Славянофилы и Достоевский видели идеал общества в Церкви, в соединении людей на основе любви и соборности, а свободу – в таком развитии личности, когда она готова добровольно пожертвовать собой ради общего блага. Задачу Церкви они видели не только в том, чтобы способствовать индивидуальному спасению души, но и в том, чтобы освящать весь строй народной жизни, воцерковлять и культуру, и экономику, и быт, осуществлять социальное служение. Социализм – будь он утопический или "научный" (С. Н. Булгаков убедительно показал, что ничего подлинно научного в нем нет) – есть секуляризованное христианство, сведенное к примитиву и приспособленное к уровню понимания тех, кому недоступен или кого страшит "узкий путь" христианского подвижничества. Чтобы убедиться в этом, достаточно сопоставить еще недавно насаждавшийся в стране "Моральный кодекс строителя коммунизма" с десятью моральными заповедями Ветхого Завета и заповедями блаженства Нового Завета. Примитивизм коммунистического морального кодекса настолько бил в глаза, что в скором времени партия вынуждена была от него отказаться, правда, так и не предложив более достойной замены (видимо, потому, что на атеистической основе она вообще невозможна), и тем самым оставила своих членов и весь нецерковный народ вообще без каких-либо нравственных идеалов.
Жизнь, однако, не пошла по пути, который отстаивали славянофилы и Достоевский. Общество не только не включилось целиком в Церковь, но и все более отдалялось от нее. Искренне верующих осталось очень мало. Впрочем, пока не так уж много и оголтело-агрессивных атеистов, большинство же наших современников равнодушны к вере и живут как язычники, вспоминая о Боге формально в церковные праздники, а от сердца, всею душою только тогда, когда сталкиваются со смертельной опасностью.
Для верующего человека существуют два мира, находящиеся в тесном взаимодействии: видимый – материальный и невидимый – мир Бога, ангелов и демонов. Миром управляет Бог, но в той части, что касается общества и человека, Он управляет через людей, уважая их свободный выбор. Неверующий признает только видимый, материальный мир и в нем одном ищет объяснение всему происходящему. Точно так же и в преобразовании мира он полагается только на человеческие силы. Но что такое человек, эта песчинка в мироздании, к тому же преходящая, живущая, можно сказать, мгновение? Совокупность же людей (особенно толпа) обычно глупее и пошлее отдельных входящих в нее личностей. Может ли она разумно перестроить мир, если отвергает Божественные установления? А цари, диктаторы, президенты, гении науки или генеральные секретари – это такие же люди, как и все мы, только имеющие доступ к закрытым для других источникам информации и обладающие властью над другими людьми, а потому кажущиеся нам великими. Но в смысле понимания мира и возможностей его разумного преобразования они столь же беспомощны, как и каждый из нас, рядовых граждан.
Итак, в современном мире существуют вместе, не смешиваясь, как белок и желток в яйце, два мира – Церковь и "мир", лежащий во зле. Для члена Церкви, верующего в Бога, закон жизни определяет религия. Для православного человека все, что имеет отношение к идеологии, миро– и жизнепониманию, делится на две религии. Одна – это христианская (православная). Другая – это антихристианская, которая включает искаженное (католицизмом) и ложное (протестантизм) христианство; нехристианские религии (в каждой из них может быть своя доля Божественного откровения), "синтетические религии", появившиеся в XX веке, а также атеистические религии, именуемые философскими системами.
Философия – это именно атеистическая религия, отрицающая Бога (либо конструирующая своих богов, которые не имеют ничего общего с Богом Откровения).
Миро– и жизнепонимание, с точки зрения верующего православного человека, может быть лишь православным или антихристианским, для философии в нем просто нет места. Вот почему я полностью принимаю определение оптинских старцев: "Философия – это наука о человеческих заблуждениях". И если справедливо мнение Гегеля, что философия – это эпоха, схваченная в мысли, то надо признать, что повсеместное распространение в наше время философии, даже среди верующих, свидетельствует о всепланетном духовном кризисе, о господстве безверия, которое, естественно, ни к чему хорошему привести человечество не может.
Прошу понять меня правильно: я не отрицаю философию и ее необходимость для современного человечества, а лишь хочу найти ей должное место. Верующему философия не только не нужна, но и крайне вредна, неверующему она худо-бедно, но все же заменяет веру, и тут можно в какой-то мере различать философии получше и похуже (хотя в сравнении с православием "все они хуже").
Но если для верующего нет смысла в философии, поскольку она полностью поглощается антихристианской религией, то тем более нет оснований для существования какой-то религиозной философии вроде "русского религиозного философского ренессанса рубежа XIX-XX веков", который значительной части нашей интеллигенции, долго оторванной от всякой духовной пищи и наконец получившей доступ к кое-каким трудам, представляется какой-то вершиной человеческой мысли. Надо считать недоразумением то, что выдающихся русских мыслителей рубежа XIX -
XX веков – Вл. Соловьева, С. Н. Булгакова, II. Л. Бердяева, П. А. Флоренского и др. называют религиозными философами. Это в естественных науках наряду с физикой и химией могут существовать физическая химия и химическая физика, а в области миро– и жизнепонимания есть лишь две названные выше религии. Никакой религиозной философии нет и быть не может. Названные мыслители искали обратный путь от культуры и философии, некогда отделившихся от церковного культа, снова к культу. Каждый из них был православен в той мере, в какой преодолел влияние антихристианских религий и философии. На мой взгляд, православному человеку так же неудобно обсуждать с атеистами (с их богоборческой позицией) вопросы о соотношении духа и материи или о сущности пространства и времени, как и участвовать в богослужении и таинствах католиков, протестантов или кришнаитов (или как взрослому неудобно всерьез играть с детьми в изготовлении песочных пирожков). Если же названные вопросы обсуждать с точки зрения мира, которым управляет Бог, то это будет богословие творения, богословие мироздания, если угодно – прикладное богословие, но только не философия, даже и религиозная. Философия – это эрзац богословия, нужный лишь тем, кому по их безбожию недоступно неподдельное учение об Истине (Христос есть путь и истина и жизнь).
Цель земной жизни верующего – стяжание Духа Святого, соединение с Богом, исполнение Его воли и своего долга, уподобление Ему, достижение спасения после смерти, что требует нравственного усовершенствования в направлении приближения к Божественному идеалу. Мораль верующего основывается на заповедях Божиих, то есть на Абсолюте.
Неверующий, не признающий невидимого мира, в познании и преобразовании материального мира опирается лишь на данные человеческого опыта и объединение их в философские системы по законам логики. Никаких чудес он не признает. Абсолютной основы для цели жизни и морали у него быть не может. Цель жизни у него определяется либо материальными обстоятельствами (жизненные блага, власть, комфорт), либо произвольным образом (слава, наслаждение или, наконец, право на самоубийство, как у Кириллова в "Бесах" Достоевского). Мораль основывается на праве сильного или на своего рода "договоре", заключаемом между людьми в целях выживания.
Прежде чем вести хозяйство, изменять общественные отношения, определять политику и развивать культуру, надо определиться в главном вопросе – о смысле жизни и целях страны, народа, а этот вопрос относится к сфере религии. Вот почему вопрос о путях выхода нашей страны из нынешнего кризиса не может быть решен на экономической, социальной или политической основе, а имеет лишь религиозное решение. Естественно, что оно будет разным для верующих и неверующих. С религиозной точки зрения, провал планов коммунистического строительства был неизбежен не только потому, что при этом руководствовались ложной теорией, но и прежде всего потому, что это строительство было безблагодатным, не освященным благословением Божиим.
Однако бескомпромиссность в вопросе миро– и жизнепонимания вовсе не означает необходимости противостояния верующих и неверующих (по крайней мере, той их части, что руководствуется интересами народа) в повседневной жизни и творчестве. Более того, учение Христа требует от православных не допускать такого противостояния.
Православный обязан любить всех людей, в каждом видеть образ Божий. Христос учил, что Отец наш Небесный посылает дождь и солнечный свет всем – верующим и неверующим. Ненависть к человеку вообще должна быть изгнана из нашего бытия. Христос пришел в этот мир, чтобы спасти всех, и прежде всего – призвать грешников к покаянию. Апостол Павел призывает христиан, насколько это от них зависит, быть в мире со всеми людьми. Христиане должны доказывать истинность своей веры не в богословских спорах (хотя и они бывают необходимы) и уж тем более не насилием (в чем, видимо, был грех исторической Русской Православной Церкви, совместно со светской властью преследовавшей староверов), а любовью к людям, твердой верой и жизнью в соответствии с ее заповедями, добрыми делами, совершаемыми бескорыстно – ради Христа. Тогда и посторонние нашей вере люди, согласно Евангелию, видя добрую жизнь христиан, прославят Отца нашего Небесного.
Это важно учитывать именно в наши дни. Особенность России в том, что эта страна, культура и вся жизнь которой целую тысячу лет основывались на православии, в XX веке стала авангардом мировой атеистической революции, Как бы ни оценивать степень участия в революции посторонних для русского народа сил, нельзя уйти от того факта, что множество русских людей оставило православие и подчинилось атеистической идеологии, соблазнившись идеей безбожного Земного царства добра, справедливости и изобилия, а миллионы еще и ныне убеждены в правильности учения марксизма-ленинизма. С другой стороны, в России, несмотря на страшные в прошлом репрессии и преследования, всегда сохранялась прослойка твердо верующих православных, для которых коммунистическая идеология была и останется антихристианской. Между этими двумя полюсами можно встретить самые разнообразные оттенки мировоззрения. А страна у всех у нас одна, находится она в труднейшем положении и нуждается в помощи всех ее верных сынов и дочерей, независимо от их мировоззрения и веры. Есть у страны – это надо прямо признать – и внешние враги, зарящиеся на наши пространства и ресурсы. Есть и элементы внутри страны, служащие опорой внешним недоброжелателям, – лобби и агентура транснациональных корпораций и убежденные приверженцы западных капиталистических порядков. Как же могут сосуществовать эти столь разные силы?
Главное сегодня – не допустить в стране братоубийственной войны (которая, если разразится, будет иметь для всех нас гибельные последствия). А для этого важно избежать открытой конфронтации верующих, с одной стороны, и марксистов-ленинцев, отрицающих капитализм. Да, логически православие и безбожный марксизм несоединимы, но исторически они смешались в жизни одного народа, и надо исходить из этой реальности, о чем сказал П. В. Палиевский в своем докладе на торжественном заседании в Большом театре, посвященном юбилею М. А. Шолохова. Сегодня надо поставить во главу угла цель спасения страны, общую для верующих и неверующих. Православные видят путь к достижению этой цели, прежде всего, в духовном возрождении народа и в преображении, одухотворении на этой основе всей жизни России. Православие дает необходимую для этого мировоззренческую основу. Истиной православия поступиться невозможно, это учение остается неизменным до конца света, лишь раскрывая со временем все новые свои грани. Как говорил большой русский философ Л. Карсавин, "в христианском учении нам дана абсолютная истина. Она дана нам в выражении, которое не может быть ни дополнено, ни улучшено, ни изменено. Мы обладаем знанием последним и законченным, но несовершенны в самом обладании" ("Наше наследие". 1990. № 3. С. 76). Что же касается атеистической философии, то ей, очевидно, придется искать новые подходы, чтобы учесть, как говорил советский философ Г. С. Батищев, "объективную диалектику Вселенной". Как она решит эту задачу – покажет ближайшее будущее.
Однако в условиях, когда большинство населения страны, а тем более – всей планеты, не обращается к Христу, безблагодатное экономическое развитие ведет к самоубийственному расхищению природных ресурсов и обострению экологической обстановки.
Власти и средства массовой информации стремятся внушить нам, будто в стране есть только две общественные и политические силы, противостоящие одна другой, – так называемая командно-административная система, идеологией которой свыше 70 лет был марксизм-ленинизм, и радикалы-демократы, призывающие установить у нас капиталистический строй по образцу Запада. Однако в действительности обе эти силы – лишь два крыла одного лагеря западной техноцентрической цивилизации, абсолютно чуждой нашему народу, которые руководствуются двумя разновидностями западной идеологии. Они борются между собой, но только за больший кусок общественного пирога, а отнюдь не за счастье (и даже не за выживание) народа, и как только народ начинает проявлять самостоятельность, немедленно объединяются ради сохранения своих привилегий. Однако неправда, будто выбор возможен только между двумя этими силами.
Есть третья сила, выражающая подлинные, глубинные интересы народа, – это патриотическое движение, отстаивающее самобытный путь развития России на основе духовно-нравственных ценностей и отечественных традиций. Эта сила отвергает навязанные нам западные философские системы и возвращается к миро– и жизнепониманию, которое было присуще России на протяжении тысячелетия. И эта третья сила, подлинно народная, призвана стать первой по величине и значению.
1991 г.
Эту работу, написанную более 20 лет назад, я сегодня изложил бы несколько по-другому. В частности, уделил бы больше внимания современному пониманию православия и христианства вообще, а также таким категориям, как свобода, равенство, правда, справедливость, призвание человека. Но главный вывод о том, что человечество, руководствующееся бездуховной идеологией покорения природы и людей, целых народов, зашло в тупик, не только оставил бы в силе, но и усилил бы. Трагедия Чернобыля и особенно Фукусимы ведут к такому радиоактивному заражению планеты, которое, возможно, уже сделало уничтожение жизни на Земле только вопросом времени. А на дне Балтийского моря со времен Второй мировой войны лежат контейнеры с тысячами тонн сильнейших боевых отравляющих веществ, и никому до этого нет дела. И правительства всех великих держав, не сознавая степени хотя бы только этих двух проявлений опасности для человечества, готовятся к новой войне, хотя, возможно, род людской до нее и не доживет. "Человек разумный" оказался неразумным, слишком эгоистичным и самонадеянным, не достойным своего космического призвания.
Обновленчество в Русской Православной Церкви
Огневые двадцатые
В истории России XX века немного найдется таких насыщенных творческими исканиями периодов, как в 20-е годы. Если же иметь в виду и известное (причем отнюдь не поверхностное) сходство в положении страны тогда и сейчас, то я вряд ли ошибусь, если скажу, что именно изучение опыта тех лет может дать немало ценного для выявления путей ее дальнейшего развития и для выработки той общенациональной идеи, о которой сейчас так много говорят и пишут. Нам сейчас трудно даже представить обстановку необыкновенного духовного и творческого подъема того времени. Но можно попытаться понять ее: старый мир разрушен, как казалось (и как пелось в революционном гимне), до основания, попытки внутренней контрреволюции и иностранных интервентов вернуть страну в прошлое отбиты; контуры нового, желаемого мира четко еще не определены. Так что, действительно, "твори, выдумывай, пробуй", а творить, выдумывать и пробовать вышли те слои народа, которые от высот культуры и творчества были отстранены веками. Энергия их хлестала через край, и она устремилась на полный, глобальный и даже космический пересмотр всех сторон отвергнутого строя жизни и его идеологии. Конечно, при этом не обошлось без перехлестов, без полета мысли в отрыве от реальности. Да и время было суровое, за смелость поиска могло достаться и критических оплеух (и не только). Но в целом тогда было выдвинуто великое множество идей, от фантастических до гениально-созидательных. И большинство их в силу исторических обстоятельств оказались впоследствии не просто забытыми, но и, можно сказать, "репрессированными", и до наших дней более не востребованными, хотя и то, что стало известно миру, послужило мощным толчком для развития мировой (в основном, увы, зарубежной) культуры XX века. Мне по роду прежних профессиональных занятий (а затем уже – в силу пробудившегося интереса) довелось просмотреть журналы по ряду специальностей со времени их возобновления (или основания) после Октябрьской революции и до конца 20-х годов. Пришлось проштудировать также и иные периодические издания общественно-политического характера за то же время. И я был поражен широтой прошедших тогда дискуссий по проблемам экономики, транспорта, архитектуры, градостроительства, расселения населения, культуры, даже естественных наук и пр., а главное – разнообразием высказывавшихся тогда идей. Поэтому я всерьез воспринимаю высказанное несколько лет назад мнение одного авторитетного японского специалиста, что если бы японцам можно было соединить свои технические достижения с богатством идей, выдвинутых в РСФСР (СССР) в 20-е годы, они сделали бы свою страну безусловным мировым лидером. Но мы, русские, ленивы и нелюбопытны, как отмечал еще Пушкин, причем лень и отсутствие любопытства проявляются у нас прежде всего именно в отношении к собственному культурному наследию.
Ну, это так, к слову. А совсем недавно я узнал, что весьма широкие и содержательные дискуссии в 20-е годы прошли также и в Православной Российской Церкви (как она официально тогда называлась), причем обсуждению и пересмотру подверглись самые глубинные основы церковной жизни. Наиболее заметными явлениями в этой области стали эволюция взглядов Святейшего Патриарха Московского и Всея России Тихона и сменившего его Местоблюстителя патриаршего престола митрополита Сергия, с одной стороны, и движения "обновленцев" – с другой, причем это движение не было единым, в нем выделялись несколько групп, по-разному представлявших себе пути преобразования Церкви. Наиболее громко заявили о себе группы "Живая Церковь" и "Церковное возрождение", а также "Древле-апостольский союз" и "Свободная трудовая Церковь", не считая более мелких образований вроде "Кружка ревнителей церковного обновления" и пр.