- Относитесь, господин адмирал, к моим словам, как угодно, это ваше право. Но учтите, что опасаться вам все же надо не меня, а Салаши. Я слишком трезво и прагматично оцениваю и свои шансы, и политическую ситуацию.
- Да нет, Анташ, вы не так поняли меня, - признес Хорти, старческой походкой направляясь к машине. - В данном случае я исхожу из чисто дружеских побуждений. А вас, граф, очень часто подводит ваше стремление в любой ситуации просчитывать на три хода наперед. Свойство неплохое, но иногда нужно все же следовать порывам и девизу Бонапарта: "Главное ввязаться в драку!"
- Вот и передали бы правление мне, с провозглашением Венгрии королевством.
- Вы это серьезно, фон Анташ?
- Ввязываться так ввязываться, господа бонапартисты! А для несчастной растерзанной Венгрии такое решение могло бы стать спасительным.
- Вряд ли я или кто-либо иной в Венгрии решится на такой шаг.
- А напрасно. Притом что вряд ли у вас в запасе имеется какой-либо иной, более убедительный вариант.
- Вы слышали мое мнение. И не советую следовать традициям дворцовых переворотов.
- На переворот я никогда не пойду.
- Уже хотя бы потому, что не обладаете никакой реальной силой, никакой весомой поддержкой.
- Мне нетрудно признать правоту ваших слов, господин адмирал. Но вы сами понимаете, что сегодняшние враги Венгрии куда охотнее пойдут на переговоры с новоявленным венгерским королем, который не несет никакой личной ответственности за объявление войны Советскому Союзу, нежели с давним кровным врагом своим Миклошем Хорти. Пусть даже и с Хорти-младшим.
Уже взявшись за дверцу, Хорти со смертной тоской в глазах - словно в последний раз в жизни - оглянулся на белесые вершины Альп и сокрушительно покачал головой:
- Захват венгерского трона, граф фон Анташ, как раз и есть та безнадежная комбинация, за решение которой лучше всего приниматься, обладая вашей способность просчитывать на три хода наперед. Так сказать, во спасение.
8
С той минуты, когда Отто Скорцени переступил порог кабинета Гиммлера, общая беседа их продлилась почти час. Но и после того, как рейхсфюрер отпустил Власова и Гелена, Скорцени было предложено задержаться.
- Кальтенбруннер уже здесь? - негромко спросил Гиммлер возникшего на пороге личного порученца, штандартенфюрера СС Брандта.
- Так точно. Обергруппенфюрер ждет.
Гиммлер болезненно поморщился, пытаясь вспомнить, о чем еще хотел спросить полковника-коротышку, но, так и не вспомнив, аристократическим движением руки позволил ему уйти, обронив:
- Приглашайте.
- Очевидно, вы решили, что ваше следующее задание будет связано с Россией? - поинтересовался Гиммлер у первого диверсанта империи, тем же величественно-ленивым движением руки отвечая на приветствие начальника полиции безопасности и службы безопасности Кальтенбруннера и сразу же указывая ему место напротив подхватившегося штурмбаннфюрера. - Что вас направят вместе с русским генералом в тыл красных?
- Посылать меня в Россию вместе с Власовым бессмысленно, господин рейхсфюрер. Его слишком хорошо знают в высших армейских кругах. Но когда ваш адъютант сообщил, что у вас находится Власов, я среди прочего предположил, что речь может идти о разгроме штаба одного из советских фронтов. Или о похищении одного из командующих.
- Кого, например? - заинтригованно поинтересовался Гиммлер. И Скорцени уже чуть было не пожалел, что подбросил ему идею о столь опасной авантюре. - Неужели Рокоссовского, пострадавшего в свое время от Сталина и, наверное, затаившего обиду?
- Скорее, Жукова.
- Жукова предпочтительнее, нежели Малиновского.
Оба рассмеялись: это напоминало некую словесную штабную игру на знание имен вражеских полководцев. Тем не менее Гиммлер тотчас же посмотрел на Кальтенбруннера, как бы молча, взглядом, советуясь с ним.
- Но если вдруг подобная идея действительно одолеет наши штабные умы?.. Вы, лично вы, Скорцени, согласились бы совершить нападение на штаб какого-либо из русских фронтов?
- Операция для группы германских камикадзе?
- Согласен, это был бы "полет без парашютов и с заправкой горючего в один конец". Но вспомним, сколько подобных "полетов" каждый день вынуждены совершать на всех фронтах наши войска, предпринимая сотни атак, контратак, наступлений и антипартизанских рейдов.
- Последовал бы приказ, господин рейхсфюрер. Добровольцы у нас найдутся. Вспомним, сколько их нашлось, когда понадобились пилоты-смертники для ракет Фау-2. Тогда в "Отряд военных космонавтов" мы набрали более двухсот человек, оставив без удовлетворения просьбы еще стольких же парней из СС.
Гиммлер никак не отреагировал на эти аргументы обер-диверсанта. Он вообще не нуждался в каких-либо доводах. Сейчас он весь был погружен в неожиданно нахлынувшие диверсионно-романтические мечтания.
- А что если действительно забросить группу коммандос и похитить или убить маршала Жукова?
"Чтобы никогда больше ты не подбрасывал рейхсфюреру подобные идеи! - словно заклинание внушал себе Скорцени. - Дьявол тебя расстреляй, если ты еще хоть однажды решишься предложить ему нечто подобное, смертоубийственное. Любой диверсионный бред он готов воспринять как тщательно разработанную операцию!" Однако вслух полувальяжно произнес:
- Если говорить честно, после операции по освобождению Муссолини меня больше занимает личность Сталина.
Гиммлер и Кальтенбруннер удивленно, нет, скорее всего, заинтригованно, переглянулись.
- Видите ли, Скорцени, - долго и старательно протирал стекла своих очков Генрих Гиммлер, - Россия - не Италия. При том способе жизни, который ведет "вождь всемирного пролетариата", и его режиме охраны… - он покачал головой.
- Согласен, в данном случае речь скорее должна идти о покушении, - согласился Скорцени, взглянув при этом на Кальтенбруннера. Но тот продолжал удивленно поглядывать то на него, то на Гиммлера, все еще не решаясь вклиниваться в не совсем понятный ему разговор. Ко всему, прочему он еще и плохо представлял свою роль в этой беседе.
- Значит, только о покушении? - не сумел рейхсфюрер скрыть своего разочарования. Сейчас он вновь начинал вести себя так, словно уже отдал приказ о нападении на Московский Кремль.
- Поскольку не думаю, чтобы похищение каким-то образом изменило ситуацию в России или на Восточном фронте, - неожиданно завершил свою мысль штурмбаннфюрер.
- В том-то и дело, - согласился Кальтенбруннер, решив, что и ему тоже пора вступить в разговор и высказаться. - Похищение Жукова, Василевского, да, по-моему, даже Сталина на данном этапе уже мало что изменило бы в положении на Восточном фронте. Может быть, только придало бы русским ярости, да отразилось бы на судьбе тех наших генералов, которые оказались в русском плену.
Гиммлер удивленно взглянул на шефа Главного управления имперской безопасности. От кого угодно он ожидал воспринять встревоженность за судьбу пленных германских генералов, но только не от него.
- Объясню, что ни у фюрера, ни у меня пока что не возникало желания затевать подобные операции, - мрачно объяснился Гиммлер. - Разве что вы, Кальтенбруннер, бог и покровитель всех наших диверсантов, действительно вынашиваете какие-то конкретные идеи. Но это тоже не большой грех.
- Подобная роль, скорее, для Шелленберга, - невозмутимо отреагировал обергруппенфюрер.
- Мы же с вами, - взглянул Гиммлер на стоящие на камине часы, - пока что должны быть озабочены тем, что происходит не в столице нашего закоренелого врага, а в столице самого преданного друга, в Будапеште.
Рейхсфюрер выдержал паузу, достаточную для того, чтобы взглянуть на Кальтенбруннера и Скорцени. Его интересовала реакция. Она была. Оба покровителя диверсантов переглянулись и молча уставились на Гиммлера. Они ждали. Разъяснений, вопросов, наконец, приказов.
- В Будапеште? - простодушно переспросил Кальтенбруннер. Он, как никто другой, не терпел излишней дипломатии и недомолвок. - Хорти что-то затевает?
- Притом давно, - отрубил Гиммлер, не вдаваясь ни в какие объяснения по этому поводу.
"Я еще вернусь в этот мир! Я еще пройду его от океана до океана!" - словно заклинание повторил Скорцени полюбившуюся ему фразу, смысл которой уже давно стал его кредо. - Будапешт так Будапешт. Я не собираюсь мучиться терзаниями по этому поводу. Даже если вместо Будапешта была бы названа Москва. Хотя Будапешт предпочтительнее".
- Господа, сегодня утром стало известно, что послезавтра состоится очередное совещание у фюрера.
- Зачастил он что-то, - проворчал Кальтенбруннер, давно утвердивший за собой право ворчать по поводу любых решений, в том числе и фюрера.
- Оно будет касаться положения дел в Будапеште. Не собираюсь упреждать и предрекать события. Но уверен: положение в Венгрии сейчас таково, что фюрер не решится обойтись без помощи службы безопасности.
- Не обойдется, - уверенно пробасил Кальтенбруннер. - Это невозможно.
- Кстати, вы должны знать, что фюрер остался крайне недовольным встречей с адмиралом Хорти, особенно тем, как вызывающе вел себя регент, уверовавший, что он волен выходить из союза с Германией, когда ему заблагорассудится, открывая путь русским войскам к сердцу Австрии.
- Возмутительно, - простудно прохрипел Кальтенбруннер.
- Вот почему высшему руководству рейха стало понятно, что ситуацию в Будапеште следует брать под свой контроль. Там должны быть другой правитель и другое правительство. При этом не обойтись без ваших коммандос, как любят величать своих парашютистов и диверсантов англичане.
- Мы готовы выполнить любой приказ, господин рейхсфюрер.
- До приказов пока что дело не дошло. Иное дело, что сегодня же вы получите извещение о вызове в ставку фюрера. Подготовьтесь к тому, что разговор пойдет о Венгрии. Сотрите пыль с венгерских досье, вспомните имена наших агентов и адреса явочных квартир. Соберите все, что касается адмирала Хорти, его сына, тоже Миклоша, или, как его еще называют, Николаса Хорти, и их ближайшего окружения. И еще, наройте все, что только возможно нарыть о нашем новом высокопоставленном друге - Ференце Салаши.
- Такой же негодяй, как и Хорти, - немедленно отрекомендовал его Кальтенбруннер. - Но есть одно достоинство: уже в течение многих лет мечтает стать венгерским дуче.
- Правильно замечено, Кальтенбруннер, - достоинство! В данном случае это его единственное, но крайне важное для нас достоинство. Так используем же его. Словом, я не хочу, чтобы вы предстали перед фюрером ничего не ведающими дилетантами.
- Благодарим, господин рейхсфюрер, - ответил Кальтенбруннер как старший по чину. - Мы будем готовы.
"Агентура, связи, явки…" - попытался развить его наставление Скорцени, но запнулся на банальнейшем вопросе: "Чьи связи?" Ведь не собираются же его посылать в Будапешт для того, чтобы он вылавливал пораженчески настроенных венгров, коммунистов и евреев.
Кстати, евреями там сейчас занимается команда оберштурмбаннфюрера Адольфа Эйхмана. Это по его части. Да и вообще, не хотелось бы поступать в распоряжение особого уполномоченного фюрера в Венгрии бригаденфюрера Эдмунда Везенмайера. Бригаденфюрер для того и послан в Будапешт, чтобы лишить Хорти приятной возможности последовать примеру короля Румынии, который не только почти без сопротивления капитулировал перед русскими, но и повернул оружие против своих недавних союзников.
"Неужели фюрер решится похищать Хорти небольшой группой диверсантов, не задействуя армейские части? - размышлял Скорцени. - Это будет непросто. Хорти - остающийся у власти, находящийся в своем дворце в королевской крепости, - это совсем не то, что арестованный Муссолини, пусть даже на вершине горы, в уединенном альпинистском отеле "Кампо Императоре". Какие-то части в любом случае придется пускать в действие, в том числе артиллерийские и бронетанковые. Но при этом не доводить дело до германо-венгерской войны".
- Да, штурмбаннфюрер, в этот раз речь пойдет о Будапеште, - зачем-то повторился Гиммлер. - Я не зря только что встречался с генералом Власовым. Создавая Русскую освободительную армию, мы постепенно будем перекладывать бремя Восточного фронта на согбенные в колхозных трудах и социалистическом соревновании плечи самих русских. Но только преданных нам русских.
- Вопрос, существуют ли таковые в природе? - проворчал Кальтенбруннер. Поворчать - по любому поводу и в любом кабинете, - такое право шеф Главного управления имперской безопасности добыл для себя давно.
- Беда в том, Кальтенбруннер, что в природе существуют сами русские как таковые. Поэтому давайте не будем предаваться философским изысканиям, - суховато молвил Гиммлер. - Ваша задача - помочь власовцам наладить собственную службу безопасности, создать лагеря подготовки диверсантов и разведчиков, сформировать части, подобные частям СС.
Гиммлер навел стекла своих очков на Кальтенбруннера.
- Нам неминуемо придется взять на себя часть их проблем, - согласно кивнул тот. - Однако прежде следует детально обсудить все с Власовым и уполномоченными им людьми, которые будут заниматься проблемой службы безопасности РОА.
- Об организации подобных встреч позаботятся в Генеральном штабе вооруженных сил, - поднялся Гиммлер, давая понять, что их короткая встреча завершена.
Кальтенбруннер вопросительно взглянул на Скорцени, но тот красноречиво пожал плечами, давая понять, что не знает, о ком конкретно из штабистов идет речь. К их счастью, рейхсфюрер успел перехватить взгляд обергруппенфюрера.
- Непосредственно этими вопросами будут заниматься, - заглянул рейхсфюрер в лежащий перед ним блокнот, - полковник фон Ренне и капитан Штрик-Штрикфельдт.
- Скорцени свяжется с ними, господин рейхсфюрер, - поспешил заверить его Кальтенбруннер.
- Кстати, советую ознакомиться с подготовленным капитаном Штрик-Штрикфельдтом специальным докладом о психологии русского человека вообще и русского солдата в частности, который так и называется: "Русский человек". Брошюрки с его текстом разосланы недавно почти во все сражающиеся на Восточном фронте дивизии вермахта и во все лагеря военнопленных.
- Непременно ознакомимся, - почти клятвенно пообещал Кальтенбруннер, заставив Скорцени ухмыльнуться: уж он-то знал, какого труда стоит Кальтенбруннеру заставить себя прочесть что-либо, кроме приказов.
- Свободны, господа.
9
Вернувшись к себе, в Главное управление имперской безопасности, Скорцени сразу же приказал адъютанту Родлю срочно доставить ему материалы о ситуации в Венгрии и об имеющейся в районе Будапешта агентуре СД. И ровно через час все это лежало у него на столе. Но прежде чем увлечься чтением "венгерской хроники", штурмбаннфюрер попросил снова извлечь из его собственного архива досье на генерала Власова.
Солидную папку, которую ему вручили через десять минут, начинали "облагораживать" своими донесениями еще агенты абвера. Однако с тех пор как в марте 1944 года диверсионный сектор военной секретной службы "абвер-2" отдела "абвер - заграница" перешел в непосредственное подчинение Скорцени, его диверсионному отделу управления зарубежной разведки СД Главного управления имперской безопасности, - папка стала одной из величайших ценностей его "домашнего" архива.
Теперь это "приданое" оказалось как нельзя кстати. Скорцени понимал: как бы долго он и его люди ни занимались итальянскими, югославскими, венгерскими "интересами рейха", все равно главные события должны будут развиваться на Восточном фронте. И все основные "диверсионные атаки" фюрер обязан будет сконцентрировать на этом направлении. Встреча у Гиммлера в присутствии генерала Власова еще раз утвердила его в этой мысли.
Скорцени бегло просмотрел агентурные донесения разведки о действиях, настроениях и связях генерала Власова еще в те времена, когда, защищая Москву, он командовал 20-й армией. Первый диверсант империи уже знал, что Сталин считал Власова одним из наиболее талантливых своих генералов и даже собирался назначить его командующим Сталинградским фронтом.
Этой информации Скорцени особенно долго не доверял, пока ее прямо или косвенно не подтвердили три пленных русских генерала. Да и донесения агентов, имеющиеся в этой папке, тоже каким-то образом подтверждали сию версию. Впрочем, теперь это уже не имело никакого значения: все равно ведь сталинградскую кампанию рейх сокрушительно проиграл. Сам же Власов вряд ли догадывается, что у Сталина были такие намерения. И что они были серьезными. Кстати, надо бы на эту тему поговорить с самим командующим РОА.
Поэтому более основательно штурмбаннфюрер задержал свой взгляд на донесении разведотдела 18-й армии вермахта. В нем сообщалось, что 12 июля в районе расположения немецких частей, у деревни Туховежи Оредежского района Ленинградской области, добровольно сдался в плен командующий 2-й ударной армией русских генерал-лейтенант Власов.
"С ним не было даже адъютанта? - обратил внимание Скорцени. - Только, как утверждают, личный повар? Ах, повар Мария… Мария Воронова. Ничего не скажешь, эскорт, достойный командующего ударной армией. Не много же нашлось в этой армии людей, готовых разделить взгляды своего командующего и пойти за ним в эти решающие часы".
Конечно же, сдача в плен была бы воспринята немецким командованием с куда большим доверием, если бы Власов привел с собой хотя бы нескольких офицеров штаба. Тогда, по крайней мере, можно было бы считать, что он действительно готовился к переходу на сторону вермахта, к совместной борьбе с большевизмом.
Но генерал этого не учел. Потому что на самом деле к переходу не готовился, а сдача в плен была продиктована обстоятельствами, безысходностью да серьезными опасениями за свою жизнь командующего, который должен был бы благородно воспользоваться личным оружием. А такое поведение еще никогда и никому не делало чести, ни одному генералу. Не зря же этим аргументом уже не раз пользовались противники создания РОА под командованием Власова. То есть они не возражали против создания самой РОА, сомнение вызывала репутация ее будущего командующего.
"Да, все верно, - согласился Скорцени, прочитав очередное донесение. - Он и не готовился переходить. Почти три недели бродил по лесам, а потом сдался офицеру разведки капитану фон Шверднеру, который к тому времени уже знал о блужданиях генерала Власова и шел по его следу. В любом случае, Власов не мог не сдаться. Вернись он к своим, Сталин бы его не пощадил".