?
И сами вы, читая много книжек,
Себе давно создали идеал.
Скажите мне, да кто же из мальчишек
Любовные стихи не написал?
Ну и так далее.
- Неплохо. Я не знаток поэзии, но рифма складная.
- Вот именно, только рифма. В пятнадцать - это уже неплохо. Паша пригласил меня в кино, как это было тогда принято. Мы стали встречаться. Конечно, вся женская половина школы умирала от зависти, но мне было не по себе. Знаешь, у меня в то время было немного другое представление о любви, я же была домашней девочкой, отличницей, да и написала стихи, только чтобы осадить Пашу. Я испугалась.
- Чего?
- Его силы. Он рассуждал так просто, что не было повода даже задуматься, что же с нами происходит. Это были не романтические вздохи, не обмен цитатами из любимых произведений и не осторожные робкие поцелуи. Не знаю, кто его этому научил и где он получил уроки любви, но в десятом классе он уже знал, чего ему надо от девушки: просто и откровенно тащил в постель. Были в нашей школе девочки соответствующие, но я была не из их числа. Я хотела учиться дальше, готовилась поступать в институт. На дискотеки почти не ходила. Такая была несовременная дурочка. И тут - Павел. Весь из себя…
- И ты?…
- Я не могла сказать "нет", все это было слишком неожиданно, ты, наверное, не можешь понять.
- Куда уж мне. Я же не красавец мужчина.
- Да, ты не красавец, но не надо злиться. Ты-то сам в кого был влюблен в девятом или в десятом классе: в девочку с огромными очками и железными пластинками на зубах? Ну, вспомни. Это естественно для такого возраста - любить самых красивых. И потом, в Павле был какой-то магнетизм, это точно. Красота тоже бывает разной, одним даже в метро нет прохода, а других за несколько метров обходят, почему? Это животный магнетизм, обоняние чего-то звериного, даже на уровне запахов… А мне просто было интересно, детская жажда чего-то взрослого, первое чувство созревания, тем более что родители никогда и не рассказывали про такое. Книжек не было, в фильмах все заканчивалось свадьбой, или двое просто лежали в постели, а что они там делали, думаешь, я в пятнадцать лет знала?… Но ничего не случилось, Бог, наверное, уберег. Просто я слишком долго отказывалась, все находила какие-то предлоги, ему надоело. Он обозвал меня сопливой девчонкой, я его ударила, и это случайно увидели ребята из десятого, параллельного класса. Представляешь? Они были рады развеять миф о Пашиной неотразимости, я на несколько дней стала героиней школы. Клишин взбесился и буквально кидался на меня, я так испугалась - ужас! Заперлась дома, не отвечала на его звонки, ходила везде только с подругами, короче - выстояла. Потом все утряслось, начались выпускные экзамены: у меня в восьмом, у него в десятом, и стало не до того. Но так Пашу в школе никто из девчонок не оскорблял.
- В сущности, детская история.
- Ну да, детская. А я и не говорила, что была какая-то драма. Ерунда. Что ты хочешь в пятнадцать лет?
- Думаешь, из-за этой истории он затаил зло? Не верю.
- Это все, Леша. Больше ничего между нами не было, честное слово. Только надо знать Пашу. Этот человек был необыкновенно амбициозным, мнительным, злопамятным, просто ужас какой-то. Хорошее редко помнил, но зато всех, кто его когда-то обидел, поносил при каждом удобном случае. Мерзкий характер! Я так удивилась, когда он на наш участок притащился, стал вспоминать ту давнюю историю, все пытался докопаться, любила я его тогда или не любила. Даже не поняла, зачем ему понадобились признания в том, что было в душе у пятнадцатилетней девочки.
- Значит, он все-таки приходил? Печку замазывать?
- Какую еще печку? Я сама все делаю, и, повторяю, я не собиралась с ним общаться, хотя с тех пор он стал еще более интересным и привлекательным. Тогда был еще мальчишка, а сейчас - фотомодель, секс-символ с обложки журнала. Но я с того самого восьмого класса весьма настороженно отношусь к красавцам. Знаешь, так бывает, когда один раз обожжешься. К тому же я беременна, мне вообще ни до чего. Понимаешь? Иногда так замутит, что только одно желание - лечь и подремать. А он пришел, расселся тут, просил кофе, стал вспоминать школьные годы, шутить. Говорил, что влюбился в меня тогда не на шутку. Влюбился! Паша! Да никогда не поверю! Это был какой-то умысел, что-то ему было надо, но что - я так и не поняла.
- Может, тебя? Он же лез с поцелуями? Пытался тебя соблазнить? Только честно, Саша, я не буду обижаться.
- Знаешь, пытался, но как-то вяло. Это не страсть. Когда мужчина действительно хочет женщину, то все слова, движения другие, а для чего Паша ко мне лез - не знаю. Во всяком случае, он ничуть не обиделся, когда я его выпроводила. Понимаешь?
- Прекрасно понимаю. Сегодня я прочитал, что абсолютно посторонний мужик переспал с моей собственной женой. И не скажу, что это было слишком приятно.
- Он что, подробно описал?!
- Ну, быть может, слегка иносказательно, но вполне понятно. И что, думаешь, я почувствовал!
- Бедный Лешик! Ну и сволочь же Паша!
- А когда он был здесь у нас, один в комнате не оставался?
- Оставался. Не могла же я его все время развлекать? К тому же я делала вид, что у меня куча дел, его присутствие в доме нежелательно, но он не уходил.
- Еще бы! Ему же надо было спереть твой голубой платок и выдрать пуговицу из моей джинсовой рубашки. Поэтому он и торчал.
- Но зачем?
- Почему-то ему было необходимо убедить следствие, что именно я отравитель. В чем здесь дело и при чем тут книга, которую он написал? Вообще, в этом есть какая-то мистика. Чтобы понять его поступки, мне надо знать, что это вообще был за человек. Сам ли он все придумал, или случившиеся - просто цепь совпадений, хотя слишком их много.
- Леша, что же теперь будет?
- А ничего. Яда у меня не было, Клишина я не убивал, ты с ним не спала. Кто бы еще засвидетельствовал, что я к ним четвертого июня не ходил?
- Постой, ты же приехал в девять, а в десять уже спал.
- Ну да, а этого чокнутого писателя убили в половине одиннадцатого вечера, когда я уже второй сон смотрел. А ты где была?
- Телевизор смотрела, потом, в начале одиннадцатого, соседка Настя привела домой Сережку. Она еще спросила, где ты, а я кивнула за занавеску: "Вон, намаялся и спит". Ты так сладко сопел, слышно было.
- Вот именно. Соседка слышала, как я сладко сопел носом в начале одиннадцатого, как раз в то время, когда, как пишет в своей книге Клишин, я сыпал ему в стакан яд. И соседка сразу ушла?
- Леша, где ты видел, чтобы две женщины летом, да еще на даче, да еще вечером, разошлись через пять минут и не обсудили, что, где и у кого взошло?
- Действительно, это было бы сюжетом для маленького фантастического рассказа. Сколько времени вы обсуждали свои грядки?
- Ну, не меньше двадцати минут.
- Что ж, родная моя, это уже почти алиби. Можно зацепиться, на худой конец. Да, этот Паша подсунул нам с тобой хорошую свинью. Надо еще подумать, как я могу доказать, что не травил эту скотину.
- Леша, он же умер!
- И слава богу! Вернее, слава богу, умер до того, как у меня появилось зверское желание помочь ему отправиться на тот свет. Нет, он еще позволил себе высказаться о моей бывшей профессии как о малоинтеллектуальной, плел всякие гадости, представляешь? Тоже мне, непризнанный гений! Это вообще свидетельствует о недалеком уме: валить всех людей в одну кучу и подгонять под какой-то стереотип. Можно подумать, среди писателей все интеллектуалы, потомственные интеллигенты, люди с университетским образованием. Нет уж, в каждом стаде бывает и паршивая овца, и та, с которой впоследствии сдирают золотое руно.
- Ох ты и разговорился!
- Я разозлился. Во мне, знаешь, профессиональная гордость проснулась. Не все мы такие тупые, как он пишет: мол, никто не узнает, не найдет, не догадается. Всех выведу на чистую воду! Ничего себе вывел: очернил порядочную женщину, будущую мать, оболгал совершенно незнакомого человека, вылил кучу грязи на тех, кто пытается привлечь к ответственности его же убийцу. Нет, я просто в бешенстве.
- И что теперь?
- А ничего. Я пожертвую выходными и частью вечернего отдыха в рабочие дни, чтобы узнать, что же на самом деле за этой писаниной кроется и зачем нужна была Клишину эта мерзкая комедия. Вот так.
- А я?
- Что - ты? Разве тебе не обидно?
- Обидно, конечно, Паша мертв…
- А если эту книгу издадут?
- Ты что?!
- А ничего. Я, конечно, не Арнольд, который Шварценеггер, и не красавец Павел Клишин, но и не тощий мужик с красными глазами в костюме "Адидас". И я сделаю все, или чтобы эта книга вовсе не была опубликована, или чтобы в послесловии стояла сноска, что дело раскрыто, истинный убийца найден, а все, что соизволил написать автор, - не более чем домыслы и плод больного воображения. Вот так-то.
- Ты знаешь, я не люблю эти твои расследования, но здесь ты прав: я не хочу, чтобы мои друзья, знакомые и вообще все, кто нас знают, подумали, будто в книге написана правда. Я не буду злиться и не буду тебе мешать.
- Спасибо, Саша. Ты меня прости.
- Ты когда поедешь-то?
- Куда?
- Домой, не в родное же управление.
- Завтра хотел, но придется сегодня вечером. Ты не обидишься?
- Уже нет. Давай только не будем об этом говорить сегодня больше, а?
- Не будем, - легко согласился Леонидов. - И чтобы реабилитироваться за необоснованное подозрение, я сейчас же возьму молоток, фанеру и пойду спасать тебя и Сережку от комарья.
4
Алексей уехал в город в восемь вечера, чтобы не слишком обижать Сашу и дать себе немного времени для нужных мыслей. В том, что эти мысли будут, он не сомневался: мозг изголодался по любимой работе, слегка его уже иссушили цифры, договоры о поставках и бесконечные телефонные разговоры о ценах и сроках. Хотелось просто подумать о людях, о жизни, о тайных движениях человеческой души и о том, что ничего нет в мире прочного и жить по-прежнему можно расхотеть в любой момент, независимо от социального положения и зарплаты. Смириться с этой зыбкостью значило пассивно ждать, как с твоей судьбой разберутся другие, а попробовать подвести под нее фундамент - рисковать самим существованием конструкции.
Леонидов заехал по дороге в мини-маркет, работающий круглосуточно, купил еды, которую не надо было готовить, две бутылки пива и соленую рыбину. Потом, слегка повеселевший, уже подъезжая к дому, принял решение и, поднявшись в свою квартиру, первым делом кинулся к телефону. Ему повезло: Барышевы были дома, приехали с дачи и отдыхали от грядок перед новой рабочей неделей. Трубку взял Сергей.
- Да?
- Барышев, привет.
- А, коммерческий. Здрасьте!
- Приехал от сохи?
- Да, удалось оторваться. Теща использовала меня по максимуму, вспахал все, что мог, и все, что не представлял, что могу, - тоже.
- Интересно, тебя там за мини-трактор, случайно, не держат?
- Ха! Куда ему! Я еще и микрокультиватор марки "КМС" - по борьбе за урожай. На мастера не вытянул еще, меньше года брачного союза за плечами, но через пару лет сосуществования с такой тещей уже сдам любой норматив. Чего звонишь-то, вечно ты мой занятой?
- Тебя не удивит, например, Серега, что у меня неприятности?
- Ты для них родился. Аня что-то ничего не говорила.
- Да не на работе. Вернее, те, что на работе, меня мало задевают. Тут другое…
- Ну?
- Некий хрен отдал Господу душу за забором моей дачи и оставил нечто вроде посмертных мемуаров, где упоминается моя жена в роли его любовницы, я в амплуа ревнивого мужа, а далее сюжет "Отелло", только в роли Дездемоны этот белокурый красавец, а я в перспективе на скамье подсудимых. Как тебе?
- Неплохо. Изложение невнятное, но суть понятна. А не врешь?
- Если бы! Самое гнусное, что подкатывается ко мне такой же старший опер, капитан, каким я и сам когда-то был. Только потупее малость.
- Кто потупее? Ты?
- Да я…
- Ладно хорохориться, скажи лучше, что ты будешь делать?
- Тебе вот звоню.
- У вас есть план, мистер Леонидов?
- Есть ли у меня план? У меня всегда есть план!
- И моя роль?
- Ты давно на шухере не стоял?
- С детства, когда яблоки у соседской бабки воровали.
- А как насчет отмычек, коварных замков и небольшого конфликта с законом?
- Ну, ради друга. И куда нужно залезть?
- На дачу к этому Тургеневу. Мне нужны его бумаги.
- Издать хочешь?
- Понимаешь, я видел только два небольших фрагмента. Остальное, как говорит мой серый прообраз в лице капитана Михина, - философские измышления. Боюсь, что для него любое грамотное слово - уже атавизм, но уверен, что из пятнадцати листов мелким шрифтом можно немало выловить. Меня уже кое-что насторожило. Я хочу, чтобы и ты глянул, и еще меня интересует продолжение этой писанины - "Смерти на даче". Я просто уверен, что оно есть, только где?
- Как? "Смерть на даче"? - Барышев озадаченно хмыкнул.
- Ну что, Серега?
- И когда грабим банк?
- Давай завтра ночью по-тихому, чтобы ни Сашка, ни твоя супруга не знали.
- А мое алиби для второй половины?
- Ночное дежурство.
- Ох, попаду я с тобой под дело о разводе.
- Ладно, кто за кем заезжает? Твоя машина как?
- Так же, как и твоя. "Жигуль", он и с дверями от "мерседеса" - "жигуль". Когда ты себе джип-то купишь, коммерческий директор?
- Когда на пенсию пойду. Значит, улизнешь из дома, и мы катим на дачу к писателю, прихватив соответствующий инвентарь.
- Что брать?
- А я знаю? Ключи какие-нибудь, отмычки, или лучше выставить раму и залезть в окно?
- Ладно, на месте обсудим. Жди.
- До завтра.
Леонидов положил трубку, и ему стало легче: друзья - они всегда друзья. Лезть же в чужой дом за казенной печатью всегда удобнее с надежным и физически сильным товарищем. В Сергее Барышеве Леонидов ничуть не сомневался, они давно уже забыли ту зимнюю историю и дружили не то что домами или семьями, а душами настоящих мужиков.
Весь следующий день Леонидов сидел на работе как на иголках. Даже неприятности и мелкие неудачи не замечал, поэтому все у него шло как по маслу: чем меньше нервничаешь, тем лучше получается, это уж точно. К вечеру Алексей быстренько свернул дела, заехал в хозяйственный магазин, купил зачем- то топорик, тиски, набор отверток, пару нитяных перчаток и еще моток веревки. "Господи, на гору я, что ли, собираюсь лезть? Там окно всего-то на высоте полутора метров", - ругнул он себя, но веревку взял.
Барышев появился часов в десять вечера. Огромный, одетый в камуфляжную форму, со спортивной сумкой в руке.
- Что там? - кивнул на нее Леонидов.
- А, всякая хрень. Думаешь, я лазил в чужие дома? Я честный.
- Верю. Но мне эти бумаги знаешь как нужны?
- Что, все так серьезно?
- Этот урод еще и пуговицу от моей рубашки отодрал и спер женин платок, чтобы никто не сомневался, что Сашка была его любовницей.
- А зачем?
- Это я и хочу понять. Так что поехали, нечего тянуть.
- Погоди, еще не стемнело.
- Пока доберемся, пока в кустах посидим. Стемнеет, как раз еще пара часов, и… А потом, не собираешься же ты прямо к дому подъезжать? Надо хотя бы полтора километра пешочком протопать, здесь я надеюсь на твой опыт в ночных маршбросках.