- Простите, что я беспокою вас в столь ранний час, но вы должны меня понять, - торопливо заговорила женщина. - Дело в том, что со мной случилась невероятная, не укладывающаяся в сознании, просто какая-то мистическая история… И никто, понимаете, никто, разве что кроме вас не сможет, да и не станет пытаться объяснить - что же это было. А мне так важно разобраться во всем, что произошло…
Шура судорожно вздохнул и скрипнул зубами. По своему богатому опыту, он уже знал, что подобные "невероятные, мистические истории", как правило, оказывались либо глупыми розыгрышами знакомых или соседей, либо пьяными или наркотическими галлюцинациями, либо шизофреническим бредом. Тем не менее, он ничего не сказал и сцепив руки под подбородком продолжал слушать утреннюю посетительницу.
- Мой муж, Шепченко Богдан Тарасович работал инженером-технологом в НИИ "Буря". Это довольно известный в Одессе "почтовый ящик", - начала свой рассказ женщина. - Довольно часто - не менее пяти-шести раз в год - по долгу службы ему приходилось ездить в командировки на одно их Харьковских предприятий, которое занималось выпуском разработанных на "Буре" изделий для оборонной промышленности. В конце ноября прошлого года Богдан поехал в Харьков в очередной раз, и когда он возвращался в Одессу, с ним случилось несчастье - он упал со второй полки в поезде. Причем упал очень неудачно, угодил виском прямо на горлышко бутылки, стоявшей внизу на столике. Удар был достаточно сильным, и прожив полдня, мой муж помер от кровоизлияния…. - тут гражданка Шепченко всхлипнула и на некоторое время умолкла.
- Ну вот… - наконец взяв себя в руки, продолжила она свой рассказ.
- Похоронили мы, значит, Богданчика нашего… На тридцать первое декабря как раз сорок дней было. Собрались, помянули. Ну, а вечером, значит, новый год. Я-то отмечать не хотела - какое тут уж веселье! Но ради детей (их у меня двое - Леночке семь лет и Денису девять) решила накрыть какой-никакой стол. Зачем, думаю, отнимать у них такой чудесный праздник. Зажгли, как всегда, свечи, сели за стол, стрелки часов к двенадцати приближаются. Мои дети всегда в новогоднюю полночь желания загадывают - существует, знаете ли, такая примета, что в этом случае они обязательно сбудутся. И вот, значит, начали часы бить, и Леночка моя возьми да и брякни - хочу, мол, чтобы наш папа стал живой и был сейчас с нами. Ну я, ясное дело, сразу плакать начала. И тут вдруг мои дети как закричат "мама, мама, смотри!", и пальцами в сторону балконной двери тычут. Я поворачиваю голову и вижу, лицо и силуэт какого-то человека, прижавшегося к стеклу балконной двери и глядевшего в комнату с балкона. В первое мгновение мне было трудно разглядеть его - слезы застилали мои глаза. Утерев рукой глаза я всмотрелась в незнакомца - и дико закричала сама. Это был НАШ ОТЕЦ, Богдан Тарасович Шепченко!..
Тут женщина сделала эффектную паузу и многозначительно посмотрела на Холмова, лицо которого выражало полнейшее равнодушие.
Что же касается Димы, то его весьма заинтересовал таинственный рассказ посетительницы.
- Я сразу упала в обморок, - продолжила женщина. - Дети, понятное дело, испугались, стали вокруг меня бегать. Вскоре, минут через примерно пять, я очнулась и мы бросились на балкон. Но там уже никого не было….
В комнате воцарилось молчание. Холмов рассеянно взглянул на гражданку Шепченко, затем, не удержавшись, зевнул, еле успев прикрыть рот рукой и кивнув, вяло произнес что-то вроде "Да-а… дела…" таким точно тоном, каким в фильме "Неуловимые мстители" произносили слово "Брехня-я!".
- Как ваше мнение - что это могло быть? - сильно волнуясь, спросила женщина, с надеждой и мольбой глядя на Холмова.
- Массовая галлюцинация, видение, что тут еще думать, - невозмутимо произнес Шура, разглядывая кончики своих пальцев. - Игра теней и света, отражающихся в балконном стекле. Полночь, свечи, новогоднее желание, сорок дней, воспоминание о муже и отце - и вы увидели за балконной дверью именно то, что все хотели увидеть. Смею вас уверить, уважаемая, что такие случаи бывают. Достаточно редко, но бывают…
- Допустим галлюцинация, - согласилась женщина. - Но согласитесь, что во-первых, все-таки достаточно странно, что в один и тот же миг у трех самых различных человек, у детей и взрослого возникнет столь одинаковая и столь яркая галлюцинация… А во-вторых, тогда объясните - откуда в таком случае на свежевыпавшем снеге, лежавшем на балконе толстым слоем, оказались следы, отпечатки ног, вернее мужских ботинок?
- Следы ботинок? - озадаченно пробормотал Холмов. - Хм, тогда, конечно, это несколько меняет дело. Но, может быть, это были ваши собственные или чьи-то еще следы, которые вы или кто-то из ваших гостей оставили накануне? Ну-ка вспомните хорошо…
- Это были абсолютно свежие следы, сделанные неизвестным человеком, - металлическим тоном произнесла женщина. - За полчаса до нового года я открывала балконную дверь, проветрить комнату. Никаких следов там не было и в помине. Но даже если они там и были, то за это время их обязательно замело бы снегом. Который, как вы, может быть, помните, густо валил, начиная часов с десяти вечера тридцать первого числа и до двух ночи первого…
- Гм, возможно, возможно… - задумчиво почесал ухо Шура. - А, кстати на каком этаже вы живете?
- Мы живем на втором этаже двухэтажного старого дома, - сообщила женщина.
- Стало быть, залезть на ваш балкон особого труда не составляет? Так может быть к вам в ту новогоднюю ночь действительно кто-то влез на балкон? Ну там, может быть, вор, грабитель, либо кто-то из соседей - ради любопытства или спьяну?
- Это был именно мой муж, и никто более! - голосом, не допускающим возражения заявила мадам Шепченко. - Уж больно у него черты лица характерные, и большая бородавка с левой стороны от носа. И мои дети в один голос утверждали, что это был именно он…
- Как же вы могли хорошо разглядеть его лицо, если, как вы говорили, кроме двух свечей в вашей квартире в тот момент больше ничего не горело? - спросил Шура и, прищурив один глаз, ехидно пос мотрел на свою собеседницу.
- Совсем рядом с нашим балконом, чуть левее, стоит фонарь уличного освещения, - ничуть не смутившись, ответила та. - Поэтому, все, что делается на улице, нам видно хорошо, зато с улицы плохо видно, что делается в нашей квартире…
- М-да, в наблюдательности вам, конечно, не откажешь, - хмыкнул Шура.
- Значит, вы хотите сказать, что ваш супруг в новогоднюю ночь вышел из своей могилы и пришел к вам в гости?
- Я еле дождалась утра и сразу поехала на кладбище, - дрожащим голосом произнесла женщина. - Могила Богдана, конечно, была цела и нетронута. И все-таки я сердцем чувствую, что здесь кроется какая-то страшная тайна, какая-то неведомая загадка… И кто знает, если эту загадку разгадать, то может быть я смогу как-то соприкоснуться, пообщаться со своим супругом, которого я безумно любила и люблю… Знаете, в жизни столько всего случается таинственного, невероятного, необъяснимого… Займитесь этим делом, умоляю вас, дайте ответ - что же это все-таки было…
- Гм… - пожал плечами Шура. - Таинственного, конечно в нашей жизни случается навалом, но ведь это же мистика, запредельные дела, недоступные человеческому вмешательству и разгадке. Хотя… - тут Холмов вспомнил историю с пляшущими привидениями и запнулся. - Нет, это все чепуха. Как расследовать, кого искать, с чего начать?…
- И все-таки я убедительно прошу вас хотя бы начать расследование! - принялась горячо убеждать женщина, заметив, что Холмов начал колебаться. - А там, глядишь, может и нащупаете какую-никакую ниточку-зацепку. Вот вам аванс.
И мадам Шепченко положила на стол три пятидесятирублевые купюры. "Ого", - подумал Вацман. а Шура невольно изменился в лице.
- Если ваше расследование приведет хоть к каким-нибудь результатам, - я не оговариваю заранее какими именно они должны быть, - то я в этом случае дам вам еще пятьсот рублей. Поймите, для меня это очень важно, просто вопрос жизни…
- Ну ладно, уговорили, - вздохнул Шура, который после новогодних мероприятий находился на дне очередной финансовой ямы. Он небрежным жестом сгреб деньги, сунул их в карман и, почесав затылок произнес:
- В том случае, приступим к сбору первичной информации. Вопрос первый. Этот мужик за окном - как он был одет, что он делал, когда вы на него посмотрели?
- Ничего не делал. Просто стоял и смотрел в комнату. А как он был одет - честно говоря, я не заметила. Могу лишь с большой долей вероятности утверждать, что он был в верхней одежде. Что-то вроде темного пальто…
- Так, понятно. Вопрос второй. Скажите пожалуйста, а прежде, до этого, с вами или вашими детьми ничего не случалось…. этакого, необычного, таинственного?
- Вы знаете, был один случай, - оживилась посетительница. - правда, тогда я не придала ему никакого значения, но теперь… Во время похорон Богдана, на кладбище, Леночке захотелось пописать. Ну, я говорю ей - отбеги подальше и за могилками сделай свое дело… Она ушла, а вскоре прибегает назад, какая-то растерянная, и говорит мне - мол, там, за дальним памятником наш пала стоит. Я тогда подумала, что девочке от расстройства, видать, померещилось…
- Гм, это уже интересно, - поднял брови Шура. - Простите за очень нескромный вопрос, но… Скажите, в вашем роду или роду вашего мужа не было… м-м-м, граждан, страдавших психическими заболеваниями? И как с этим обстоит дело у вас и ваших детей? Вы, конечно, понимаете, что я имею в виду?
- Понимаю, - кивнула женщина. - Нет, у нас все родственники, и я с детьми абсолютно нормальные, психически здоровые и полноценные, говори вам об этом совершенно ответственно. Можете сразу исключить эту версию, как не имеющую под собой никакой, ни малейшей основы.
- Дай-то Бог, - вздохнул Шура. - Ладно. пока об этом не будем. Больше никаких странных, выходящих из ряда вон обстоятельств, эпизодов, происшествий не происходило с момента гибели вашего супруга? Вспоминайте все, даже самые мелочи.
Гражданка Шепченко задумалась.
- Не знаю, важно это или нет, - наконец, нерешительно произнесла она.
- Дело в том, что судмедэкспертиза определила, что в момент смерти Богдан находился в состоянии сильного опьянения. Это, честно говоря, довольно странно. Он, конечно, иногда выпивал, но никогда изрядно не напивался. Тем более, что при нем находились секретные документы, чертежи, утеря которых грозила ему огромными неприятностями.
- Эти документы при нем обнаружили? - быстро спросил Холмов.
- Обнаружили, - кивнула Шевченко.
- Хм, - задумался Шура. - Слушайте, а вы точно уверены, что погибший был вашим мужем?
- Господи, да конечно! - удивилась женщина нелепости вопроса. - Я и еще несколько человек были на опознании… Он, тут сомнений никаких. При нем были его вещи, его документы, паспорт…
- А брата-близнеца у него часом не имеется? - продолжал допытываться Холмов.
- У Богдана есть брат, но он старше моего мужа на девять лет. Они с ним абсолютно не похожи, - ответила посетительница, догадавшись куда клонит Шура.
- Ну хорошо, - снова вздохнул Холмов. - Тогда последние на сегодня два вопроса. Вопрос первый, достаточно неожиданный. Как по вашему, существуют ли граждане, которые хотели бы вас, как бы это сказать помягче… лишить жизни, проще говоря, убить? По какой угодно причине: неприязненные отношения, из-за наследства или других финансовых проблем, наконец из-за мести?
- Да Господь с вами, кому я нужна! - даже испугалась женщина и замахала руками. - За что меня убивать? Живем мы очень скромно, особых богатств нету и никогда не было, дорогу я никому не переходила. А почему это вы вдруг спросили?
- Вопрос последний, тоже немного странный, - сказал Шура, уклонившись от ответа. Вы в какой квартире живете - кооперативной, ведомственной, жэковской, и кому отойдет ваша жилплощадь в случае, если, м-м-м… с вами что-то произойдет?
- Квартира у нас ведомственная, ее дали Богдану от НИИ "Буря", - объяснила посетительница. - Но так как мой муж как бы погиб при исполнении служебных обязанностей, то ее не стали отбирать у меня, и закрепили за нашей семьей пожизненно.
- Ага, пожизненно, - почему-то удовлетворенно произнес Шура. - Ну вот, видите, уже теплее' В каждой, даже самой фантастической истории, ежели хорошенько копнуть, можно найти вполне земные, прозаические корни…
- Я вас не понимаю, - недоуменно посмотрела на Холмова супруга Богдана Шепченко.
- Ничего, это я так, - махнул рукой Холмов. - Давайте свои координаты, остальное буду уже выяснять, так сказать, на месте происшествия. Следы-то хоть, кстати, на балконе догадались не трогать?
- Я их не трогала. Их просто снегом наутро уже замело, - произнесла женщина, достав из сумочки блокнот, авторучку и записывая на вырванном из блокнота листочке свой адрес. - Вот, пожалуйста. Я сегодня, завтра и послезавтра дома после двух дня. А зовут меня Наталья Сергеевна.
- Очень приятно, - церемонно поклонился Шура. - Я завтра же постараюсь к вам зайти, Наталья Сергеевна. Может быть, даже и сегодня…
Глава 3
Проводив "раннюю пташку" - утреннюю посетительницу - до двери, Холмов сладко, во весь рот зевнул, потянулся, как кот, всем телом, до хруста в суставах, и обратился к Диме.
- Ну, что скажешь? Каково будет мнение медицины по данному допросу?
- Я знаю… - развел руками Дима Вацман. - Конечно, история прямо-таки, в самом деле мистическая, невероятная. Но с другой стороны, эта барышня никоим образом не производит впечатление сумасшедшей. Тут, безусловно, действительно что-то есть. Но что?
- Ты смотришь абсолютно в точку, - задумчиво процедил Шура, закуривая. - Я тоже почти не сомневаюсь, что кого-то в реальности наша гостья и ее дети в ту новогоднюю ночь действительно наблюдали. Естественно, не своего покойного, полусгнившего родича, все это чушь, но что-то было, тут я с тобой полностью согласен. Холмов глубоко, с наслаждением затянулся табачным дымом и умолк, погрузившись в размышления.
- Кстати, а почему в самом деле ты стал спрашивать Наталью Сергеевну о том - не угрожает ли ей кто-либо убийством? - вспомнил Дима. - И причем здесь квартира? Я за ходом твоих мыслей следил достаточно внимательно, все было понятно, кроме этих двух вопросов.
- А-а, - оживился Шура. - Нанимаешь, во время нашего с ней разговора мне в голову пришла одна любопытная версия… Ты слышал когда-нибудь о так называемом "бирмингемском деле о двойниках"?
- Нет, - покрутил головой Дима. - А что это за дело такое?
- О-О, в свое время эта история наделала достаточно много шума во всем мире! А случилась она в году этак, чтобы не соврать, 1964 от рождества Христова в английском городе Бирмингеме. Жил там, значит один ничем не примечательный англичанин, клерк из конторы по торговле недвижимостью. И была у него двоюродная тетка, довольно богатая старуха, проживавшая в своем старинном фамильном коттедже в пригороде. Этот бедный в прямом смысле слова клерк являлся ее единственным родственником, а, стало быть, и наследником. Ну, значит, годы шли, а этот бедный англичанин все маялся в ожидании тетушкиного наследства - старуха дряхлеет, но помирать и не думает, держится этаким бодрячком. (На Западе, между нами говоря, медицина несколько отличается от нашей в лучшую сторону). И вот, со временем клерк все чаще стал задумываться над проблемой ускорения естественного процесса продвижения горячо любимой тетушки к горизонтальному положению типа "руки по швам, ноги вперед". Путь прямого убийства даже с помощью наемных убийц, яда и так далее здесь не годился. Полиция сразу скумекала бы "кому это выгодно", и даже при наличии алиби, из-за всяких там юридических тонкостей наследства он мог все равно не увидеть. Думал, значит, наш англосакс, думал, и пришла вдруг в его квадратную англосакскую голову воистину гениальная мысль. Вспомнил он, что его тетка - женщина очень мнительная, пугливая, верящая во всякую потустороннюю чепуху, а главное - со слабым сердцем. И решил клерк проделать следующую штуку. Договорился с одним своим знакомым приказчиком из универсама, который был немного похож внешне на умершего десять лет назад мужа богатой тетки, нанял гримера, который загримировал этого приказчика по фотографии один к одному "под покойного мужа" - и аккурат в годовщину смерти теткиного супруга, племянник и загримированный приказчик пробрались в коттедж. Ровно в полночь, когда начали бить часы, клерк отключил в коттедже свет, а его кореш зажег свечу, вошел к еще не спавшей тетке в спальню и замогильным голосом произнес: "Здравствуй, Мэри, киска моя (как удалось узнать этому коварному клерку, покойный муж ее всегда киской называл). мне без тебя очень тоскливо, я пришел забрать тебя к себе на небо"… Тетка что-то там прохрипела, зенки вытаращила - и брык с копыт… Сердечный приступ, абсолютно естественная смерть! Получил, наконец, клерк вожделенное теткино наследство, все путем, и так бы об этом никто до сих пор и не догадывался бы, ежели б приказчик, обуянный завистью и жадностью, не стал бы требовать у богатого клерка дележа наследства. Мол, вместе работали, вместе рисковали, так гони половину. Клерк натурально послал приказчика нафиг, тот осерчал и настучал на наследника в пилицию. Начали разбираться, и в конце концов посадили обоих….
Дима с огромным интересом выслушал эту необычную и захватывающую историю.
- Кстати, лет, этак десять назад, видимо, прослышав про это "бирмингемское дело", его вздумал повторить один одесский слесарь, с поселка Котовского, - добавил Холмов. - Правда, тут все маленько иначе получилось. Задумал, значит, этот слесарь избавиться от своей стервы-тещи, жившей вместе с ним в одной квартире. А в одном цеху с этим слесарем как раз работал сменный электрик - вылитая копия его покойного тестя. Ну, сделали они все точь-в-точь как в Бирмингеме - ровно в полночь заходит этот электрик к слесаревой теще со свечкой в руках и рычит: "Мол, здравствуй, Люся, это я, твой Федя, пришел забрать тебя на небо"… Теща посмотрела на него молча, потом схватила настольную лампу, да как трахнет со всей силы своего "покойного мужа" по голове! Тот сразу с копыт, потом в больницу его забрали, с сильной травмой головы, сейчас он полный дебил после этого. А слесарь до сих пор живет со своей тещей в одной квартире…