35
Больше всего Штубера поразило то, что Николас Хорти поднялся на этаж и вошел в кабинет директора один. Здание, вся площадь оцеплены, у входа гвардейцы, но, входя, он не прихватил с собой даже телохранителя. Или порученца. Каким же наивным должно быть у этого человека представление об охране своей персоны, не говоря уже о методах работы гестапо и СД!
Впрочем, Хорти-младший поднимался в кабинет к своему другу, у которого бывал здесь множество раз. Причем наследник регентского "трона" приезжал сюда очень охотно. С этим зданием у него связано много всяких воспоминаний. Его можно понять: сугубо штатский, привыкший к неограниченной власти отца, к исполнению любых своих капризов. А там, внизу, целая рота. Отборная и преданная.
Штубер, не таясь, шел по коридору наперерез Хорти. Но тот даже не обратил на него внимания. И в приемную гауптштурмфюрер вошел, когда Хорти-младший уже переступал порог кабинета, а на лице секретарши все еще не увядала очаровательная улыбка. Или же улыбка женщины, очарованной появлением жданного гостя - что намного точнее.
Хорти, среднего роста, черноволосый, с несмываемой улыбкой превосходства на лице, был встречен Борнемисцей прямо в двери.
- Я рад, Николас. Это они: майор югославской армии Дравич, - указал судовладелец на Гольвега. - Со своим адъютантом, - добавил он, увидев, что в приемную, опережая Штубера, вошел Розданов.
- И что они предлагают, что хотят? - сдержанно спросил Хорти-младший.
- Вести переговоры. По-моему, боевые парни. Таких я взял бы на любое из своих судов, и прямо в капитаны, - он говорил все это по-немецки, дабы майор и его адъютант могли слышать, как он лестно отзывается о них.
- Если в капитаны ты берешь самых лучших, - суховато пошутил Хорти, - то откуда среди них столько пьяниц и отпетых негодяев?
- Это моряки, Николас, моряки - только-то и всего! И я говорю это сыну адмирала?!
- Вы действительно из штаба Тито? - переключил Николас свое внимание на майора и его адъютанта, не садясь при этом и не предлагая садиться всем остальным.
- Если вы настроены на серьезные переговоры, то да, - схитрил Дравич, избегая излишних заверений.
- Только на серьезные. Но сначала хотел бы выяснить ваши полномочия. Если вы представляете не самого командующего армией Тито, а всего лишь одну из группировок югославских партизан, тогда нам не стоит терять времени.
- У коммунистов группировок не бывает, - обронил Борнемисца. - Бывают у них только Сибирь и колхозы, - он явно отыгрывался за ту бестактность, которая была проявлена по отношению к нему посланцами вождя.
- Полномочия у нас самые широкие, - сверкнул безукоризненно белыми зубами красавец Гольвег. - Они даны лично Тито. Мы хотели бы надеяться, что Венгрия и Югославия, как две добрых соседки, будут решать свою послевоенную судьбу вместе. Таково мнение всего генералитета Народно-Освободительной армии Тито.
- Уже послевоенную? Но мы еще не отвоевались. Самое время подумать о том, как нам вместе выходить из этой войны.
- Будем считать, что исход ее уже предрешен, - уверенно демонстрировал свой сербо-немецкий диалект майор Дравич.
- Хотелось бы так и считать, - заметил судовладелец. Роль слушателя в этих переговорах его явно не устраивала.
- Почему вы решили идти на контакт именно со мной? - спросил Николас.
В приемной послышался какой-то шум. Борнемисца взглянул на дверь, но, заинтересовавшись разговором, не решился выглянуть, дабы не упустить самого важного.
- Потому что сразу после войны, то есть после поражения Венгрии, - я это хотел сказать, у вашего отца, регента Хорти, возникнут серьезные осложнения. И не только в отношениях с оппозицией и силами Сопротивления, но и с правительствами стран-победительниц. Захотят ли руководители США, Великобритании, Франции иметь дело с союзником Гитлера? Захочет ли сам венгерский народ терпеть "клику Хорти", как теперь называют ваше правительство в своих листовках венгерские антифашисты?
- "Комис-сар! Настоящий комиссар, - оценил Розданов старания Гольвега. - Переигрывает, конечно… Зато как мастерски ведет свою роль!"
Худощавое, аристократическое лицо Николаса заметно побледнело. Если бы такое осмелился сказать кто-либо из венгров, это, возможно, были бы последние членораздельно произнесенные им слова. Но перед ним стоял югослав. И говорил он то, о чем готов был сказать сам Тито. Причем говорил в общем-то правду. Но все же Николас не удержался, чтобы не напомнить майору:
- Союзниками Германии мы были постольку, поскольку вели общую борьбу против коммунистов.
- Приятно слышать, - рассмеялся доселе молчавший "адъютант" Розданов.
- Ах, да, - смутился Николас. - Я забыл, что… Забыл, кого вы представляете.
- Не обольщайтесь, - добивал его Гольвег. - Для американцев это тоже будет очень слабым аргументом. Разве что русские вас поймут, да их новые союзники - румыны и чехи.
- Осложнения, конечно, будут, - окончательно помрачнел Николас, болезненно ощутив безысходность политической западни. - В этом меня и убеждать не нужно.
- Но замечу, что лично вы, господин Хорти, не несете прямой ответственности за… - старательно подыскивал нужное слово Гольвег. Все это время он безбожно коверкал германский, дублируя германские слова сербскими, и даже переспрашивая, правильно ли он произносит то или иное слово. Понимают ли его собеседники. - …за все проделки. Нет, простите, за все деяния - так будет точнее - не правда ли? - регента Хорти.
- Вы правы: так точнее, - еще отчетливее побледнел Николас Хорти, которому крайне непривычно было выслушивать любые суждения по поводу "проделок-деяний" своего отца.
- Тем более что, как стало известно из надежных источников, вы далеко не во всем разделяете взгляды адмирала?
- И это очень важно, - оживился Николас. - Я просил бы вас постоянно подчеркивать эту сентенцию. В штабе Тито, да и в правительствах других стран, должны помнить о моих расхождениях с отцом в оценке многих процессов и явлений внутренней жизни, а также в политике. Когда обязанности регента будут возложены на меня, я постараюсь во многих аспектах находить свой собственный путь и свое собственное решение.
"Если так пойдет и дальше, этот провинциальный мерзавец сам возглавит трибунал, который будет судить его отца, - все еще вежливо улыбался Розданов. - И сам же казнит его. Да и трон венгерский он принялся выторговывать уже сейчас".
- Однако я сторонник преемственности традиций венгерской короны… - неожиданно завершил Хорти-младший.
Он хотел добавить еще что-то, но усилившийся шум в приемной заставил его запнуться на полуслове. Борнемисца тотчас же направился к выходу. Но прежде чем он преодолел расстояние от стола до выхода, двери распахнулись, и в кабинет один за другим ворвались четверо рослых крепких парней с пистолетами в руках. Последний из них втолкнул перед собой секретаршу.
36
Испуганно тараща глаза, Эльжбетта яростно мотала головой и топала ногами, требуя таким образом освободить от кляпа и наручников, сковавших за спиной ее руки.
- Придется потерпеть, синьора, - извинился перед ней Штубер, в мгновение ока, словно факир, одевая наручники на оцепеневшего Николаса. - Время такое: молчание равноценно жизни.
Пока они объяснялись, Гольвег успел так же незаметно "окольцевать" Борнемисцу, а еще через мгновение во рту у него тоже оказался заранее заготовленный кляп.
- Так вы - германцы?!
- Причем полноценные, - заверил его Штубер.
- И вы, майор, - тоже?! - возмущенно сфальцетил Николас. - Вы не югославы?!
Похоже, что сам обман возмутил его больше, нежели то обстоятельство, что он оказался арестованным.
- Могли бы и догадаться, - оскалился Гольвег. - Посланники Тито ведут переговоры в другом месте. С более достойными людьми. И не в конторах промышленников.
- Но вы находитесь в столице независимого государства! Я требую связать меня с резиденцией регента.
- Здравая мысль, - заметил Штубер. - Однако подробнее на эту тему мы поговорим позднее. И не здесь.
- Интересно, как вы собираетесь вывести нас отсюда? - Николаус плечом оттолкнул Розданова и попытался прорваться к выходу, но Штубер захватил его за волосы и ударом в подколенный изгиб заставил опуститься на колени.
- В ваших интересах, милейший, чтобы мы тихо и спокойно вывели вас отсюда. В противном случае нам придется избавиться и от вас, и от вашего друга, и выбираться отсюда самим. Но избавиться навсегда.
Ответить Хорти не дали. Заранее заготовленный кляп заставил его остаться при своем мнении.
- Так что, действительно здание оцеплено? - встревоженно поинтересовался Гольвег, бросаясь к окну. Оно выходило к Дунаю, и он не мог видеть того, что происходило на площади. Но и с этой стороны уже вырисовывалось довольно плотное оцепление.
- Намертво, - с непонятным Гольвегу спокойствием заверил его Штубер.
- Тогда существует только один способ выбраться отсюда - заставить Хорти, чтобы он приказал командиру увести своих гвардейцев.
- Уверен, что он согласится, жизнь дороже, - процедил барон.
- Или же провести его через строй под стволами пистолетов. Как заложника. Вряд ли кто-либо из солдат осмелится рисковать его жизнью, - выдвинул свой план Ланцирг, упираясь стволом пистолета в плечо Николаса, который стоял теперь лицом к стене, между Борнемисцей и Эльжбеттой.
- Возможно, Скорцени попытается прорваться сюда? - с надеждой молвил Гольвег.
- Тогда завяжется настоящий бой, - усомнился Штубер.
Еще несколько томительных минут они метались по кабинету, выглядывали в коридор, осматривали местность из окон. Казалось, иного выхода нет: пленников нужно убивать, или же, не выполнив задания, оставлять. Но приказа убивать не было. Николас нужен был Скорцени прежде всего для того, чтобы воздействовать на Хорти-старшего. Его придержат на тот случай, если попытка осуществить переворот в Венгрии кончится неудачей.
- Ковры! - вдруг осенило Штубера в ту минуту, когда искать какие-либо варианты уже, казалось, не имело смысла. - Хорти и этого борова - в ковры! Попытаемся пробиться с ними к машине. Пока гвардейцы разберутся, что к чему, пока…
- С коврами прорваться не сможем, - возразил Ланцирг. - Они только скуют нас.
- Тогда что вы предлагаете?
- Провести их через солдатские заслоны под дулами пистолетов.
- Нас перестреляют или поднимут на штыки. Все, рассуждать уже некогда! Действуем! Это приказ!
Не желая больше терять времени, Штубер рванул к себе напольный ковер и сбил на него Борнемисцу. Два других агента сразу же принялись помогать ему.
Как только оба пленника были упакованы, Штубер набрал условленный номер телефона. Трубку поднял адъютант Скорцени гауптштурмфюрер Родль. Он находился в доме напротив и с трубкой в руке мог наблюдать из окна за тем, что происходит возле здания судоходной компании.
- Мы оцеплены, Родль.
- Доктор Вольф видит это. Он решает, как вас спасти.
- Слишком неторопливо он это делает, а время уходит. Учтите, что на вооружении у нас только пистолеты.
- Не паникуйте. Гости готовы?
- У них все в порядке.
- Как намерены доставлять их к машинам?
- Будем выносить в коврах.
- Что?!
- В свернутых коврах. Люди в штатском выносят ковры. Для чистки, - неуклюже попытался объяснить ему ситуацию гауптштурмфюрер. - Не вижу в этом ничего удивительного.
- А что, это ход! - неожиданно поддержал его Родль. - Только бы обошлось без нервных.
- Следите за входной дверью. Выносим два скатанных ковра. Подгоните машину и будьте готовы прикрыть нас. Выходим через десять минут.
Штубер взглянул на Эльжбетту. Она сидела на полу, привалившись спиной к боковинке огромного письменного стола Борнемисцы и с ужасом смотрела на свернутые перед ней ковры, ожидая, что точно так же закатают сейчас и ее.
- Ты будешь сидеть на этом же месте и ждать, когда тебя освободят. Не вздумай подниматься и выходить. Поняла?
Эльжбетта что-то промычала в ответ и еще больше съежилась.
- Прекрасная вы женщина, но, пардон, не время…
- А может, и ее прихватим с собой? - осклабился Розданов. - Жаль бросать такое добро.
- Спишите это, поручик, на неминуемые боевые потери.
- Мы готовы прикрыть вас, - возник в трубке знакомый рокочущий бас Скорцени. - Грузовик будет ждать чуть правее от входа. Попытаемся отвлечь охрану.
- Лучше подгоняйте его к черному ходу, со стороны Дуная. Прорываться будем через него. Там охрана слабее.
- К тому же логичнее, что служащие выносят ковры через черный ход, - поддержал этот замысел Скорцени.
- Попытаемся обойтись без пальбы.
- Действуйте, Штубер, действуйте! Но помните: я не пастор, покойников не отпеваю. Ваш трофей нужен в живом виде.
- Извините, Скорцени, тут уж как получится, - стал заверять его Штубер.
37
Ковры с "начинкой" оказались тяжелыми. Каждый из них взвалили на плечи по три человека.
Свободным остался только Штубер. Он-то и должен был прикрывать их отход. Впрочем, носильщики тоже приготовили лежащие в карманах пальто "вальтеры".
Спустившись к черному входу, гауптштурмфюрер выглянул в окошечко-бойницу. Машина уже была на месте. Она находилась метрах в двадцати. Один из агентов, стоя у кабины, что-то объяснял офицеру-гвардейцу. Тот понимающе кивал. Еще двое солдат курили чуть в стороне от машины. Их пасли трое в штатском, стоящие у "пежо". Среди них Штубер легко узнал могучую фигуру Скорцени. Не сомневался он и в том, что еще несколько эсэсовцев залегло в кузове грузовика. Естественно, в штатском.
- Приготовились, - негромко скомандовал Штубер, открывая дверь. - Только спокойно. Служащие выносят ковры, чтобы отвезти их в чистку. Не нервничать, не бежать. И не пытайтесь один из ковров уронить. Пошли.
Выход получился неудачным. Словно плохо обученные артисты массовки, они вышли, неуклюже горбясь, шагали не в ногу, а главное, слишком торопились.
Не договорившись, какая из троек выходит первой, бригады носильщиков умудрились столкнуться прямо за дверью, и Ланцирг в самом деле чуть не уронил тот конец ковра, к которому, прикрытая тряпкой, подходила голова Николаса.
Застыв в тех позах, в каких застало их появление процессии, гвардейцы с явным безразличием проследили, как рабочие донесли и неумело погрузили в кузов первый сверток. Они уже были предупреждены, что машина прибыла за коврами, поэтому сама процессия особого недоумения не вызывала. Тем не менее что-то насторожило их в нервозной поспешности второй группы. А когда, не слишком туго спеленатый, Николаус рванулся всем телом и чуть не вырвал свой кокон из рук диверсантов, один из венгров вдруг закричал:
- Там человек! Они несут человека! - Он хотел добавить еще что-то, но в это время Штубер наградил его за бдительность выстрелом из бесшумного пистолета. Упустив карабин, гвардеец рухнул на мостовую.
Поднырнув под сверток, чтобы помочь товарищам, Штубер ранил другого охранника, швырнул гранату в появившуюся из-за угла группку гвардейцев и, толкнув ковер в кузов, метнулся к приближающемуся мотоциклу.
- Не стрелять, там Хорти! - во всю мощь своей глотки крикнул Скорцени по-венгерски. - Мы арестовали Хорти!
Это предупреждение явно предназначалось охране Николаса. А для большей убедительности он швырнул в отступивших к черному ходу гвардейцев русскую лимонку.
Вслед за ней полетело еще две или три гранаты. Ожили доселе скрывавшиеся в кузове грузовика автоматчики. Отстреливаясь, группы Штубера и Скорцени отходили к машинам и подъезжающим мотоциклам. А в это время, отвлекая огонь на себя, уже вступали в бой переодетые в штатское коммандос из взвода эсэсовцев-парашютистов.
Штубер ухватился за сиденье мотоцикла, в коляске которого сидел Розданов, однако пуля настигла его в тот момент, когда он закинул ногу, чтобы садиться.
- Стоять! - рявкнул Розданов водителю и, буквально выбросившись из коляски, подхватил неудачника-диверсанта под руки.
Так и не поняв, что там происходит у него за спиной, мотоциклист прибавил газ и, наполняя площадь ревом мощного мотора, понесся к ближайшему переулку. Но к тому времени Розданову все же удалось протащить полтуловища Штубера между собой и водителем и вывезти гауптштурмфюрера из-под обстрела, хотя он продолжал утюжить синевато-сиреневый булыжник старинной площади носками развороченных ботинок.
Уже в переулке, на первом же повороте, выстрелами вверх их пытался задержать армейский патруль.
- Не стрелять! Там партизаны! Партизаны! - наконец пришел в себя Штубер. Рана была пустяковая: в ногу, царапина. - Мы - германцы! Из гестапо! Не стрелять!
Засмотревшись на патрульных, водитель-мотоциклист, который увозил Розданова и Штубера, чуть не врезался в вынырнувший из ближайшего двора черный "остин", из которого, еще не успев толком затормозить, выскочила облаченная в эсэсовский мундир Лилия Фройнштаг.
- Где Скорцени?! - крикнула она.
- Какого черта?! - прорычал Штубер. - Прикрой нас машиной.
- Я спрашиваю, что со Скорцени?
- Да жив он, жив!
- Пусть только окажется, что вы где-то там оставили его!.. - пригрозила Фройнштаг.
- Ты смотри, точно: партизаны немцев распотрошили! - не скрывая своего злорадства, проговорил рослый солдат с ярко выраженными азиатскими чертами лица. Очевидно, из степных венгерских пастухов-печенегов.
И ни один из патрульных так и не заторопился к набережной Дуная, откуда все еще доносилась стрельба.
Докуривая, венгры молча проследили, как Розданов, мотоциклисты и рыжая пигалица в черном мундире поспешно грузят раненого в "остин". И так и не успели расслышать взрыв лимонки, которую, высунувшись из машины, метнула в них Фройнштаг. Идя на задание, "коршуны Фриденталя" уже давно предпочитали вооружаться маленькими русскими гранатами-лимонками. Это были своеобразные визитки "фридентальцев".
Иное дело, что швырнула ее Лилия скорее из привычки не оставлять свидетелей, нежели из крайней необходимости.