Это ничего, что охраняют ее получше, чем итальянскую мафию. Возят в белом лимузине, как какую-то знаменитость. Он способен следить долго, весь вечер. Он может не пить и не есть, как хищный зверь. Он дождется, поняла Вера, но ничего не могла поделать - она, как зритель в кино, могла лишь смотреть. И даже пошевелиться была не в силах.
Вот он и дождался. Она входит в солярий. Его удивило, что есть желающие загорать среди зимы. Его разозлило, что и в бьюги-салон она тоже пришла с той самой книгой под мышкой. Ну что ж, сама виновата.
- В чем виновата?! - молча кричит Вера…
Она видит происходящее с нескольких точек. Охранники разделились: один остался в машине, другой встал снаружи у входа в солярий, третий расположился внутри. Сел на диванчик, взял журнал и принялся листать.
Он вошел через служебный вход. Не замеченный никем, проник в небольшую комнату, где загорала обнаженная "королева бумаги". Открыл бокс, наклонился над ней и…
Вера хотела зажмуриться во сне. Но не смогла.
А картинка приблизилась, будто нарочно.
Только ничего нельзя понять.
Вот он, как вампир, молниеносно наклонился над жертвой.
Клац!.. Кровь залила пластиковую поверхность.
Теперь надо положить на жертву книгу.
Но что это? Что за издевательство?! Ведь это не книга, а сумка! Женская сумочка…
Он растерялся. В бешенстве отшвырнул сумку-книгу. Включил солярий на полную мощность. И исчез.
А Вера растворилась в молочном тумане, словно кто- то милосердный облил ее целебным парным молоком. Высохли слезы, расслабилось тело, разгладилась память. Послышалась далекая музыка и щелчки метронома. Цок-цок-цок-цок. На четыре счета.
Вера начала просыпаться, гадать, что бы это могло быть.
Цок-цок-цок-цок!.. Ритмично и звонко кто-то заколачивал гвозди. Гулкий звук поднимался, словно со дна колодца. Окончательное пробуждение все не наступало, полудрема навевала догадки. Городские башенные часы? Странный у них бой… Нет, пожалуй, это моют посуду в ресторане на первом этаже. Просыпающееся любопытное сознание уже включало всевидение. Окна просторного номера выходят во двор гостиницы. Там густой молочный туман, а внизу, по кругу двора, служитель водит в тумане белую лошадь. Может, именно здесь Норштейн задумал свой гениальный мультфильм "Ежик в тумане"? Она тоже возникала там, белая - из белого… Цирковая ли это лошадь, или та, Норштейновская? Ее забыли, и она ходит кругами, ищет ежика…
Лошадь действительно совершала променад в круглом дворе "Арены", внизу, в пролитом на город молоке зимнего тумана. А выше, над двором, лошадью и гостиницей - на холме бестелесно парил собор Святого Юра, первое рассветное приветствие города Льва.
И вдруг утренний молочный покой прорезал душераздирающий женский крик.
"Началось", - подумала Вера почти спокойно и проснулась окончательно. Деловито натянула джинсы, свитер. Под нарастающий топот в коридоре обулась. А когда вышла из номера, гостиница уже вся гудела. Шум доносился из правого крыла. Туда бежали работники гостиницы, другие в форменной одежде бежали обратно. Словно в замедленной съемке, открывались двери номеров, в коридор выползали заспанные киношники.
Вера краем глаза увидела знакомое лицо и поймала за локоток пробегающую мимо Роману.
-Вероника Абдулова? - коротко спросила Лученко.
-Что? Кто это? - удивилась Романа. - Простите, мне надо… Там мертвый мужчина… Сказать, чтобы вызвали милицию. Простите…
Вера отпустила ее. Странно. Что за мужчина? Посмотрим.
Дверь одного из номеров была распахнута. На полу виднелось распростертое тело. Люди растерянно толпились в дверном проеме, самые смелые окружили лежащего.
Минуточку!.. Это же Лидкин номер. Ну да, точно…
Открывшаяся взгляду картина казалась нереальной, дикой. В груди у человека торчал кинжал. А он смотрел на потолок. Режиссер Эдуард Николаевич Ветров. Посреди чужого номера. В люксе у актрисы Завьяловой.
Над ним застыла Кармен. Она смотрела на столпившихся отчаянным взглядом, словно умоляла их забрать от нее этот кошмар. Она повторяла одну и ту же фразу: "Этого не может быть! Этого не может быть! Этого просто не может быть!" Опустилась на колени, но кто-то ее оттащил за руку. Она покорно отошла.
Аниматоры, не выспавшиеся, наспех одетые, молча окружили мертвого. Немногие из них в своей жизни вот так, лицом к лицу, сталкивались со смертью. Тем более с насильственной. Шокированные люди застыли плотной толпой над Ветровым и его женой. Первым из ступора вышел Батюк.
- Вызовите милицию! Срочно! - скомандовал он.
-"Скорую", вызовите "скорую"! - очнулась Кармен. Она умоляюще протянула руки в сторону Веры.
"Никакая "скорая" уже не поможет", - подумала Лученко, а вслух сказала:
- Пожалуйста, выйдите все из номера.
И хотя она не повышала голос, киношники стали медленно выходить из номера. Остались Вера, Завьялова, Батюк и Кармен.
-Я сказала - все, - повторила Вера.
Батюк, непривычно серьезный, пробормотал: "Идемте, дети мои, мы здесь уже ничем не поможем", - и увел остальных за собой.
Вошла девушка, администратор гостиницы, тихонько шепнула, что милиция скоро приедет, и присела в сторонке.
Неожиданно в люксе Завьяловой появился Олаф Боссарт, позже всех вышедший из своего номера. Увидев распростертого на полу Ветрова, он изумился:
-Это же мой кинжал!
Не сводя взгляда со своего оружия, он чуть было не кинулся вытаскивать его из груди убитого. Лученко остановила Боссарта и выпроводила его наружу. Попросила администратора запереть номер и вышла в холл, где уже перешептывались участники фестиваля. Все ждали приезда милиции.
Лученко не стала утешать заслуженную артистку и свою подругу Завьялову, с которой случилась истерика. И не стала слушать объяснения шведа о кинжале. Оказывается, вернувшись с фестивальной тусовки под утро, он обнаружил его пропажу. Вера подошла к Кармен и молча положила руку ей на плечо. Этот незначительный жест помог Ветровой выйти из шокового состояния. Она разрыдалась.
Появилась милиция. Одни сотрудники опрашивали свидетелей, другие быстро и уверенно занимались своим делом в Завьяловском люксе. Вера сидела в коридоре на диванчике и фиксировала краями глаз вспышки фотоаппарата. Какой-то эксперт, открыв аккуратный чемоданчик с набором принадлежностей, примостился на журнальном столике и кисточкой методично обрабатывал бутылку из-под Мартеля и два фужера. Затем, сосредоточенный и внимательный, опустился на колени возле тела, ущипнул кожу Ветрова, точно надеялся пробудить умершего к жизни. Руководитель следственной бригады склонился к медику, и они тихонько переговаривались.
Вера думала о своем, и ее мысли метались, как птицы. Она, кажется, находилась в еще большем шоке, чем остальные. Почему Ветров? Зачем? Ведь он ей не снился, снилась жена этого бизнесмена, Черного Абдуллы. Почему кинжалом? Она уже давно поняла, что убивает одним и тем же способом какой-то маньяк. А тут совсем другое… От этой неожиданности Вера совсем растерялась и трагедии пока не осознавала.
-Слава богу, не серийное. Удар кинжалом, а не разрыв артерии, - донесся до нее приглушенный шепот.
Она насторожилась.
-Ф-фух, полегчало. На бытовой почве, должно быть? Что еще?
- Причина смерти вполне очевидна. Похоже, ему нанесли только один удар, и он скончался на месте, там же, где упал. Удивительно мало крови.
-Да, это не тот. Другой кто-то. Там крови было море… Свои, наверное.
Они еще что-то бубнили про фактический разрыв тканей грудины и что кинжал перекрывает ток крови… Повеселели оттого, что вампиром тут и не пахнет. А Вера, наоборот, помрачнела.
Ушибленная душа наконец заныла…
Сколько раз она сама успокаивала людей, пораженных внезапной смертью близких, знакомых. Ведь только что ты с человеком разговаривал. Ты его еще видишь и слышишь в своем воображении. И вдруг - его нет. Совсем. Нигде. Странно, больно, несправедливо. Оборвалась нить. Хотя познакомиться по-настоящему вы еще не успели. А близким всегда больнее. У них рвутся не нити, а канаты.
Да, успокаивала. Говорила, что к смерти привыкнуть нельзя, и никакие доктора, никакие даже вроде равнодушные к ней санитары не привыкают. Они просто переключаются, и все. Напоминала, что не боль страшна, а ее ожидание, и не смерть, а лишь мысль о ней. Советовала практически: мысли о вечном - мыслями, проблемы - проблемами, а жизнь - жизнью… Но сейчас эти советы самой себе не помогали. Не помогало ни переключение, ни вытеснение. Жгла почему-то страшная мысль; что если бы она не приехала во Львов, то с Ветровым ничего бы не случилось. И он продолжал бы снимать свои мультфильмы.
Тем временем львовская милиция привычно делала свое дело. Несколько часов оперативники опрашивали всех, кто так или иначе имел отношение к убитому. Милиционеры, вначале повеселевшие оттого, что убийство не вписывается в серию, снова помрачнели. Работать с полусотней человек из разных стран - спасибо большое! И фестиваль скоро кончится, дня четыре - и поминай творческих деятелей как звали. К тому же хозяин фестиваля - не просто абы кто, а очень влиятельный и известный в городе человек: Авраам Тембулатович Мамсуров.
Но деваться им было некуда, надо работать. Они ухватились за версию "самоубийство", ее высказал первоначально один из следственной бригады. Но ее нужно подкрепить фактами, а как? Тут еще эта докторша, некстати приткнувшаяся к фестивальной тусовке. Она категорически утверждает, что, общаясь с Ветровым накануне несчастья, не заметила ни малейших признаков склонности к суициду. Ну, это еще ничего не значит. Доктора часто ошибаются.
Однако порядок есть порядок. Протокол надо составить, показания зафиксировать. Убитого увезли в морг, место преступления осмотрели и описали, образцы для лаборатории взяли. Проведя тщательный обыск Завьяловского номера, милиция обнаружила недалеко от руки убитого (контур упавшего тела обвели жирной меловой чертой) его блокнот с рисунками. Оказалось, что, умирая, гений анимации послал живым свой последний рисунок. Милиционеры передавали друг другу тот самый блокнот с эскизами, с которым Ветров не расставался. Следователь молча пожал плечами, рассматривая изображение, сделанное кровью. На странице была нарисована чашка кофе…
Однако загадки загадками, а дело у работников правоохранительных органов шло своим медленным порядком. Итак, большая часть участников фестиваля почти всю ночь находилась на просмотре программы "Фильмы-Эро". То есть смотрели эротическую анимацию. Что это значит? Это значит, что теоретически любой из них мог подняться и в темноте зала выйти незамеченным. А потом точно так же незаметно вернуться. Следовательно, надо опросить дежурных по этажу. Кого видели, кто проходил и куда.
Теперь оружие. Кинжал у нас чей? Он у нас принадлежит некоему Олафу Боссарту, гражданину иностранного государства. Что, кстати, не освобождает его от подозрений и тщательного допроса. Тот дал исчерпывающие показания о своем оружии. Как далекий потомок шведов, попавших в Россию еще при Петре, он сильно интересуется оружием. В частности тем, какое по времени могло быть использовано в Полтавской битве. Оружие швед коллекционирует.
Рассказывая о своей коллекции, молодой аниматор счел нужным объявить правоохранительным органам, какова стоимость купленного им во Львове драгоценного казацкого кинжала.
- Я заплатил за него семнадцать тысяч пятьсот евро! В долларах это больше двадцати тысяч.
-Это хорошо, что так много, - не удержался от иронии милиционер. - Но почему такое сокровище вы хранили так небрежно, что его у вас украли?
Олаф покраснел.
- Э-э… Я хорошо хранил… Но мы с ребятами немного выпили, знаете ли… Наверное, оставили футляр открытым… И вообще, - встрепенулся он, - в вашу гостиницу любой прохожий, что ли, может войти?!
- Вопросы задаю я. Именно поэтому вы приехали во Львов раньше остальных участников? Чтобы приобрести оружие?
- Конечно… Здесь есть редчайшие экземпляры холодного и огнестрельного оружия, принадлежавшего во времена Мазепы представителям украинской казацкой старшины. Мне показывали многие раритеты: холодное и огнестрельное оружие, украшенное серебром и золотом, полудрагоценными камнями… Но я выбрал именно этот.
- Почему? - спросил следователь.
- Почему? - удивился вопросу Олаф.
Ему казалось очевидным: каждый мужчина должен разбираться в оружии, особенно милиционер. Но он решил не высказывать своего недоумения, а объяснить. Старательный рассказ о новом приобретении помогал Олафу успокоиться, он цитировал по памяти строки из каталога.
- Секрет казацкого ременного кинжала до сих пор не разгадан. Лезвие его, как и рукоятка, бесспорно, дело рук восточных мастеров, чьи имена знал тогда весь мир. Мой кинжал изготовлен из дамасской стали, секрет литья которой до наших дней не сохранился. Благодаря чудесным свойствам этой стали оружие, изготовленное в Дамаске, пользовалось…
- Кхм… Да, слышали про дамасскую сталь. Что вы еще можете сообщить?
- …особым почетом… И… э-э… состояло на вооружении лучших армий Востока и Европы. К примеру, название кинжала звучит как женское имя: домаха. Что еще сообщить?.. А когда вы сможете вернуть мне кинжал?
- К сожалению, пока идет следствие, мы вынуждены забрать вашу домаху.
- Как это забрать? - растерялся Олаф.
- Господин Боссарт, напоминаю вам - именно этим кинжалом был убит Эдуард Ветров.
В разговор вклинился президент фестиваля Батюк.
- Слышал я, что при изготовлении мечей из настоящей дамасской стали клинки закаляли… Представьте себе! В человеческих телах, пронзая ими несчастных.
- Роман Григорьевич, ну зачем вы так? Вы что? На что вы намекаете? - Скулы Олафа покрыл густой румянец.
-Я ни на что не намекаю. Я прямо говорю. У наших богатеньких появилось новое увлечение - они покупают латы, шлемы и мечи. И ты, дорогой мой, тоже слишком увлекся доспехами древних воинов.
- Вы ошибаетесь! Мое хобби не имеет никакого отношения к случившемуся! - оправдывался Боссарт.
- Оружие и эти жуткие легенды… - как бы в задумчивости проронил театральный режиссер. - Но, собственно говоря, за легенду и согласны платить те, кто сегодня заказывает реконструкцию старинных военных доспехов, оружия и хотя бы мысленно перевоплощается в римского легионера, казацкого полковника или воина Преображенского полка. Конечно, цель у всех разная. Кто-то просто хочет похвастаться перед друзьями, кто-то - украсить интерьер. Кто-то таким образом изучает историю войн и оружия, а кто-то - убивает!
- Да не убивал я никого! - сорвался на крик Олаф.
Милиционеры с многозначительным любопытством
наблюдали за внезапной перепалкой.
-Где твоя хваленая шведская сдержанность? - поддел его Батюк. - Я и не утверждаю, что ты его убил… - Он понизил голос до пафосного шепота. - Я знаю, кто это сделал!..
- Вы знаете, кто это сделал? - всем торсом повернулся к режиссеру представитель правоохранительных органов.
- Да. И могу сделать официальное заявление. - Батюк несколько секунд получал удовольствие от полученного эффекта и, после долгой напряженной паузы, наконец объявил: - Тизифона, одна из трех фурий! Она отвечает за месть и убийство. Я имею в виду трех женщин, с которыми покойный Эдик находился в близких отношениях. Это сделала одна из троих: либо Лида Завьялова… Пусть простит меня Лидочка, хоть она мне друг, но истина дороже! Либо Кармен - всем известен ее безумный ревнивый характер. Либо тогда уж наша акула пера, Риночка Ересь, какой бы ересью не казались мои слова! Да, это известно всем, она боготворила Эдю и готова была ради обладания им на что угодно! Тут нет ни малейших сомнений! Это типично женское преступление. Кинжал в грудь в припадке ревности - и готово!
Заявления президента фестиваля тщательно запротоколировали, дали расписаться и поблагодарили за помощь следствию.
Психотерапевта Лученко расспрашивали меньше других, ведь она не имела к фестивальной тусовке никакого отношения. И с убитым познакомилась накануне трагедии. Ее отпустили, но она не спешила уйти из гостиницы. Хотя вместо завтрака всем участникам фестиваля пришлось отвечать на вопросы милиции и хотелось утолить голод… Правда, не столько поесть, сколько собраться с мыслями. Однако что-то подсказывало Вере: не все закончено. Почему-то хотелось оставаться поблизости от оперативников и места преступления.
И точно: послышался шум отодвигаемых стульев, возгласы. Из номера один за другим выскочили работники следственной бригады. На ходу засовывая бумаги и ручки в свои пухлые папки, они пробежали по коридору к выходу. Прозвучал сдавленный мат. Ясно было: что- то случилось.
Из номера вышла Романа. Вера кинулась к ней.
-Вас последней допрашивали?
-Да… - растерянно ответила та. И, не дожидаясь вопросов, рассказала: - Им позвонили… Кричали в трубку так, что я хорошо слышала… Кого-то убили, кого-то очень важного.
-Господи, кого? Вы не слышали фамилию?
- Сейчас, сейчас… Я так разволновалась, что тут же забыла!.. Минуточку… Вспомнила!
-Ну? - нетерпеливо спросила Лученко. - Кого?
- Веронику Абдулову.
8
Значит, сон подтвердился… Уже третий сон. И третье убийство. Как теперь ложиться спать, доктор Лученко? Кто следующий? Почему в этом городе, где происходят странные и такие ужасные преступления, ей стали сниться эти сны? Хотя пока неизвестно, как убили Абдулову… Может?.. Э, доктор, не обманывай себя. Известно. Надо сосредоточиться и подумать о том, что случилось с Ветровым. Потому что он мне не снился, и тогда есть надежда, что тут нечто иное.
Так думала Вера, вышагивая по заснеженным улицам старого города. На площади Рынок, расположенные по ее углам, сиротливо мерзли четыре фонтана со статуями Нептуна, Амфитриты, Дианы и Адониса. Изваяния, даже укрытые снегом, были величественны и хороши, напоминая о мифах Древней Греции. Диана охотится на дичь, а убивает своего возлюбленного… Убийства, всегда убийства. О господи…
Наблюдая пейзаж западного города, она не спеша обдумывала события последнего времени. Пыталась вчувствоваться, вжиться в незнакомую обстановку.
Режиссеры, операторы, продюсеры, актеры и сценаристы из разных стран казались ей яркими бабочками, слетевшимися на свой праздник. Их мир кардинально отличался от ее собственного, где нечему было порадоваться. Там преобладали боль и страдания. Люди не приносят в ее кабинет ни лучика счастья. Они приходят показать осколки разбитой судьбы. А еще чаще они вытряхивают перед ней свои измученные души. В них, как в старых коврах, накопилось столько пыли… Но такова ее работа, и не на что тут жаловаться.
Попав на фестиваль, она очутилась в пространстве, наполненном творчеством и всевозможными идеями. Аниматоры - это же создатели новых вселенных. Среди них Вера казалась себе маленькой девочкой, случайно оказавшейся на слете волшебников.