- Сомневаюсь. В таком случае она вела бы себя иначе. По-моему, она действительно приехала сюда с моим отцом и потом сама женила его на себе, поскольку он был человеком обеспеченным и быстро дряхлел. Керх узнал об этом и нашел ее здесь. Ознакомившись на месте с обстановкой, он разработал довольно сложную комбинацию. Дело в том, что много лет назад Флорэн вышла замуж за Керха, потом бросила его, не потрудившись оформить развод. Вполне вероятно, что они не встречались в течение многих лет, и она, по существу, забыла и думать о нем.
- Понимаю, понимаю, шантаж! Но почему такая красивая женщина вышла замуж за урода?
- Возможно, любовь… Видимо, он и убил ее за то, что она его бросила, хотя, вообще говоря, это было вовсе не в его интересах.
- Иначе говоря, убил курицу, которая несла ему золотые яйца?
- Правильно. Он и Гарланда-то нанял убить моего отца, чтобы в дальнейшем тот не мешал ему шантажировать его вдову. Ей давно надо было бы прийти к вам и чистосердечно все рассказать. По-моему, ей нелегко дались последние два года жизни.
- Пожалуй, да, - согласился Хэнсон. - Но помните, я вам говорил, что мне в свое время приказали не трогать Керха?
- Помню, но вы еще не сказали мне, от кого вы получили такое распоряжение.
- От кого же еще, как не от начальника полиции. Однако самостоятельно на это он бы не решился. Думаю, что он получил такое указание от нового мэра, хотя почему тот мог так приказать, мне непонятно. Во время предвыборной кампании Эллистер не только обещал провести целый ряд реформ и оздоровить обстановку в городе, но и выжечь каленым железом все гангстерские организации. В частности, Эллистер утверждал, что немедленно выживет из города вашего отца и прикончит его рэкет с игорными домами. И тем не менее меньше чем через неделю после смерти вашего отца и вскоре после своего избрания Эллистер взял под свою защиту и покровительство такого мерзавца, как Керх.
- Но Керх шантажировал и его.
- Вот оно что! Чем же?
- Не ваше дело.
- Надеюсь, вы знаете, о чем говорите, но мне что-то не верится. Почему же Эллистер поддерживает меня сейчас?
- Времена меняются. Забудьте, что я вам говорил об Эллистере. Я имею теперь все основания считать его неплохим человеком.
Вскоре мы остановились у "Кэтклуба". Только теперь я заметил при въезде на территорию клуба столб с большим плакатом, на котором крупными буквами значилось: "НАДЕЕМСЯ, ЧТО ВАМ ПОНРАВИЛОСЬ У НАС. ПРИХОДИТЕ ОПЯТЬ".
Хэнсон остановил машину и быстро направился к служебному входу. Я следовал за ним. И вход, и дверь в кабинет Керха были открыты. Керх сидел за письменным столом с закрытыми глазами, слегка склонившись вперед. Небольшая ранка посередине лба придавала его лицу странное выражение настороженности.
Однако выражение лица Керха теперь уже не интересовало меня. Меня интересовала лишь девушка, лежавшая на полу около кушетки с бурым пятном, растекавшимся на груди по ее светлому платью. Я опустился возле нее на колени. Она еще дышала.
- Немедленно вызовите "Скорую помощь"! - крикнул я.
- Вызываю, - ответил инспектор, снимая телефонную трубку.
Сделав вызов, он присел на корточки рядом со мной.
- Мне кажется, рана не смертельна, - заметил он. - Легкое не задето.
- Вы вызвали "Скорую помощь"?
- Сейчас будет здесь.
- Распорядитесь, чтобы о ней как следует позаботились.
Он прищурился и взглянул на меня.
- Ведь это внучка Кауфмана. Она ваша приятельница?
- Больше чем приятельница. С ней ничего бы не произошло, если бы я не притащил ее сюда.
- Но что же все-таки тут было? Может быть, Керх выстрелил в нее, а потом покончил с собой? Хотя не похоже - на лице у него нет следов пороха, револьвера нигде не видно. Что она тут делала?
- Сегодня утром мы приехали сюда вместе, а после того, как на меня напал Моффет, она, наверное, испугалась и спряталась. Позднее, когда она услыхала выстрел, которым был убит Керх, девушка все же решилась спуститься сюда и, должно быть, узнала стрелявшего.
- Или стрелявшую…
- Судя по ране, стреляли из револьвера тяжелого калибра. Обычно женщины не носят при себе такое оружие.
- Не носят, вы говорите? - Хэнсон закончил наложение временной повязки на рану Карлы и встал. - Хорошо, предположим, это был мужчина, но это еще не означает, что она знала его.
- А по-моему, знала. - Я подумал, что тоже знаю его, хотя и не сказал этого вслух.
- Знала? Кого же?
- Того, кто стрелял. Одолжите мне ваш пистолет.
- Не могу. Мне кажется, Вэзер, что вы слишком уж стараетесь. Для чего вам нужен пистолет?
- Если я вам скажу, вы мне не поверите, а убеждать вас у меня нет сейчас времени. Я, конечно, схвачу его и без оружия, хотя с револьвером было бы вернее.
- И без того довольно трупов.
Я направился к двери.
- Не ходите! Вам лучше подождать здесь.
- Как бы не так!
Я оставил Хэнсона с Карлой, все еще не приходившей в сознание, и выбежал из клуба. Машина Карлы с ключами в зажигании стояла у дверей. Я сел в нее и поехал в город. Навстречу мне, завывая сиреной, промчалась карета "Скорой помощи".
XXI
Через дверь из квартиры Фрэнси Зонтаг до меня донеслись два голоса, и я понял, что приехал в самое время.
- Не буду я молчать! - озлобленно восклицала миссис Зонтаг. - Не буду! И ты не заставишь меня молчать.
- Но ты должна молчать, - послышался мужской голос. - И не кричи, тебя могут услышать.
- Ну и пусть! Я хочу, чтобы весь город слышал меня!
- Довольно! - тихо, но напряженно сказал мужчина. - У тебя истерика. Не забудь, что во всей этой истории ты замешана не меньше меня.
- Ничего подобного! Я не имела представления о том, что происходит. Ты даже не нашел нужным сказать мне, что вчера убили моего родного брата.
- Я сам не знал, что…
- Ты сидел сиднем и допустил, чтобы его убили. Ты, наверное, хотел, чтобы его убили, не так ли?
- Послушай, Фрэнси. - Чувствовалось, что терпение у говорившего иссякает. - Как я мог знать, что это был Джо?
- Ты мог бы поехать в Уайлдвуд сразу же после того, как я передала тебе сообщение того парня, но ты и пальцем не пошевелил.
- Никакого отношения к делам Джо я не имел. Он стал совать нос куда не следует, и гангстеры расправились с ним. Да что собой представлял в конце концов твой братец по сравнению с тобой и мной?
- Послушай-ка, ты, господин хороший! Он хоть и был нечистоплотен, но все равно во много раз лучше тебя. Да ты, слюнтяй, болтун и мерзавец, не стоишь его мизинца!
- А я-то думал, что ты любишь меня, - с новыми нотками в голосе заметил Эллистер. - Ты же всегда говорила, что любишь меня…
- Должно быть, я ополоумела, вот что. Разве можно любить такого лицемера и убийцу, как ты? Ну ничего, теперь я уже не сумасшедшая.
- А может быть, ты только сегодня и помешалась? - мрачно спросил Эллистер. - Ты единственный человек, кто знает обо мне все.
- Керх и Гарланд тоже знают.
- Ни Керха, ни Гарланда больше нет в живых. Осталась только ты.
- Ты убил их? - В голосе женщины презрение сменилось страхом. - Не верю…
- Верь или не верь - дело твое. Ты подвела меня. Все меня подвели.
Я попробовал открыть дверь, но она была заперта. Ручка стукнула после того, как я прикоснулся к ней.
- Что это? - спросил Эллистер.
Я отступил на несколько шагов, разбежался и выбил дверь плечом. Миссис Зонтаг и Эллистер стояли посередине комнаты, словно дети, захваченные взрослыми во время какой-то запретной игры. Эллистер повернулся ко мне и полез в карман, пытаясь вытащить пистолет, но женщина подскочила к нему и выхватила у него оружие.
- Это вы, Вэзер, - растерянно заметил Эллистер.
Я подошел к нему и из внутреннего кармана пиджака достал конверт. Он замигал и поежился, словно я щекотал его. Миссис Зонтаг стояла тут же с тяжелым пистолетом в руке и тупо смотрела на него.
Я вскрыл конверт с надписью "Эллистер". Он хотел, правда, как-то нерешительно, выхватить его у меня, но я оттолкнул его. Эллистер упал на кушетку и остался лежать, закрыв лицо руками.
Конверт был толстым, и почти все письма в нем адресованы Фрэнси Зонтаг в одну из гостиниц Чикаго. Письмо от 24 марта 1944 года: "Моя дорогая! Я получил твое ласковое письмо…"; письмо от 25 марта 1944 года: "Моя любовь! Я долго не мог уснуть…"; письмо от 26 марта: "Моя любимая! Ровно год назад мы…"; письмо от 27 марта: "Моя ненаглядная!.."; письмо от 29 марта: "Моя единственная!..".
Последнее письмо было напечатано на очень плотной бумаге в двух экземплярах и адресовано "Судье Эрнесту Саймону". В нем говорилось:
"Я не могу больше жить, мучимый совершенным преступлением, отдавая себе отчет в огромном зле, причиненном мною. Я пишу это в спешке, но совершенно искренне, ибо хочу искупить свою вину перед обществом, наиболее священный закон которого я нарушил. Я прошу не милосердия, а только справедливости.
Настоящим заявляю, что вечером 3 апреля я стрелял в Д. Д. Вэзера и убил его. Убийство было совершено из окна второго этажа пустого конторского помещения в здании, известном как "Мэк-билдинг". Преступление было давно задумано мною и тщательно подготовлено. Совершив его, я выбросил револьвер системы "смит-вессон" в канализационный колодец на Мэк-стрит. Потом я сел в свою машину и уехал домой. Мистер Вэзер мешал мне возвыситься в городе и укрепить мое положение, и поэтому я убил его.
Я пишу вам об этом, так как меня замучила совесть. Я хочу, чтобы меня судили и наказали за совершенное мною преступление.
Попытайтесь не думать слишком плохо о вашем старинном друге…"
Едва я успел прочесть это признание, как миссис Зонтаг спросила:
- Что вы намерены делать с ним? Нужно сообщить в полицию!
Я положил письма на стол позади себя.
- Вы торопитесь?
- Но вы же видели, что он хотел убить меня, не так ли? Три года я нянчилась с ним, пытаясь сделать из него человека, а он хотел убить меня!
- В полицию я, конечно, сообщу. Вот тут и в письме говорится, что он хочет, чтобы его судили и наказали.
- Да? Ну что ж, я подожду.
Миссис Зонтаг закурила и уселась в темном углу комнаты. Внезапно Эллистер спустил ноги с кушетки и сел.
- Написать письмо меня вынудили угрозами, - обратился он ко мне. - Никакой судья не станет рассматривать такой документ как доказательство. Угрожая мне пистолетом, меня заставили под диктовку напечатать на моей машинке это письмо и подписать его.
- На вас это очень похоже. Видимо, и вы, и Керх обладаете одинаковым стилем, так как оба употребляете слова вне зависимости от того значения, которое они обычно имеют.
- Повторяю, что письмо как документ никакой ценности не представляет. Я юрист и знаю, о чем говорю. - Эллистер произнес это так спокойно и авторитетно, что я невольно растерялся.
- Хорошо, но, чтобы вернуть это письмо, вы пошли на убийство, - опомнившись, возразил я. - Следствие будет располагать моими показаниями, которые подтвердит миссис Зонтаг, и ваше положение окажется весьма незавидным. Кроме того, я не сомневаюсь в возможности доказать, что выстрел, которым был убит Керх, произведен именно из вашего пистолета.
- Стреляя в Керха, я вносил свою лепту на алтарь общества, - напыщенно ответил Эллистер. - Он сопротивлялся аресту, и, как главное должностное лицо города, я во имя закона вынужден был применить оружие.
- Гарланд тоже оказывал сопротивление, что вы расправились с ним?
- У вас нет никаких доказательств, что я убил Гарланда. У вас вообще нет и не может быть каких-либо улик против меня. Фрэнси никогда не согласится давать показания против меня. Однако, если, паче чаяния, она решится на это, ее показания будут признаны недействительными по причинам морального порядка.
- Морального порядка?! - крикнула миссис Зонтаг из своего угла. - Единственное, чего я стыжусь в своей жизни, так это тебя, господин моралист!
Выражение спокойствия немедленно слетело с лица Эллистера.
- Если меня арестуют, - сказал он, - тебе тоже не миновать тюрьмы. Ты не можешь давать показания против меня без того, чтобы не скомпрометировать себя.
- Потому что я знала о том, что ты приобрел у Джо тот револьвер? Не смеши меня!
Эллистер сейчас же переменил тактику, однако у него все равно получилось плохо и так же напыщенно, когда он продолжал:
- Знаете, Вэзер, болтовня этой особы никакого значения не имеет. Одна она ничего сделать не может. Насколько я понимаю, вы намерены теперь жить у нас в городе и продолжать дело своего отца…
- Меня это не интересует.
- Конечно, конечно. - Эллистер несколько раз переступил с ноги на ногу. - Я не это имел в виду. Однако, если я буду публично скомпрометирован, все те реформы в нашем городе, которые мне хотелось провести, окажутся сорванными. Вчера вечером, Джон, мы договорились работать вместе.
- Не смейте называть меня Джоном!
- Извините. Да, я признаю, что применил порочные средства, но все же конечная цель-то у меня была хорошей. Да, я убил вашего отца (как мне тяжело говорить это!), чистосердечно веря, что поступаю так во имя всеобщего блага. Как вы видите из моего письма, я раскаиваюсь в своем поступке, сожалею о нем и осуждаю себя…
- Но вы же сказали, что вас заставили написать это письма под угрозой оружия!
- Позвольте мне кончить. Я получил огромный урок, Вэзер. Смысл его состоит в том, что средства не оправдывают и не могут оправдывать цель, ибо сама цель определяется характером использованных средств. Разве мы не могли бы работать совместно для достижения благородной и важной цели?
Эллистер говорил быстро, отчетливо, выразительно, подчеркивая отдельные слова жестами.
- Поберегите свое красноречие для присяжных, - посоветовал я. - Не сомневаюсь, что уже через несколько минут вы сами поверите в то, что сейчас говорите. Вы можете убедить себя поверить чему угодно, именно поэтому вы и люди вашего типа так опасны для общества.
- Но я же сказал вам, что понял свои ошибки и осуждаю их…
- Теперь вы послушайте меня. Вы отождествляете себя с тем или иным благородным делом и тем самым прикрываете все свои честолюбивые и преступные вожделения покровом святости. Вы вполне в состоянии убедить себя, что работаете во имя достижения настолько высокой цели, что это ставит вас самого над законом. Вот вы убили человека, но не считаете себя убийцей. Вы уверяете, что пошли на это, чтобы принести пользу городу, мэром которого являетесь.
- Вы приперли его к стенке, - вмешалась миссис Зонтаг. - Ведь он же был уверен, что выберется сухим из воды.
- Уйдите-ка отсюда, - сказал я. - Нам нужно переговорить с глазу на глаз.
После недолгого препирательства миссис Зонтаг все же ушла на кухню, однако отказалась отдать мне пистолет, который отобрала у Эллистера.
- Прямо-таки не верится, - тихо заметил Эллистер, посмотрев ей вслед, - что я мог убить кого-то. А ведь я сделал это трижды. Я кончился. Я кончился еще четыре года назад, хотя тогда и не знал этого. Мне тогда же следовало бы застрелиться, и все было бы ясно.
- А что произошло четыре года назад?
- Вы не поверите, если бы я даже сказал вам, - ответил Эллистер, тщетно пытаясь улыбнуться. - Наверное, виной всему война.
- Многие из нас были на войне.
- Я не был. После Пирл-Харбора я хотел пойти служить добровольцем, но медицинская комиссия признала меня неврастеником и не пропустила. В свое время я был неплохим человеком, верил в правду и справедливость и дрался за свои принципы. Я боролся за них в течение целых десяти лет, а затем все рухнуло. Я понял, что больше ни во что не верю. Именно тогда был похоронен мой подробный доклад о результатах моего многомесячного расследования. Дело в том, что окружной прокурор, помощником которого я был в то время, поручил мне расследовать деятельность городской полиции. Вместе с целым штатом сотрудников мы в течение восьми месяцев трудились не покладая рук и составили огромный доклад более чем на тысяче пятистах страницах, где перечисляли все обнаруженные нами вопиющие злоупотребления и беззакония в деятельности полиции, и предложили провести ряд неотложных реформ. С этим докладом познакомились всего лишь трое: прокурор, Сэнфорд и ваш отец. Я понял тогда, что все время находился на проигрывающей стороне, и мне это осточертело. Целых десять лет я работал для других, для общества и ничего от этого не получил. Довольно, сказал я, и в дальнейшем решил работать только для себя, для того, чтобы стать губернатором штата. Я ушел из прокуратуры и выставил свою кандидатуру на выборах в муниципалитет. Мои противники не гнушались ничем, чтобы провалить меня. Против меня подавались голоса еще не родившихся младенцев, иностранцев и не меньше чем двух поколений покойников. Я систематически получал письма с угрозами, моих доверенных лиц избивали, прокалывали колеса их автомобилей. Как-то, уже после неудачных для меня выборов, я случайно встретил вашего отца, и он рассмеялся мне в лицо. Насмехаясь надо мной, он сказал, что, если бы я выставил свою кандидатуру на должность одного из сотни собаколовов в нашем городе, меня все равно бы провалили. И тем не менее он все же боялся меня.
- Как показали события, он имел все основания для этого.
- Но тогда у меня еще и в мыслях не было убить его, - возразил Эллистер. - В те времена он рассматривал меня как угрозу порядкам, установленным им в городе. Есть еще у нас в городе честные люди, Вэзер, и они поддерживали меня. Парадоксально, но факт, что после выборов, на которых я потерпел сокрушительное поражение, мое влияние резко возросло, ибо те, кто хотел видеть, видели, на какие крайности пускались наши политические боссы и их подручные, лишь бы не допустить моего успеха. На следующий год группа честных граждан уговорила меня вновь выставить свою кандидатуру на выборах, с платформой проведения ряда решительных мер для оздоровления всей городской администрации. Ваш отец и Сэнфорд выставили против меня своего кандидата. Он был полнейшим ничтожеством, но его поддерживала мощная организация политических гангстеров и аферистов. И все же я располагал весьма солидными шансами на успех, пока гангстеры не узнали о моей связи с Зонтаг.
- Вас начали шантажировать?
- Мои письма к ней оказались в руках вашего отца. Возможно, что их продал ему ее братец. Как бы там ни было, но ваш отец пригрозил, что он опубликует их, а это явилось бы моим концом как политического деятеля. Вы понимаете меня?
- И поэтому вы решили прикончить его?
- Я, разумеется, не оправдываю себя, но дело не только в письмах. Письма сами по себе оказались последней каплей, переполнившей чашу терпения и горечи, накопившуюся за все эти годы разочарований и неудач. Куда бы я ни двинулся, ваш отец обязательно становился мне на пути. Используя мои письма, он хотел скомпрометировать меня не только перед городом, но и перед всем штатом. Конечно, примириться с этим я не мог.
- Но вы лишь отсрочили свой позор на некоторое время. Теперь вам предстоит испытать нечто действительно серьезное, нечто такое, после чего с вами будет покончено раз и навсегда. Что произошло с письмами после смерти отца?
- Вот они, - ответил Эллистер, показывая глазами на стол. - Я не знаю, как они попали к Керху.