- Так, хлопцы, сегодня объявляется банный день! Измученная в борьбе с происками мирового империализма душа чекиста требует омовения. Тем более, как говорил Феликс Эдмундович, у людей нашей профессии должны быть чистые руки… и остальные части тела! - тут старший лейтенант весело засмеялся. - Так что быстренько растапливайте свою сауну.
Помполит попытался было робко возразить, но, встретившись взглядом с капитаном, покорно вздохнул и, позвонив н машинное отделение, распорядился дать в судовую баню горячую воду. Затащив для компании в баню руководящую тройку, Кисловский с их помощью в каких-то два часа уговорил весь имевшийся на судне запас представительского спиртного. Причем, наливая стакан за стаканом, старший лейтенант усиленно давал понять капитану, что измученная в борьбе с империалистами душа чекиста крайне нуждается в женской ласке. Поэтому, повторял он, совсем неплохо было бы позвать сюда буфетчицу, дабы она потерла ему спинку. Но капитан на это дело решительно не повелся и, сделав вид, что не понимает намеков чекиста, лишь подобострастно хихикал.
Банька закончилась тем, что не на шутку разгулявшийся Кисловский пригласил всю честную компанию в ресторан. Прекрасно зная, кому придется платить за посещение этого заведения, вся честная компания попыталась было отказаться от приглашения. Но Кисловский был неумолим.
- Р-разговорчики у меня! - нахмурившись, погрозил он пальцем. - Две минуты на сборы - и шагом марш в кабак!
Минут через пятнадцать все четверо, шатаясь и спотыкаясь, спускались по неустойчивому трапу "Биробиджанского партизана". Вахтенный штурман Нагишкин проводил поддатую компанию завистливым взглядом и отрешенно махнул рукой.
- Ну все, попали в лапы Кисловскому! - сказал он стоявшему у трапа вахтенному матросу Васе Удоду, которого за глаза на судне все называли "моральный удод". - Теперь заявятся не раньше полуночи. Отдыхай, ребята… Уже давно прошло обеденное время, но обед на "Биробиджанском партизане" запаздывал, так как кок, помня строгий наказ капитана о тщательной термической обработке мяса, несколько перестарался и спалил его вчистую. Голодные и злые моряки слонялись взад-вперед по кают-компании, ругая Воронидзе самыми последними словами. И тут в каюту вбежал Третий механик Сисяев - щуплый рыжеволосый парнишка.
- Мужики! - возбужденно закричал он. - От тещи получена важная телефонограмма: к концу дня в боннике состоится крупный выброс товара. Шмотки, аппаратура, обувь, покрышки…
Теща Сисяева работала товароведом на базе "Торгмор-транса" и, естественно, владела крайне ценной информацией относительно поступления в магазин для моряков - боновый, как они его называли - очередной партии дефицитных товаров. Об этом она сообщала своему зятю, а тот в свою очередь - всему экипажу "Биробиджанского партизана". Правда, прежде чем ввести в обиход эту практику, Сисяев смущенно сообщил коллегам, что, мол, дабы узнавать эти сведения раньше всех, теще приходится кое-кому отстегивать, так что… Поэтому за каждое подобное сообщение моряки по взаимной договоренности платили по два рубля чеками Внешторгбанка с носа. Которые Сисяев, якобы, передавал теще, а та еще кому-то. И хотя имелись не лишенные оснований подозрения, что эти чеки дальше Сисяева кармана никуда больше не идут, все равно моряки, (кроме капитана и помполита) покорно платили: дело этого стоило. Помполит, правда, поначалу пытался бороться с, как он выразился, "сисяевским оброком", но после того как с помощью третьего механика приобрел в боновом шикарный японский стереокомплекс затих и делал вид, что ничего не замечает.
Услышав сообщение Сисяева, моряки засуетились и, забыв про обед, разбежались по каютам. Наскоро собравшись, они на ходу совали в руки Сисяева чеки и мчались по трапу. Скоро на судне никого, кроме вахтенных не осталось. Посмотрев вслед убежавшим товарищам, вахтенный штурман Нагишкин огорченно вздохнул, закурил в неположенном месте и меланхолично замурлыкал, подражая голосу и интонации Леонида Утесова:
- Товарисчь, я вахту не в силах стоять, Сы-казал кочегар кочегару… Ветер между тем потихоньку крепчал. На порт мягко опускались сумерки.
…Глядя, как вконец окосевший Кисловский под лихую барабанную дробь ресторанного оркестра истерично отплясывает лезгинку, подбрасывая ноги чуть ли не выше головы и размахивая руками, капитан торопливо расплатился с официантом и сделал знак помполиту и старпому - "уходим отсюда"…
Подъехав на такси к проходной порта, капитан, помполит, и старпом, пошатываясь, побрели к дальнему причалу, где стояло их судно. Все трое думали об одном: как бы по возможности незаметно прошмыгнуть в свою каюту, не дав неизвестному судовому стукачу лишней негативной информации о своей персоне. Отмахав порядочное расстояние, они наконец подошли к своему причалу. Задумавшийся было капитан поднял голову и остановился в недоумении: "Биробиджанского партизана" у пирса не было.
- Что за черт, где же судно? - удивленно произнес старпом. - Перешвартовывать его вроде не собирались…
- Может, на рейд вывели? - высказал предположение помполит. - Погрузка-то у нас закончена, а причалов не хватает.
"А досмотр, таможня, пограничники?!" - хотел было возразить капитан, но что-то заставило его замолчать. Задумчиво почесывая затылок, он прошелся вдоль причала и внезапно остановился, увидев намотанный на причальную тумбу швартовый трос, другой конец которого колыхался на волнах у пирса. Какое-то тоскливое предчувствие шевельнулось в душе у Степана Григорьевича, Сам не понимая зачем он это делает, Беспалкин торопливо вытащил швартов на сушу и вздрогнул: противоположный конец троса был распущен, словно его обрезали каким-то острым предметом. Капитан испуганно отбросил швартов подальше и растерянно посмотрел в сторону старпома и помполита, недоуменно озирающихся по сторонам.
В это время вдали показалась гомонящая толпа. Это экипаж "Биробиджанского партизана" несолоно хлебавши возвращался из бонового на корабль. Никакого товару в бонник сегодня не привезли, и моряки напрасно проторчали в нем до самого закрытия. Находясь в состоянии крайнего раздражения, они поносили Сисяева вместе с его тещей самыми ужасными словами, не в силах смириться с мыслью, что их последний вечер перед рейсом прошел столь глупо и бестолково. Сисяев вяло огрызался, угрожая, что, "если будете возникать, вообще лавочку прикрою".
Подойдя к причалу и увидев, что судна нет, моряки бросились к капитану:
- Степан Григорьевич, а где судно? Куда перешвартовали? Беспалкин с удивлением смотрел на экипаж своего парохода, почти в полном составе толпившийся на берегу.
- Вы где шлялись, позвольте спросить? - хмуро произнес он, стараясь не дышать в их сторону. Моряки вкратце ознакомили Беспалкина с ситуацией. Тревога и беспокойство все сильнее и сильнее начали терзать капитана.
- Стоять всем тут и никуда ни ногой! - нервно приказал он. - Я сейчас…
И Степан Григорьевич торопливым шагом направился к видневшейся неподалеку будочке тальманов. В его голове тяжелым колокольным набатом вдруг зазвучал сегодняшний разговор с судовым врачом: "Десятки миллионов… выставьте охрану… наркоманы способны на все… из порта угнали судно…" "Да нет, этого просто не может быть, это просто невозможно!" - гнал он от себя ужасную мысль, но она упорно билась в его голове, как хомяк в клетке: угнали, угнали!
И все же, как внутренне он уже ни был готов к самому плохому, после телефонных разговоров с диспетчером и капитаном порта у Беспалкина подкосились ноги от ужаса и он чуть было не грохнулся в обморок. Выяснилось, что никаких операций по перешвартовке, выводу на рейд и так далее с "Биробиджанским партизаном" не выполнялось и что он должен стоять там же, где и стоял, на 28 причале.
- Это конец, - понял Беспалкин. - Тюрьма. Что же делать, что?.. Придя немного в себя, он медленным шагом направился к ожидающей его с нетерпением команде. По дороге у капитана в голове созрел отчаянный план…
- Все нормально, хлопцы, судно вывели на рейд, так как причал в срочном порядке понадобился… э-э, монгольскому сухогрузу со скоропортящимся грузом - сгущенным кумысом, - с наигранной бодростью сообщил Беспалкин экипажу. - Рейдовый катер будет только завтра в девять. Так чго одесситы могут идти домой, а остальным я сейчас сделаю места на межрейсовой. Сбор завтра на проходной в девять. Моряки по-разному отреагировали на это сообщение. Жители Одессы радовались, что случай подарил им еще одну мочь в объятиях любимых. Остальные чертыхались: им совсем не улыбалась перспектива переться, на ночь глядя, черти куда, на межрейсовую базу моряков. Вконец обозленный боцман, бормоча проклятья, согнул свои огромные кривые пальцы и выписал Сисяеву такой мощный шелобан, что у того на лбу появилась вмятина. Сисяев захныкал. А моторист Гаркавый шел, злорадно потирая руки. "Может сейчас я в конце-концов эту сучку застукаю? - бормотал он не совсем понятную фразу. - Она думает, я уже в рейсе, а я вот он, здрасте!"
И он неожиданно громко, по-мефистофельски, захохотал. Вспугнутые его смехом, на далеком пакгаузе густой тучей вспорхнули голуби…
Глава III. Ночь визитов
Капитан Беспалкин закончил свой рассказ, и почти в то же мгновение в комнате вспыхнул свет. Все невольно зажмурились. Степан Григорьевич поморгал глазами, достал из кармана платок и вытер им вспотевший лоб. Казалось, он вот-вот громко разревется, словно трехлетний карапуз, которого злые шутники угостили пустым фантиком, сложенным "под конфетку".
- Так-так, - вздохнул Шура, с задумчивым выражением лица разминая в пальцах папиросу. - Стало быть, вы утверждаете, что ваше судно угнали из порта наркоманы или какие-то другие головорезы, дабы похитить имеющийся на борту морфий и другие наркотические препараты?
- Ну да! - горячо произнес капитан и даже привстал. - Другого и предположить нельзя.
- Угу, - буркнул Холмов и обратился к мужчине в форме. - Я извиняюсь, а кто вы будете?
- Башлинский, начальник службы охраны порта, - представился мужчина.
- Это мой хороший, и надежный товарищ, - пояснил капитан. - Он не меньше меня заинтересован в скорейшем розыске судна.
- А почему эти лекарства нельзя было похитить прямо, в порту, - вмешался в разговор Дима. - а потом незаметно вывезти?
- Абсолютно исключено, - покачал головой Башлинский. - Для этого нужно открывать трюмы, рыться в них, сносить товар на берег, прятать, пытаться вывезти. Незаметно это не сделаешь, обязательно кто-нибудь заметит. И потом за это время кто-то из команды мог вернуться и поднять хипеш… Нет, это исключено…
- Какова ваша версия процедуры похищения? - спросил Холмов и, попыхивая папироской, стал прохаживаться по комнате походкой Сталина.
- Да тут все просто, как яйцо Колумба! - вскричал капитан и снова привстал. - Кто-то из членов команды узнает о наркотиках на борту и случайно, а скорее всего специально сообщает об этом каким-то головорезам, рассчитывая на свой процент за наводку. Скорее всего ему же приходит в голову поистине гениальная мысль убрать на время с судна почти весь экипаж, позвонив Сисяеву якобы от его тещи и сообщив о предстоящем завозе шмоток в боновый. Затем банда проникает в порт, пробирается на корабль, под угрозой оружия заставляет вахту запустить машину и под покровом темноты выходит в море. Все просто…
- И дерзко до невероятности! - резко перебил Холмов.
- Видимо, игра стоила того, - развел руками капитан. - Шутка ли, в случае удачи огрести сразу несколько миллионов.
- А пьяницу-кагэбэшника они тоже вам подсунули? - ехидно поинтересовался Дима.
- Ну это, конечно, вряд ли, это совпадение, - смутился Беспалкин. - Хотя мы ушли с судна раньше и вся команда знала, что мы скоро на судно не вернемся. Может, как раз именно это и подтолкнуло негодяя из экипажа на дальнейшие действия.
- Что ж, логично, даже слишком логично, - задумчиво сказал Шура. - Только я не понимаю, чем могу вам помочь? Чтобы догнать вашу посудину, нужен как минимум торпедный катер или вертолет. А такой техникой я пока не располагаю…
- Да нет же! - замахал, словно отбиваясь от мух, руками Степан Григорьевич. - Дело в том, что топлива на борту было ерунда, всего миль на 10–20 ходу. Да и не сомневаюсь, что бандиты и не собирались угонять судно далеко. Наверняка они отойдут подальше от Одессы, где нет пограничников, выпотрошат лекарства из ящиков, побросают в шлюпки - и к берегу. А там уже чепуха…
- Хм, - буркнул Холмов. - Верно, черт возьми. Но если наркотиков на судне уже нет, то найти их будет далеко, не просто. Скорее всего невозможно.
- Да плевал я на эти наркотики! - взревел капитан. - Вы помогите мне до утра отыскать "Биробиджанский партизан" и отвести его обратно в порт. А лекарства - хрен с ними! Как-нибудь спишем во время рейса. Трюмы во время шторма откроем, течь сделаем, смещение груза организуем… Слава Богу, не в первой… Шура пристально посмотрел на Степана Григорьевича, но ничего не сказал.
- А почему вы сразу не сообщили в милицию или КГБ? - спросил Дима, и по тому, как презрительно фыркнул Шура, сразу понял, что вопрос неуместный. Но капитан терпеливо объяснил:
- Если бы я это сделал, то при любом исходе дела я бы уже сидел в предвариловке и искал блох у какого-нибудь уркагана. Хорошенькое дело - капитан с помощниками пьянствуют, почти вся команда гуляет на берегу, а их судно в это время наглым образом угоняют и крадут груз, да еще какой - наркотические препараты… А так хоть какая-то надежда есть.
- Мне тоже пилюлю выпишут, - мрачно сказал начальник охраны. - В прошлом месяце с территории порта пропал автопогрузчик и двадцать тюков индийского чая, в этом какие-то гады сперли сто двадцать ящиков апельсин и шесть труб большого диаметра, и вот теперь - пожалуйста, сперли пароход. Тут сразу с работы вытурят…
- Уважаемый, мне тебя рекомендовали как способного специалиста и надежного мужика, - обратился к Холмову капитан. - Выручи, а за магарычом дело не станет: отблагодарю по-царски. Чеки, деньги, тряпки, - в общем, все, что пожелаешь.
- А с меня в случае успешного исхода - десять ящиков апельсинов, - гордо произнес начальник порта и, немного подумав, покраснел. Шура усмехнулся и, почесав затылок, сказал:
- Так и быть, попробуем помочь добрым людям. Надеюсь, машина у вас есть?
- Внизу стоит, - радостно ответил капитан. Он, видимо, не надеялся на то, что Шура согласится заниматься этим практически безнадежным делом.
- Если хочешь, Вацман, поехали с нами, - предложил Холмов, доставая из-под подушки револьвер. - Тут чем больше народу - тем лучше. Дима вскочил и с готовностью стал напяливать джинсы. Вскоре все вышли на улицу и сели в светло-серую (во всяком случае, именно такой цвет отражался от ее боков в тусклом освещении уличного фонаря) "Волгу", принадлежащую начальнику охраны порта Башлинскому.
- Куда ехать? - обернувшись к Шуре, спросил он и включил мотор. Этот вопрос вызвал на лице Холмова выражение неподдельной растерянности.
- Действительно… - задумчиво пробормотал он. - Черт его знает, куда ехать… Мотаться ночью, в темноте по всему побережью в поисках непосредственно парохода - дело настолько же глупое, насколько и безнадежное. Нужно искать исполнителей. А для этого прежде всего нужно найти наводчика - негодяя с экипажа. Вы подозреваете кого-нибудь? - обратился Холмов к Беспалкину. Тот глубоко задумался.
- Я знаю… - наконец неуверенно произнесен. - Тут трудно сказать. Сисяев, вроде, больше всех деньгу любит… Хотя не думаю…
- Ладно, поехали к этому Сисяеву, - нетерпеливо махнул рукой Шура. - Может, найдем какую-нибудь зацепку. Тем более, что это он поднял ложную тревогу "все в боновый!". Надеюсь, адрес его у вас имеется?
- Конечно, - кивнул головой Степан Григорьевич, доставая из куртки записную книжку. - Улица Космонавтов, дом…
"Волга" сорвалась с места и, поднимая тучи брызг, помчалась по темным улицам Молдаванки в неизвестность. Некоторое время Холмов о чем-то размышлял, затем спросил капитана:
- Значит, насколько я понял, в момент похищения на судне никого, кроме вахты, не было… Скажите, а вы точно видели на берегу весь остальной экипаж, вернувшийся из магазина, или среди них кого-то все-таки не было?.
- Вроде все были, - не очень уверенно ответил Беспалкин.
- А сколько на судне оставалось вахтенных?
- Пять: вахтенный штурман, моторист и три матроса.
- А почему так мало? - зевнув, поинтересовался Холмов.
- Так ведь "Биробиджанский партизан" - суденышко небольшое, тысяча двести водоизмещения, - объяснил капитан. - И экипаж на нем всего шестнадцать человек.
- А может быть, когда бандиты переправят наркотики на берег, вахтенные сами приведут судно обратно в порт? - сказал Дима.
Холмов сокрушенно покачал головой.
- Оставлять свидетелей в таком деле… Самое лучшее, на что можно рассчитывать, это то, что их свяжут и оставят на корабле, чтобы раньше времени не подняли тревогу…
Капитан, который до этого как-то не задумывался о подобном исходе, вздрогнул и зашмыгал носом, утирая дрожащей рукой скупую мужскую слезу. Ему было невероятно жалко своих орлов. Беспалкин закусил губу и начал последними словами ругать себя за то, что часто был несправедлив к покойным.
…Сисяев сидел у себя дома в глубоком кресле и одной рукой неторопливо перелистывал шведский порнографический журнал, размышляя о том, каким бы образом ему сегодня получше выполнить свои супружеские обязанности. Другой рукой он прижимал к тому месту на лбу, куда угодил боцманский шелобан, холодный компресс. Внезапно в дверь требовательно позвонили.
- Кого это еще черти принесли в такое время? - проворчал Сисяев, заглядывая в глазок. Увидев капитана, он охнул и быстро распахнул дверь.
- Здрасте, Степан Григорьевич, - раболепно произнес Сисяев.
- Что у тебя с головой? - подозрительно спросил капитан вместо приветствия.
- Да боцман, зараза, - нехотя ответил Сисяев. - Скажите ему, Степан Григорич, чтобы он руки не распускал, а то…
- В общем так, дорогой, - не дослушав Сисяева, сообщил Беспалкин. - Вот этот товарищ задаст тебе несколько вопросов. Отвечай правду и только правду!
И капитан кивнул на Холмова.
- Скажите, пожалуйста, - вежливо начал тот, - о чем вы разговаривали сегодня днем по телефону с вашей тещей, и не заметили ли вы в ее голосе что-нибудь странное, необычное, настораживающее?
- Зачем вам это? - вытаращил удивленные глаза Сисяев. - И кто вы собственно такой?..
- Здесь вопросы задает только он! - рявкнул Беспалкин. - Живо отвечай, если не хочешь до утра без визы остаться!
Сисяев проглотил слюну и поглядел на капитана.
- Да я с ней, собственно, и не разговаривал, - медленно произнес он. - С ней Федько разговаривал. А я в тот момент в машине был, помпу меняли…