- Две недели назад мы с женой ужинали в Лафайетте. Так получилось, что Барбур сидел за соседним столиком и на его руке красовались часы "Ролекс". Я так подозреваю, что стоили они не одну тысячу долларов. Я вот пытался сообразить, как же мне скопить на такие хорошие часы на мою зарплату. К сожалению, так и не смог придумать. Так ты приедешь или нет?
Медицинский центр Иберии находился всего в десяти минутах езды и располагался за линией дубов и пальм, неподалеку от разводного моста, у которого канал Нельсона впадал в Байю-Тек. В этом самом месте в апреле 1863 года простые луизианские парни организовали в зарослях ореха жидкую линию обороны в провалившейся попытке остановить наступление войск генерала Бэнкса на южную часть штата. Епископальная церковь на Мэйн превратилась в полевой госпиталь для раненых и умирающих, а солдаты Союза грабили и жгли город и получили санкцию насиловать чернокожих женщин. Вверх по байю в Сент-Мартинвилле католический священник, пытавшийся приютить женщин в своей церкви, был почти забит до смерти теми же самыми солдатами. Все эти события действительно происходили, хотя упоминания о них в исторических книгах, посвященных Гражданской войне, крайне редки.
Патологоанатом ждал меня в зале, где обычно проводились вскрытия. На нем был непромокаемый фартук, весьма напоминающий фартук мясника, надетый на шею и завязанный вокруг талии. Блу Мелтон лежала на столе из нержавеющей стали, оснащенном сливом и промывочным механизмом. Она была накрыта простыней, из-под которой выглядывала щека, один глаз и локон волос. Кожа ее посерела, а на местах, где ткань соприкасалась с костью, стала перламутровой.
- Она умерла не от гипотермии, асфиксии или травмы. Причина ее смерти - массивная передозировка героина, - сказал патологоанатом. - При этом не думаю, что она была наркоманкой. На ее теле один-единственный след от укола, а в системе лишь один наркотик. Я думаю, его вкололи, пока Блу была еще в воде, или же ее погрузили в воду сразу же после инъекции. Я подозреваю, что умерла она в одиночестве.
- Почему так?
Патологоанатом взял поднос со стола и показал мне его содержимое.
- Этот красный воздушный шарик я нашел у нее во рту, - сказал он. - На нем следы героина, а внутри был небольшой кусок бумаги. Чернила сильно расплылись, но, думаю, ты сможешь прочесть надпись.
Пинцетом он поднял кусочек бумаги с подноса и аккуратно уложил его на край прозекторского стола. На глаза у меня навернулись слезы, когда я прочел слова, написанные Блу Мелтон.
- Можешь определить время смерти? - спросил я.
- Я бы сказал, что она мертва не менее трех недель. Но это навскидку. Храбрая девчонка. Даже не знаю, как ей это удалось.
Я не мог отвести глаз от послания Блу Мелтон: "Моя сестра еще жива". Я не мог сконцентрироваться на том, что говорил мне патологоанатом, и попросил его повторить.
- Сложно сказать, что произошло, но, скорее всего, вколотый ей героин был из шарика, который она пыталась проглотить. С учетом количества наркотика, ударившего по ее сердцу, ей пришлось приложить нечеловеческие усилия, чтобы написать эти слова на листке бумаги, вложить его в шарик и попытаться проглотить. Когда люди умирают, особенно в ее обстоятельствах, они, как правило, не думают о благополучии других. Ты ее знал?
- Я частенько видел ее в магазине, где она работала. Я знал ее сестру, Ти Джоли.
- Певичку?
- Она была больше, чем просто певичка.
- Не понимаю тебя, - ответил он.
Я начал было объяснять, но затем решил оставить свои мысли при себе. Я сел за руль своего пикапа и отправился домой, где долго сидел на складном стуле в тени у канала. Я смотрел, как водяной щитомордник, извиваясь, выбрался из воды и повис на ветке кипариса на расстоянии меньше двух метров от меня. Тихо шелестя чешуей, он обвился вокруг ветки, видимо, осматривая окружающий мир своими маленькими глазами размером с мелкую дробь. Я поднял сосновую шишку и швырнул в него, целясь в голову, но змея проигнорировала меня, вытянула хвост из воды и устроилась поудобнее в ветвях, на которых листья в ожидании зимы уже превращались из зеленых в солнечно-желтые.
Глава 06
В правоохранительной практике существуют три непреложных истины: большинство преступлений остаются безнаказанными; большая их часть раскрывается не посредством использования криминалистических улик; львиную долю информации, благодаря которой плохие парни отправляются за решетку, поставляют информаторы.
Я не мог помочь Блу или Ти Джоли Мелтон, но, быть может, был в состоянии что-нибудь сделать в отношении убийства Бикса Голайтли и того факта, что Клет Персел стал его свидетелем и, вероятно, вскоре полиция откроет на него сезон охоты. Я был уверен в том, что Клет скрывал личность убийцы, хотя и не понимал, зачем и почему. Куда человеку в Новом Орлеане отправиться за информацией, которую не печатают в телефонном справочнике?
Лучшим источником информации в Новом Орлеане из всех, что я когда-либо использовал, был бывший карточный шулер в стрип-клубе на Бурбон-стрит, известный как Джимми Пятак. Кличку свою он получил за то, что, сделав один лишь телефонный звонок, он мог нарыть всю интересующую вас информацию, будь то игра в карты, или поддельные деньги по двадцать центов за доллар, или слиток золота из Акапулько. В том же, что касается подпольного мира, он был мелким правонарушителем и никогда не крысятничал. Приключения себе на задницу он находил, как правило, из-за своего странного характера ирландского пацана из съемного жилья времен Великой депрессии, для которого ненормальность и жизнь на краю были столь же естественны, как восход и заход солнца для природы.
Когда ураган "Катрина" ударил по городу, у Джимми был дом в квартале Святого креста в Девятом округе. Вместо того чтобы подчиниться приказу о принудительной эвакуации или хотя бы слушать новости, Джимми смотрел порнуху по кабельному тем утром, когда "Катрина" разбушевалась в городе. Когда приливная волна разнесла его дом в щепки, Джимми вскарабкался на гигантскую автомобильную камеру в трусах в цветочек, с зонтиком, ящиком пива, плейером и полудюжиной косяков в полиэтиленовом пакете, и тридцать шесть часов плавал по волнам. Он поджарился до корочки, его чуть не переехал патрульный катер береговой охраны, и закончил он свое путешествие в ветвях дерева в округе Плаквемайнс.
Эксцентричность Джимми, однако, была ничем по сравнению с поведением его закадычного друга и партнера по бизнесу Конта Корбоны, также известного как Барон Белладонна. Конт носил черный плащ, фиолетовую фетровую шляпу с широкими полями, а его лицо смахивало на кусок железнодорожного рельса, поставленного вертикально. Конт сбрил себе брови и обожал рок-н-ролльных певичек, которые, по его мнению, жили под озером Понтчартрейн. Когда его спрашивали, откуда он знал про девок, живущих под озером, Конт объяснял, что ежедневно общается с ними через сливное отверстие в туалете. Последнюю его подружку по туалетной переписке звали Джоан Джетт.
Закончив работу в полдень в понедельник, я отправился в Новый Орлеан, чтобы навестить Джимми и Конта в их магазинчике книг и вуду-барахла неподалеку от Дофин и Бэрракс. Несмотря на "Катрину", окна магазина выглядели так, как будто их не мыли с падения города под натиском войск Союза в 1862 году. Полки и широчайший спектр никому не нужных книг на них были покрыты патиной пыли, которую Джимми перепихивал с места на место метелкой из перьев. За книгами стояли коробки с раскрашенными вручную черепашьими панцирями и банки с маринованными ящерицами, змеями, яйцами и крокодильими лапами. На задней стене красовался безвкусный портрет Марии Лаво, королевы вуду Нового Орлеана.
- Джимми, знаешь что-нибудь про то, как грохнули Бикса Голайтли? - спросил я.
- Знаю, что никто по нему особо не горевал, - ответил Пятак. Он сидел за прилавком рядом с красивейшим антикварным латунным кассовым аппаратом, потягивая лимонад из бутылки. Его лицо было покрыто нездоровыми красными прожилками, волосы были белы, словно зефир, а живот угрожающе нависал над ремнем.
- Помнишь ту песню Луи Примы? Как она там… "Буду стоять бухой на углу, когда мимо пронесут твой труп"?
- Есть ли слухи, за что его прикончили?
- Он состоял в Арийском Братстве, а это на всю жизнь. Скорее всего, разозлил не того парня, или что-то в этом роде.
- Вейлона Граймза пристрелили в ту же ночь - может быть, тот же самый киллер. Граймз не состоял в братстве.
- Ходили слухи, что Бикс занялся каким-то новым рэкетом, причем, скорее, в пригородах. Говорили также, что он прыгнул выше головы, что он, Фрэнки Джиакано и Вейлон Граймз решили свести счеты с Клетом Перселом и при этом срубить капусты. С Перселом говорил?
- Клет этого не делал, Джимми.
- А кто парню кабриолет бетоном залил? Кто другому парню в рот затолкал бильярдный шар? Кто притащил дом на колесах третьего парня на разводной мост и там его спалил? Ну-ка дай подумать.
- Ты ничего не слышал о новом наемном убийце в городе по имени Карузо?
- Ну, всегда появляются новые таланты. Читал книжки про вампиров? Только что целую гребаную библиотеку этих книжонок прикупил. Так вот, когда вампиры спать ложатся, выползает прочая нечисть. Я-то знаю.
- И откуда этот новый талант? - спросил я.
- Начинается с буквы "м". То ли Майами, то ли Мемфис. А может, и Миннеаполис. Не помню. Ни к чему мне такие вещи знать.
Я бросил взгляд в глубь магазина. Конт пытался вымести облако пыли через дверь во двор, покрытый темной зеленой плесенью и разбросанным мусором.
- Он принял свои лекарства, и у него все в порядке. Оставь его в покое, Дэйв, - произнес Джимми.
- Конт - это настоящий гений, даром что страдает аутизмом, Джимми. Все, что он видит и слышит, записывается на компьютерный чип.
- Да, знаю, но мне не нравится, когда ему придумывают прозвища типа "гений-аутист". Он в свое время съел слишком много наркоты, но это не значит, что он дебил.
- Сам у него спросишь, или это сделать мне? - задал я очередной вопрос.
Джимми вылил остатки лимонада в раковину и засунул в рот спичку.
- Эй, Конт, слышал что-нибудь про нового механика в городе? - крикнул он.
Парень прекратил подметать и уставился на метлу. На дворе моросил дождь, и ветер задувал мелкую водяную пыль в дом, которая оседала на его шляпе и маленьких бледных руках. Он поднял глаза и посмотрел на меня, озадаченный не то вопросом, не то тем, кто я такой.
- Я Дэйв Робишо, Конт, - сказал я. - Мне нужна твоя помощь. Я ищу киллера по имени Карузо.
- Карузо? Да, я знаю это имя, - ответил Конт и улыбнулся.
- В Новом Орлеане?
- Думаю, да.
- Где? - спросил я.
Мой собеседник покачал головой.
- На кого он работает? - продолжил я.
Конт не ответил, но так и не отвел взгляда от моего лица. Его зрачки играли цветам и, присущими лишь глазам ястреба.
- Так что насчет имени Карузо? Это кличка? - спросил я.
- Это что-то значит.
Я ждал, что он продолжит, но Конт молчал.
- Что это значит? - не выдержал я.
- Как оперный певец.
- Я знаю про оперного певца. Но почему этого парня так называют?
- Когда поет Карузо, все в театре умолкают. Когда он уходит, они остаются в своих креслах.
- Как ты думаешь, где я могу его найти? Это очень важно, Конт.
- Говорят, что он сам тебя находит. Я слышал, что ты сказал обо мне. Я такой потому, что я умный. Люди произносят передо мной такие вещи, какие они не сказали бы ни перед кем иным. Они не знают, что я умный. Поэтому они смеются надо мной и придумывают прозвища.
Он вымел облако пыли в дождь и последовал за ним во двор, закрыв за собой дверь.
Я почувствовал, что заслужил этот упрек.
Было три часа пополудни, и у меня оставалось время сделать еще одну остановку до возвращения в Новую Иберию, до нее было всего два часа на машине, если ехать через Морган-сити. Старый офис Диди Джиакано, тот самый, где он держал кишащий пираньями аквариум. Контора располагалась на Саус-Рампарт неподалеку от Квартала и сразу за байю. Это было двухэтажное здание, построенное из мягкого пестрого кирпича, с железным балконом и колоннадой. Одна из боковых стен была обожжена пожаром, и здание имело одинокий, поношенный вид, который не скрашивали даже горшки бугенвилии, каладиума и филодендрома на балконе.
Внутри офис был полностью переделан. Бежевый ковер толщиной сантиметров пять, на белых с сероватым оттенком стенах картины средиземноморских деревень и цветные фотографии морских нефтяных платформ в стальных рамках, над одной из них в ночное небо вырывался факел пламени. Девушка в приемной сказала мне, что Пьер Дюпре у себя дома в Женеаретте, но в офисе был его дед, который, возможно, мог бы мне помочь.
- Знаете, на самом деле меня интересует сейф, который здесь когда-то стоял, сказал я. - Я собираю исторические и памятные вещи. Это был огромный шкаф, и находился он вот в этом углу.
- Я знаю, о чем вы говорите, но здесь его больше нет. Мистер Пьер вывез его отсюда, когда мы настилали новые ковры.
- А где он сейчас? - спросил я.
Девушка сморщила лоб, пытаясь вспомнить. Она была весьма привлекательной блондинкой, лет двадцати с небольшим, с искренним лицом и глазами, полными благодушия.
- Извините, но я не помню. Думаю, его забрали грузчики.
- А как давно это было?
- Месяцев пять или шесть назад. Вы хотели его купить?
- Не думаю, что смог бы это позволить, просто хотел на него взглянуть.
- Как, вы сказали, ваше имя?
- Дэйв Робишо, из полицейского управления округа Иберия.
- Я скажу мистеру Алексису, что вы здесь. Это дедушка мистера Пьера. Уверена, что он сможет все вам рассказать про этот сейф.
Прежде чем я успел ее остановить, она удалилась в заднюю часть здания и вернулась с мужчиной, которого я пару раз видел не то в Новой Иберии, не то в Женеаретте. Для своего возраста у него была замечательная осанка и манера держать себя, а история, связанная с его именем, была еще более удивительной. Не помню конкретных деталей, но знающие его люди рассказывали, что во времена Второй мировой войны он входил во Французское Сопротивление и был отправлен в немецкий концлагерь. Не помню названия лагеря, как и обстоятельств, благодаря которым Алексис остался жив. Может быть, Равенсбрюк? На нем были слаксы и белая рубашка с длинными рукавами, закатанными по локоть. Старик пожал мне руку, при этом кости его пальцев показались мне полыми, как у птицы. На тыльной стороне его левого предплечья было вытатуировано длинное число.
- Вы спрашивали про старый сейф? - поинтересовался он.
- Я собираю предметы старины. Антиквариат, артефакты Гражданской войны и так далее, - ответил я.
- Был здесь сейф, который достался нам вместе со зданием, но, если я не ошибаюсь, его давно уже вывезли.
У него было узкое лицо с ярко выраженной ямкой на подбородке и серые, как свинец, глаза; во все еще черных волосах виднелись несколько седых прядей. На левой щеке я заметил два продольных шрама.
- Не хотите ли кофе или что-нибудь еще?
- Нет, спасибо, не хотел вас беспокоить. Вы случайно не знаете человека по имени Фрэнки Джиакано или его приятеля Бикса Голайтли?
- Нет, эти имена мне не знакомы. Они занимаются антиквариатом? - сказал Алексис с улыбкой, так, как пожилые люди улыбаются, проявляя терпение к слушателю.
- Нет, это плохие парни, мистер Дюпре. Простите, пожалуй, говорить о них в настоящем времени не совсем корректно. Фрэнки Джиакано еще жив, а вот Биксу Голайтли в Алджирсе кто-то снес лицо тремя пулями из полуавтоматики.
- Весьма красочный образ, мистер Робишо. Зачем вы мне об этом говорите?
- Наверное, этим местом навеяло. Помню, как Диди Джиакано засовывал руки людей в аквариум вон у той стены. Я заходил сюда как-то, когда вода все еще была красной от крови.
- Меня не нужно убеждать в бесчеловечности людей к себе подобным.
- Не хотел вас оскорбить.
- Конечно хотели, - ответил он. - Хорошего вам дня.
Я собрался уходить. Это был пожилой человек. Такие татуировки, как на его левой руке, можно принести только из ада. Бывают моменты, когда милосердие требует от нас принимать надменность, грубость и обман со стороны других. Но я не думал, что это один из подобных моментов.
- А ведь вы солгали мне, сэр.
- Да как вы смеете! - вскипел он, глядя на меня мгновенно ожившими глазами.
На следующее утро на работе Хелен Суле вызвала меня к себе в кабинет. Она поливала цветы на подоконнике из яркой жестяной лейки.
Мне только что звонил Алексис Дюпре. Ты назвал восьмидесятидевятилетнего старика лжецом? - спросила она.
- Я сказал, что он мне солгал. Это не одно и то же.
- Для него одно и то же. У меня в ухе все еще звенит. Что ты делал в офисе Дюпре?
Я рассказал ей о старом сейфе Дидони Джиакано и о расписке, якобы в нем обнаруженной.
- Девушка в приемной сообщила мне, что сейф вывезли пять или шесть месяцев назад. Старик говорил иначе. Прямо перед ней. Она даже покраснела.
- Может, Дюпре запутался. А может, это сделала она.
- Я думаю, что он лгал. Более того, я уверен, что он насмехался надо мной.
- То, что происходит в Новом Орлеане, нас не касается.
- Я ездил туда в свое свободное время.
- В офисе Дюпре ты заявил, что работаешь в этом управлении. Вот почему он звонил сюда и орал на меня по телефону целых пять минут. Мне это дерьмо не нужно, папик.
- Старик нечист на руку.
- Не смеши меня. Половина штата под водой, а вторая половина под следствием. И об этом говорит наш собственный конгрессмен.
- Как назывался тот лагерь смерти, в который попал Дюпре? - спросил я.
- Да какая разница?
- Равенсбрюк?
- Ты слышал, что я только что сказала?
- Почти уверен, что это был Равенсбрюк. Читал статью про Дюпре в "Адвокате" пару лет назад.
- Да какая тебе разница, в каком лагере он был? Дэйв, по-моему, ты теряешь рассудок.
- Равенсбрюк был женским лагерем, в основном для польских евреек, - ответил я.
- Я тебе сейчас цветочный горшок на голову надену, - угрожающе прошипела Хелен.
- Думаю, проблема тут не во мне, - ответил я.
Я вернулся в офис. Через десять минут она мне позвонила:
- Посмотрела Равенсбрюк в "Гугле", - сказала Хелен. - Да, по большей части это был женский лагерь смерти, но прямо рядом с ним располагался лагерь для мужчин. Заключенных в 1945 году освободили русские. Хотя бы про Вторую мировую войну мы теперь можем забыть?
- Подозрительный этот старикашка, да и внук его тоже, - ответил я.
Я услышал лишь стук пластмассы о пластмассу, когда она бросила трубку телефона.
Ночью снова пошел дождь, на этот раз сильный, крупные капли били, словно град. Через окно за задний двор я видел листья, плавающие под дубами, вдалеке виднелся разводной мост на Берк-стрит, мерцающий сквозь водную завесу. Я услышал, как машина Молли въехала под навес. Она зашла через заднюю дверь, зажав под мышкой мокрый пакет с покупками, ее кожа и волосы блестели от воды.
- Ты записку мою нашел? - спросила она.
- Нет, - ответил я.
- Клет звонил, - сообщила Молли, выкладывая покупки на стол.
- И что он хотел?
Моя жена попыталась улыбнуться:
- Ну, я слышала музыку на фоне.
- Уже накачался?
- Скажем так, последняя рюмка была явно лишней.