- Беспартийный, женат… за время работы на судах ЧМП показал себя грамотным, вдумчивым специалистом… политику партии и правительства понимает правильно… морально устойчив… неуклонно повышает свой идейный и политический уровень…
- Стойте-стойте, - поморщился Холмов. - Оставьте эту галиматью для отдела кадров. А мне просто, своими словами, Расскажите о том, что представляют собой эти люди: характер, привычки, склонности и так далее. Только покороче…
Помполит спрятал бумаги и задумался.
- Если коротко, - не очень уверенно сказал он через пару минут, - то Сережу Нагишкина можно охарактеризовать в двух словах: "Дурак, но только не выпить". Ну, может, насчет дурака я и слегка загнул, но что касается выпивки, гулянок и так далее - тут нашему Нагишкину равных нету. Из-за этого я его и не рекомендовал на должность второго штурмана в свое время… Отпугнул он, как говорится, карьеру перегаром… Так, кто там следующий? Кирилюк, моторист…
- Этого не надо, - махнул рукой Холмов. - Дальше.
- Торчинский, матрос-электрик… Тоже гулена тот еще, но этот в основном по бабам. Половой, так сказать, гангстер: трахает все, что шевелится, а ежели что не шевелится - расшевелит и трахнет. Годун Петя, матрос I класса. Несколько странноватый, безвольный и апатичный парень. Федько мне как-то по секрету сказал, что, мол, его мамка сделала запоздалый аборт на четвертом или пятом месяце беременности, но маленький Петя, к удивлению врачей и досаде мамки, выжил… Легко поддается чужому влиянию, особенно нетрудно его уговорить сделать какую-нибудь пакость…
Шура хмыкнул, покачал головой, но ничего не сказал.
- И, наконец, Вася Удод, матрос. Тупой, как пробковый шлем. По слонам Федько, у него имеется только одна и извилина, да и та ровная и ниже спины. Вася, как говорится, недалек до такой степени, что не может отличить пеньюар от писсуара, козетку от клозета, а эвакуацию от эякуляции…
Сказав эту глупейшую и засаленную остроту, первый помощник ухмыльнулся и сделал эффектную паузу, очевидно, ожидая услышать веселый, заливистый смех слушателей. Но никто даже не улыбнулся, и помполит, стушевавшись, закончил:
- Но в общем он парень неплохой, слабохарактерный только…
- М-да… - пожевав губами, сокрушенно произнес Шура. - Вас послушать, так "Биробиджанский партизан" - это какая-то средневековая галера с экипажем полудебильных, морально разложившихся, безвольных каторжан, а не обычное судно славного советского Морфлота. Ну неужели у этих хлопцев, о которых вы сейчас рассказывали, нет совсем ничего хорошего, положительного за душой, а?
- Есть, наверное, - не смутился помполит. - Но нам, понимаете ли, знать об этом совсем не обязательно. Руководство должно в первую очередь иметь представление о негативных сторонах характера своих подчиненных, дабы знать, откуда от них можно ожидать очередную гадость и по возможности принять превентивные меры. А потом… относительно галеры вы не так уж далеки от истины… То есть, я хочу сказать, что наше судно маленькое, старое, условия на нем отвратительные, а главное, оно стоит на паршивейших рейсах: Румыния, Вьетнам, Сомали, а там практически не "отоваришься". Поэтому к нам и попадает различный, я извиняюсь, сброд, которому на приличное судно дорога закрыта…
- Надеюсь, сказанное выше не относится к командному составу "Биробиджанского партизана"? - не удержался и съехидничал Холмов.
- Наше дело пятое, вкалываем там, где прикажут, - с раздражением вмешался в разговор капитан. - Вопросы еще будут?
- Будут, - кивнул Шура, сделав вид, что не заметил уязвленного тона, которым была произнесена последняя фраза. - Кто из вахтенных живет ближе всех к порту?
Капитан достал записную книжку.
- Нагишкин живет совсем рядом, в начале улицы Фрунзе, - сообщил он через минуту.
- Вот и славно. Едем к нему немедленно.
- Зачем? - недовольно произнес Беспалкин. - Неужели вы думаете, что, очутившись каким-то образом на берегу, они не дадут о себе знать? Давайте все-таки попробуем прошвырнуться по побережью.
- Не надо побережья, - махнул рукой Холмов. - Ставлю свою шляпу против вашей фуражки, если я через час не укажу местонахождение вашей посудины с точностью до трех кабельтовых.
- А-а! - хлопнул себя по лбу капитан. - Так вы хотите сказать, что судно угнали сами вахтенные? А ведь верно, черт нозьми! И как это мне самому не пришло в голову…
Шура ничего на эго не ответил, только загадочно улыбнулся.
Глава VII. Поразительная развязка
Какие-то неожиданно возникшие обстоятельства не позволили начальнику охраны отлучиться из порта. Поэтому Шуре пришлось уговаривать его доверить ему буквально на полчаса свою машину.
- Водительское удостоверение у меня с собой, - доказывал он. - А тут близко. Не волнуйтесь, я за рулем лучше, чем пешком.
Наконец Башлинский скрепя сердце отдал ему ключи.
- Если тормознут гаишники - лучше не останавливайтесь, - с тревогой произнес он. - А то еще скрутят номера, а потом бегай.
- Все будет о'кей, - успокоил его Холмов. - я живо. Одна нога здесь - три там…
Он и в самом деле отлично водил машину. Мягко взлетая и проседая на неровностях дороги, "Волга" ровно, словно поджавшая хвост бродячая собака, в которую юркая пацанва швыряет камнями, неслась по вымершим улицам. Вскоре Шура лихо осадил машину возле нужного дома на улице имени товарища Фрунзе. Торопливо, почти бегом, вся компания взбежала по гулкой металлической лестнице на второй этаж. Капитан нажал кнопку звонка и многозначительно посмотрел на Холмова: несмотря на предрассветный час, здесь, видимо, тоже не спали, так как сразу же послышались приближающиеся к двери шаги.
- Кто там? - раздался негромкий женский голос.
- Извините, пожалуйста, нам срочно нужен товарищ Нагишкин, - елейным голоском произнес Шура. - Он дома? Нам его нужно немедленно увидеть, мы из пароходства…
Щелкнул замок, и на пороге показалась симпатичная женщина. Внешний вид ее, правда, портил небрежно запахнутый халат и усталое, с запавшими глазами лицо.
- Товарища Нагишкина вы можете действительно разве что только увидеть, - произнесла она непонятную фразу. - И не более того…
- Простите, не понял… - ошеломленнр. сказал капитан. - Он что… мертв?
- Почти: мертвецки пьян, - хмуро ответила женщина. - Всю ночь лакал водку с корешами. Теперь в ауте…
- Как в ауте?! - в один голос закричали капитан с помполитом. - А ну-ка дайте нам его сюда…
Отпихнув в сторону оторопевшую женщину, они ворвались в квартиру. Шура и крайне заинтригованный Дима, у которого исчезли остатки сна, поспешили за ними.
Картина, представшая их взору, была удручающей. Посередине комнаты возвышался стол, на котором среди пустых консервных банок, колбасных шкурок, хлебных огрызков, селедочных хвостов и "бычков" громоздилась мощная батарея пустых бутылок из-под всевозможных алкогольных напитков. Не меньшая батарея находилась под столом.
А вокруг - на полу, диване, кресле, вповалку, словно бревна на лесоповале или сбитые шаром кегли - распластались четверо мужчин в тельняшках. Они крепко спали, издавая всевозможнейшие виды храпа: от тонкого, с придыханием, свиста до могучего хриплого баса.
- Вот они где, голубчики… - растерянно пробормотал капитан, часто хлопая ресницами. - С добрым утром…
Тут Беспалкин вспомнил, как еще несколько часов назад, со слезами на глазах он сокрушался о тяжелой доле попавших в смертельную передрягу вахтенных, и его внезапно охватил приступ дикой ярости.
- Что, канальи, успех дела празднуем?! - заревел капитан и, схватив Нагишкина за грудки, стал с остервенением трясти его. - Где судно? Где наркотики? Отвечай, мерзавец!
Но Нагишкин, несмотря на то, что его голова от тряски совершала сложные вращательные движения в. двух плоскостях, не просыпался. Его ничего не понимающая супруга с ужасом наблюдала за происходящим.
- Бросьте, это бесполезно, - через некоторое время робко произнесла она. - Я знаю, его в таком виде ничего не поднимет. Приходите через пару часов…
Но капитан вместе с пришедшим ему на помощь помполитом продолжали трясти и хлестать по щекам вахтенного штурмана. Не добившись успеха, вспотевшие Беспалкин и первый помощник принялись за остальных. Увы, с тем же успехом: все продолжали спать мертвецким сном. Лишь Торчинский с трудом разлепил очи, сел на кровати и сидел так с минуту осоловело глядя по сторонам. Затем, видимо, перепутав капитана с кем-то другим, он сделал ему "козу", поцеловал взасос и, что-то бормоча, стал валить на кушетку. С огромным трудом капитану удалось вырваться из цепких объятий Торчинского и отшвырнуть его в сторону. Рухнув на пол, Торчинский тут же закрыл глаза и снова заснул, на этот раз беспробудно.
- Уж очень много они выпили, - извиняющимся тоном, словно прося прощения за всю компанию, сообщила жена Нагишкина.
- Ладно, оставьте их, - махнул рукой Холмов. - Все ясно как божий день. Поедемте скорее. А то ваш приятель уже наверняка переживает за свою машину… Изможденные, тяжело дышащие капитан и помполит с ненавистью посмотрели на своих храпящих подчиненных и переглянулись.
- Но ведь нужно все-таки узнать у них, где судно, - вытирая пот со лба, пробурчал капитан.
- Будег нам судно, - усмехнулся Шура. - В самое ближайшее время. Поехали быстрее.
- Что ж, согласен, - угрюмо произнес помполит. - Хотя я, честно говоря, абсолютно не могу понять, что вам здесь могло подсказать местонахождение корабля. Все равно ближайшие пару часов тут действительно делать нечего…
Все направились к выходу. Однако в последний момент капитан задержался в дверях и обратился к женщине.
- Скажите, а о чем они тут говорили, когда пили? Ну, таком… Я имею в виду необычном, странном, настораживающем?
- Странном? - пожала плечами женщина и задумалась. - Я знаю… Разве что весь вечер талдычили о том, что "вот, мол, братцы, наплавались-находились по морям-заграницам по самые эти… уши, теперь посидим на берегу, хватит с нас этой корабляцкой жизни…"
- В каком это смысле "наплавались"? - подозрительно спросил капитан. - Уж не в том ли, что у них теперь денег вдосталь?
Супруга Нагишкина лишь смущенно развела руками.
- Если эти гаврики проснутся до нашего приезда, скажите им, чтобы они сидели здесь и никуда ни шагу! - распорядился помполит.
Снова "Волга" стремглав понеслась по тронутым первыми лучами восходящего солнца одесским улицам, на которых уже появились первые прохожие. А возле одного дома Вацман даже углядел дворника, который, согнувшись и три погибели и воровато озираясь, тащил на спине какой-то тяжелый мешок. Капитан и помполит наседали на Шуру с вопросами, куда они едут и где находится судно, но он только посмеивался, не сводя взгляда с дороги, и упорно молчал.
Через короткий промежуток времени "Волга" резко повернула, и Дима заметил, что они снова въехали на территорию порта.
- Вы хотите заехать за Башлинским? - допытывался капитан Беспалкин, но Холмов ничего не ответил. Машина прыгала на ухабах, пробираясь все дальше и дальше, в глубь порта, но не сбавляла ход. Впрочем, скоро Шура затормозил, вышел из автомобиля и сухо произнес:
- Идемте за мной.
Недоумевая, все также вышли из машины и поспешили за Шурой. Оглядевшись по сторонам, Дима увидел, что они опять находятся у причала, где раньше стоял "Биробиджанский партизан". Подойдя к самой кромке пирса, Холмов достал из пачки сигарету и, разминая ее в руках, как-то загадочно посмотрел на капитана и помполита.
- Что это все значит? - раздраженно произнес Беспал-мин. - Зачем мы сюда приехали? Уже светает, поехали скорее туда, где корабль…
- Мы уже приехали, - сказал Шура, и уголки его губ вдруг тронула улыбка. - Корабль перед вашим носом.
Беспалкин и помполит недоумевающе переглянулись и пожали плечами.
- Послушайте!.. - начал закипать капитан. - Я в конце концов…
- Эй, вы! - вдруг разозлился Холмов. - Ну нельзя же, в конце концов, быть такими тупосообразительными! Неужели вы до сих пор не доперли, что ваше судно там!
И он показал рукой в воду.
- Где?! - хором вскричали недоумевающие капитан, помполит и Дима.
- На дне! - раздражаясь от их непонятливости, ответил Холмов. - Ваша героическая посудина по причине вопиющей халатности вахтенных затонула в двух метрах от берега, поздравляю! Никто ее и не думал похищать. Вызывайте скорее водолазов, пусть ограничат это место буями, пока на ваш "Варяг" не напоролось другое судно…
- Н-не может быть… - ошеломленно забормотал капитан, в то время как помполит с отвисшей челюстью тупо глядел на Шуру. - Вы, наверное, шутите…
- Может, - успокоил его Холмов. - Вацман, будь добр, принеси-ка вон тот багор с пожарного щита.
Дима быстро принес багор, и Шура, наклонившись над водой, вытащил с его помощью какой-то большой круглый предмет, плескавшийся возле самого пирса. Это был спасательный круг с надписью "Биробиджанский партизан". "Одесса".
- Ну и что, - облизнул пересохшие губы капитан. - Наверное, обронили впопыхах по дороге…
- Да вы в воду-то гляньте! - разозлившись, уже не на шутку заорал Холмов.
Беспалкин и помполит оторопело уставились на лениво плескавшиеся в акватории порта волны. Дима тоже всмотрелся в воду и вдруг отчетливо увидел в глубине огромное матово-серое пятно, а неподалеку от поверхности моря - темный прямоугольник с красным ободом.
Без всякого сомнения, это была пароходная труба…
Глава VIII. Причудливый узор совпадений
- Да, Вацман, - задумчиво произнес Холмов, распечатывая пачку "Винстона". - Иногда случайности и совпадения переплетаются в такой причудливый узор, что просто даже трудно вообразить. Эта удивительная история - лишнее тому доказательство…
Они снова находились на Пекарной 21 "Б". Было далеко ы полдень, но спать Диме и Шуре совсем не хотелось: сказывалось нервное возбуждение от пережитых событий. Кроме того, Вацман с нетерпением ожидал от Шуры рассказа о том, каким же образом он узнал о местонахождении "биробиджанского партизана". Стоя у плиты и заваривая ароматнейший бразильский кофе, благоухание которого распространялось по всему дому, Дима внимательно слушал товарища, стараясь не упустить ни слова.
- Да, так вот, - продолжал Холмов, с видимым удовольствием затягиваясь хорошей импортной сигаретой. - Как ты мог заметить, поначалу я и сам ни секунды мо сомневался в том, что "Биробиджанский партизан" угнали, несмотря на кажущуюся дикость такого события. Почему? Сам не пойму. Может, потому, что уж очень здраво и логично звучали рассуждения этого горе-капитана. К тому жо я точно знал, что среди одесских уркаганов есть пара-тройка хлопцев, которым хватит ума и наглости провернуть такое рискованное дельце. Как бы то ни было, большую часть ночи я суетился совершенно напрасно, пытаясь нащупать след несуществующих флибустьеров. И лишь в порту и стал потихоньку догадываться, где закопали этого кобеля.
- А что же ты обнаружил в порту? - прихлебывая горячий кофе и жмурясь от наслаждения, спросил Дима.
- Первые робкие лучики света в кромешной тьме забрезжили после разговора с этим портовым ловеласом Кирилюком, - сообщил Шура и, не раздеваясь, плюхнулся на кровать, подложив руки под голову. - Как выяснилось, он был единственным мотористом, который оставался на судне: среди вахтенных больше никто подготовить и запустить судовой движок не мог…
- Среди нападавших могли быть люди знакомые с судовой машиной, - возразил Дима.
- Возможно, - согласился Холмов. - Но, как сообщил мне тот же Кирилюк, на "Партизане" стоял довольно редкий германский дизель, у которого, к тому же, имеется какая-то особенная "хитринка". Не зная ее, запустить двигатель чрезвычайно трудно. Короче говоря, я четко понял одно - за отведенный "похитителям" срок запустить и подготовить машину к отходу посторонним людям было фактически невозможно.
- Но это еще была, так сказать, прелюдия, цветочки, - продолжал Шура, прикуривая от старого окурка новую сигарету. - Более-менее четкая картина случившегося стала вырисовываться в моей черепной коробке после беседы с докерами. Как ты помнишь, вчера вечером в Одессе наблюдался непродолжительный, но довольно сильный шквалистый ветер, иногда переходящий в настоящий ураган. Так вот, в порту стихия погуляла особенно крепко. На одном из причалов ветер даже опрокинул автопогрузчик, кроме того, была очень плохая, практически нулевая видимость: проливной дождь, низкие, темные тучи, а главное - несколько раз по причине той же стихии нарушалось электроснабжение и гасли прожектора, освещавшие порт и акваторию. Даже не моряку ясно, что в таких условиях, с малочисленным экипажем, да еще без буксира выйти из порта практически невозможно. В общем, я пришел к твердому убеждению: судно должно быть здесь, в порту! Но где? Перешвартовка была бы еще рискованнее, чем выход из порта, да и какой в ней смысл… И тут меня осенило! Я вспомнил, что корабли, а отличие от сухопутных средств передвижения, имеют еще одну степень свободы: при определенных условиях они могут перемещаться в третьем измерении - по вертикали, грубо говоря - на дно…
Забыв о кофе, Дима с неослабевающим интересом слушал Шуру.
- Внимательно осмотрев оборванный швартовый трос "Партизана", я понял, что он не был обрублен либо перерезан: он, Вацман, лопнул от сильнейшего рывка. Причем, лопнул в самом слабом месте, там, где он был перетерт (как говорят моряки "горел") от трения о кнехт, борт корабля или причальную тумбу. А после того, как я выяснил в диспетчерской, что причал, где стоял "Биробиджанский партизан", глубоководный, предназначенный для крупнотоннажных судов и маленькое суденышко вполне может скрыться здесь "с головой", мне в общем-то стало ясно все…
В это время за дверью послышались шаги. Холмов, словно тигр, вскочил с кровати, схватил стоявшую на столе непочатую бутылку "Чинзано" и засунул ее под подушку. Почти в тот же момент дверь распахнулась, и в комнату заглянула Муся Хадсон.
- Что это вы кофеем всю хату провоняли? - мрачно произнесла она. - Дышать, понимаешь, нечем…
- Угощайтесь! - засуетился Дима, наливая кофе в чистую чашку.
- Спасибочки, у меня от него изжога, - хмуро отказалась Муся. - Вот ежели бы чего покрепче…
Но Холмов промолчал и, потоптавшись на месте, Муся Хадсон, огорченно вздохнув, закрыла дверь.
- Картина бесславной и печальной гибели этого корыта представляется мне такой, - продолжил Шура, откупоривая извлеченную из-под подушки бутылку. - Начался ураган. Но несмотря на штормовое предупреждение, завести дополнительные швартовы, как это полагается в подобных случаях, вахтенные не удосужились. Корабль начало сильно раскачивать, и вскоре небрежно заведенный кормовой конец слетел с причальной тумбы. Второй кормовой конец, судя по всему, несколько провисал. Под напором отжимного ветра судно начало отходить от причала, рывок - и швартов рвется в слабом, перетертом месте. Что же происходит дальше? Удерживаемый одними носовыми швартовыми тросами корабль совершает под напором ветра энергичный полукруг относительно собственного носа и… И со всего маху наваливается на примыкающие к противоположному причалу в виде буквы "Т" огромные бетонные блоки строящегося нового пирса. Старому, маленькому, ржавому суденышку такого удара было вполне достаточно, чтобы получить приличную пробоину в корпусе и быстренько скрыться под водой. Держу пари, что за десять-пятнадцать минут оно с этой задачей вполне управилось.