– А что ты собираешься делать со всем остальным? – Я окинула взглядом кучу самых разных вещиц, поблескивавших на выцветшем турецком коврике, которым мы накрывали стол вместо скатерти.
– Может, оставим себе в качестве награды? – с надеждой посмотрела на меня Ирен. – Мы вряд ли найдем хозяев, а от мистера Уайльда ничего, кроме комплиментов, все равно не дождешься.
– Ты хочешь оставить себе краденое, Ирен? Это ведь чужие вещи.
– Мне кое-что здесь понравилось, – призналась подруга. Ее пальцы потянулись к горке украшений.
– Это ворованное, – нараспев произнесла я.
– Ну ладно. Тогда отдадим все в церковь Гроба Господня в Ньюгейте. Ее еще называют церковью музыкантов. Будем надеяться, это добро поможет какой-нибудь голодающей безвестной певичке, которая все еще жива лишь благодаря своему острому уму и подруге, блюдущей ее моральный облик.
– Не надо пытаться меня разжалобить. Впрочем, не буду отрицать, я рада, что мистер Уайльд получит обратно свой крестик и больше сюда не придет.
– Будь милосердна, милая Нелл. Милосердие – одна из главных добродетелей. Я проявила милосердие к неизвестным мне беднякам, теперь прояви его и ты к известному, но нелюбимому тобой мистеру Уайльду. Кто знает, быть может, его по-ирландски острый ум когда-нибудь сослужит тебе службу.
Замолчав, Ирен внимательно на меня посмотрела. Ну и зрелище я, наверное, представляла собой в этом дурацком шарфе.
– И у кого ты завтра собираешься работать, милая Нелл? – осведомилась она. – Опять у аптекаря?
– Да, – тяжело вздохнула я. – Снова весь день разбирать его каракули. Вербена, наперстянка… Такое впечатление, что я перепечатываю труд средневекового алхимика.
– Слушай, я давно хотела тебе сказать одну вещь. Руку ты набила, опыта набралась. Пора тебе найти работу поприличнее. Тебе никогда не приходило в голову дать объявление с рекламой твоих услуг? Есть места, где платят больше, да и работа стабильнее.
– И где же находится этот рай?
– Я думаю, в Темпле.
– В Темпле? Но там же адвокатские конторы. У адвокатов есть секретари.
– А они умеют печатать?
– В том то все и дело, что секретари у юристов пишут от руки, чем очень гордятся. Думаю, что в большинстве адвокатских контор даже нет пишущих машинок.
– Можешь брать машинку с собой в футляре, как скрипку.
– С собой? – Я приняла у Ирен чашку горячего шоколада, который она приготовила мне на каминной решетке. Шоколад был густым и пенным. – Пожалуй, ты права.
– Почему бы тебе не повесить объявление? Наверняка в Темпле для этого есть доска. Поглядим, что из этого получится.
– Отличная, дельная мысль, Ирен.
Подруга поднесла кружку с шоколадом к губам и улыбнулась. Тут до меня дошло, кто работает в Темпле.
– Ирен, а с чего ты взяла, что моими услугами воспользуется мистер Нортон?
– У тебя талант, Нелл. Я ни на йоту не сомневаюсь в том, что если ты начнешь работать в Темпле, то вскоре у тебя не будет отбоя от клиентов.
Глава десятая
Знакомство с таинственным мистером Нортоном
Я уже не припомню случая, когда Ирен столь сильно заблуждалась. Я послушно прикрепила напечатанное на машинке объявление к доске, установленной в переулке среди лабиринта зданий Темпла. "Услуги машинистки. Работа в удобное для вас время" – гласило объявление.
В Темпле располагались две из четырех адвокатских ассоциаций, существовавших со времен Средневековья – Иннер-Темпл и Миддл-Темпл. Достаточно быстро я выяснила, что контора мистера Нортона располагается в Иннер-Темпле, районе достаточно удаленном от близлежащей шумной улицы Флит-стрит.
Несмотря на весь оптимизм Ирен, за две недели никто так и не ответил на мое объявление. Всякий раз, когда я приходила к доске, рассчитывая увидеть отклик, я лишь обнаруживала, что мое объявление едва можно разглядеть среди мешанины других листков.
Ирен просчиталась. Хотя адвокаты изводили массу бумаги и вроде бы нуждались в определенной механизации процесса делопроизводства, в Темпле, за исключением уборщиц, работали одни мужчины. Я решила, что новое молодое поколение девушек-машинисток, к которому теперь относилась и я, не будут здесь привечать еще долго, наверное не один десяток лет, а быть может, и вовсе никогда сюда не пустят.
Я стала появляться в Темпле все реже. Я заходила туда лишь по случаю, когда выполняла заказы по соседству. И вот однажды, в очередной раз подойдя к доске, я возмущенно застыла, обнаружив, что какой-то наглец прикрепил небольшой листочек прямо поверх моего объявления.
Преисполненная праведного гнева, я было собралась сорвать листок, как вдруг обнаружила, что это визитная карточка. Увидев фамилию на ней, я окаменела, став похожей на одну из статуй, украшавших район. На визитке значилось: "Нортон". Записка, адресованная мне на карточке, была еще более завораживающей: "Мисс Хаксли, мне требуются Ваши услуги. Пожалуйста, зайдите ко мне. Иннер-Темпл, дом 17".
Я посмотрела по сторонам, окинув взглядом безлюдные переулки. Мне очень хотелось кричать от переполнявших меня чувств. Из всех адвокатов, работающих в этом районе, на наживку клюнул лишь один, причем именно тот, кто был нам нужен! Разве это не везенье?
А вдруг это вовсе не счастливое стечение обстоятельств и мистер Нортон каким-то образом узнал о том, что я отчасти выполняю просьбу Ирен и, значит, тоже сую нос в его семейные дела? Мне вспомнился рокочущий, преисполненный гнева голос, громыхавший за занавеской в гостиной, и тяжелые звуки шагов на лестнице, когда наш незваный гость спускался вниз, к ожидавшему его кэбу.
Вспомнилось мне и снедавшее меня любопытство. Мне до смерти хотелось увидеть вспыльчивого мистера Нортона своими глазами. Я нисколько не сомневалась, что старый Нортон окажется гадким и омерзительным. Он ведь страшно обидел Ирен, а это редко кому удавалось.
Открепив визитку от доски с объявлениями, я отправилась бродить по узеньким улочкам в поисках нужного дома. Миновав здешнюю церковь, я поспешно прочитала молитву, попросив Всевышнего о защите, и наконец остановилась перед четырехугольным домом под номером семнадцать.
Я постучала.
– Заходите, – произнесли из-за двери баритоном.
Переступив порог, я оказалась в крошечном, как чулан, кабинете, который был битком набит бумагами. Подле заваленного книгами стола сидел черноволосый мужчина и что-то писал. За его спиной стояла вешалка, на которой висело длинное пальто и (по моей спине пробежал холодок узнавания) роскошный бархатный цилиндр. Подобные цилиндры носило немало мужчин, но лишь один из них позволил себе устроить скандал моей подруге.
– Слушаю. – Джентльмен даже не поднял головы.
– Насколько… насколько я понимаю, вам нужна машинистка…
Джентльмен обратил на меня взгляд, и я застыла на месте от изумления. "Старому Нортону" было не больше двадцати пяти лет. Он оказался слишком молод не только для адвоката, но и для сына того чудовища, что я нарисовала в своем воображении. Я оцепенело глянула на визитку, обнаружив, что не заметила перед фамилией Нортон имя Годфри. Так, значит, передо мной вовсе не Джон! Должно быть, меня пригласил на службу сын негодяя, которого пыталась отыскать моя подруга! Но почему она ни о чем меня не предупредила? Она-то, в отличие от меня, видела Годфри. Кроме того, должна признать, что за всю свою жизнь я еще не встречала мужчины, который смог бы сравниться с Годфри красотой. Актеры, виденные мною на сцене в спектаклях Ирен, – не в счет.
Как правило, мужская красота оставляет меня равнодушной, уж слишком часто аппетитное на вид яблоко оказывается внутри с гнильцой, и чем оно румяней снаружи, тем больше гнилья внутри. Взять, к примеру, мой личный опыт. Кто бы мог подумать, что под пригоршней веснушек и, увы, слоновьими ушами Джаспера Хиггенботтома скрывается самовлюбленный эгоист? Впрочем, на этот раз я не могла не признать, что Нортон поразительно красив, причем особой мужской красотой, точно так же как Ирен была красива женской. Поэтому я была потрясена и тем, что моя подруга утаила от меня и этот факт.
– Прошу вас, присаживайтесь, – вежливо предложил мне Нортон. Вскочив, он смахнул кучу документов с массивного кресла без подлокотников – единственного в кабинете.
– Да у вас же нет места, – с сомнением пробормотала я. – Даже машинку поставить негде!
– Как только вы все это перепечатаете, – обворожительно улыбнувшись, он обвел руками груды бумаг, – место сразу появится. У меня есть еще один стол, вон там, его просто сейчас не видно, потому что он завален делами. Стул, кстати, там тоже есть.
Ворох папок, видимо польщенный тем, что на него обратили внимание, накренился и с шелестом медленно осыпался на пол.
Мы с мистером Нортоном вскочили и бросились вперед, пытаясь остановить необоримый поток. Признаться, нам это удалось. В смущении мы оба рассмеялись.
– Сами видите, мисс Хаксли, как я отчаянно нуждаюсь в вашей помощи.
– Но почему у вас так много бумаг?
– Потому что у меня много работы. Я только начал практику и вынужден браться за мелкие дела, сопряженные с жутким количеством писанины. Адвокатам постарше, разумеется, подобным заниматься скучно. Мне позарез нужна толковая машинистка.
– Вы говорите, что работаете совсем недавно. Как в таком случае вы собираетесь расплачиваться за мои услуги?
Нортон откашлялся и отвернулся, продемонстрировав точеный профиль, который Цезарь наверняка приказал бы чеканить на монетах.
– У меня есть кое-какие обязательства, с которыми, я полагаю, вскоре будет покончено. Что же касается денег, прошу вас не беспокоиться. В настоящее время я могу позволить себе расплатиться с кем угодно. Слушайте, – он обвел взглядом тесное помещение, – вы не будете возражать, если мы обсудим детали работы в более приятном месте? Давайте пройдемся по парку.
Я согласилась, и мы с Годфри Нортоном отправились гулять по парку Темпла. Я подумала, что Ирен… А, собственно, что сделала бы Ирен? Даже я не могла представить, как она отреагировала бы на происходящее.
– Вы должны понимать, мистер Нортон, что сама мысль нанять машинистку для работы в Темпле представляется достаточно радикальной, – осторожно заметила я. – На мое объявление ответили только вы.
– И как вы думаете, почему?
– Вы упрямец, имеющий на все свое мнение?
– Нет, – искренне рассмеялся Годфри. – Мне просто подумалось, что дама вроде вас выполняет подобную работу исключительно из-за того, что находится в нужде, потому что у нее нет другого выхода.
– Вы правы. Раньше я была гувернанткой.
– А до этого?
– Дочкой пастора.
– Он, разумеется, уже умер.
– Да. – Неожиданно перед моим мысленным взором предстал образ моего доброго отца. Я скучала по нему, хотя вспоминала нечасто. Боюсь, Годфри Нортону было неведомо подобное чувство, сколь бы отчаянно он ни защищал свою семью.
– Умер, оставив вас без гроша, – не без горечи промолвил он.
– Разве можно его винить?! В церкви капитал не сколотишь. Не для того она предназначена. Пока я не перебралась в Лондон, обо мне заботились прихожане. Переезд в столицу был моей ошибкой.
– Или наоборот – счастливым билетом, – промолвил адвокат, взяв меня за руку с таким сочувствием и так ласково, что я не нашла в себе сил высвободиться. – Только представьте, вы будете первой машинисткой в Иннер-Темпл. Подумайте, какая вам оказана честь! Кроме того, вы спасете меня от смерти: если вы не придете мне на помощь, я вскоре окажусь заживо погребенным под ворохом бумаг.
Его обаяние было столь же необоримо, как и очарование Ирен. Я непременно пошла бы к нему работать, вне зависимости от просьбы подруги. Мне представлялось совершенно очевидным, что джентльмен в беде и ему нужно как можно быстрее помочь привести дела в порядок. В прошлом я нередко подобным образом приходила на выручку отцу, помогая ему готовиться к службе и разбирая корреспонденцию.
– Значит, мы договорились? – спросил мистер Нортон и протянул мне ладонь для рукопожатия, которое должно было скрепить сделку.
– Когда мне приступать? – спросила я, пожав ему руку.
– Завтра. Начните с исков. Покончив с ними, мы освободим стол. Груду бумаг, занимающую стул, я беру на себя. Разберусь с ней сегодня вечером.
Я буду работать в крошечном кабинете, посреди Темпла, напоминающего отсутствием женщин мужской монастырь, а рядом со мной будет сидеть враг Ирен, который, возможно, владеет Бриллиантовым поясом… Положение, в котором я очутилась, показалось мне столь нелепым, что я расхохоталась.
Мистер Годфри Нортон, надо полагать, решил, что я смеюсь от радости, что меня взяли на работу.
Когда тем же вечером я обо всем рассказала Ирен, подруга смеялась куда громче и дольше.
– Превосходно! На нашу наживку клюнула одна-единственная рыбка, зато именно та, что нам была нужна. Сколько он тебе будет платить?
– Я забыла спросить, – с ужасом призналась я. Все дело в том, что я оказалась столь сильно потрясена тем, что Годфри вовсе не тот Нортон, какого я предполагала увидеть, и столь околдована природным обаянием молодого человека, что все важные вопросы, которые я обычно задавала работодателям, вылетели у меня из головы. Однако я никак не могла признаться в этом Ирен. Насколько я понимала, Годфри Нортон не произвел на нее никакого впечатления; в противном случае почему она не сказала мне, что он молод и хорош собой?
– Нелл, бери с него по своей максимальной ставке, а если можешь, попроси еще больше, – посоветовала она.
– Мистер Нортон – человек состоятельный. Кроме того, у меня сложилось впечатление, что он работает не покладая рук. И я до сих пор отказываюсь понимать, почему ты меня не предупредила, что меня ожидает встреча не с отцом, а с сыном.
– Какая нам разница? Важно, что он Нортон. Кроме того, сын и отец из одного теста слеплены: и тот, и другой – высокомерные, заносчивые хамы. А еще меня интересовало твое собственное мнение.
– Так вот, если ты хочешь его знать, спешу тебе сообщить, что, на мой взгляд, у мистера Нортона мало общего с отцом. По крайней мере, он сам зарабатывает себе на жизнь, причем начал он это делать явно не вчера. Значит, он не воспользовался тем, что их семья владеет Бриллиантовым поясом. Он очень молод, но при этом уже адвокат…
– Не так уж он и молод, – поправила меня Ирен. – Он примерно одного со мной возраста, а я в своей области, по сравнению с ним, куда прочнее стою на ногах.
– Пусть так, однако, насколько я могу судить, он очень рано начал учиться, причем отец ему нисколько не помогал либо давал сущие гроши.
– Подумать только, какой молодец, – ледяным тоном промолвила Ирен. – Нам всем в жизни приходится преодолевать те или иные препятствия. Смотри не допусти промашки. С твоей стороны будет ошибкой недооценить твоего нового работодателя. Во-первых, он адвокат, а во-вторых – Нортон, и, значит, надо быть вдвойне осторожной.
На этом мы расстались. Ирен отправилась в театр "Лицеум", а я принялась готовиться к новой работе в Темпле.
День шел за днем, однако, вопреки предсказанием Ирен, Годфри Нортон все никак не хотел демонстрировать свое гнилое нутро. Он относился ко мне с заботой, почти по-рыцарски, подкладывал подушку под спину, задергивал занавески, когда мне в глаза начинало светить солнце, помогал расшифровывать безобразный почерк секретарей. Подобным поведением он напоминал мне кюре, мистера Хиггенботтома, невероятно ласково обращавшегося с прихожанами. У меня нет никаких сомнений, что с супругой он был бы еще нежнее – как же все-таки жаль, что судьба развела наши пути-дорожки, а ведь они могли сплестись воедино!
Я считала, что работа идеально мне подходит, хотя никогда не нашла бы в себе сил признаться в этом Ирен. Район Темпла представлял собой островок тишины и спокойствия в ревущем, гремящем океане Лондона. До переулков Темпла доносился лишь едва слышный приглушенный гул с улицы Флит-стрит, за которой, вздымаясь к небесам, стояли, ощетинившись, башни Королевского суда Лондона, возведенного по приказу королевы Виктории в 1882 году.
И вот, несмотря на то что до беспокойных лондонских улиц было буквально подать рукой, я могла спокойно бродить по напоминавшим Оксфорд и Кембридж тихим, мощенным булыжником переулкам и паркам, расположившимся у безмятежной реки и помнящим времена королевы Елизаветы. Более того, иногда я заходила в очаровательную местную церквушку двенадцатого века, украшенную каменными изваяниями рыцарей, изначально обосновавшихся в этих землях. В церковном приделе нашли свое последнее пристанище первые графы Эссекские и Пембрукские. Тела основателей виднейших английских родов, наряду с останками других рыцарей, по-прежнему покоились здесь, и их нисколько не тревожил шум, едва доносившийся сюда с Флит-стрит.
Чтобы я не таскалась с тяжелым грузом, мистер Нортон купил мне пишущую машинку. Словно Рапунцель волосы, я распутывала написанные витиеватым почерком строки, превращая их в четкий, ясный, строгий печатный текст, занимавший куда меньше места. Мистер Нортон, как и его коллеги, часто отсутствовал, постоянно курсируя в развевающейся мантии и парике набекрень между кабинетом и Королевским судом в убийственной, ни на секунду не прекращающейся гонке.
Как выяснилось, мистер Нортон платил мне достойно, а на Флит-стрит я отыскала прелестную чайную и регулярно пополняла запасы Ирен самыми разными экзотическими восточными сортами чая.
К моему удивлению, после того как я начала работать у мистера Нортона, ко мне стали обращаться с заказами и другие адвокаты, причем платили они столь же щедро. Я достаточно быстро освоилась с особым юридическим жаргоном. Мне с легкостью давались длинные фразы на латыни. Отец настоял на том, чтобы я выучила этот мертвый язык, но не потому, что испытывал какие-то теплые чувства к католикам, а потому, что латынь лежала в основе английского языка. Отец и не подозревал, сколь сильно она пригодится мне в будущем. Таким образом, дела в Темпле у меня шли прекрасно, и лишь одна загвоздка омрачала в целом прекрасную картину: мне так ничего и не удалось узнать о Бриллиантовом поясе.
– Сколько усилий, а все впустую, – через несколько недель посетовала Ирен. – Годфри Нортон до зевоты скучен. Никаких вредных привычек и пристрастий, ни одного недостатка, ни единого подозрительного клиента. Разве что вызывают интерес деньги, которые он регулярно перечисляет в некое заведение под названием "Белый клен". Если получится, узнай, пожалуйста, об этом побольше. Знаешь, Нелл, тебе повезло, что ты не шантажистка.
– Почему? – искренне удивилась я.
– Потому что в этом случае ты умерла бы с голоду. Ты провела два месяца бок о бок с человеком и при этом ровным счетом ничего о нем не знаешь. Как такое может быть – за гранью моего понимания.
– Неправда! Я знаю о нем очень много! Он всегда галантен и обходителен…
– О да, идеальный повод для шантажа!
– Целиком погружен в работу.
– Настоящий святой!
– Всегда опрятно одевается и нисколько не чванится своей внешностью.
– Ну просто образец для подражания.
– Кое-чему ты могла бы у него поучиться, – ехидно заметила я. – Он, в отличие от тебя, нисколько не тщеславен.
– Тщеславие – неотъемлемая часть моей профессии.
– Какой именно?