Вошел Меркулов и протянул подписанное им постановление на обыск в доме Мирзоева.
- Понял? - спросил Костя. - Тогда действуй. Скрупулезно соблюдая букву закона. Каждый твой промах, хоть ты достаточно опытный следователь, будет рассматриваться через во-от такое увеличительное стекло, а уж комментироваться - можешь себе представить. Словом, доставь мне удовольствие, не делай больше таких ошибок.
Турецкий пошел к двери, понурив голову из принципиальных соображений, чего, естественно, не мог не оценить Костя. И уже когда Саша взялся за дверную ручку, сказал вдогонку:
Впрочем, что с тебя взять? Первый же день.
И после такого, - он ткнул указательным пальцем в потолок, - перерыва! Все, привет горячий.
10
Олег Деревянко не смог скрыть крайнего своего удивления и растерянности, когда неожиданно в дом, заполненный приезжими родственниками Мирзоева, возвратился Грязнов с целой бригадой муровцев и, оставив их пока в машине, предложил начальнику охраны немедленно доставить к нему для повторного допроса секретаршу покойного Мирзоева.
Деревянко помялся, сказал, что посмотрит, где она, не ушла ли куда. Но, встретив холодный и решительный взгляд подполковника милиции, пригласил в дом. Увидев Нину, Слава облегченно выдохнул.
- Говорят, у вас тут всюду уши? - небрежно бросил Грязнов, строго глядя на Деревянко. -Так вот, чтоб не терять времени на дискуссии, прошу указать, в каком помещении их нет. В противном случае, сами понимаете...
- Кто вам сказал... - пробурчал под нос начальник охраны. - Впрочем, можете устроиться в моем кабинете, - он криво усмехнулся, - уж себя- то самого мне, полагаю, незачем прослушивать.
...Кабинет Олега Деревянко был небольшим, но уютным. Письменный стол с гладкой полированной столешницей без следа каких-либо бумаг, три телефонных аппарата на тумбочке сбоку, несколько стульев и диван. На стенах - ни картин, ни прочих висюлек, маскирующих обычно всякую шпионскую аппаратуру.
Грязнов попросил Нину сесть к столу, предупредил Деревянко, что он может очень скоро понадобиться, и попросил далеко не отлучаться. После чего приступил к делу.
Нина, разумеется, тоже была растеряна. И Грязнов понимал ее: снова повторить рассказ, причем теперь уже внесенный в официальный протокол, - такое трудно выдержать даже человеку закаленному, с железными нервами. Поэтому, видя, что она занервничала. Слава постарался объяснить причину своего повторного визита.
- Этот протокол, Нина, - он показал ей стопку чистых еще листов бумаги, - ваша безопасность. Хочу вам сказать по секрету, - негромко продолжил он, - что до нашей сегодняшней доверительной беседы вы были обычным свидетелем, как все остальные в этом доме. В ваших показаниях не было ничего такого, что могло бы кого-нибудь поставить в неловкое положение или скомпрометировать. Теперь же, - он дважды сдержанно кашлянул в кулак, - одним словом, посоветовавшись с начальством, мы решили оформить нашу беседу официально. А продолжение наших действий вы, надеюсь, скоро увидите. И вот тогда ваши официальные показания смогут многое изменить и прояснить в этом запутанном деле. Засим я должен предупредить вас об ответственности за дачу ложных показаний, а также за отказ от показаний, попрошу расписаться вот здесь, и давайте начнем по порядку...
Едва войдя в дом, Турецкий понял, что опоздал со своим обыском, столько появилось лишнего народу. Грязновская группа курила возле машины, организовать понятых - дело минутное, но что делать со всей этой разномастной публикой?
Впрочем, был еще и такой вариант: либо пан, либо пропал. Одобрит его или нет Меркулов, предполагать поздно. Со Славой посоветоваться? Жаль отвлекать. А собственно, что произойдет? Все деловые бумаги, как и положено, за смертью хозяина опечатаны. После похорон, которые, судя по всему, состоятся уже завтра, соберется совет директоров, прилетит, если уже не прилетел, из Новосибирска его первый заместитель, а затем, соблюдая все юридические нормы, пусть себе решают, как им жить дальше. Конечно, неплохо бы сюда парочку толковых следователей, смыслящих в хозяйственных делах. Но с этой стороны к фирме претензий вроде ни у кого нет, что подтвердят немедленно на самом верху. Словом, не мешайте работать, лучше отыщите убийцу.
Поэтому искать надо, в первую очередь, то, что я хочу найти. А что хочу?
В принципе это, конечно, не вопрос. Чего, к примеру, могут бояться те, кого так целенаправленно и равнодушно унижал Мирзоев? Каких документов? Каких письменных доказательств? Если гости просто занимались сексом в этих многочисленных и хорошо приспособленных для такого рода занятий будуарах, как они называют закутки с многочисленными барами и диванчиками, и получали от этого одно удовольствие, - какие могут быть к людям претензии? Нынче ведь что не запрещено, то разрешено. А тут, вероятно, несовершеннолетними и не пахло. Значит, извини, начальник, отойди и не мешай любовью заниматься. Общественное порицание? А кого оно страшит? Да и немало сил найдется шибко любопытному рот заткнуть.
А если они все это на видик снимали, тут уже серьезной порнухой пахнет. Шантажом. Тут можно и статью соответствующую подобрать. Вопрос только: было или нет.
И вот тут, как говорится, риск - благородное дело. Или все пойдет прахом. Здесь сейчас только Грязнов может сказать свое веское слово.
Турецкий приоткрыл дверь в кабинетик, где сидел с Ниной Грязнов, и поманил его пальцем. Тот извинился, встал и подошел к Саше.
- Ну что у тебя?
Турецкий коротко, без всяких подробностей, изложил свой план, который мог бы состояться лишь в том случае, если Нина еще раз подтвердила свои прежние показания. Уже официально.
Грязнов, поразмыслив, зажмурился и кивнул.
- Значит, даешь добро?
- Даю. Только не верь особо этому Олегу. По-моему, он с двойным дном.
- Само собой. Ну заканчивай... В таком мире живем...
И непонятно было Грязнову, про кого сказал Саша - про себя, про Грязнова или про этого Деревянко: жить в дерьме и не запачкаться - так не бывает.
- Олег, - сказал Турецкий, усаживаясь в кресло напротив начальника охраны, который пока, во всяком случае внешне, не проявлял беспокойства. И если Саша понимал ситуацию правильно, то именно так он и должен был себя вести. Но на всякий случай надо проверить. - У меня имеется к вам деловое предложение. Вот это, - он вынул из кармана сложенный лист бумаги, расправил его и протянул Деревянко, - постановление на проведение в доме обыска. Причина? Вновь открывшиеся важные для следствия обстоятельства. Пока не делайте для себя скороспелых выводов. Далее. Там у меня, вы видели, толковая муровская бригада, лучше не бывает, они в этом доме весь паркет подымут, а чего- нибудь да найдут. Хотите знать что? И я хочу. Вот давайте вместе и подумаем.
Турецкий решил сделать небольшую передышку.
- Простите, у вас здесь как, курят?
Да-да, пожалуйста, - даже будто бы обрадовался Олег. - Сейчас я принесу пепельницу.
Он поставил на круглый столик сбоку кресла большую хрустальную пепельницу и достал из кармана пачку "Винстон"...
- Благодарю, я свои. Так о чем мы?- Он наклонился к Олегу и прикурил от огонька его зажигалки.
- Вы о бригаде своей... - подсказал Олег.
- Да-да, благодарю. Итак, бригада, - Турецкий задумчиво пустил струю дыма в потолок. - Я вам уже говорил, что они асы? Да-да. Так вот, хочу повторить: давайте вместе подумаем, что они могут найти в этом доме. Причем все это, как вы понимаете, невольно будет связано с громадным количеством неудобств. Для всех присутствующих буквально. А? Не так?
- Насколько я понимаю, вы, Александр Борисович, делаете мне некое предложение и ждете моего ответа. Так?
- Почти.
- А что, есть варианты?
- Для кого?
- Ну для меня, предположим...
Олег Васильевич, мы же с вами взрослые люди. В доме произошло убийство. Как постепенно открывается, в этом деле оказалось немало заинтересованных людей. Подозревать всех - глупо, хотя в мировой практике и такая, извините, "групповуха" тоже случалась. Мне нужен убийца, и я его все равно найду. И тем быстрее, чем раньше вникну, как говорил Станиславский, в предлагаемые обстоятельства. Вы лично, Олег Васильевич, смею надеяться, знаете достаточно много о своем бывшем хозяине. Что будет подтверждено соответствующими доказательствами. Так что это не предложение, а скорее ваша собственная, я бы сказал, вынужденная мера защиты. Подумайте, я подожду, но времени у нас с вами немного. Сейчас там Вячеслав Иванович заканчивает, как я понял, допрос Нины Галактионовны, ну и следующим шагом будет... ой, простите, пепел на пол упал. Нехорошо! - И Турецкий решительно ткнул окурком в пепельницу.
- Я понял вас, - живо согласился Деревянко. - Тогда, может быть, стоит сразу перейти к делу? Идемте в его рабочий кабинет, и там я вам кое-что любопытное покажу. Как вы говорите, - он хмыкнул, - под протокол.
В кабинете Олег открыл нижнюю часть большого книжного стеллажа, и Турецкий увидел вделанный в стену сейф.
- Значит, то, что я вам должен сказать, - предупредил Деревянко, - вы оформляете как добровольную выдачу доказательств, не так ли?
- Именно так, - подтвердил Саша.
- Свидетельствую. В этом доме, - он подчеркнул слово "этом", - нет следующих вещей. Перечисляю: оружия, которое не было бы официально зарегистрировано, наркотиков - в больших дозах, потому что, если у кого-то из тех приезжих вдруг, может, что-то и обнаружится для личного, так сказать, употребления, я не отвечаю, ибо они мне не подотчетны. Чего здесь еще нет? Ах да, пыточных камер и подвалов с замурованными мертвецами. Дом строился на моих глазах, и секретов особых хозяин не закладывал. Это я говорю вам ответственно. Впрочем, можете проверить, готов проводить куда укажете.
Олег Васильевич, - едва заметно усмехнулся Турецкий, - не надо страху нагонять. Мы же не дети с вами. Зачем иметь пыточные, как вы говорите, камеры, когда можно все совершать в открытую, а? Не думали? Или в Москве это уже не практиковалось?
"Вот так тебе! Что, прикусил язык-то? - Саша увидел, как сразу сник начальник охраны. - А не задирайся..."
- Так что, вы спрашиваете, такое драгоценное лежит в данном сейфе?
Деревянко вынул из кармана - из своего! - тут же отметил Турецкий, - связку ключей, выбрал нужный и открыл сейф.
Внутри, подобно книгам на полке, стояли впритык друг к другу коробки с видеокассетами. Их было много. Отпуска не хватит все пересмотреть.
- Ну что ж, тогда и начнем, помолясь, - вздохнул Турецкий, безнадежно махнул рукой и обернулся к своим коллегам, которые уже расположились, как им было положено, в кабинете, и к понятым, приглашенным для той же цели из соседнего дома.
Полчаса спустя, закончив с формальностями, Грязнов, Турецкий и Деревянко, захватив с собой увесистый кофр с кассетами, перешли в одну из комнат, где был оборудован как бы небольшой, но весьма своеобразный просмотровый зал. В одном торце комнаты - огромный японский телевизионный экран, а напротив, в середине и вдоль стен, широкие диваны, разделенные небольшими "персональными" барами. Словом, все для возлежания и приема наслаждений. У Саши как-то тоскливо засосало под ложечкой. Грязнов, догадываясь, что предстоит, крепился.
Они сели в кресла, чтобы не расслабляться и видеть друг друга, врубили полный свет, никаких полумраков и прочего, и Турецкий сказал Деревянко:
Насколько я понимаю, вам известно, что записано на кассетах. Поэтому не будем пока вдаваться в подробности, а прокручиваем на скоростях и по моему сигналу останавливаемся, а вы называете действующих лиц. Например, Олег Васильевич, Вячеслав Иванович, нет возражений? Поехали...
Турецкий нагляделся за свою жизнь всякого. В том числе и порнофильмов, которые нередко попадали в качестве вещественных доказательств по всякого рода делам. Ну фильм, каким бы он ни был, все-таки нес в себе элемент занимательности, игры. Какой-никакой сюжетец там присутствовал. И поэтому сам процесс, скажем так, совокупления выглядел, в зависимости от физических качеств актеров, либо красиво и возбуждающе, либо, что случалось гораздо чаще, - неопрятно, с изрядной долей мерзости. Неэстетично, сказал бы специалист-телекритик.
В том же, что демонстрировало искусство видеокамеры, Мирзоева, эстетики как таковой вообще не было. Зато здесь имелось нечто такое, что с лихвой окупало бы отсутствие таланта оператора, попади эти кассеты в ловкие руки. Многие люди были узнаваемы. Захваченный поначалу неожиданностью положения, Турецкий стал все чаще и чаще останавливать видеомагнитофон и справляться у Деревянко, указывая на неподвижную картинку на экране:
- Кого мы тут имеем?
И тот терпеливо, как о давно надоевшем, уточнял:
- Сверху - актриса такого-то театра, народная... заслуженная... Снизу зам министра транспорта...
Или наоборот. Иногда попадались и забавные комбинации, от которых рыжий Грязнов чуть слышно постанывал.
Они гнали кассету за кассетой, отмечая присутствие определенного круга лиц, их возрастающий опыт взаимного общения, удивляясь внутренне, как же все-таки затягивает, выворачивает душу эта невероятно притягательная мерзость и как она постепенно, от кассеты к кассете, убивает в душе что-то светлое, освобождая место для неизвестно из каких глубин выползающих жестоких инстинктов.
На какой-то очередной кассете Турецкий сказал: стоп! Трое волосатых парней, как это принято говорить в доме Мирзоева, "баловались" довольно изощренно с девицей, которая, похоже, была под большим "кайфом". Очень знакомой девицей.
Олег прокомментировал:
- Алина Канина с парнями из оркестра... Когда ей продемонстрировали этот ролик... а, лучше не вспоминать...
Ребята были большими профессионалами, она так и летала в их руках. Ну конечно, понял Турецкий, после такого просмотра на все что угодно пойдешь, лишь бы никто другой подобного не увидел. Видимо, в этом и заключалась особая "притягательность" приемов у Мирзоева, куда охотно приезжали некоторые отечественные "звезды". А что, интересно, им после этого оставалось?..
- Ну что, думаю, пока хватит? - Турецкий чувствовал себя просто отвратительно. Будто его с головой окунули в дерьмо. Хотелось под душ.
То же чувство, похоже, испытывал и Грязнов. Он только устало махнул рукой. Лоб его покрывали крупные капли пота. Турецкий был уверен, что и у него вид сейчас не лучше. На Олега, однако, этот показ не произвел такого тяжелого впечатления.
- Кто делал запись? - спросил Грязнов, обращаясь в пространство.
- Автоматика, - ответил Деревянко.
- Ты заметил, - повернулся в Турецкому Слава, - хозяин практически постоянный участник этих игрищ?
Клиника, Слава. Врачи тебе точно назовут этот комплекс. Не помню, как он называется у них, но точно, есть такой. Опасный для нормальных людей... Давайте уйдем из этого помещения, что-то оно давит на психику.
Вернулись в рабочий кабинет и там продолжили разговор.
- Олег Васильевич, - начал Турецкий, - давайте теперь поговорим вот о чем. Что вы скажете, этот ваш шеф, босс, хозяин - он был как, коварным человеком?
- Полагаю, не без этого, - натянуто улыбнулся Деревянко.
- Вот и я так полагаю, - согласился Турецкий. - И как, по-вашему, он должен был относиться к людям, служившим ему? С большим доверием?
- Ну конечно, а как же иначе!
- Прекрасно. Тем более если кого-то, кто осуществляет внешнюю охрану, можно перекупить, то, значит, нужно стимулировать преданность еще большей зарплатой. Логично?
- Думаю, да.
- А остальных? Тех, кто постоянно в доме, рядом, вникают во все дела, знают некие домашние тайны... Их-то как привязать к себе? А?
- По-разному можно...
- Совершенно верно! -Турецкий посмотрел на Грязнова, тот молча кивнул. - Но среди разных способов есть один - старый, как наш мир, примитивный и жестокий. Среди уголовников это звучит так: повязать кровью. Что вы на это скажете?
Турецкий заметил, как напрягся и даже, кажется, поежился от его предположения Деревянко. И он решил не гнать, дать ему секундную передышку.
Я пока, честно говоря, не очень представляю себе, знание каких восточных языков и прочие человеческие таланты требовались от вас Мирзоеву для исполнения роли начальника охраны. Если захотите, сами когда-нибудь расскажете. Я же размышляю сейчас о другом. Вот перед нами промелькнула не одна - десятки жизней, судеб. Одна биография похлеще другой. Причем, прошу заметить, и себя хозяин не очень щадит. Напротив, любуется. Это, впрочем, отличительная черта всех нравственно неполноценных людей. Сдвинутых по фазе. С нарушенной психикой и так далее. Тут, я не боюсь повториться, свое слово должна сказать медицина. - Турецкий расправил плечи, закурил и вдруг в упор уставился в глаза Деревянко: - А вас нигде нет!
Олег вздохнул.
- И это хорошо, - поспешил заверить его Турецкий. - Просто по-человечески я вас глубоко понимаю. И так хватает мерзости. Унижений. Противно. Но... - Он выдержал паузу. - Не реально, Олег.
Начальник охраны продолжал напряженно молчать.
- Поэтому попробую высказать предположение: как бы и поступил, окажись, к примеру, в вашей ситуации и имея в кармане ключи от хозяйского сейфа. Ну конечно, первым делом уничтожил бы весь компромат на себя и тех людей, которые мне близки или которых я жалею по доброте душевной. Вы согласны? - Турецкий посмотрел на Деревянко, и тот как-то неопределенно кивнул, перевел взгляд на Грязнова, пристально наблюдавшего за поведением Олега.
Слава чуть сощурил глаза.
- А этот хмырь, извините за столь непочтительное отношение к покойнику, я слышал, даже собственную супругу, мать двоих своих детей, перед гостями выставлял в самом непотребном виде и заставлял выделывать примерно то, что мы только что видели. Не так?
Олег снова кивнул и тяжело перевел дыхание.
И это мы еще не все видели. И наверняка многое пропустили. И пожалуй, вряд ли мы найдем здесь процесс принятия на работу Нины Галактионовны в качестве... как там?- он обернулся к Славе. - Секретарши-плевательницы? Так?
На этот раз энергично и утвердительно, чтоб видел Олег, кивнул Грязнов,
- Это хорошо, что вы, Олег Васильевич, и вы, Вячеслав Иванович, со мной соглашаетесь, - медленно сказал Турецкий. - Но вот представьте. Этот вещдок, как мы говорим, будет каким-то образом оглашен. В суде ли, где-то в другом ли месте, рано пока говорить. И что мы можем услышать из этих так называемых чистосердечных признаний отдельных персонажей, представленных в суд порно-видео-фильмов? Отвечу: а я действительно вспомнил, да, принимал участие, и она была согласна, по обоюдному, так сказать... Какой тут грех, кроме личного, морального? Но ведь помимо меня, помню, там были такие-то и такие-то, и хозяин, и хозяйка, и другие - надо назвать их имена? Другого не пойму, куда все это подевалось? Гореть, так уж всем и к тому же - ясным пламенем, поскольку мы-то занимались своей персональной любовью и ни о чем не ведали, даже не догадывались, что эти мерзавцы нас для потомков запечатлевают. Это они все организовали, а где сами являлись фигурантами, изъяли... Не-ет, шалишь, свидетелей более чем достаточно... Что на это ответите? Думайте, Олег, ищите толковое объяснение... Тем более что я пока не задал вам главный вопрос: кому и когда вы передали сведения о распорядке дня вашего шефа. Я просто еще не тороплю вас, даю возможность вспомнить.
Последнее если и было чистейшим блефом, то скорее из разряда озарений. Турецкий искоса глянул на Грязнова, и Слава незаметно для Олега показал ему большой палец.