– Да, почерк я узнал, – прервал его Гарнетт, – письмо это написано лицом, о котором вы думаете меньше всего.
– И кто же это?
– Ота Окума, гейша из императорского дворца.
Американца не сильно поразило это известие, поскольку в душе он ожидал чего-то подобного. Его только удивляло, что гейша не высказала ему своих опасений лично, а предпочла передать письмо.
Настал час отплытия. Матросы отвязывали канаты на пристани и уже собирались поднять трап, как вдруг подкатил экипаж, из которого вышел генерал Лакатира с тремя слугами. Когда он поднялся на палубу, огромный пароход пришел в движение.
Генерал подошел к Нику Картеру и поприветствовал его.
– Микадо сообщил мне сегодня утром, что вы едете на том же пароходе, что и я, – сказал Ник Картер.
Генерал как будто удивился и спросил:
– Неужели он действительно сообщил вам об этом?
– Да! Сказал, что вы взяли отпуск.
– Отпуск? Пожалуй, – смутился Лакатира.
Теперь удивляться пришлось проницательному сыщику. Но он не подал виду, поскольку ему показалось, что он понял, в чем дело: ни генерал, ни Том Гарнетт не просили об отпуске – сам микадо поручил им охранять Ника Картера в пути.
– Позвольте сказать вам несколько слов, генерал.
– С удовольствием, мистер Картер.
– Не кажется ли вам, что мы лучше поймем друг друга, если будем совершенно откровенны?
– Конечно, – согласился Лакатира, – но, по правде сказать, я не знаю, что вы, собственно, имеете в виду.
Ник Картер решил говорить начистоту.
– Не будете же вы отрицать, генерал, что вовсе не просили об отпуске, а получили от микадо приказ отплыть на одном пароходе со мной.
– Но мистер Картер…
– Виноват, – прервал его сыщик, – позвольте мне договорить. Дело обстоит, по моему мнению, следующим образом: кто-нибудь высказывал в мой адрес угрозы, о чем узнал микадо. Вследствие этого он немедленно командировал вас на пароход. Прошу вас не отрицать это. Его величество весьма любезен и предусмотрителен, и я очень рад путешествовать в компании с вами и вашим зятем, но поверьте, генерал: со мной впервые в жизни такое случилось! Кому-то поручено охранять меня, как маленького ребенка! До сих пор всегда было наоборот: это я обычно присматривал за другими. А теперь я напоминаю высокопоставленное лицо, которого сопровождает конвой. Должен признаться, что это не слишком приятное ощущение.
– Микадо намекал мне, что вы будете не слишком довольны, когда узнаете об этом, – вздохнул генерал.
– Я нисколько не обижен этим, – возразил Ник Картер, – но если бы я узнал обо всем раньше, то, разумеется, отказался бы от этой чести.
– Да, но теперь я уже на пароходе – возвращаться поздно. Кроме того, для меня это путешествие будет приятным развлечением, – заметил Лакатира.
– Охотно вам верю. Но раз все сложилось именно так, мы должны быть совершенно откровенны друг с другом. Мне необходимо знать, чего именно вы опасаетесь и кого подозреваете в заговоре против меня.
Генерал ответил не сразу:
– Сожалею, мистер Картер, но на эти вопросы я вам ответа дать не могу, поскольку это противоречит приказу его величества.
– Отнюдь, – возразил сыщик, – микадо полагал, что во время путешествия я буду находиться в неведении относительно принятых им мер. Но так как получилось иначе и я еще до отплытия догадался, в чем дело, то я настаиваю, чтобы вы обо всем мне рассказали. Если вы не хотите исполнить мою просьбу, то я не могу считать вас своим другом. Я вовсе не желаю, чтобы за мной следили, как за ребенком. Во всяком случае я имею право знать о том, что происходит.
Генерал задумался, но в конце концов согласился:
– Ладно, мистер Картер, я расскажу вам, в чем дело. Пожалуйте в мою каюту.
– Нет, – возразил Ник Картер, – давайте лучше пройдем ко мне.
Он круто повернулся и сошел с палубы. Генерал Лакатира и Том Гарнетт направились за ним.
* * *
– Теперь, генерал, вы можете говорить обо всем совершенно откровенно, – произнес предусмотрительный американец, после того как они расположились в его каюте. – В чем, собственно, дело?
– Дело в том, – ответил Лакатира, – что вашей жизни угрожает смертельная опасность. И мне дан приказ охранять вас.
– Это мне уже известно. Кто именно покушается на мою жизнь?
– Мутушими!
– Позвольте, ведь его уже нет в живых!
– Совершенно верно, но дух его жив в его приверженцах-самураях.
– Я был бы вам весьма благодарен, генерал, если бы вы поподробнее рассказали мне о самураях. Хотя я хорошо знаком с японскими нравами, но все-таки не совсем уяснил себе данный вопрос.
– Извольте! Настоящие самураи давно уже канули в небытие. Во времена сегунов, феодальных правителей Японии, самураи были обычными воинами, которые шли в бой за своего господина. Они были фанатично преданы своему властителю и оставались ему верны до самой смерти. Мутушими и его предки с незапамятных времен принадлежали к числу таких правителей-феодалов, а самураи, которые до последнего времени были ему преданы, происходят от воинов, много веков служивших роду Мутушими. В наше время чисто феодальные отношения прекратились, и самураи теперь служат своему властителю только потому, что живут на его земле.
– До этих пор я все хорошо понимаю, – заметил Ник Картер.
– Я рассказал вам это для большей ясности. Несколько дней назад, вечером, ко мне домой явился один из самураев Мутушими. От него я узнал, что вы оказали ему большую услугу.
– Услугу? – удивился Ник Картер.
– Так он сказал.
– В чем же именно она состояла?
– Неужели вы забыли, – ответил генерал и улыбнулся, – что дней пять тому назад вы спасли от смерти ребенка, выхватив его в последний момент из-под колес быстро мчавшегося автомобиля?
– Ах да, помню, помню…
– Ну так вот, этот ребенок – внук того самурая, который явился ко мне, – продолжал Лакатира. – Из чувства благодарности он сообщил мне, что против вас организован заговор. Этим он нарушил клятву, данную своему властелину, но он не мог бросить на произвол судьбы человека, спасшего его внука. Вы еще больше оцените принесенную этим человеком жертву, если я вам скажу, что он, открыв мне заговор, отправился домой и наложил на себя руки.
– Что вы говорите! – воскликнул Ник Картер.
– Я полагал, что вам известно, как свято у нас в Японии соблюдается данная клятва, – пояснил генерал.
– Конечно, известно. Стало быть, этот самурай пожертвовал ради меня жизнью?
– Совершенно верно, и притом вполне хладнокровно, осознанно, поскольку он знал, что будет вынужден убить себя, если выдаст мне тайну. Ему ничего другого не оставалось, после того как он нарушил клятву. Такие понятия у этих людей. Он не мог жить с запятнанной честью, но, с другой стороны, не мог обречь на верную смерть человека, рискнувшего жизнью ради спасения его родственника.
– Бедняга, – проговорил сыщик, – я искренне сожалею о том, что из-за меня он добровольно пошел на самоубийство.
– Не печальтесь о нем, – возразил Лакатира, – тот, кто совершает геройский подвиг, будет вознагражден за это в лучшем мире. Не думайте, что он умер из-за вас: он лишь остался верен своему принципу, не допускавшему иного исхода, кроме самоубийства. Убивая себя, он оказал услугу не вам, а своей собственной совести, предписывавшей ему поступить именно так, а не иначе.
– Сообщил ли вам этот самурай, сколько мстителей на меня натравлено и как их зовут?
– Сообщил. Я как раз собирался рассказать вам, какие оригинальные распоряжения барон отдал своим слугам. Каким-то непостижимым образом ему удалось принять у себя в тюрьме трех беззаветно преданных ему самураев и побеседовать с ними. Сначала он собрал всех троих и дал им общие указания, потом поговорил с ними поодиночке, причем каждый должен был поклясться, что не скажет своим товарищам того, что ему было доверено бароном наедине. Одним из этих самураев был тот самый Логи, который явился ко мне. Он дословно передал мне слова Мутушими. "Твоя задача, – сказал ему барон, когда они остались вдвоем, – начнется там, где кончатся задания твоих товарищей. Я оставил на твою долю наиболее легкую часть работы, поскольку, по всей вероятности, тебе даже не придется что-либо делать, ибо твои товарищи справятся и без тебя. Ты неотступно будешь следовать за этим американцем. Когда он отправится на родину, ты сядешь на тот же пароход и будешь следить за каждым его движением, но ты ничего не должен предпринимать, прежде чем он прибудет в Нью-Йорк. Если он вернется туда живым, что маловероятно, тогда ты вступишь в игру. Я дам тебе записку к моим наследникам, и они снабдят тебя деньгами, чтобы ты не был стеснен в своих действиях. Более подробных инструкций я тебе дать не могу, да ты и сам знаешь, как поступить дальше. Убей этого американца каким хочешь способом, каким угодно оружием. Кроме того, тебе помогут твои товарищи".
– Приятная перспектива, нечего сказать, – заметил Ник Картер с сарказмом. – Но позвольте, генерал, каким образом они будут действовать в Нью-Йорке сообща? Ведь им приказано работать поодиночке.
– Это вначале, – пояснил Лакатира, – если же первому за определенный промежуток времени не удастся исполнить свою задачу, он сообщит об этом второму, тем самым предоставив ему право распоряжаться также и его, первого, услугами. Тогда второй вынужден будет рассказать первому, какие именно инструкции он получил от Мутушими.
– Понимаю! – воскликнул Ник Картер. – Стало быть, если первому не удастся меня укокошить, то за дело возьмется второй, заручившись содействием своего невезучего товарища. В случае неудачи второго дело продолжит третий вместе с двумя первыми. Так?
– Не совсем! Число мстителей не ограничивается тремя. Каждый из них может нанять себе еще несколько помощников. В настоящее время на пароходе находятся двенадцать человек, намеревающихся вас убить.
– Чрезвычайно приятно это знать, – заметил Ник Картер, – но, по моим расчетам, дело все-таки обстоит не совсем так: ведь одного из трех мстителей уже нет в живых?
– Тем не менее их все-таки трое, поскольку оставшиеся двое на место Логи привлекли другого. Они, конечно, слышали, что Логи покончил жизнь самоубийством, и догадались, по какой причине. Это усугубляет ситуацию, мистер Картер, так как заговорщики примут все меры, чтобы поскорее покончить с вами. Единственное ваше преимущество состоит в том, что вам теперь известно о существовании заговора.
– Пассажирский пароход размерами не превосходит хорошую гостиницу, – спокойно сказал Ник Картер, – причем пока никто не может его покинуть. Мне кажется, нетрудно обнаружить заговорщиков на борту.
Генерал пожал плечами. Видно было, что он сомневается в словах сыщика.
– Попытаться можно, – сказал он, – но я опасаюсь, что это ни к чему не приведет.
– Сколько японцев, по вашему мнению, находится на пароходе? – спросил Ник Картер.
– Среди пассажиров первого класса человек тридцать. Команда численностью человек двести целиком состоит из японцев. Больше всего японцев среди пассажиров второго и третьего классов, а всего их, я полагаю, наберется с полтысячи. Сами видите, что среди такого множества людей трудно будет отыскать мстителей, если только они не нападут на вас открыто.
– Вы думаете, что они никогда так не поступят?
– Напротив, я в этом почти убежден.
– Скажите, пожалуйста, каким образом обо всем узнал микадо? Вероятно, вы сами ему рассказали?
– Да! Когда Логи ушел от меня, я тут же велел заложить карету и поехал во дворец, где был принят его величеством.
– И после этой аудиенции он приказал вам отправиться вместе со мной в Сан-Франциско?
– Совершенно верно!
– Это очень милостиво со стороны его величества, но каким же образом он рассчитывал предотвратить покушение?
– Послушайте, Картер, – улыбнулся Лакатира, – неужели вы думаете, что вас охраняем только мы с Гарнеттом? Под моим начальством состоят десять тайных агентов, которые следят за каждым вашим шагом.
– Еще чего не хватало! – с недовольным видом воскликнул американец. – Это весьма любезно со стороны его величества, но ведь это чрезвычайно обременительно, и мне неприятно сознавать, что меня окружает конвой из двенадцати человек. Я уже говорил, что до сих пор я сам охранял других, а тут со мной впервые происходит обратное… По-вашему, все три мстителя находятся на пароходе?
– Возможно, но маловероятно. Один из них, несомненно, здесь, но остальные могли избрать другой путь в Сан-Франциско. Словом, ничего конкретного об этом сказать нельзя.
– Допустим, – проговорил сыщик, – что вместе с нами едет только один заговорщик с тремя или четырьмя помощниками. Не знаете ли вы, каким именно образом они собираются выполнить свою задачу? При помощи револьвера, ножа или яда? Или они предпочтут сбросить меня за борт в море?
– Я полагаю, что они попытаются вас отравить. Выстрел из револьвера произведет переполох, а выбросить вас за борт окажется возможным только в том случае, если вы ночью будете стоять на палубе у борта. Но больше всего я опасаюсь "несчастного случая".
– Что вы имеете в виду?
– Я говорю о покушении, которое на непосвященного должно произвести впечатление, будто вы стали жертвой несчастного случая.
– Любопытно, – пробормотал Ник Картер. – Знаете, генерал, как я поступлю? Я возьмусь за расследование своего собственного дела и посмотрю, что можно сделать для защиты интересов мистера Ника Картера. До сих пор я всегда работал на других, теперь же мне придется позаботиться о самом себе…
* * *
В течение двух последующих дней Ник Картер, по-видимому, не принимал никаких мер предосторожности.
Он сохранял бдительность, но не заметил ровно ничего такого, что указывало бы на присутствие тайных врагов, а только удостоверился в том, что генерал Лакатира и Том Гарнетт не спускают с него глаз. Конечно, это сильно стесняло свободолюбивого американца.
Больше всего он был недоволен тем, что когда к нему приближался кто-нибудь, то он не знал, заговорщик ли это или агент генерала.
К вечеру второго дня у сыщика кончилось терпение – ему стало невыносимо осознавать, что за ним постоянно следят.
Он вошел в свою каюту и зажег свет. Обернувшись к двери, чтобы запереть ее на ключ и на задвижки, он увидел в проходе японца из обслуживающего персонала, который тотчас приблизился, когда понял, что Ник Картер его заметил.
– Что вам угодно? – спросил сыщик. – Разве здесь что-нибудь не в порядке?
– Да, ваша постель, – ответил японец по-английски, пытаясь войти в каюту.
– А что не так с моей постелью? – спросил Ник Картер, загораживая японцу дорогу.
– Если вы разрешите мне ее осмотреть, то я сумею дать вам ответ. Я не знал, что вы так рано вернетесь к себе, а то позаботился бы об осмотре раньше.
– Говорите яснее. В чем дело?
– Вы разрешите мне войти?
– Да, но только тогда, когда вы объясните, с какой именно целью хотите войти.
– Мне приказано, – заговорил тот на японском языке, вытягиваясь в струнку, – каждый вечер тщательно осматривать вашу постель, прежде чем вы ляжете спать.
– Кто вам это приказал?
– Его превосходительство генерал Лакатира.
Ник Картер насмешливо улыбнулся и сказал:
– Если так, то делайте, что вам приказано, но я сильно сомневаюсь, что вы найдете что-нибудь подозрительное в моей кровати.
С этими словами он пропустил японца в каюту.
Тот подошел к постели, откинул одеяла и тщательно осмотрел подушки, простыни и матрас.
Вдруг он вздрогнул. Ник Картер тут же подошел к нему.
Под простыней лежал маленький продолговатый предмет яйцевидной формы, усеянный острыми шипами. По-видимому, он был из стали.
– Это еще что такое? – спросил сыщик, а японец с широко раскрытыми глазами уставился на загадочную вещицу, похожую на ежа.
Поскольку японец не отзывался, то Ник Картер протянул руку, чтобы взять таинственный предмет и самому изучить его. Но японец схватил его за руку и проговорил:
– Не прикасайтесь к этому, если не хотите лишиться жизни!
– Что за ерунда?! – в недоумении воскликнул сыщик.
– Можете не сомневаться в моих словах. Малейшая царапина от одного из шипов вызовет немедленную смерть.
– Вот оно как! Не знаете ли вы, кто имел любезность подложить эту штучку мне в постель?
Японец пожал плечами.
– Вероятно, – спросил Ник Картер, – ее спрятали здесь в расчете на то, что я лягу и поранюсь о шипы?
– Именно так!
– Скажите, вы ожидали, что найдете здесь этот предмет? Не потому ли вы настаивали на том, чтобы я вас впустил?
– Я настаивал на этом на основании данного мне приказа, но, честно говоря, не думал, что обнаружу нечто подобное.
– Хорошо, а что вы сделаете с этой вещицей?
– Выброшу за борт. Ее место – на дне океана. Я уже сказал, что шипы отравлены.
– Но откуда вы знаете, что они отравлены?
– Я уже видел подобные предметы и был свидетелем их смертоносного действия.
– Вы на самом деле не пароходный служащий? – поинтересовался Ник Картер.
– Нет!
– А кто же вы?
– Я нахожусь здесь с разрешения капитана и состою на службе в тайной полиции Токио.
– Понимаю! Кроме вас на пароходе еще девять ваших товарищей?
– Я знаю только, что их еще несколько, но число точно назвать не могу.
– И всем им приказано охранять меня?
– Да. Собственно говоря, мы должны держать это в тайне от вас, но раз вы уже осведомлены, то я полагаю, что вас посвятил в это дело сам генерал.
– А кем переодеты ваши товарищи?
– Одни – пассажирами, другие – матросами. Куда вы ни пойдете, вас везде будут охранять.
Ник Картер кивнул. Сообщенные японцем сведения соответствовали тому, что ему говорил генерал Лакатира.
– Идите и выбросьте эту вещичку за борт, – сказал сыщик, – а затем вернитесь сюда, мне нужно с вами поговорить.
Японец с крайней осторожностью взял отравленного "ежа", предварительно обмотав руку полотенцем, и вынес его из каюты.
Когда он вернулся, Ник Картер спросил:
– А в чем, собственно, заключаются ваши обязанности? Каким образом организована моя охрана?
– Я только начал свою службу, и обязанности мои состоят в том, что я должен постоянно находиться вблизи от вас и тщательно осматривать вашу каюту, прежде чем вы ляжете спать. Кроме того, я должен дежурить у двери каюты до тех пор, пока вы не выйдете из нее.
– А что делают ваши товарищи?
– Я могу дать вам информацию только о четверых из них. Обязанности остальных мне не известны.
– И чем же занимаются эти четверо?
– Каждый из них проводит шесть часов вблизи от вас, а следующие шесть часов должен быть наготове на случай покушения. Затем двенадцать часов отдыхает.
– Вы полагаете, что на меня нападут открыто?
– Нет, – ответил японец так простодушно, что Ник Картер рассмеялся.
Помолчав немного, он сказал:
– Не лучше ли будет, если я лягу на нижнюю койку?
– В таком случае я предварительно осмотрю и ее, – сказал японец, а затем подошел к кровати и стал внимательно ее обыскивать.
– Так и есть! – вдруг воскликнул он. – Тут их даже два!
Он опять собрался взять полотенце, чтобы вынуть таинственные предметы из постели.