Маркграфство Фрисляндия было небольшим государством на побережье Северного моря (ныне эта территория поделена между Германией и Нидерландами). Викинг, ставший маркграфом, – это уже вполне респектабельная персона, хотя его сынок еще продолжал участвовать в пиратских акциях. Но у пиратов не было родовой аристократии, поэтому на них и смотрели как на шайки, на "братву". Другое дело, если разбоем занимался благородный маркграф: у него и пиратство будет восприниматься как война феодалов, благороднейшее занятие. Фризы были германцами, гораздо более близкими к немцам, чем к скандинавам (которые имели предками готов – восточногерманские племена).
Если же подлинное имя Рюрика – Рерих, то, скорее всего, он был чистокровным германцем (немцем) – вспомним немецкие имена Фридрих, Аларих и др. Таким образом, речь должна идти о начале именно германской (немецкой) оккупации нашей страны, независимо от того, был ли Рюрик немцем или фризом.
О том, что это означало для древних русичей, рассказывается в статье Михаила Саяпина "Германский вопрос в истории Европы и России". Приведу лишь несколько положений этой работы.
В Новгороде, этой мужицкой республике, Рюрику и его дружине было неуютно. Новгородцы, призвав варягов, обставили их власть и само пребывание там весьма строгими ограничениями. И после смерти Рюрика его родственник Олег (Хельг или Хельги – в разных источниках это имя пишется по-разному), прихватив с собой малолетнего Игоря (Ингвара), сына умершего князя, пошел вниз по Днепру и овладел Киевом, сделав его столицей своего государства. Так германцы стали правителями государства, вошедшего в историю под названием "Киевская Русь".
Послеримская Европа – продукт германских завоеваний
Государства современной Западной Европы сложились на основе тех государственных образований, которые возникли в результате завоевания этого ареала различными германскими племенами. Это были франки, англы, тюринги, тевтоны, готы и др. Вестготы дошли до нынешних Испании и Португалии, а вандалы даже переправились через Гибралтарский пролив и основали королевство в Северной Африке. (Оттуда они совершали столь разрушительные набеги на Рим, в ходе которых уничтожили величайшие культурные ценности, что само имя этого германского племени стало символом разбоя и невежества.) Упершись в берега Атлантического океана, германцы в процессе своей экспансии повернули обратно и стали покорять славянские племена. Так начался пресловутый "Drang nach Osten" ("Натиск на Восток"), продолжающийся уже более 1200 лет. Мы часто говорим, что жертвами этого натиска стали полабские славяне, пруссы, ливы, но я ни разу не слышал, что самой-то большой его жертвой оказались славяне Руси.
"В результате германские завоевания, – пишет М.Саяпин, – сформировали в послеримской Европе германский по происхождению кодекс благородства, зиждившийся на двух столпах:
1) господин не происходит из числа подвластного ему населения, его род – пришлый в этих краях;
2) господин является полновластным хозяином своих людей, а не просто правителем данной местности.
Германская система землевладения фактически восстановила рабство".
По М. Саяпину, германцы установили в Европе понятие благородного человека – господина, кто имеет рабов. И если он по происхождению не имеет со своими подданными ничего общего, то и воспринимается как представитель принципиально иной, высшей расы, лишь в какой-то степени внешне схожий с породой зависимых людей. Вот и на Киево-Новгородских землях утвердилась княжеская династия германского происхождения, отношения которой с туземцами отличали невероятный апломб, огромная родовая и расовая спесь, чувство природного превосходства благородного рода над местным беспородным населением – одним словом, вполне конкретный апартеид. Даже летописи, проходившие строжайшую цензуру князей, сохранили множество эпизодов, свидетельствующих о надменности германских властителей Руси. Вот один из них.
Князья Святополк и Владимир Мономах призвали Олега, много раз нарушавшего мир: "Иди в Киев, да заключим договор о Русской земле перед епископами, и перед игуменами, и перед мужами отцов наших, и перед людьми городскими, чтобы оборонили мы Русскую землю от поганых". Олег же, исполнившись дерзких намерений и высокомерных слов, сказал так: "Непристойно судить меня епископу или игуменам, или смердам". ("Смерды" – это боярство с духовенством. Тут важно понимать, что и Владимир, и Святополк думали, разумеется, так же, только не всегда это высказывали открыто.) Германцы разделили население Руси на князей и смердов, среди которых была своя градация.
Рюриковичи стали замкнутой кастой, культивировавшей при своих дворах особую культуру, слабо связанную с культурой местного, в большинстве славянского, населения. Они демонстративно заключали династические браки исключительно с представителями знатных королевских родов не только Запада, но и Востока, пренебрегая местными. Князья могли иметь (и часто имели) любовниц из славянок, но представитель касты благородных князей связать себя брачными узами с унтерменшами (недочеловеками) мог только, лишившись рассудка (немногие случаи такого рода и рассматривались, как умопомешательство, и такой князь лишался княжества и всего остального, что было связано с принадлежностью к клану Рюриковичей).
Строго говоря, варяги не были в этом оригиналами, германские завоеватели всюду вели себя точно так же. Это отмечали еще славянофилы (странно только, что они не увидели подтверждения своих тезисов в истории собственной страны). Об этой особенности европейских государств, возникших из германских завоеваний, писал И.В. Киреевский:
"…общественный быт Европы, по какой-то странной исторической случайности, почти везде возник насильственно, из борьбы на смерть двух враждебных племен: из угнетения завоевателей, из противодействия завоеванных и, наконец, из тех случайных условий, которыми наружно кончались споры враждующих несоразмерных сил" (Киреевский ИЗ. Критика и эстетика. М., 1979. С. 258).
И далее И.В.Киреевский не только проследил все последствия, вытекающие из этого фундаментального факта образования европейских государств из германского завоевания, но и предсказал неизбежный крах самих их устоев, но эти его выводы я оставляю в стороне.
Особенности завоевания Руси германцами
Когда историки говорят о мирном приходе варягов на Русь, они лукавят. Призвали Рюрика лишь в Новгород. А империя Олега создавалась разными способами, в том числе и огнем и мечом. Киевом он овладел, обманом заманив к себе и убив княживших там до него варяжских же завоевателей Аскольда и Дира. А потом начались настоящие военные походы для покорения славянских племен и принуждения их к уплате дани. Приведу лишь несколько строк из "Повести временных лет…": "Начал Олег воевать против древлян и, покорив их, брал дань с них по черной кунице… Отправился Олег на северян, и победил их…" Воевал Олег с уличами и тиверцами и т. д. (особенно упорно сопротивлялись варягам вятичи).
Но надо отдать варягам должное. Они действительно показали себя прирожденными организаторами эксплуатации покоренного населения и обладали не только колонизаторской хваткой, но и стратегическим мышлением. Можно сказать, что отношения между князьями и славянским населением напоминали отношения Андрея Штольца и Ильи Обломова. Штольц непрерывно оценивает обстановку, чтобы из любой ситуации извлечь для себя выгоду. Образ Обломова российские критики трактуют по-разному. Для одних (еще от Добролюбова) это – воплощение лени и нежелания вообще что-нибудь делать, продукт уродливой социальной действительности России того времени. Для других (Михаил Пришвин, Юрий Лощиц) Обломов – натура героическая; он готов на подвиг, если его захватит великое дело. А если великого дела нет, то заниматься мелкими делишками и не стоит, лучше уж на диване поваляться. Когда к нам пришли варяги, это было нашествие Штольцев. А застали они на этой территории, по их мнению, Обломовых (хотя до написания романа Гончарова оставалось что-то около тысячи лет).
Варяги очень скоро подтвердили свою репутацию людей высшего типа. Олег предложил славянским племенам присоединиться к его грандиозному проекту: походу на Царь-град. Славяне и раньше совершали набеги на пограничные провинции Византии, но это были именно набеги, хотя иногда славяне и оседали на землях империи. Варяги Аскольд и Дир тоже пытались совершить нечто подобное, но неудачно. А поход Олега оказался победоносным и показал, что князь-варяг мыслит не местечковыми, а вселенскими масштабами.
Но и после завоевания земель славянских племен считать это население покоренным было бы легкомыслием. Сбор налогов (то есть дани) тоже проходил как военная операция. "Пошел Игорь на древлян и, победив их, возложил на них дань больше Олеговой". Страна стала покрываться сетью княжеских форпостов, княжеских городов, призванных противостоять исконным, автохтонным славянским городам типа Ростова или Мурома. Население этих форпостов переселялось из разных мест, оказываясь оторванным от почвы и становясь опорой князей. Княжеские города-форпосты часто опознаются по названиям от княжеских имен: Владимир, Ярославль, Львов…
Хотя и при завоевании Руси варяги (и в целом, и в отношении к покоренному населению) остались германцами, все же им пришлось приспосабливаться к местным условиям прежде всего в силу очевидных объективных причин: их было крайне мало, а приглашать соплеменников (а значит, делиться покоренным) они (к счастью) не хотели. Говорить они быстро стали, видимо, по-славянски, да и имена их, начиная со Святослава, стали славянскими. Конечно, выбирали себе и детям своим не простонародные славянские имена вроде Добрыни или Вышаты, а аристократические: Святослав, Ярослав, Брячислав, Святополк и т. п. Возможно, на польский манер, где были короли Болеславы. Возможно, особенно полюбились им имена на -слав; можно предположить, что такое окончание было сродни германскому -рих (Рерих, Аларих и др.)
Князья стали именоваться не только по владению, но и по имени-отчеству. Старательно внедряя родовое, аристократическое начало и противопоставляя его местной "беспородной" общинной традиции, владение самой Русской землей Рюриковичи были вынуждены организовать на началах именно… территориальной общины: Киевская Русь до самого своего конца осталась совместным владением рода князей Рюриковичей. Среди них не было сюзеренов и вассалов, они все были соправителями Руси, и многие из них в принципе могли стать великими князьями, который считался лишь "первым среди равных". После смерти великого князя киевского великокняжеский стол переходил не к его старшему сыну, а к князю – старшему в роде, затем начиналось перемещение остальных удельных князей. Например, князь черниговский становился князем киевским, переяславский – черниговским и т. д. То есть князь-Рюрикович не был органически связан с землей, которой владел, и зорко следил лишь за тем, чтобы при смене властителя в Киеве он не был ущемлен в своих правах. (Неоднократные попытки утвердить принцип "каждый владеет отчиною своею" ни к чему не привели.) При этом часто возникали споры из-за власти, но империя держалась именно на единстве династии. Князья сознавали себя "юберменшами" (сверхчеловеками), а славянское население – это были мужики (и, естественно, бабы).
Однако это не означает, что этот порядок всегда строго соблюдался. Стремление германцев решать все спорные вопросы силой и в Киевской Руси никуда не делось. Вот пример:
Великий князь Ярослав Владимирович, умирая, завещал трем своим сыновьям жить в мире друг с другом. Киевский престол он завещал старшему сыну – Изяславу черниговский стол – среднему сыну Святославу, переяславский – младшему сыну Всеволоду. Прошло совсем немного времени, и "воздвиг дьявол распрю в братии этой". Святослав был виновником изгнания старшего брата, так как стремился к еще большей власти. Всеволода же он прельстил, говоря: "Изяслав сговорился со Всеславом, замышляя против нас; и если его не опередим, то нас прогонит". И так восстановил Всеволода на Изяслава. Изяслав же ушел в Польшу со многим богатством, говоря, что "этим найду воинов". Все это поляки отняли у него и выгнали его.
Убийства, ослепление братьев, измены, нарушение клятвы, подтвержденной целованием креста, – это поступки, часто совершавшиеся членами одной семьи Рюриковичей. Словом, все как у людей. Рюриковичи вмешивались и во внутренние дела соседних государств. "Ходил Владимир, сын Всеволода, и Олег, сын Святослава, в помощь полякам против чехов". А другие Рюриковичи разоряли землю поляков и болгар, бились с венграми за пределами Руси.
От усобиц, споров, которые князьям приходилось разрешать военной силой, страдало мирное население. Опустошать землю князя-противника и уводить его людей в полон, "грабить и продавать людей" было обычным делом. В лучшем случае плененных жителей селили на землях захватчика, в худшем – продавали в рабство: "много христиан загублено было, а другие в плен взяты и рассеяны по разным землям". Страшно читать в летописях, как сотнями убивали мирных жителей, жгли города и села и даже святыни: "Олег, подступив к городу, пожег вокруг города и монастыри пожег… повелел зажечь Суздаль город…" Как князья приводили на Русь в качестве союзников в междоусобных войнах половцев и других чужеземцев, и те грабили ее: "Половцы же стали воевать около Чернигова, а Олег не препятствовал им, ибо сам повелел им воевать. Это уже в третий раз навел он поганых на землю Русскую…" А уж забирать провиант у местных жителей считалось нормой. И в летописях появляются сетования: "наша земля оскудела от войны и от продаж".
Появились князья-изгои, которым не нашлось места на этом пиру жизни, и они тоже пытались устроить свое счастье – отнять уделы у тех князей, которые оказывались недостаточно сильными, чтобы удержать свои владения. В споры князей вовлекались их родственники – владетели соседних государств, которые тоже были не прочь поживиться за счет мирного населения Руси. Даже во время совместных военных походов у князей не было верховного главнокомандующего, а каждый из них действовал самостоятельно (пример – битва на Калке, закончившаяся столь печально). Княжеские семьи расплодились, князей стало, как звезд на небе. На Западе старший сын после смерти отца получал его землю, второй сын, вероятно, – деньги, на которые он мог обзавестись своим имением, а третьего и последующих сыновей снабжали конем и рыцарскими доспехами и отправляли "на ловлю счастья и чинов". А Рюриковичи всем сыновьям давали города, княжества все больше дробились на уделы, центры которых превращались в "гнилые местечки". Как тут не вступить в драку за сносные условия своего существования? Прав был академик Рыбаков, писавший, что самым большим бедствием и проклятием Киевской Руси были ее князья.
Сами князья, летописцы, а затем дореволюционные историки и публицисты много сделали для того, чтобы облагородить облик варягов-князей. Бывало, при жизни князь совершал страшные преступления, но после смерти летописец посвящал ему некролог-панегирик. Тут можно провести аналогию с известным высказыванием русского историка В.О.Ключевского: жития святых так же похожи на биографию, как икона на портрет. Не отрицая значения побед над внешними врагами и иных заслуг киевских князей, все же надо сказать, что коренные свойства германских колонизаторов они сохранили в полной мере, особенно надменность в отношениях с туземцами, алчность и неуемную жажду славы.
Желая укрепить свою социальную базу, впоследствии Рюриковичи предводителей славянских общин сделали боярами, своего рода местной квазиаристократией, а фактически коллаборационистами. Но настоящей аристократией бояре так никогда и не стали: Рюриковский клан строго следил за сохранением непреодолимой границы между собой и туземцами. Князь – это был как бы прирожденный офицер, тогда как боярин – в лучшем случае вахмистр. Когда большое войско, под предводительством боярина, потерпело поражение от менее многочисленного противника, объясняли это просто: "Так князя-то там не было!"
До Смутного времени князем нельзя было стать (например, за заслуги), им можно было только родиться, то есть это была исключительная привилегия клана Рюриковичей; первым в князья (великие!) сумел прыгнуть из бояр Годунов, дальше титул князя получили от Лжедмитрия II Трубецкие… Петр I вообще решил приравнять князей к графам и баронам, но до самого конца монархии пожалование в князья было редчайшим исключением; самые заслуженные боярские роды типа Вельяминовых так и оставались нетитулованными. При этом, отметим, кавказские князьки сразу же стали полноценными российскими князьями. Салтыков-Щедрин с сарказмом описывал цель приезда в Петербург двух братьев-кавказцев, бывших карточными шулерами. Они требовали подтверждения их княжеского достоинства на основании того, что у них на родине были сакля и две козы.
Вот такой была Киевская Русь, которой владели князья – потомки германцев. При том анархическом и разбойническом строе, который в ней утвердился, остается лишь удивляться тому, что она просуществовала так долго – до XIII века.
Появление русского народа
Русский народ образовался на рубеже XI-XII веков на северо-восточной окраине Киевской Руси, в Залеской Руси или в Ростово-Суздальской (позднее названной Владимиро-Суздальской) земле. Туда в то время устремился мощный поток славян из терявших свое значение Киева и других южных княжеств (прежде пионерами освоения этого края были новгородцы). Причина проста: эксплуатация местного населения князьями Киевской Руси и ростовщиками, находившими княжеское покровительство, была очень жестокой, что неоднократно приводило к народным бунтам и вызвало массовое бегство населения из южных княжеств в Суздальскую землю. К тому же юг Руси в то время был изрядно измучен набегами половцев, истощен княжескими усобицами. При этом в числе переселенцев оказывались наиболее энергичные люди, не боявшиеся неизвестности. На новом месте, в отличие от южных княжеств, располагавшихся на черноземах, преобладали бедные подзолистые почвы. Это обрекало переселенцев на занятия подсечным земледелием: расчистив от леса и удобрив участок золой от сожженной растительности, они снимали три-четыре урожая и затем переходили на новый участок, который нужно было отыскать среди болот, расчистить и удобрить. Это воспитывало у новых жителей Суздальской земли характер первопроходцев и "земледельцев-кочевников". Вот почему они впоследствии довольно быстро нашли общий язык с восточными кочевниками (крестьяне южных княжеств надобности в таком полукочевом образе жизни и "охоты к перемене мест" не имели, их к бегству могли подвигнуть только гнет "верхов" или опасения набегов кочевников (половцев и др.)). Среди этих переселенцев преобладали мужчины цветущего возраста. Они вынуждены были смешиваться, сочетаться брачными узами с местным населением – угро-финскими племенами (мурома, мещора, весь и пр.), что давало киевлянам основание свысока посматривать на представителей нарождавшейся великорусской народности.