24
Капитан Галаши остановил свою машину во дворе резиденции гестапо в Будапеште и мысленно перекрестился. Он сидел с водителем, которого знал как абсолютного надежного, своего, человека. Однако сейчас это его не спасало. Другое дело, что на заднем сиденье, связанный, с кляпом во рту, лежал пленник в цивильном. А значит, условие, выдвинутое Скорцени, было выполнено.
- Агент Маркочи, - ответил капитан на немой вопрос Родля, когда тот, вместе с еще двумя сотрудниками гестапо, приблизился к его "остину".
- Тот самый? - поинтересовался Родль.
- Он.
- Вы уверены? - присмотрелся к связанному Родль. - Нам ведь не нужны жертвенные бараны. Нам нужен именно тот человек, который стрелял в известную вам женщину.
- Я не стал бы привозить "не того", - нервно объяснил Галаши, только сейчас выбираясь из машины. - Уже хотя бы потому, что хочу раз и навсегда покончить с этим недоразумением.
Родль оглянулся на Ланцирга и Гольвега. Те мигом извлекли Маркочи из "остина", выдернули изо рта кляп и буквально внесли в здание.
- Теперь-то я свободен? - поинтересовался Галаши. - Я имею в виду, вообще свободен? От ваших подозрений.
- Вообще - не знаю. Не мне, как вы, капитан Галаши, поняли, решать. Но что вам придется еще как минимум часа на три задержаться у нас, - это я вполне могу предположить и от своего имени. Ровно на три часа. Кажется, вы неплохой шахматист?..
- Как я должен истолковывать это предположение?
- В буквальном смысле, - мягко улыбнулся Родль. - Если вы действительно увлекаетесь шахматами, постараемся изыскать для вас достойного партнера, - завершил Родль. Он ужасно не любил, когда ему не давали высказать мысль до конца. Не так уж часто его эти дни посещали мысли, чтобы гауптштурмфюрер мог позволять кому бы то ни было прерывать их. - Истолковывать мое решение вы должны как контрразведчик. Как только мы окончательно убедимся, что вы привезли нам агента Маркочи, а не племянника адмирала Хорти, и этот Маркочи подтвердит, что это он стрелял во фрау Вольф… На кой черт и дальше задерживать вас?
Маркочи было лет тридцать. Достаточно было одного взгляда, чтобы определить, что это - венгерский цыган независимо от того, кем он сам себя считал. Низкорослый, крутоплечий и крутолобый, с преисполненными лютью черными глазами, он всем своим видом представал перед собеседниками человеком ограниченным и предельно упрямым.
"Типичный наемный убийца", - определил для себя Скорцени, как только Маркочи втолкнули в его кабинет. Он знал, что венгерская контрразведка широко использует для этой грязной работы именно своих агентов-цыган, чья жизнь в нужный момент оценивалась не больше стоимости потраченной на них пули.
Пока Скорцени рассматривал его, Шторренн подсек ноги Маркочи и заставил его стать на колени. Родль удивленно взглянул на унтерштурмфюрера. Но тот считал себя психологом и знал: поставив человека на колени, он уже совершал нечто такое, ритуальное, что сразу же приближало допрашиваемого к гильотине.
- Смотреть мне в лицо! - потребовал штурмбаннфюрер. И тот же Шторренн, захватив агента за волосы, запрокинул голову с таким усердием, что тот заскрежетал зубами.
Проходила минута, вторая, а Скорцени устало, безучастно всматривался во все темнеющие черты лица Маркочи, ничего не требуя от него и ни к чему не понуждая.
- Ну что, что, спрашивай! - не выдержал венгр, и "первый диверсант рейха" с разочарованием отметил про себя, что нервы у этого оцыганившегося угра расшатаны до предела.
- О чем?
- Что "о чем"? - процедил сквозь полусжатые губы Маркочи.
- Спрашивать о чем?
- О том, из-за чего притащили меня сюда, - переводил Шторренн по-немецки.
- Ну, коль уж вы так настаиваете, - благодушно улыбнулся Скорцени умилительной улыбкой палача. - У меня к вам все тот же, один-единственный, абсолютно банальный вопрос. Почему вы не убили фрау Вольф?
Хотя Шторренн до предела запрокинул голову венгра, тот все же нашел в себе силу воли, чтобы чуть пригнуть ее и налитыми кровью, бычьими глазами впериться в Скорцени.
- Вам не понятен мой вопрос? Я спрашиваю: почему вы умышленно стреляли мимо фрау Вольф? Жаль стало женщины? Получили приказ стрелять, не попадая? Побоялись возмездия гестапо?
Скорцени понимал его состояние. Человека, который приготовился упорно доказывать, что не имеет никакого отношения к покушению на неизвестную ему германку, и решил стоять на этой версии до конца, вдруг спрашивают, не кто его заставил стрелять, а почему он не убил эту самую германку.
- Тебе напомнить, где и когда ты стрелял во фрау Фройн… Пардон, Вольф? - пощекотал ему затылок дулом пистолета гауптштурмфюрер Родль.
- Не стоит, - попытался повертеть головой Маркочи.
- Меня интересует только то, о чем я вас спросил, - все так же спокойно, даже мягко, напомнил о себе штурмбаннфюрер. - Все остальные нюансы этого покушения, в том числе и фамилии людей, которые послали вас на задание, меня совершенно не интригуют. Единственное, что от вас требуется - ответ должен быть правдивым.
- Я промахнулся. Потом она успела вскочить в вестибюль. Врываться туда вслед за ней было опасно.
- Промахнуться с четырех шагов? И ты это говоришь о себе, агенте, специализирующемся по "очистке агентуры" и по специальным заказам? После стольких стрельб в тире, на природе и по живым мишеням? Ты перед кем стоишь, цыган вонючий?! - мгновенно, на последней фразе, взревел Скорцени.
Увидев в эту минуту выражение его лица, адъютант улыбнулся. Родль знал, что внутренне его шеф остается совершенно спокойным. Скорцени слишком ценил свои нервы, чтобы вскипать вот так, по мелочам, из-за упрямства какого-то цыгана.
- И все же я промахнулся.
- По-моему, он все еще неискренен с нами, гауптштурмфюрер, - неожиданно обратился Скорцени к Родлю.
- Сейчас он будет горько раскаиваться в этом. Унтерштурмфюрер, в подвал его, на каленое железо…
Шторренн удивленно взглянул на Родля. Ни о каком "каленом железе" в подвале он не слышал, однако решительно ухватил Маркочи за плечо и потянул к двери.
- Нет, нет, вы не так поняли меня, господин Скорцени! - заорал агент, понимая, что там, в подвале, с ним уже будут говорить совершенно по-иному. - То есть я хотел признать, что да. У меня не было цели убить эту германку, как ее там… Или хотя бы попасть в нее.
- Значит, этим выстрелом вы хотели проверить, действительно ли эта женщина связана со мной? Чтобы потом, когда я ринусь на поиски покушавшегося, ваши покровители смогли выяснить, действительно ли человек, появившийся в Будапеште с паспортом на имя доктора Вольфа, - тот самый штурмбаннфюрер Отто Скорцени, а не его разукрашенный шрамами двойник.
- Только проверить стремился не я, а те, кто послал меня…
- Это уже не важно. Важен вывод. Да отпустите же его волосы, Шторренн! У вас уже была возможность убедиться, что это действительно не парик.
Унтерштурмфюрер разжал кулак и брезгливо отряхнул затянутые в черные перчатки ладони.
- Важен вывод, - повторил Скорцени.
- Ваш вывод точен. Я сразу понял, что вы разгадали замысел контрразведки еще до того, как меня предательски доставили сюда. Что еще раз убеждает, что мы имеем дело с Отто Скорцени. Ибо шрамы - это одно…
- Вы не правы, - поднялся из-за стола первый диверсант рейха. - Шрамы - это шрамы. Вы не согласны со мной, агент Маркочи?
- Нет, почему же…
- Да потому, что вы неправы. Шрамы на лице - это все же шрамы на лице. Требуется мужество не только для того, чтобы получить их, но и для того, чтобы, имея такую особую примету, решиться стать диверсантом и действовать в чужой столице, под присмотром целой армии местных агентов. Вам не кажется, что я несколько расхвастался, Родль?
- Обычно на вас это не похоже, - с трудом нашелся адъютант. После успешной операции на вершине Абруццо Скорцени начал вести себя довольно раскованно и, как казалось гауптштурмфюреру, с вызывающей артистичностью. - Впрочем, иногда это позволительно.
- Так вот, - неожиданно стукнул кулаком по столу Скорцени, вновь садясь в свое кресло. - И знайте: мы еще вернемся в этот мир! Мы еще пройдем его от океана до океана, лейтенант Маркочи. Ладно, Родль, не надо быть слишком строгим. Что было, то было. Понимаю, что ваша христианская мораль бунтует, но ведь все мы грешны. Вызовите сюда капитана Галаши и того агента, который сидел за рулем.
- Они ждут в одном из кабинетов.
Маркочи милостиво дали возможность подняться. Галаши поставили рядом с ним. Капитан явно чувствовал себя неловко, оказавшись в одинаковом положении с человеком, которого изловил и швырнул к ногам агентов СД.
Штурмбаннфюрер мрачно осмотрел их и сокрушительно покачал головой, словно тренер, увидевший накануне соревнований своих запивших питомцев. Выйдя вслед за Родлем из кабинета, он отвел адъютанта чуть в сторону и прошептал ему несколько слов.
- Нам понадобится минут пятнадцать, - предупредил его адъютант.
- Стоит ли торопиться, когда речь идет о достоинстве фрау Вольф? - то ли в шутку, то ли всерьез заметил Скорцени. - Уместно ли?
25
Прошло уже более двадцати минут после того времени, когда была назначена встреча, а ни Скорцени, ни Родль не появлялись.
Все трое венгров - к Галаши и пришедшему с ним офицеру Маркочи теперь присоединили сержанта, выступавшего в роли водителя, - стояли в двух шагах от стола и тупо смотрели на пустое кресло, а позади них, с двумя пистолетами наготове, прислонившись спиной к стене, томился Шторренн.
Время от времени унтерштурмфюрер потирал пистолет о пистолет, и венграм казалось, что это он взводит курок, готовясь стрелять им в затылки.
Особенно неуютно чувствовал себя в этой тройке Галаши. Даже стараясь не смотреть на Маркочи, он все же ощущал, как время от времени тот бросает на него взгляд, преисполненный ненависти.
Скорцени все еще не было но, к облегчению венгров, появился Родль. Он подошел к столу, внимательно осмотрел всех троих аборигенов и, ничего не сказав, уселся в кресло между столом и окном. Взяв лежащую на столе газету, он уставился в нее так, словно наткнулся на нечто сенсационное.
- Что здесь происходит? - наконец переступил порог Скорцени, успевший к тому времени перекусить в небольшом, сугубо гестаповском баре, а затем позвонить в номер отеля "Берлин", где его ждала Лилия Фройнштаг. - Кто эти люди?
Он все еще опасался за ее жизнь, а потому приставил двух телохранителей и даже подумывал, не вывести ли ее из игры.
- Вот, стоят, - подхватился Родль. - И чего-то ждут.
Гауптштурмфюрер сказал это в таком тоне, словно чувствовал себя виноватым, что эти трое каким-то образом проникли в кабинет шефа, и теперь он не знает, как избавиться от них.
- Ах, это все те же любители поохотиться на женщин на будапештских улочках? Забавно. Так чего они ждут?
- Очевидно, когда мы их перестреляем, - предположил Родль, зная, что Шторренн старательно переводит каждое сказанное ими слово.
- Ну, до этого не дойдет, Родль, - недовольно проворчал Скорцени, водружаясь на свое место. - В последнее время вы все чаще жаждете крови. Ностальгия по Берлину и будапештские туманы отвратительно сказываются на вашем моральном облике.
- С вами трудно не согласиться, господин штурмбаннфюрер.
- Почему вы поставили меня рядом с этим лейтенантом? - неожиданно подал голос Галаши. - Все ваши условия я выполнил. И вы, Скорцени, дали слово офицера.
- Вот этого, "слова офицера", я не помню, - мягко возразил Скорцени. - Никогда в жизни никому не давал его, и даже смутно представляю себе, как это делается.
- Тогда просто слово.
- Это не одно и то же, - еще мягче, почти вкрадчиво напомнил ему штурмбаннфюрер. - И потом, вы, очевидно, решили, что я собираюсь казнить вас вместе с Маркочи. Или в лучшем случае увезти через границу и упрятать в концлагерь. Вы что, серьезно решили, что я так и поступлю с вами, капитан Галаши? - повысил он голос.
- В любом случае хотелось бы знать, что нас ждет. В частности, меня.
- Именно об этом я и хочу поговорить. Но вы же мне и рта открыть не даете, - добродушно проворчал "первый диверсант рейха". - Так вот, слушайте меня внимательно. Вы, конечно, оба законченные мерзавцы.
- Я попросил бы вас, господин Скорцени, - начал было Галаши, однако Родль так рявкнул свое "Молчать!", что обер-диверсант рейха вынужден был прочистить ближайшее к нему ухо.
- Особенно вы, лейтенант Маркочи, - продолжил он, придя в себя от рева разъяренного адъютанта. - Снизойти до того, чтобы разряжать пистолет в арийку, представительницу торговой компании, доктора права… Вас и следовало бы вздернуть. Причем первым.
- Может, просто пристрелим? - обратился к нему Шторренн, - чтобы не возиться с веревками. В подвал их - и дело с концом.
- Да я-то не против, но вот гауптштурмфюрер Родль, наш известный консультант по этим вопросам и висельничных дел мастер, обидится.
- В подвале уже вбили крюк, господин штурмбаннфюрер, - тотчас же принялся отстаивать свое право на проявление мастерства Родль. - Пятнадцать минут на всех троих, включая положение в гроб и отпевание.
- Не торопитесь, Родль, не торопитесь. Вам бы поскорее затащить человека на виселицу. А мы с венграми все же союзники. Да и фрау Вольф отделалась легким испугом, и даже попросила быть снисходительными по отношению к вам. Это, конечно, сантименты. Женщина есть женщина. Но ведь не о мести просит, о снисхождении. Так стоит ли накалять страсти и продолжать охоту друг на друга, словно у нас перевелись настоящие враги? Которые только и ждут, когда мы вцепимся друг другу в глотку. Я прав, капитан Галаши?
- Несомненно. Вся эта история, от начала до конца, - сплошное недоразумение, - ответил он по-немецки. Но горло его так перехватило от волнения, что он едва способен был произносить нечто более или менее членораздельное.
- А вы, Маркочи? Что вы отмалчиваетесь, скромняга? Напакостили и делаете вид, что ничего не произошло.
- Приношу свои извинения. Такие же извинения готов принести лично фрау Вольф. Объяснив, что перепутал ее с одной из… словом, с одной венгеркой.
- Ваше признание, лейтенант, вышибет из нее слезу умиления. Тем не менее лучше воздержаться. Женщины чувствительны. Зачем возрождать в их чистых душах то, что они однажды уже пережили и что благочестиво улеглось?
Слушая Скорцени, Родль по-прежнему философски ухмылялся. Речь обер-диверсанта напоминала наставления старого доброго пастора, охотно отпускающего своим прихожанам любые, пусть даже самые страшные, грехи, которые ни фемида, ни Господь отпустить им уже не согласятся. При этом штурмбаннфюрер как будто бы преподносил ему и Шторренну наглядный урок: учитесь, как следует допрашивать, вести беседу и просто общаться с людьми, которые мнят себя профессионалами, а, следовательно, вполне подготовленными к подобным "психопатическим", как иногда называл их Скорцени, дуэлям.
- Поэтому оставим в покое фрау Вольф и завершим нашу встречу, как следует завершать союзникам. Родль, бутылку французского вина. Нет, лучше венгерского.
- Токайского, - подсказал Родль. - Меня убеждали, что венгры обожают свое токайское.
- Так полагайтесь же на их вкус, гауптштурмфюрер, полагайтесь! Откуда у вас такое недоверие к их мнению, адъютант? Прошу садиться, - тотчас же обратился он к венграм.
Кресел хватило всем, кроме Шторренна. Он продолжал оставаться на своем месте у двери, только один пистолет спрятал, а другой завис у него на указательном пальце, словно безделушка.
Родль появился довольно быстро. Он же извлек из небольшого, встроенного в стену бара бокалы и наполнил их.
- Не скрою, господа, что тост примирения, за который мы пьем, я провозглашаю не только из-за того, что вы все трое слишком уж нравитесь мне. Вы вели себя так, что в другое время я, возможно, понабивал бы вам рожи, - доверительно сообщил он поднявшимся вслед за ним венграм. - Но, повторяю, мы союзники. И сразу же открою секрет: вы, все трое, понадобитесь мне для выполнения одной деликатной операции.
- С этого и следовало бы начинать нашу встречу, - обиженно проговорил капитан, однако Скорцени не удостоил его ответа.
Галаши порывался сказать еще что-то, однако Маркочи толкнул его локтем в бок и решительно покачал головой.
Штурмбаннфюрер выдержал паузу, позволившую внимательно осмотреть венгерских контрразведчиков. Лица их заметно просветлели. Людей, которые столь неожиданно понадобились, не пристреливают. По крайней мере, до завершения операции. А для них важно было именно это: выбраться из стен гестапо. А там уж как Бог даст.
- В подробности вовлекать вас пока не стану. Скажу только, что работа будет связана с ликвидацией одного подпольного коммунистического центра, занимающегося среди прочего еще и укрывательством нескольких бежавших из Германии евреев. Словом, обычная работа. Но нам нужны люди, хорошо знающие Будапешт и его окрестности, язык и обычаи венгров. Что вы на это скажете?
Галаши и Маркочи вновь переглянулись. Но теперь уже без того оскала враждебности, который озарял их взгляды еще несколько минут назад.
- Мы согласны, - ответил Галаши.
- Это наш долг, - поддержал его Маркочи.
Сержант-водитель тоже пробормотал нечто такое, что должно было прозвучать как одобрение. Но к его мнению вряд ли прислушались бы даже в том случае, если бы он вдруг оказался противником столь очистительного мероприятия.
- Но подобное сотрудничество возможно лишь при одном условии - что наша встреча и наши беседы в этом здании останутся…
- Можете в этом не сомневаться, - отличился теперь уже Маркочи.
Как и надлежит хозяину, Скорцени осушил свой бокал первым. Венгры действительно знали толк в вине. Их "Токайское" оказалось отменным.