- Мне известно, что тебя вчера вечером дома не было, вот и все.
- Правильно.
- И ты не сказал мне, чем занимался.
- Думаю, что догадаться не так уж сложно. Но у меня имелся повод, законное, так сказать, основание войти в этот строго охраняемый дом. Я должен был оценить частную библиотеку одного человека. Одного очень милого человека по фамилии Ондердонк. Он заплатил мне двести долларов только за то, что я сказал, сколько стоят его книги.
- И много они стоят?
- Ничего по сравнению с тем, что висело у него на стене. Там вообще много чего висело, в том числе картина Мондриана.
- Похожая на ту, что мы видели в музее Хьюлетта?
- Кто ее знает… Она была примерно тех же размеров и формата, да и цвета, помнится, те же. Но на взгляд эксперта они могут отличаться, как небо и земля. Вся суть в том, смогу ли я пробраться туда и взять этого Мондриана…
- Но они же поймут, что это не та картина! Ведь та так и останется висеть в галерее.
- Да, но вряд ли они станут возражать против этой. Если мы предложим им подлинного Мондриана примерно той же стоимости, в четверть миллиона долларов, они на том и успокоятся.
- А что, та тоже стоит такую же уйму денег?
- Понятия не имею. Спрос на предметы искусства сейчас несколько упал, а вот подробности мне неизвестны. Ну неужели ты считаешь, они не клюнут, если мы предложим им настоящего Мондриана в обмен на какого-то кота? Да они будут полными кретинами, если откажутся.
- Мы и без того знаем, что они кретины.
- Мало того что кретины. Круглые дураки! Однако не настолько дураки, чтоб прикончить ни в чем не повинного кота… - Я схватил телефонную книгу, нашел номер Ондердонка и набрал его. Гудок прогудел двенадцать раз, но никто не ответил. - Нет дома, - сказал я. - Ладно, будем надеяться, вышел он не надолго.
- А что ты собираешься делать, Берн?
- Пойду домой, - ответил я. - Переоденусь, набью карманы разным подручным инструментом…
- Воровским инструментом.
- А потом отправлюсь в "Шарлемань". Причем лучше всего попасть туда до четырех, иначе кто-нибудь непременно узнает меня, привратник, консьерж или лифтер. А может, и не узнают. Вчера я был в костюме, сегодня оденусь попроще. Но все равно, лучше успеть туда до четырех.
- А как ты собираешься проникнуть в дом, а, Берн? Я так поняла, эта крепость охраняется еще покруче, чем Форт-Нокс.
- Там видно будет, - ответил я. - И потом, я ведь не говорил тебе, что это будет просто.
И я поспешил домой, где переоделся в китайские хлопковые брюки и рубашку с короткими рукавами, которую можно было бы принять за изделие фирмы "Лакост", если бы вышитый на груди знак представлял собой рептилию, а не птичку в полете. По всей видимости, это должно было быть изображение ласточки, перелетающей в теплые края и догоняющей таким образом лето, поскольку фирма называлась "Своллоутейл". Но в моду ее изделия так и не вошли, и я догадываюсь почему.
Этот свой наряд я дополнил потрепанными кедами, разложил воровские инструменты по карманам - атташе-кейс не соответствовал образу, который я для себя выбрал.
Снова набрал номер Ондердонка и долго прижимал трубку к уху. И снова никто не ответил. Нашел в книжке другой номер, набрал его - и тоже безрезультатно. Попробовал позвонить по третьему, и где-то на середине четвертого гудка трубку сняла женщина. Я осведомился, дома ли мистер Ходпеппер, на что она ответила, что я ошибся номером. Но это она так думала.
На углу Семьдесят второй я заскочил в цветочный магазин и набрал там букет на четыре доллара девяносто восемь центов. И удивился, как неоднократно удивлялся и раньше, что цветы за многие годы подорожали совсем не намного, что они остались в числе тех немногих вещей, которые стоят своих денег.
Затем я попросил у продавца конверт и пустую карточку, написал на конверте "Леоне Тримейн", а на карточке - "С любовью, Дональд Браун" (я уже подумывал написать "Говард Ходпеппер", но здравый смысл восторжествовал, время от времени со мной такое случалось), затем заплатил за цветы, прикрепил конверт с карточкой к оберточной бумаге, вышел на улицу и поймал такси.
Водитель высадил меня на Мэдисон Авеню, за утлом, не доезжая одного квартала до "Шарлеманя". Ребята, доставляющие цветы из магазина, вряд ли станут разъезжать на такси. Я подошел к центральному входу в здание и, игнорируя привратника, направился прямо к консьержу.
- Доставка на дом, - заявил я и прочитал имя на карточке: - Тут сказано, "Леоне Тримейн".
- Я ей передам, - сказал он и потянулся к букету.
Я одернул руку.
- Я должен доставить лично.
- Да не волнуйся ты, она их получит.
- А если будет ответ?
- Он просто хочет получить на чай, - вмешался привратник. - Вот чего ему надобно.
- На чай? От Тримейн? - заметил консьерж и обменялся с привратником понимающими улыбками. - Ладно, разбирайтесь сами, - сказал он и потянулся к трубке домофона. - Мисс Тримейн?.. Тут вам доставка… Похоже, что цветы. Сейчас поднимется парень из магазина и принесет. Да, мэм… - Он повесил трубку и покачал головой. - Можешь подняться. Лифт вон там. Квартира 9-Си.
Войдя в лифт, я взглянул на наручные часы. Время было рассчитано безупречно. Сейчас ровно три тридцать. Консьерж, привратник и лифтер принадлежали не к той смене, что видела меня вчера входящим в здание, и не к той, которая дежурила, когда я выходил с марками Эпплинга в атташе-кейсе. А через полчаса они сменятся, и никто уже не станет удивляться, отчего парень, разносящий цветы, так долго торчал в квартире этой самой Тримейн. Но откуда ребятам, что явятся им на смену, знать, что я приносил цветы? Они подумают, что я заходил к какому-нибудь другому жильцу по делу. Да и потом, на выходе они обычно уже не так цепляются. Считают, что раз уж я прошел проверку на входе, то все о'кей. Нет, конечно, если меня застукают выносящим мебель, реакция будет иной, но в остальном особых проблем на выходе не предвидится. Самое трудное - это войти.
Лифт замер на девятом этаже, и лифтер указал на дверь квартиры. Я поблагодарил его, вышел и стоял перед дверью навострив уши в надежде услышать, как закрываются двери лифта. Они не закрывались. Ну, ясное дело, нет! Они всегда ждали, пока жилец не откроет. Что ж, в любом случае цветы следовало передать, так что же я жду?..
И я надавил на кнопку звонка. Внутри мелодично зазвенел колокольчик, и через несколько секунд дверь распахнулась. У женщины, стоявшей на пороге, были ненатуральные огненно-рыжие волосы и лицо со следами многочисленных подтяжек. На ней красовалось нечто вроде халата с восточным рисунком, а в глазах - выражение, с каким смотрит человек, учуявший нечто непристойное.
- Цветы? - протянула она. - А вы точно уверены, что это мне?
- Мисс Леона Тримейн?
- Да, верно.
- Тогда, значит, вам.
Я все еще вслушивался - не закрываются ли двери лифта, а потом вдруг со всей отчетливостью осознал, что этот долгожданный звук мне вряд ли суждено услышать. Да и с какой стати? Никуда он не поедет, так и будет торчать здесь, на этаже, пока она не заберет цветы и не сунет мне на чай, и уже тогда он спустит меня вниз. Замечательно!.. Я нашел способ проникнуть в "Шарлемань", теперь надо бы изобрести предлог, как тут задержаться.
- Понятия не имею, кто бы это мог быть, - сказала она, принимая из моих рук обернутый букет. - Разве что приятель моей сестрицы? Но чего это ради он стал бы посылать цветы мне?.. Нет, тут какая-то ошибка.
- Там карточка, - подсказал я.
- Да, и правда карточка. - Как раз в этот момент она ее обнаружила. - Так, погодите-ка минутку… Давайте все же посмотрим, нет ли тут ошибки. Нет, имя мое, Леона Тримейн. А теперь распечатаем конверт.
Ну неужели в этом треклятом здании никому не нужен лифт? Почему бы кому-нибудь не нажать эту долбаную кнопку вызова и не заставить его переместиться на другой этаж?..
- "С любовью, Дональд Браун", - прочитала она вслух. - Дональд Браун, Дональд Браун… Кто ж это такой, Дональд Браун?
- Гм…
- Но цветы совершенно прелестные, правда? - Она принюхалась, раздув ноздри, словно собиралась втянуть не только запах, но и лепестки. - А аромат!.. Дональд Браун… Что-то очень знакомое, но… Нет, уверена, это какая-то ошибка. Ну да ладно, оставлю их себе и буду наслаждаться. Надо найти вазу, поставить их в воду и… - Тут она умолкла, вспомнив о моем присутствии. - Что-то еще, молодой человек?
- Да нет, я просто…
- О, Господи, ну конечно! Совсем о вас позабыла, вот глупая! Подождите минутку, сейчас найду кошелек… Только что тут положила, где же он?.. Ах, вот он где… Вот, держите, и огромное спасибо. И передайте мою благодарность Дональду Брауну, кем бы он там ни оказался.
Дверь захлопнулась.
Я обернулся, и там, в дверях лифта, торчал проклятый лифтер, готовый немедленно доставить меня вниз. Он не то чтобы улыбался, но лицо было веселое. Я спустился и прошел через вестибюль к выходу. Привратник при виде меня усмехнулся.
- Ну? - спросил он. - И сколько же удалось из нее вытрясти, а, дружище?
- Вытрясти?
- Надеюсь, она дала приличные чаевые?
- Она дала мне четвертак, - ответил я.
- Ого! Тогда радуйся! Для Тримейн это просто царские чаевые. Да она за весь год ни разу не раскошелилась, а на Рождество пожертвовала на всю нашу команду пять баксов. Получилось где-то центов по десять за неделю. Веришь или нет?
- Конечно, - кивнул я. - Охотно верю.
Глава 7
Четвертак Леоны Тримейн в кармане у меня не залежался. Я завернул за угол и вошел в какую-то забегаловку на Мэдисон Авеню, под названием "Большой Чарли", где выпил за стойкой чашку кофе. И положил на прилавок четвертак, в надежде, что чаевые приведут официантку в то же восхищение, что и меня. Потом вышел оттуда и пошел по улице, пока не увидел цветочный магазин.
Шел уже пятый час. Смена стражи в "Шарлемане", очевидно, уже состоялась. Наверно, мне все же проще будет пробраться мимо тех же привратников и консьержа, что видели меня вчера, чем убеждать сегодняшних, что я снова явился доставить товар на дом.
Я зашел в магазин и выложил семь баксов девяносто восемь центов, за точно такой же букет, который часом раньше обошелся мне в четыре девяносто восемь в Вест-Сайде. А что поделаешь? Ведь парню, работающему здесь, арендная плата обходится несомненно дороже. В любом случае я получу еще один четвертак от мисс Тримейн и сэкономлю таким образом на расходах.
"Леоне Тримейн" - снова написал я на конверте. А внутри, на карточке, следующее: "Только не говори, что ты меня еще не простила! Дональд Браун".
Смена в "Шарлемане" произошла. Я узнал консьержа и привратников, дежуривших накануне вечером, и, если мое лицо и показалось им знакомым, они ничем это не выдали. К тому же вчера я был гостем одного из жильцов, вполне приличным джентльменом в костюме и галстуке, сегодня же явился пред ними в облике представителя рабочего класса, простого парня в рубашке с короткими рукавами. И даже если кто-то из них и узнал меня, то наверняка подумал, что видел, как я доставляю цветы, раньше.
И снова консьерж предложил мне оставить цветы, обещая передать, и снова я настоял, что непременно должен доставить их лично, и снова привратник усмехнулся, подумав, что я надеюсь на чаевые. Как все же это приятно, видеть, как люди до последней буквы придерживаются устоявшихся традиций. Консьерж предупредил о моем появлении по домофону, а Эдуардо поднял меня на девятый этаж, где в дверях своей квартиры уже ждала мисс Тримейн.
- О, так это опять вы! - воскликнула она. - Нет, все же я ничего не понимаю! Вы совершенно уверены, что эти цветы мне?
- Но на карточке написано…
- Карточка, карточка, карточка… - пробормотала она и вскрыла конверт. - "Только не говори, что ты меня еще не простила. Дональд Браун"… Господи, что за страсти такие! Кто такой, черт возьми, этот Дональд Браун и за что, собственно, я должна его простить?..
Лифт не уехал.
- И еще меня просили узнать, будет ответ или нет, - сказал я.
- Ответ? Ответ! Но кому именно мне следует адресовать этот ответ? Ведь совершенно ясно, что цветы предназначены вовсе не мне! И все же я не понимаю, как можно так ошибаться! Возможно… существует и какая-то другая Леона Тримейн, но я знаю о ней не больше, чем об этом самом Дональде Брауне… Ну разве что он какой-то стародавний знакомый, чье имя просто выпало из головы… - Пальцы с ярко-оранжевым лаком на ногтях срывали тем временем обертку с презента таинственного мистера Брауна. - Прелесть! - воскликнула она. - Еще лучше чем те, первые. И все же я никак не могу понять, почему их послали мне. Никак не могу понять!..
- Хотите, я позвоню в магазин?
- Простите?
- Я могу позвонить в цветочный магазин, - предложил я. - Разрешите воспользоваться вашим телефоном? Ведь если это ошибка, мне грозят нешуточные неприятности. А если никакой ошибки нет, тогда, может, удастся узнать об этом человеке, том, кто посылает вам цветы.
- О?.. - сказала она.
- Нет, правда, давайте я позвоню, - сказал я. - А то вдруг окажется, что цветы вовсе не вам, и тогда мне придется их забрать.
- Ну… - протянула она. - Ну ладно, хорошо. Может, действительно лучше позвонить.
И она впустила меня в квартиру и захлопнула дверь. Если даже лифт и отправится куда-то на другой этаж, расслышать это теперь, разумеется, невозможно. Я последовал за Леоной Тримейн в гостиную, пол которой устилал пушистый ковер. Комната была слишком тесно заставлена мебелью, по большей части в стиле "французский провинциал". Кресла и диваны покрыты обивкой с преобладанием розового и белого цветов. На самом удобном на вид кресле разлегся кот. Белоснежный перс, и бакенбарды у него были в целости и сохранности.
- Вот телефон. - Она указала на аппарат, тоже во французском стиле, под старину, сверкавший золотом и эмалью. Я поднес трубку к уху и набрал номер Ондердонка. Линия была занята.
- Занято, - сказал я. - Нам, знаете ли, звонят без передышки, заказывают цветы. Ну, вы понимаете… - Да что это я, собственно? Перед кем распинаюсь? - Сейчас еще раз попробую.
- Хорошо.
Ну зачем, зачем только у Ондердонка занято? Ведь совсем недавно его не было. Неужели не мог побродить еще немного, когда мне, наконец, удалось пробраться в здание? Нет, я никак не могу уйти сейчас. Иначе снова сюда уже никогда не попасть.
Я набрал номер и попросил Кэролайн Кайзер. И когда она подошла, сказал:
- Мисс Кайзер, это Джимми. Я у мисс Тримейн, в "Шарлемане".
- Ошиблись номером, - ответила моя сообразительная подружка. - Ой, погодите! Как вы сказали? Это ты, что ли, Берн?
- Да, именно. Доставка на дом, - сказал я. - Причем уже вторая за сегодня. Но она говорит, что не знает никакого Дональда Брауна и уверена, что цветы не для нее… Да, да…
- Ты звонишь из чьей-то квартиры?
- Это мысль, - сказал я.
- Она тебя подозревает?
- Пока нет. Но дело в том, что она не знает, кто этот человек.
- Ну а мне ты зачем звонишь, Берн? Чтобы потянуть время, да?
- Правильно.
- Хочешь, чтоб я с ней поговорила? Я скажу, что этот, как его там, уже забыла, заплатил наличными и назвал только ее имя и адрес. Ну-ка, напомни, как звать этого чудака?
- Дональд Браун. А ее имя - Леона Тримейн.
- Усекла.
Я протянул трубку мисс Тримейн, которая, возбужденно посапывая, нависала у меня над плечом.
- Алло? - сказала она. - С кем, простите, говорю?.. - А затем она произнесла лишь "да", и "понимаю", и "но я не…", и "все это так загадочно и таинственно". Потом снова передала трубку мне.
- Настанет день, - сказала Кэролайн, - когда я все наконец пойму.
- Можете быть уверены, мисс Кайзер.
- Удачи вам, мистер Роденбарр. Надеюсь, вы отдаете себе отчет в своих словах и поступках.
- Да уж, мэм.
Я повесил трубку. Леона Тримейн сказала:
- Нет, это положительно становится все любопытнее и любопытнее, как говаривала Алиса. Оказывается, этот ваш Дональд Браун - высокий господин с седыми волосами, элегантно одетый, носит трость и расплатился за оба букета парой новеньких хрустящих двадцатидолларовых купюр. Своего адреса не оставил… - Лицо ее заметно смягчилось. - Возможно, это действительно какой-то давний знакомый… - тихо добавила она. - Возможно, я знала его под другим именем. И вполне возможно, он снова даст о себе знать. Нет, я просто уверена, что даст знать, а вы как думаете?
- Ну, если уж он решился на такие хлопоты и расходы…
- Вот именно! Вряд ли бы он стал заходить так далеко, если б решил и дальше сохранять инкогнито. О, Боже! - вздохнула она и взбила свои красно-рыжие волосы. - Все это так неожиданно, так волнительно…
Я направился к двери.
- Что ж, - заметил я. - Я, пожалуй, пойду.
- Да, э-э… вы были так любезны, что сделали этот телефонный звонок. - Мы вместе дошли до входной двери. - О!.. - вспомнила она. - Погодите минутку, сейчас найду кошелек и отблагодарю вас за беспокойство.
- Какое там беспокойство, все в порядке, - сказал я. - Тем более что в первый раз вы меня уже отблагодарили.
- Ах, ну да, правильно, - сказала она. - Уже отблагодарила, верно? Совершенно вылетело из головы. Хорошо, что напомнили.
Если лифт все еще тут, подумал я, тогда сдаюсь. Но его не было. Световое табло показывало, что он достиг третьего этажа и движется сейчас на четвертый. Возможно, Эдуардо забыл обо мне. Но может, и нет, и вот теперь за мной поднимается.
Я открыл дверь на лестничную клетку и вышел.
Что дальше? Телефон у Ондердонка был занят. Правда, я набрал номер по памяти и вполне мог ошибиться. А может, было занято потому, что в этот момент номер набирал кто-то другой? И потом, он вполне мог и вернуться.
Нет, если дома у него кто-то есть, рисковать нельзя. И постучать и позвонить перед тем, как войти, тоже нельзя. И торчать целую вечность на лестничной площадке тоже невозможно, потому как консьерж, лифтер и привратник могли, конечно, забыть обо мне, но могли и не забыть. И одного звонка по домофону им достаточно, чтобы убедиться, что я вышел от Тримейн, а уже вслед за этим предположить, что я незаметно для них спустился по лестнице или на лифте или же до сих пор нахожусь в здании.
И в этом последнем случае они непременно начнут меня искать.