- Как получилось, что он убежал? - строго спросил я старшего сержанта Лысакова. - Я тебя для чего к нему приставил?
- Так получилось, товарищ старший лейтенант. Он таким смирным и покладистым казался. Просто овечка…
- Объявляю тебе по этому поводу устный выговор, - сказал я сердито. - Идите все отсыпаться…
Глава десятая
Спал я, держа трубку смартфона в руке. Но, как оказалось, напрасно. Майор Покрышкин так и не позвонил. Видимо, вопросов у него не возникло. Тем не менее через четыре часа я проснулся, не желая спать дольше, поскольку хорошо знал, что человек не может на несколько дней вперед напиться, как верблюд, и выспаться. Так уж у нас организм устроен.
Для выяснения ситуации я решил сходить к начальнику штаба. На душе, честно говоря, было скверно. Слишком гибель семьи имама Гаджимагомедова походила на убийство, к которому я ощущал свою причастность. В моем понимании это было случайной, но совсем ненужной жестокостью, избежать которой было трудно, если вообще возможно. Хотя, если посмотреть внимательно на ситуацию, то мы не знали, за какими окнами скрываются бандиты. И пошли я в дом солдат до того, как все окна были обстреляны, из любого окна можно было ждать встречной автоматной или, что еще хуже, пулеметной очереди. А то и гранатомет мог бы громыхнуть. Тогда уже дело обстояло бы сложнее. Потери среди солдат в спецназе ГРУ со времен первой чеченской войны считаются чрезвычайным обстоятельством. Такого практически не бывает.
Конечно, мы могли бы несколько дней наблюдать за происходящим, все выяснить, и только потом начинать боевые действия. Но кто даст гарантию, что в эти несколько дней бандиты не проведут очередную акцию, в которой пострадают мирные жители! И к тому же, когда исламистов атаковали уголовники, было просто грех не воспользоваться ситуацией и не вмешаться.
А потом, на дороге, тоже нельзя было оставить без внимания такую большую, сильную, хорошо вооруженную банду. Эта банда могла уже и без имама Гаджимагомедова провести собственную акцию. Хотя бы, пожелав отомстить за убитого имама. Тогда внутренняя война бандитов перенеслась бы в какой-нибудь город или крупный населенный пункт, и погибнуть в такой войне могли множество ни в чем не повинных людей.
Любая банда подлежит разоружению или уничтожению. Требовать от бандитов разоружения, когда они первыми открыли огонь, было бессмысленно. Оставалось только одно - уничтожить их, что и было сделано вполне профессионально и без потерь среди посторонних.
Все это я обдумывал по дороге к штабу, но не успокаивая собственную совесть и не подыскивая себе оправдательные доводы, которые можно было предъявить командованию. Я просто хотел разобраться в правомерности своих действий, хотел сам понять и осмыслить собственную вину, которой официально вроде бы и не было, но которая мешала мне чувствовать себя так же уверенно, как я чувствовал себя до этой операции.
- Покрышкин у себя? - спросил я дежурного по штабу, сидящего за стойкой перед монитором и, как обычно, гоняющего шарики в компьютерной игре "Линии", то есть убивая время обычным для всех дежурных способом.
- У себя. Тебя сегодня еще не искал… - недовольно буркнул дежурный, отрывая взгляд от монитора.
Сразу за стойкой дежурного я свернул в коридор направо. И через несколько шагов постучал в дверь кабинета начальника штаба. Разрешение войти прозвучало только после повторного стука. Я вошел, майор убирал в чехол трубку мобильного телефона. Выглядел радостно, улыбался широко.
- Жена звонила. Внучка у меня родилась! - радостно сообщил майор, оправдывая свое замешательство. - Как у имама Гаджимагомедова. У того старшая замужняя дочь позавчера родила имаму внука. А мне моя внучку подарила…
- Поздравляю, товарищ майор. А где у имама дочь? - спросил я, не понимая такого сравнения и пытаясь выяснить, имеет ли оно отношение к гибели всей остальной семьи Гаджимагомедова.
- Живет в Азербайджане. Но рожала в Турции. В специальной клинике. Роды обещали быть трудными, и муж ее туда отправил.
Мне, признаться, несмотря на радостное состояние начальника штаба, стало как-то не по себе от такого сообщения. Только-только молодая женщина родила и почти сразу же стала сиротой. Было в этом что-то неприятное, что подтверждало мою вину. Хорошо, что у меня и дочь, и сын еще малолетние, и внуков мне еще ждать долго. Иначе возникла бы еще одна аналогия. А там и до депрессивного состояния недалеко. В результате, насколько мне известно, развивается биполярное психическое состояние, которое еще никого не доводило до добра. Пока же мне грозило только одно депрессивное состояние. Когда одно - это легче. И с моей устойчивой психикой выдержать депрессию я в состоянии.
В разных обстоятельствах это уже происходило, но всегда я усилием воли брал себя в руки и внешне легко возвращался к нормальной жизни. Правда, никогда вопрос не стоял о жизни и смерти посторонних людей, тем более детей и женщины. Думать об этом тяжело, а не думать невозможно. Значит, следует искать аргументы, способные меня успокоить и вернуть в нормальное боевое состояние. И я вдруг понял, что именно за этими аргументами я и пришел к начальнику штаба. Пришел спросить о новостях. Какие это могут быть новости, майор Покрышкин понимает не хуже меня.
Сам он выглядел довольным. У него праздник. Но для меня этот праздник стал лишним напоминанием о том, что произошло минувшей ночью. Ведь еще и суток не прошло с момента обстрела из гранатомета дома имама Гаджимагомедова.
- Что нос повесил? - заметил мое состояние майор Покрышкин.
- Не вижу причин его задирать, - просто ответил я.
- Ах да, ты же еще не в курсе…
- Не в курсе чего?
- Того, что должно было произойти завтра. Что у нас завтра?
- Завтра - суббота, - ответил я.
- Вот-вот. Именно - суббота. А что такое для евреев суббота? Знаешь?
- То же самое, что для православных - воскресенье, а для мусульман - пятница. Хорошо быть экуменистом, три дня подряд праздновать.
- А разве экуменизм касается евреев и мусульман? - спросил майор. - С училища помню занятия по научному атеизму. Тогда нам говорили, что экуменизм - это общение всех христианских течений. Только общение.
- Вас, товарищ майор, учили по старым советским программам. А нас уже по новым российским, более продвинутым в соответствии со временем. Так, нас уже учили, товарищ майор, что экуменизм имеет три значения. Первое, про которое вы говорите, второе - это слияние всех христианских вероучений в единое, а третье - слияние вообще всех религий мира в единую, которая называется, если мне память не изменяет, синкретизм. И в последние годы экуменизм рассматривается как раз в последнем варианте. Вот только я расстраиваюсь, что не знаю, когда священный день у буддистов, а то бы вдруг четыре дня подряд праздники были…
- У буддистов, - объяснил майор Покрышкин, на каждый день есть собственная статуя Будды. У них каждый день недели - праздник. Хотя буддизм - это по большому счету не религия, а философское течение. Будда же не был Богом, он был только человеком. Просветленным, но человеком.
- Так, при чем здесь суббота, товарищ майор? - напомнил я начало разговора.
- Банда имама Гаджимагомедова должна была объединиться с той бандой, которую ты уничтожил на дороге. И в субботу утром все вместе они планировали посетить Дербент.
- Снова Дербент?
- Снова Дербент. Там на улице Таги-Заде находится одна из старейших в Дагестане синагог, некая Кале-Нумаз, где планировалось совершить террористический акт, перебив всех пришедших на службу иудеев. И даже не просто террористический акт, а настоящую провокацию, когда из оружия кого-то из охранников синагоги планировалось застрелить шиитского проповедника, которого должны были похитить в южных районах Дагестана, где живут преимущественно верующие шииты. Тело было бы брошено там же, чтобы создать видимость, что этот проповедник был одним из нападавших.
- До этого имам Гаджимагомедов вроде бы в такие игры не вмешивался, - заметил я. - Про него вообще говорят, что он был порядочным человеком. Негодяем, но человеком порядочным.
- Когда-то он вообще был простым имамом, пока ему не привезли поддельный Коран и не внушили, что он должен стать судьей над людьми, нарушающими законы шариата. Своего рода шариатский суд… Не настоящий шариатский суд, а личностный. Именно такое оправдание было у имама после нападения на ночной клуб. Какая-то схожая тематика была и после нападения на районный суд в Ставрополье, когда он освободил четырех подсудимых ваххабитов. А теперь пошел дальше.
За расстрел верующих иудеев в синагоге ему обещали выделить значительную сумму на строительство мечети. Заметь, не лично ему, не его жене и детям, не на бытовые нужды, не на машину, компьютер и дом, а именно на строительство мечети. То есть по большому счету на привлечение в ДАИШ новых членов. Так, в прошлом месяце он отправил в Ирак четырех молодых парней. И только благодаря тебе и действиям твоего взвода эта преступная деятельность была прекращена. Ты спас людей. И не позволил усилиться ДАИШ. А ты еще после этого комплексуешь? Да тебя на руках носить следовало бы…
В дверь постучали. Три громких удара - так всегда стучал командир сводного отряда подполковник Подкопаев. И дожидаться приглашения Подкопаев не любил, заходил сразу.
- Вот они, все в сборе… Виновники торжества… - непонятно было, шутит подполковник, хотя и не очень добродушно, или привычно ворчит. Лицо его всегда было серьезным, как и в этот раз.
- Присаживайся, командир. Можешь даже за мой стол сесть, - разрешил майор Покрышкин.
Подполковник положил на большой приставной стол прямо поверх карты - я обратил внимание, что это планкарта какого-то села, скорее всего того, где был уничтожен имам Гаджимагомедов и его банда, - лист бланка входящей шифротелеграммы с распечатанным на нем текстом. Но присесть не пожелал.
- Я только что приказал дежурному найти мне старлея Никитича, а дежурный говорит, что Никитич в настоящий момент у начальника штаба. Я и спустился сюда…
Понимая, что просто так, даже для того, чтобы чаем угостить, командир сводного отряда разыскивать меня не будет, вытянулся перед ним по стойке "смирно", готовый услышать новость - плохую или хорошую. Плохая сводилась бы к вопросам, которые наверняка возникли у следственной бригады Следственного комитета. А какой могла быть хорошая, я не предполагал, поскольку моим детям еще рано было приносить мне внуков.
- Прочитай… - кивнул подполковник на шифротелеграмму.
Как офицер дисциплинированный, я послушно взял лист и принялся читать. Шифротелеграмма была из республиканского управления ФСБ. В ней сообщалось, что на допросе сегодня утром задержанный Адилов дал показания.
- А кто такой Адилов? - спросил я наивно. - Меня с таким не знакомили…
- Это настоящая фамилия твоего друга Шамхала, - сообщил майор Покрышкин. - Он вчера сначала, как и тебе, назвал какую-то сложную сирийскую фамилию, которую запомнить при старании можно, но вот произнести проблематично, но я попросил его назвать настоящую фамилию. Долго уговаривать его не пришлось, он толковый и понятливый, и сам сказал фамилию, которая к нему от папы перешла. ФСБ проверила. Это его настоящая фамилия. И жил он раньше в Каспийске, как и говорил. И старушка-мать у него до сих пор жива, там же, под Каспийском, живет у дочери и ее мужа. А вот отец возвращения сына не дождался, умер семь месяцев назад. А что там про Адилова пишут? - заглянул майор в лист, который я держал в руке.
- Пусть сам сначала все прочитает, - сказал подполковник Подкопаев, и майор не стал задавать вопросы, хотя имел право, как начальник штаба и, следовательно, первый заместитель командира отряда.
Я продолжил чтение. Задержанный Адилов дал показания, что сегодня ночью трое людей из окружения имама Гаджимагомедова должны были похитить в ауле Мискинджа Докузпаринского района приезжего шиитского проповедника, приехавшего из Азербайджана, по национальности азербайджанца, но гражданина Ирана. Его должны были похитить и к утру доставить в Дербент.
Аул Мискинджа, следовало далее пояснение, является шиитским центром для мусульман, исповедующих ислам джафаритского мазхаба. Что такое джафаритский мазхаб, не знал не только я, но, видимо, и исполнитель шифротелеграммы, потому что объяснений этому не давал. Но это, вероятно, нам знать было не обязательно. Далее начальник управления ФСБ, который подписал шифротелеграмму, запрашивал, в состоянии ли сводный отряд спецназа ГРУ обеспечить задержание террористов или следует задействовать спецназ ФСБ, который для этого придется снимать с другого важного задания. Такой вопрос со стороны смежников сильно походил на просьбу о помощи, что я сразу же заметил.
Прочитав, я передал лист шифротелеграммы майору Покрышкину, а сам вытянулся по стойке "смирно" перед подполковником Подкопаевым. Понять, для чего командир дал мне прочитать шифротелеграмму, было не трудно.
- Все понял? - спросил Подкопаев.
- Так точно, товарищ подполковник.
Я в своем состоянии готов был бы даже в космос на пушечном ядре полететь, лишь бы отвлечься от внутреннего напряжения и от давящих мыслей о том, что произошло минувшей ночью. Серьезная работа, требующая полного сосредоточения, лучше всего помогает не думать о постороннем.
- Готов?
- Так точно, готов, товарищ подполковник.
- Учти, Адилов предупредил, эти трое, что отправились на задание в аул, не люди, а звери. Оружия не будет, они зубами в горло вцепятся.
- На любые зубы всегда кулак найдется, - отреагировал я на предупреждение. - У меня во взводе парни такие, что быстро им зубы выбьют. Всем троим, и даже заранее, чтобы укусов избежать.
- А весь взвод ты с собой взять не сможешь. Только четверых. Летите маленьким вертолетом санитарной авиации. Он вообще-то рассчитан на пять человек, вместе с пилотом, и имеет одно лежачее место для вывозки тяжелых больных. Так и полетите: один лежа. Подбери себе группу надежных солдат. Машина будет готова через пятнадцать минут. Та самая, на которой ты уже ездил. "Уазик" прямо к казарме подкатит. Поедете на аэродром ФСБ в Махачкалу. Вертолет будет там. Да ты с этим аэродромом знаком, помнится… Не заблудишься. Сам соображай, что тебе из оружия потребуется. Вопросы есть?
- Вопрос эвакуации, товарищ подполковник.
- Это сейчас в ФСБ решают. Видимо, найдут большой вертолет, чтобы все поместились. И вы, и ваши пленники. В худшем случае тела пленников. Но хотя бы одного нужно взять живым, чтобы дал показания.
Вопрос о том, будут пленники или только их тела, сумеем мы выполнить задание или не сумеем, вообще не поднимался. Значит, задание категоричное, которое требуется выполнять даже ценой собственной жизни…
* * *
На такие операции требуется брать специалистов, которые будут полезны. Но как их выбрать, если во взводе все специалисты и кто именно мне понадобится, предсказать трудно. Но один кандидат был определен заранее. Это, конечно, мой замкомвзвода старший сержант Леня Лысаков. Самый опытный боец и находиться должен на самом ответственном участке.
Хотя, с другой стороны, пока меня не будет, взводу потребуется командир, который меня заменит, и здесь бы Лысаков со своим авторитетом тоже справился бы лучше других. Но взвод у меня дисциплинированный, бойцы служат ответственные, и я не сомневался, что в отсутствие командира и замкомвзвода они не отправятся в массовый загул, как это было не так давно в автороте. Но одно дело водители, механики и механики-водители. Хотя они и служат в спецназе ГРУ, они все же не спецназовцы. А мои солдаты - спецназовцы полноценные. И эта разница сказывается даже в поведении солдат.
Я сразу подумал, что захватывать бандитов будет лучше всего с применением нелетального оружия. Нелетальное оружие тем и хорошо, что оно хоть и называется оружием, но не убивает. И тем не менее оно все равно оружие.
Из нелетального оружия у нас на складе, насколько я знал, имеются светошумовые мины. Мне говорили, что они были привезены из бригады другим взводом, но не были использованы по назначению. И потому я решил их взять с собой. Но если я беру с собой мины, то и сапера взвода ефрейтора Мукомолова нужно привлечь. Это уже два бойца из четырех. Чтобы поторопить события, я сразу позвонил начальнику штаба и попросил выписать требование на светошумовые мины.
- Иди на склад, получай. Я позвоню, документы заполнят, я подпишу.
- Сапера своего на склад отправлю. Ефрейтора Мукомолова.
- С собой его берешь?
- Так точно.
- А еще кого?
- Определился пока только с замкомвзвода. Он любого заменить сможет.
- Добро. А мысли какие-то есть?
- Вот, думаю, снайпера для подстраховки привлечь. Мало ли что не так пойдет, снайпер всегда выручит…
- Тоже правильно. Елфимова?
- Да, он поопытней, чем Коломенский.
- А насчет последнего не решил?
- Скорее всего, сержанта Корнелазова.
Майор долгим неторопливым выдохом в микрофон выразил свое неодобрение. Но у меня такая дурацкая привычка есть - когда командование что-то не одобряет, я стремлюсь на своем настоять.
- Я думал, ты его за себя во взводе оставишь… - предположил майор Покрышкин.
- Во взводе я оставлю младшего сержанта Фалько. Он тоже командир авторитетный, хотя слегка на спорте помешан и может среди ночи взвод поднять на марш-бросок. Но это не страшно. Порядок он знает и поддержать его сумеет. У меня все, товарищ майор. Конец связи…
- Удачи тебе. У меня тоже все. Нет вопросов, нет возражений. Конец связи…
Я отослал на склад сапера, вызвал к себе тех, кого брал на операцию, и приказал готовиться "на выезд". Подготовка у нас всегда проходит стремительно. Только облачиться в боевые "доспехи", забрать в оружейной горке оружие и запас патронов и построиться перед выходом, чтобы получить инструктаж. И все это выполняется бегом.
К моменту построения группы ефрейтор Мукомолов вернулся с утяжеленным рюкзаком. Оставил его у моих ног и через минуту встал в строй, на ходу застегивая на руках мягкие пластиковые налокотники.
Я еще помнил время, когда и сам я, и солдаты под моим командованием в кровь натирали колени и локти на занятиях по отработке скоростного передвижения ползком. Сейчас, с наколенниками и налокотниками, такого не бывает. Эти предметы амуниции только скорости добавили, хотя, нельзя не признать, приглушили чувствительность. Все-таки, когда частью тела чувствуешь землю, становишься напряжен и насторожен. А боль в коленях и в локтях мешает только на тренировках. В боевой обстановке она, наоборот, стимулирует и развивает в человеке дополнительные скрытые силы. Но если так размышлять, то можно по аналогии смело менять автомат на тяжелую боевую дубинку.