Мне даже кажется, - как бы обращаясь к Грязнову, пробормотал Турецкий, - что он и не догадывается, чем эти сведения могли быть опасны Мирзоеву. Вот если бы знал - тут другое дело, не так ли, Вячеслав Иванович?
- Несомненно, - подтвердил Грязнов.
Помолчали.
Олег, обхватив себя широкими ладонями, медленно ходил по просторному кабинету - из угла в угол. Турецкий, откинувшись на спинку мягкого, удобного кресла, наблюдал за ним.
Симпатичный парень, почти ровесник, всего на пару лет моложе, наверняка нравится Карине, и в дальнейшем еще не известно, как их судьбы сложатся... В чем же дело? Почему он влип в эту поганую историю? Деньги все эти проклятые? А ведь он должен был появиться хотя бы на одной из кассет. Не мог Мирзоев "обойти его вниманием". Кассет много, будуаров - тоже. Если на каждый по камере, можно проверить хотя бы за этот, московский период, сколько было приемов. Простая арифметика, по кассете на камеру, вот и ясно, сколько штук изъято. Черт возьми, все так примитивно просто...
- Извините, Олег, что вынужден прервать ваши раздумья. Вы можете показать нашим коллегам, где и сколько установлено у вас съемочных камер?
- Могу, конечно, но зачем? - скорее машинально спросил он.
А Слава, видно, уже понял и взбодрился, блеснул очами.
- Ну чего ж тут неясного? - пожал плечами Турецкий. - По кассете на камеру, умножаем на количество приемов, получаем количество отсутствующих плюс-минус, последнее значения не имеет.
Да-да, вы правы... - пробормотал Деревянко. - Все это просчитать нетрудно. Вам надо знать, какой позор падает на головы... вдовы, Нины, мою и остальных... Но это теперь не основное. Я подумал и хочу вам совершенно официально заявить следующее.
Турецкий тут же кивнул Грязнову, и тот открыл свой блокнот.
- Да, я вспомнил, кому говорил... Но возможно, это мое признание еще больше запутает дело.
- Ну это уже, наверное, нам решать, как вы считаете, Вячеслав Иванович? - Турецкий снова потянулся за сигаретой.
Слава неопределенно пожал плечами и уставился на Олега.
- Ну так вот. Распорядком дня Наиля Абгаровича... когда ж это было? Сейчас вспомню. Во всяком случае, не менее полутора-двух недель назад, да, так. А интересовался этим мой коллега, начальник охраны Сергея Поликарповича Сучкова, знаете такого?
- Да, сейчас, кажется, первый заместитель Силаева и, кстати, один из ваших постоянных гостей, так?
- Так точно, - по-военному ответил Олег. - А зовут его Василий Петрович Кузьмин.
Проклиная свою работу, Грязнов торопился домой. Может быть, впервые за долгие годы ему хотелось только одного: полной тишины и плотных штор на окнах.
Заканчивая допрос Нины Галактионовны, он вдруг понял, что эта женщина чем-то глубоко задела его чисто мужской интерес. То ли виной тому была откровенная порнуха, которую он в компании Турецкого и Деревянко долго прокручивал и все подспудно ожидал, когда же появится кто-нибудь из уже знакомых ему в этом доме женщин. А может быть, более чем откровенная исповедь секретарши Мирзоева вдруг подвигла на мысль, что и у нее самой здесь не все так примитивно и просто, как она рассказывала.
Под странным балахоном, в который она была одета, не угадывалась ее фигура. Если же она так худа и неинтересна, как кажется с первого взгляда, что же тогда привязывало к ней Мирзоева, мужика, видно, разборчивого и внешне достойного?..
Задела Нина потаенные струнки в Грязнове, да и сама, казалось ему, поглядывала на него так, словно что-то прикидывала для себя. Чувствовал он от нее эти неясные токи. И, уже завершая допрос, решился.
Сказал, что она ему в принципе очень симпатична, хотя в его положении говорить ей такие вещи совсем негоже. В общем, он, если она не возражает, конечно... хотел бы снова когда-нибудь увидеться. Разумеется, не в такой трагической ситуации.
Нина, впервые за все время их длительных бесед, улыбнулась, отчего лицо ее похорошело, и сказала просто, что с сегодняшнего дня, кажется, все ее обязанности отпали и она готова соответствовать его желанию. Странная фраза отпечаталась в мозгу, и Грязнов сделал то, чего никогда себе не позволял в подобных ситуациях: взял ее руку, перевернул ладошкой вверх и поцеловал.
- Я мог бы, если вы не заняты, пригласить вас прямо сегодня... поужинать. Но удобно ли?
- А почему же нет? Где мы встретимся?
- Я живу один в Измайлове... Если вы не возражаете, с удовольствием встречу вас у метро "Первомайская", ну, скажем, в десять вечера.
- Все понятно... - неуловимая улыбка скользнула по ее губам.
- Я буду ждать? - тихо спросил он.
- Постараюсь не доставить вам неприятностей.
Опять двусмысленность...
Грязнов мчался по эскалаторам вниз и вверх, словно мальчишка, торопясь на свидание. Время неуклонно подбиралось к десяти.
Успел. Остановился, чтобы перевести дух. И уже через минуту к нему подошла незнакомая женщина в шикарной распахнутой дубленке, длинном, до колен, шарфе и мини-юбочке, подчеркивающей стройные ноги в сапожках с высокими "мушкетерскими" голенищами. В руках она держала большую кожаную сумку.
- А вот и я, - сказала Нина, глядя с улыбкой на изумленного Грязнова. - Но, кажется, вы меня не хотите узнавать? Тогда я ухожу? Все отменяется?
- Что вы, Нина! - испугался Грязнов. - Я просто не ожидал... не представлял даже, что вы такая красивая!
Искренний комплимент ей понравился. Она взяла Славу под руку, пахнув на него волнующими духами, и сказала, что очень торопилась из боязни, что он не дождется и уйдет. И поезд в метро, как назло, подолгу стоял в тоннеле.
Он взял у нее сумку, удивился ее тяжести, на что она небрежно ответила: так, всякие мелочи жизни. Непринужденно болтая, они подошли к его дому, поднялись на седьмой этаж и вошли в квартиру, доставшуюся Славе от родителей.
- Только вы должны меня извинить, Нина, - сказал Грязнов, - я здесь один проживаю и, кажется, говорил вам, что весь день - на работе, а дома... сами увидите.
Нет, в двухкомнатной квартире Славы сохранялся вполне пристойный холостяцкий порядок. Было чисто, тем более что и жил-то он в основном на кухне, где проводил все свое свободное время.
Слава полез в холодильник, чтобы добыть из него свое богатство: сверток с котлетами, несколько банок разнообразных консервов и бутылку водки. Чем, как говорится, богаты.
- Так, - сказала она, обойдя квартиру, - начнем вот с чего. У вас найдутся для меня какие-нибудь тапочки? Ну, давайте хоть свои шлепанцы, ноги устали от каблуков. - Без дубленки она была похожа на бойкую студентку-первокурсницу, только мелкие морщинки у глаз выдавали ее возраст и нелегкое прошлое.
"А фигурка, ножки у нее что надо!" - думал между тем Слава, подавая ей свои широкие тапочки.
- Где будем ужинать? - поинтересовалась она.
Вопрос был странным: конечно, на кухне, где же еще?
- Предлагаю другое. Время уже позднее. Беготню по квартире устраивать нам ни к чему, так? Поэтому давайте придвинем стол к дивану и все, что нужно, расставим на нем. Есть возражения?
- Ну что вы, Нина!
- Знаешь что, давай-ка, Слава, переходить на "ты", я ведь уже, кажется, не на допросе? Можно?
- Разумеется, - сглотнув слюну, казенным голосом сказал он.
- Я очень рада, что ты пригласил меня сюда. - Она подошла к нему вплотную. - Когда ты сказал "поужинаем", я даже испугалась, что в какой-нибудь кабак потащишь. А у меня и без того вся жизнь - сплошной кабак...
Нина распахнула полы его пиджака, и ее руки скользнули по его спине.
- Сними пиджак, - попросила она и, когда он выполнил ее просьбу, отшвырнув пиджак на диван, стала гладить его бицепсы, лопатки, шею, вытягиваясь и прижимаясь все крепче.
Слава уже едва держался на ногах и, в свою очередь, сжал ее так, что она охнула.
Все... пока... - прошептала она, расслабляясь и раздвигая движением гибкой спины его руки. - Ты сильный, я уже чувствую. Значит, нам будет хорошо. Все, Слава, отпускай свою даму, она будет стол накрывать.
И Нина быстро и ловко захлопотала, будто всю жизнь только тем и занималась.
- Слушай, Славка, а тебя, наверное, в школе рыжим дразнили, да? Это хорошо!.. Можно, и я тебя так иногда звать буду?.. Ты на меня не обидишься?.. А почему ты не женат?.. Ох, ты, наверное, такой опа-асный человек?.. И девки по тебе сохнут, да?..
Она не ждала ответов, она просто говорила, как говорит программа Московской городской радиосети, - постоянно, обо всем сразу, и можешь его совсем не слушать. Но оно создает атмосферу чье- го-то постоянного присутствия в доме. Избавляет от чувства одиночества.
Не успел Слава оглянуться, как все его банки-склянки отправились обратно в холодильник, на сковородке шипели, разбрызгивая масло, котлеты, а в тарелках, расставленных по всему столу, лежала такая вкуснота, о которой даже подполковник милиции, начальник отдела знаменитого на весь белый свет МУРа, и мечтать не мог себе позволить.
- Зачем же ты так?.. -только и мог он пробормотать сокрушенно.
- А затем, чтоб нам с тобой сегодня было вкусно. Во всех отношениях, понял, рыжик? Ой, не могу больше! - будто пропела она. - Устала терпеть, давай наливай скорее!
Нина достала из сумки пару бутылок "Арманьяка", поставила их с краю стола и, подумав, сказала:
- Нет, начнем лучше с водки. Тащи из холодильника. По первой надо родную нашу, чтоб душу пробрало. А хмелеть потом можно от чего угодно, правда, рыженький ты мой?
И прямо так, не садясь, дернули они по рюмке и закусили ломтями жирного балыка, вытаскивая его из импортной плоской банки и облизывая пальцы.
Нина изогнулась всем телом, ее остренький носик хитро сморщился, она лукаво подмигнула ему и показала на стол:
- А я очень люблю вот так, по-дикому, без вилок, руками. Вкусно ведь, да? Только ты теперь садись и как следует поужинай. Мотался же целый день как угорелый, и небось всухомятку. Сейчас принесу котлеты, а сама залезу под душ, ладно? На две минутки.
Слава, наконец, и сам сообразил, что голоден как черт. Он придвинул стул и стал есть как вернувшийся с работы усталый мужчина - всерьез и основательно.
А Нина ушла в ванную. Крикнула оттуда, что обожает вот такие - большие, которые только и остались в старых домах с высокими потолками, толстенными стенами и широкими подоконниками. Потом она приоткрыла дверь ванной и попросила у него рубашку:
- Дай свою любую, какую не жалко!
Он вытащил выглаженную в прачечной голубую фланелевую ковбойку и понес в ванную.
Нина, стоя за прозрачной занавеской, поливала себя из душа. Слава замер. Она увидела его глаза и рассмеялась:
- Ну чего уставился? Не нравится?
Он только и смог, что застонать от вожделения.
- Сейчас, сейчас, не торопись... успеешь... Кинь полотенце!
Выключила душ, быстро и легко промокнулась полотенцем, отдернула занавеску и шагнула к нему, поставив ногу на борт ванны. Он тут же сгреб ее обеими руками, прижал к себе, а она, шепча: не торопись, ну сейчас, сейчас... - сама расстегивала на нем рубашку и, пока он выпрыгивал из штанин, стянула через его голову майку.
Господи, ну куда ты так несешься!..
Слава сжал ее тонкую талию, поднял, а Нина, обхватив руками его шею, а бедра - сильными ногами, начала медленно сползать, опускаться по его телу, пока не настал тот миг, когда он почувствовал, что крепко и плотно вошел в нее. Нина задрожала, еще крепче стиснула его ногами и застонала-зашептала в самое ухо:
- Как я хочу тебя...
Он повернулся и сел на край ванны, держа Нину на коленях, а она, словно дорвавшись, наконец, до неведомого прежде наслаждения, стала такое вытворять, что он перестал вообще что-либо чувствовать, кроме ее безумных прыжков на нем, захлебывающихся всхлипов и неистового желания, пронзившего все его существо.
Они пришли к финишу, как высокопородистые скакуны на короткой дистанции, одновременно. Протяжно охнули, вздрогнули в жарких конвульсиях и будто опали. Нина, подергиваясь, тяжело дышала, а Слава продолжал уже машинально тискать и сжимать пальцами ее сильные бедра, круглые горячие ягодицы и атласную спину.
- Ну ты, мой хороший... - вздохнула она наконец. - Похоже, давно у тебя не было женщины... Так ведь и загнуться можно... Дай-ка я потихоньку слезу... Всего ожидала, но такого!.. Можешь мне не верить, но был момент, когда я потеряла сознание. Ну а я как? Нравлюсь тебе?
Слава исступленно впился в ее губы, всасывая их и ощущая во рту солоноватый привкус крови.
Нина снова застонала и забилась в его руках, но при этом стала наступать сама, проявляя все большую активность, закончившуюся долгим, почти отчаянным криком.
Она пришла в себя прежде него. Сползла с его колен и, поглаживая небольшие, девичьи груди с острыми сосками, сказала рассудительным тоном:
- Сделаем перерыв. А то до утра в таком темпе мы не доскачем. Забирай свои шмотки и уматывай отсюда. Иди раскладывай там свой диван! - И опять полезла под душ...
Нина слонялась по квартире в его ковбойке, которая заменяла ей ее одежду и кончалась именно там, где надо, - у середины бедер, - не нагло и очень заманчиво. И в этой одежке казалась Славе настолько притягательной, будто жила здесь целую вечность.
- Есть хочу! - заявила она, встряхивая короткими мокрыми кудряшками. - Сам виноват, рыжик, перестарался, все мои силы забрал.
- Ну вообще-то я думал, - заметил Слава, - если кто чего забирал, то, скорее, наоборот.
- Ты не остри, а наливай! Давай этот французский керосин.
А через десять минут, снова дрожа в его объятиях и колотя пятками по его спине, она горячечно шептала: "Хочу... хочу! Ах, как я тебя чувствую!.."
Как такие ночи назывались? Египетскими? Афинскими? Или еще как-то похоже, но это, вероятно, один Турецкий знает.
Во время одного из перерывов, подкрепив свои силы, как-то неожиданно вспомнили и о нем, притом, кто назвал его имя первым, хоть убей, Слава не помнил.
Наверное, все-таки Нина. Потому что сперва заговорили о Карине.
Легкий хмель, прогоняемый неистовыми физическими нагрузками в паузах, располагал к созерцательности, неспешным разговорам и полной откровенности.
Красивая она девка, да? - продолжая свою мысль, начало которой Слава упустил, сказала Нина. - А вот не повезло с этим импотентом.
- Ты о ком? - удивился Слава.
- Да о Наиле же, ты что, не слушал?
- Нет, просто мне так хорошо с тобой, что ни о чем другом думать не хочется... Но какой же он импотент, если у них двое детей? Или это не его?
- Да от него, - отмахнулась Нина. - Только это когда было! Послушай, что я тебе расскажу, - она легла на бок, на его согнутый локоть, чтоб удобнее было разговаривать. - Сегодня врачебная статистика утверждает, что каждый второй бизнесмен до сорока еще что-то стоит в сексуальном плане. А уже после сорока - только один из десятка. И то нужна опытная партнерша. Полностью выматывают их работа, риск, деньги, снова работа, и так без конца. Поэтому и все эти видики, порнуха, группен-секс и прочее. Какое уж там наслаждение, если один страх - не встанет, не сможешь! "Капусты" навалом, все куплю, но зачем? Вот они и заводят себя, настраиваются, хвастают друг перед другом своими суперсексуальньми кобылами - любовницами, а поди проверь - брехня все, как онанизм во сне. И Наиль стал таким же. И тоже боялся, и каждую минуту все готов был проверять себя. Патология уже, понимаешь?
Да, об этой стороне мирзоевского дома как-то Слава и не думал.
Ты меня не осуждай, рыженький, я ведь не проститутка какая-нибудь, - продолжала Нина. - Я его смертельно ненавидела, как личного убийцу, понимаешь? Он растоптал меня. А потом, когда я увидела, к чему он идет, мне стало даже весело. Он и Каринку-то свою не мог... а ведь она девка страстная, я-то знаю. Вот и ставил се на голову, может, хоть так получится. Стриптиз чтоб на людях ему демонстрировала. У тех глаза квадратными становились, ладони мокли, а хозяину - одни фигушки доставались. Он ко мне, на палочку-выручалочку...
Я тебя не шокирую, рыжик? - вздохнула она. - Такая жизнь была... Вот я ему и говорю: что, не получается, дорогой товарищ? Ничем не могу помочь. Такая моя месть ему была! Это я его и заставила поверить, что кончился он как мужик, полнейший импотент. Убила в нем мужчину, одна погань от него осталась... Но уж этого в нем хватало. С избытком.
- Ну и хитра же ты, девка! - хмыкнул Слава.
- Спрашиваешь... А ты думаешь, Каринка сильно вся испереживалась? В ее положении только одно было ужасно - постоянное унижение. Но Деревяшка - это мы так между собой Олега называем - парочку раз воспользовался случаем и решил, что ему все позволено. А я ему пригрозила однажды, что Наилю расскажу, вот он меня и возненавидел. Но он совсем тупой, а с Каринкой мы - душа в душу. Славная она.
- А чего ты о ней вдруг вспомнила?
- Потому что забыла, с чего начала. Я подумала, что для нее неплохо бы твоего приятеля закадрить. Карине такие мужики нравятся - сухие и накачанные, но с мозгами. Я видела, как она на него там, в доме, глядела. Что скажешь? Не хочешь, чтоб не одному тебе было приятно?
- Да как тебе сказать... Вообще-то Сашка у нас всегда был ходок по женской части. Невеста у него живет, а почему не женится, кто их знает...
- А ты позови его. И Каринке доброе дело сделаем. Ты ж ведь не представляешь, как женщине бывает плохо, когда тебя постоянно окружает толпа мужиков, глядят голодными глазами, а ты будто приговоренная какая-то... Налей еще немножко.
Они выпили, и он потянулся, чтобы закусить ее поцелуем. Но она ловко опрокинула его на спину, села верхом на его колени и стала медленно продвигаться вперед.
- Жалко, что я не такая красивая, как Карина. Зато симпатичная, правда? Эй, не дергай меня, не торопись! Ну говори, какая я, а?.. Говори... быстро... - Она приподнялась над ним и, сводя и разводя коленки, начала медленно опускаться...
...Нина упала ему на грудь и стала целовать шею, плечи, грудь, медленно отползла к коленям и потекла губами по животу, вниз... Ее пальцы были быстры и ловки, ноготки остры, а губы - жестки и тягучи, они всасывали его всего, будто выворачивали наизнанку. Никогда не испытывал он ничего подобного.
- Ну как я тебе? - выдохнула она наконец и подняла лицо с безвольно открытым ртом. - О Господи! Ну когда ж вы с ним успокоитесь!..
Отстраняясь от него, Нина поднялась на корточки и, покачиваясь, попыталась встать. Но тут увидела его напряженный взгляд и запоздало поняла, что как раз успокаиваться никто в этом доме не собирался. Слава тигром кинулся на нее, и Нина рухнула на спину. Успела только вскрикнуть от неожиданности и взбрыкнуть ногами. Но он поймал их за икры и, припечатав к своим плечам, с криком ворвался в ее тело. Изогнувшись под ним такой дугой, на которую способна не всякая цирковая гимнастка, Нина уже не подчинялась своему желанию и отстраненно поняла, что у Славы то же состояние: мозги у него словно отключились - жадный голодный зверь наконец поймал ускользавшую добычу и теперь пока не растерзает - не остынет. И тогда Нина полностью покорилась его страсти. Безвольное подчинение женского тела за миг до экстаза возбудило его невероятно! Это она знала... знала... и-чуть-не-за-бы-ла-а-а!..