- А я вот, кажется, знаю, - ответил я, подумав о Флорэн Вэзер. - Вы решили, что подстроили ловушку для моего отца, а в действительности попали в нее сами.
- К сожалению, я понял это только после того, как убил его. С тех пор я не знал и минуты покоя, так как…
- Понятно, понятно. Давайте-ка выясним некоторые детали. Вы хорошо стреляете, но, вероятно, использовали не свой револьвер…
- Я не желаю больше разговаривать об этом…
- Придется. Вы воспользовались револьвером, который вам никогда не принадлежал, а именно старым "смитом-вессоном", похищенным Джо Солтом из лавки Кауфмана. Вчера вечером сестра Солта достала для вас другое оружие, не так ли? После приобретения "смита-вессона" вам оставалось определить время и место. Изучая привычки Д. Д. Вэзера, вы выяснили, что каждый вечер примерно в одно и то же время он проходил мимо "Мэк-билдинга". Однако в то время вы не знали, что двое гангстеров Керха также ведут наблюдение за Д. Д. Вэзером. Однажды вечером вы взломали замок пустовавшего конторского помещения в "Мэк-билдинге", проникли туда, открыли окно над тротуаром, по которому отец обычно проходил, и, приготовив оружие, стали ждать. Именно в этот момент ваш план сорвался, и приготовленная вами для Вэзера ловушка превратилась в ловушку не только для него, но и для вас.
- Да, верно, - уныло подтвердил Эллистер.
- А произошло это потому, что Гарланд, подручный Керха, увидел вас в окне здания. Он, конечно, не узнал вас, но решил, наверное, что мой отец нанял себе телохранителя, чтобы прикрывать его от Гарланда и Дасти Янке. Желая схватить этого человека, Гарланд проник в "Мэк-билдинг" со служебного входа, выходящего на другую улицу. Он, конечно, рассчитывал застать вас врасплох. Очевидно, вы успели выстрелить в отца и убить его еще до того, как Гарланд добежал до вас. Во всяком случае, Дасти Янке, ожидавший Гарланда в машине, слыхал два выстрела. Вы даже не успели еще спрятать оружие, когда вас увидел Гарланд…
- Да, он увидел меня в холле. Это был ужасный момент.
- Вот именно. И этот "момент" тянется уже целых два года и еще не окончился. Гарланд узнал вас и немедленно сообразил, что произошло. Он доставил вас к своему боссу. Конечно, Керх не мог не обрадоваться. Не пачкая рук, он отделался от моего отца и теперь мог распоряжаться вами и командовать городом так, как хотел. Затем вы победили на выборах, стали мэром и, будучи человеком Керха, возглавили городскую администрацию, целиком принадлежавшую Керху.
- Но я уже ничего не мог поделать, - едва слышно сказал Эллистер.
- Неправда! Вы могли отказаться от участия в выборах. Да и после победы на выборах в любое время, если бы захотели, могли уйти в отставку.
- Нет, не мог. Я вынужден был выполнять все указания Керха. У него было письмо на имя судьи Саймона, которое он вынудил меня написать. Он бросил мой револьвер в канализационный колодец и заставил полицию "найти" его. У него были письменные показания Джо Солта и Фрэнси Зонтаг о том, что они достали этот револьвер для меня и…
- Никакого отношения к этому я не имела! - крикнула Фрэнси, которая незаметно вышла из кухни и сейчас стояла на пороге.
- Это - дело рук твоего братца Джо, который и тогда уже работал на Керха, - в тон ей ответил Эллистер.
- И поэтому ты допустил, чтобы его убили!
- Но я же сказал тебе, что не знал…
- Хватит! - прервал я. - У Керха было ваше письменное признание и показания двух свидетелей против вас. Свидетели эти были весьма ненадежные, но все равно вы перепугались. Именно поэтому вы так легко согласились помочь мне вчера вечером. Расчет у вас был прост: если кто-то пристрелит Керха, вы уже наполовину выбрались из той трясины, в которую сами угодили. Однако в спешке вы повторили уже сделанную однажды ошибку: обратились за пистолетом к тем же людям, что и раньше, - к Фрэнси и ее братцу.
- Попробуйте доказать это! - вызывающе заявила женщина.
- У вас создалось было впечатление, что обстановка складывается в вашу пользу, однако вы вынуждены были занять выжидательную позицию. Вы опасались действовать до тех пор, пока точно не узнаете, что же происходит. Это ожидание, очевидно, показалось вам особенно трудным после того, как миссис Зонтаг передала вам мое сообщение об Уайлдвуде…
- И ты допустил, чтобы его убили, Эллистер, не так ли? - крикнула женщина. - Нет, вы только подумайте! Всего несколько минут назад он уговаривал меня скрыть, что я своевременно передала ему ваше сообщение.
- А вы большой перестраховщик, - продолжал я, снова обращаясь к Эллистеру. - Вы подумали, что вам предоставляется возможность похоронить прошлое, и решили полностью воспользоваться ею. В этом мнении вас особенно укрепило мое сообщение о смерти Солта. Вы сейчас же примчались в Уайлдвуд, застали там бесчувственного Гарланда и тут же придушили его, поскольку он был последним или, точнее говоря, предпоследним, свидетелем против вас. После этого вы возвратились в город, взяли с собой Хэнсона и как ни в чем не бывало снова отправились в Уайлдвуд, где обнаружили Гарланда, удушенного "неизвестно кем". Таким образом, у вас остался один, но наиболее трудный противник - Керх. Он располагал убийственными материалами против вас, хранившимися у него в сейфе в "Кэтклубе". Правда, вы понимали, что даже физическое устранение Керха еще ничего не решает, так как до нужных вам материалов вы добраться бы не смогли. Я не мог не заметить, как вы нервничали во время нашей встречи и в полиции. Естественно поэтому, когда я сообщил вам комбинацию от замка сейфа Керха, вы восприняли это как манну, нежданно и негаданно свалившуюся с небес. К вам сразу вернулись уверенность, самообладание и все такое, не правда ли?
- Да, да, - расстроенно подтвердил Эллистер. - И я зашел слишком далеко…
- Вы зашли далеко еще несколько лет назад. Вот и сегодня, отправляясь свести счеты с Керхом, вы уже настолько оторвались от всего человеческого, что никто не мог считать себя в безопасности от вас. Все люди, по вашему мнению, давно стали вашими врагами. Конечно, Керх потерял право жить среди порядочных людей, и никто оплакивать его не будет. После убийства Керха вы опять совершили серьезную ошибку. Услыхав выстрел, в кабинет вбежала Карла Кауфман, желая узнать, что произошло. Она была вашей доброй приятельницей, однако ее появление было опасно для вас, и поэтому Карла тоже должна была быть уничтожена. Вам стало все проще убивать…
- Довольно! Я не могу больше слышать…
- Я сейчас заканчиваю, Карла не умерла, Эллистер, и еще сможет выступать свидетельницей на вашем процессе. Выстрелив в Карлу, вы схватили конверт с бумагами и выбежали из кабинета. Почти все ваши враги были мертвы, кроме Фрэнси, которая очень много знала о вас. Вот вы и явились к ней с прощальным визитом, наивно полагая, что оружием можно решить все что угодно на земле.
- Для него этот визит, конечно, прощальный. Я с удовлетворением буду читать в газетах о суде над ним.
- Прогоните ее отсюда, - жалобно взмолился Эллистер.
- Довольно! - крикнул я им обоим.
- Вы сообщите, наконец, в полицию? - спросила женщина.
- Сообщу, когда найду нужным, хотя это в нашем городе и бесполезно. Где его пистолет?
Миссис Зонтаг вынула пистолет из кармана и показала мне.
- Я оставлю его у себя. Так я чувствую себя безопаснее.
- Пожалуйста, оставляйте, если умеете обращаться с ним. Где у вас телефон?
- В прихожей, рядом с дверью.
Я вышел, оставив их вдвоем, и позвонил Хэнсону.
- Говорит Вэзер. Я у Зонтаг в "Домах Гарви". Жду вас здесь.
- Это еще зачем?..
- Преступник тут, со мной.
- Какой там еще преступник?
- Эллистер. Он готов дать показания об убийстве моего отца.
- Фримен Эллистер?! - взволнованно переспросил Хэнсон. - Невозможно! Это какая-то ошибка!
- Никакая это не ошибка. Вы приедете?
- Выезжаю, - быстро ответил он.
Я повесил трубку, и почти в то же мгновение в соседней комнате прогремел выстрел. Я вбежал туда. Эллистер лежал на полу, а женщина стояла, наклонившись над ним. Глаза у нее блестели.
- Я вижу, что убийство стало здесь такой же инфекционной болезнью, как, например, чума.
- Я действовала в порядке самообороны, а это не убийство… - заговорила было женщина, но я не стал ее дальше слушать и резко отвернулся, так как мне все опротивело, и я вдруг почувствовал себя больным, очень уставшим и постаревшим.
Я подошел к окну, распахнул его. Я был болен не физически, а духовно, оттого, что мир вокруг меня обезумел. Улица внизу подо мной была единственной бесспорной реальностью, но даже если бы армия крыс появилась из-за угла и промаршировала перед "Домами Гарви", я бы не удивился и молча глядел на них.
Это был гадкий город, слишком гадкий для такой девушки, как Карла. Слишком гадкий даже для тех мужчин и женщин, которые сделали его таким. Если мы с Карлой что-то значили друг для друга, нам оставаться здесь было нельзя. Я не сомневался, что Карла, как только поправится, согласится уехать со мной.
Но был ли я сам готов бежать? Не правильнее ли остаться и сделать попытку переменить здесь все? Но что я мог сделать один? В одиночку нельзя построить в США Град Господень. Но ведь нужно что-то предпринять, чтобы разрушить город, который пожирает все человеческое?! Город должен быть таким, чтобы в нем могли жить люди. Если я решу остаться, я должен поискать хороших людей, которые тут, конечно, есть. Людей, жаждущих и могущих бороться за нечто большее, чем кусок филе на ужин, чем женщины в постелях, чем обладание властью ради собственных интересов. Десять раундов в одиночку свалили меня с ног, но бок о бок с хорошими людьми я мог бы продержаться и семьдесят пять и добиться многого.
С.-П. Доннел
Рецепт убийства
Так же, как и вилла, утопавшая в цветах, вовсе не была тем, чего он ожидал, хозяйка этой виллы одним лишь видом своим внесла сумятицу в его расчеты и предварительные соображения. Мадам Шалон, сорока лет, не соответствовала обычным представлениям о женщине-убийце: она не напоминала ни Клеопатру, ни, напротив, ведьму… Скорее Минерва, богиня мудрости, сказал он себе, любуясь ее большими влажными глазами, почти не уступавшими в яркости синевы кобальтовой глади Средиземного моря - оно блестело за высокими окнами гостиной, в которой они сидели.
- Рюмочку дюбоннэ, инспектор Мирон? - Ожидая его ответа, она приготовилась разливать вино.
Инспектор колебался, и в глазах ее засветилась беззлобная усмешка; воспитанность, однако же, не позволила ей улыбнуться открыто.
- Спасибо, с удовольствием. - Недовольный собой, он произнес эти слова неестественно громко.
Мадам Шалон первая сделала маленький глоток, как бы едва заметно намекая: "Вот видите, мосье Мирон, вам ничто не угрожает". Это было сделано искусно. Не слишком ли искусно?
Затем с полуулыбкой она сказала:
- Вы пришли, чтобы выяснить, как я отравила своих мужей.
- Мадам! - Опять он колебался, приведенный в замешательство. - Мадам, я…
- В префектуре вы наверняка уже были. А вся Вильяфранка считает меня отравительницей, - спокойно сказала она.
Инспектор решил перейти на строгий, официальный тон:
- Мадам, я пришел просить разрешения извлечь из могилы тело Шарля Вессера, умершего в январе 1939 года, а также тело Этьена Шалона, умершего в мае 1946 года, с целью судебно-медицинского исследования некоторых внутренних органов. Вы отказали в этом разрешении сержанту Люшеру из местной полиции. Почему?
- Люшер - грубый человек. Я нашла его просто отвратительным. В отличие от вас он полностью лишен тонкости. Так что я отказала человеку, а не закону. - Она поднесла рюмку к полным губам. - Вам я не откажу, инспектор Мирон. - Она смотрела на него чуть ли не с восхищением.
- Вы мне льстите.
- Потому что, - негромко продолжала она, - я совершенно уверена, зная методы парижской полиции, что эксгумация уже проведена втайне от меня. - Она притворилась, что не замечает краски смущения на его лице. - И анализы не установили присутствия какого-либо яда. Вы в растерянности? Ничего не найдено - что делать дальше? И вот вы, новый человек в расследовании этого дела, приехали ко мне, чтобы оценить меня, мой характер, мою способность к самоконтролю и чтобы выведать в разговоре со мной хотя бы косвенные доказательства моей вины.
Стрелы так точно поразили цель, что не имело смысла что-либо отрицать. Лучше прибегнуть к обезоруживающей прямоте, быстро решил Мирон.
- Совершенно верно, мадам Шалон. Вы не ошиблись. Но, - он внимательно посмотрел на нее, - если умирают один за другим два мужа - оба пожилые, но еще вовсе не старые, оба от острого пищеварительного расстройства, оба меньше чем через два года после свадьбы, причем оба оставляют вдове немалые деньги… вы меня понимаете?
- Конечно. - Мадам Шалон подошла к окну, и на фоне голубой воды еще нежнее, казалось, стал ее профиль, еще изящнее плавная линия груди. - Хотите услышать мое признание, инспектор Мирон?
Это была женщина в расцвете, пленительная женщина, и ее голос, в котором звучали чуть ли не ласкательные нотки, заставил Мирона внутренне напрячься: ловушка…
- Если вам будет угодно его сделать, мадам Шалон, - сказал он, притворяясь безразличным - "Опасная женщина. Очень опасная женщина".
- Мне будет угодно.
Мадам Шалон не улыбалась. Дуновение ветра из открытого окна донесло до него аромат ее духов. Или это был аромат сада? Из осторожности он не вынул блокнот. Не может быть, чтобы она так легко призналась. И все же…
- Вы знаете что-нибудь об искусстве приготовления пищи, мосье Мирон?
- Я из Парижа, вы разве забыли?
- И об искусстве любви тоже?
- Я ведь уже сказал, что я из Парижа.
- Тогда, - она сделала глубокий вдох, - я могу сказать вам, что я, Гортензия Евгения Виллеруа Вессер Шалон, медленно и намеренно, с полным сознанием цели убила своего первого мужа Шарля Вессера, 57 лет, а затем и второго, Этьена Шалона, 65 лет.
- На это была причина, я полагаю? - "Не сон ли это? Или она сошла с ума?"
- За Вессера я вышла по настоянию своей семьи. Шарль Вессер, как я вскоре поняла, был свиньей - свиньей с волчьим аппетитом. К тому же, инспектор, он был грубиян, беспрестанно сквернословил, бахвалился, обманывал бедных и невинных… Ну, сущая свинья, поверьте мне. Вечно грязный, неопрятный, со всеми отвратительными привычками пожилого возраста и вовсе без присущего этому возрасту достоинства… Так вот, своей необычайной прожорливостью он испортил себе желудок…
Инспектор еще в Париже собрал всю информацию о Вессере и составил примерно такое же представление о нем, поэтому сейчас он только кивнул.
- А мосье Шалон?
- Он был старше, как и я была старше, когда выходила за него замуж.
С легкой иронией:
- У него тоже было плохое пищеварение?
- Несомненно. Что еще усугублялось его слабоволием. Он ни в чем не мог себе отказать. Возможно, он был менее груб, чем Вессер… Возможно, более испорчен по сути своей, потому что чересчур тесно общался с немцами во время оккупации… Почему они всегда заботились о том, чтобы у нас не было недостатка в самой лучшей, самой дорогой пище и тонких винах, когда каждый день дети падали на улицах от голода? Пусть я убийца, инспектор, но я еще и француженка. Я решила без всяких сожалений, что Шалон должен умереть, как умер Вессер…
Осторожно, очень осторожно инспектор спросил:
- Как именно, мадам Шалон?
Она повернулась к нему, и лицо ее озарилось улыбкой.
- Вы знакомы, может быть, с такими блюдами, как индейка, фаршированная каштанами, котлеты "де-воляй" по-индейски, омлет с сюрпризом по-неаполитански, суп жирный по-багратионовски, баклажаны по-турецки, жаркое из перепелов?..
- Остановитесь, мадам Шалон! У меня разыгрался зверский аппетит, и в то же время я погребен под грудой съестного. Такое богатство пищи! Такое…
- Вас интересовал мой метод, инспектор Мирон. Я использовала эти блюда и еще сотню других. И в каждое из них я добавляла частицу… - Она неожиданно замолчала.
Гигантским усилием воли инспектор не дал своему голосу дрогнуть, когда, допив дюбоннэ, спросил:
- Частицу чего, мадам Шалон?
- Вы наводили обо мне справки. Вы знаете, кто был мой отец.
- Жан-Мари Виллеруа, гениальный повар, непревзойденный ученик непревзойденного Эскофье. Его называли единственным достойным преемником Эскофье…
- Вот именно. А ведь когда мне было двадцать два года, отец сказал, что если не принимать во внимание некоторых моих мелких погрешностей в приготовлении наиболее изысканных бульонов, он считает меня равной себе в поварском искусстве…
- Очень интересно. Снимаю перед вами шляпу. - Мирон не понимал, как эта женщина может говорить сейчас о таких неуместных вещах. - Но вы сказали, что вкладывали в каждое из этих несравненных блюд частицу…
- Частицу моего искусства, и не больше. Только это, и ничего другого, инспектор. Искусства Эскофье и Виллеруа. И разве такие, как Вессер и Шалон, могли устоять?
Три, четыре раза в день я обильно кормила их калорийнейшей пищей в величайшем разнообразии. Они набивали себе животы, спали, потом вновь набивали животы и пили вино, много вина, чтобы опять есть и есть… Странно, что они при такой диете еще довольно долго протянули.
Тишина напоминала биение далеких часов. Инспектор Мирон поднялся так резко, что женщина испуганно вздрогнула.
- Вечером вы поедете со мной в Ниццу, мадам Шалон.
- В полицейский участок, инспектор?
- Нет, в казино, мадам. Мы будем пить шампанское и слушать музыку. И разговаривать.
- Но, инспектор Мирон!..
- Послушайте меня, мадам. Я холостяк. Сорока четырех лет. Говорят, выгляжу еще неплохо. У меня есть сбережения. Меня нельзя назвать крупным призом, но и пренебрегать мною не стоит. - Он посмотрел ей в глаза. - Я хочу умереть.
- Даже самые вредные для здоровья блюда, - сказала мадам Шалон, подумав, - не обязательно смертельны, если соблюдать меру… Вы не хотите поцеловать мне руку, инспектор Мирон?
Примечания
1
Стон - английская мера веса. Равен примерно 6,3 кг.
2
День Подарков - второй день Рождества.
3
Фарлонг - примерно равен двумстам метрам.
4
Следователь, специальной функцией которого является расследование случаев насильственной или внезапной смерти.