Меркулов приготовил приборы и весь обратился во внимание: куда они поехали? Поворот, еще поворот, и машина выскочила на ярко освещенную, достаточно оживленную улицу. Где-то в стороне прогремел трамвай, но смотреть на таблички на домах нет ни времени, ни возможности – сейчас, главное, ответить на вопрос хозяина казино и узнать назначение объекта. Может быть, там есть вывеска?
– Пожалуйста, помедленнее, – попросил Петр. – Сбросьте скорость.
Кореец чертыхнулся сквозь зубы, но послушался. Ага, вот ярко освещенные окна какого-то офиса, изнутри прикрытые плотными шторами. Направив луч прибора на окно, Меркулов поймал в ответ только помехи: луч "плясал" на стекле, явно те, кто сидел в офисе, не желали сделать свои секреты достоянием гласности. Виброакустический канал у них надежно прикрыт. Это неудача, зато Петр успел заметить солидную медную доску с выпуклыми буквами "Альтаир". Кажется, он уже слышал название этой фирмы на похоронах знаменитого Адвоката и бедного Ояра? Любопытно…
– Надеюсь, у вас тоже все закрыто от чужих? – убирая приборы, как бы ненароком поинтересовался Меркулов.
– Ваш предшественник постарался, – бросил Пак. – Но придется проверить…
Когда они вернулись, в кабинете уже лежали аккуратно свернутые бухты необходимых кабелей, белый халат, тапочки, бесшум ная дрель и ящичек с набором шведских инструментов.
– Можно предупредить жену? – попросил Петр, кивнув на телефон.
– Будет волноваться? – засмеялся Пак и подвинул аппарат ближе. – Звоните. Кстати, я оставлю вам одного из своих телохранителей: он будет делать то, что вы скажете. Если захотите есть или отдохнуть, он все организует. Даже женщину.
– Этого, думаю, не потребуется, – сухо ответил Петр, набирая номер.
– Как знать? – усмехнулся Кореец и взял трубку зазвонившего телефона мобильной связи. – Да… Это ты?.? Так…
Исподтишка наблюдавший за ним Меркулов заметил, как лицо Пака словно закаменело, а глаза заблестели тускло и холодно, как у змеи, готовой к броску.
– А где Снегирев? – не предвещавшим ничего хорошего тоном бросил в микрофон хозяин казино…
Ирина не находила себе места с того момента, как Петра куда-то повез Сан Саныч. Что они задумали, почему Меркулова не видно в казино, или он туда не возвращался? Домашний телефон тоже не отвечал – куда они задевали Петра, уж не случилось ли чего, спаси Бог?! Пусть она многого не знала, но прекрасно догадывалась: от такой публики, как Кореец с его телохранителями и вкрадчиво-лживый Снегирев, можно ожидать чего угодно. Особенно после безобразной сцены, устроенной этим дураком – охранником Соколовым. Хотя, вроде бы, в кабинете у Пака беседа шла вполне нормально?
Едва дождавшись конца работы, она помчалась домой и начала с лихорадочной поспешностью упаковывать клетку с чижиком – прекрасный предлог поехать самой к Петру домой и все выяснить. Вдруг он просто не хочет отвечать на телефонные звонки? У него аппарат без определителя номеров и поди попробуй, догадайся, кто звонит. Решено, она едет! Генкина еще нет дома, и это только к лучшему: меньше ненужных вопросов и лишних подозрений.
Иногда машина барахлила, но сейчас завелась сразу, и Ирина сочла это добрым знаком. Лихо тронув с места, она помчалась к Чистым прудам – только бы Петр оказался дома: тогда ее душа встанет на место и, может быть, она заночует у него, чтобы не возвращаться, хотя бы сегодня, в прибранную, шикарно обставленную, сытую и благополучную внешне, но так опостылевшую квартиру Арнольда на Бронной.
Во дворе машины Меркулова она не увидела. Торопливо хлопнув дверцей, Ирина взбежала наверх и несколько раз подряд нажала кнопку звонка – так она всегда звонила раньше, еще в дни их юности. Он не может не помнить, не может не открыть, если дома. Но за дверью квартиры царила мертвая тишина, только отдаленно слышалась трель телефонного звонка, на который никто не отвечал…
Арвид позвонил Меркулову из автомата. Терпеливо выслушав десяток долгих гудков, он повесил трубку и зло выругался сквозь зубы – где его носит? Генкина тоже еще нет, и как узнать, зацепился ли их человек в казино, или все усилия оказались напрасны? Не звонить же этой старой мымре и кокотке в штанах – Арнольду – на работу? Там телефоны прослушиваются и многие разговоры записываются: это Арвид знал от покойного Юри. Так, но где же господин Меркулов? Не вильнул ли он хвостом, и не спрятался ли в тину? Зайти к нему домой?
Сев в машину, Арвид тоже поехал на Чистые пруды и, едва успев припарковаться во дворе дома Меркулова, заметил машину Ирины Архангельской. Откинувшись на спинку сиденья, латыш закурил и желчно усмехнулся: голубки свили себе гнездышко и развлекаются? Интересная и, вполне возможно, весьма полезная информация. Никогда не знаешь, где найдешь, а где потеряешь, как любят говорить русские…
Немного постояв у двери, Ирина, как потерянная, повернулась и начала медленно спускаться по лестнице, все еще надеясь, что пока она дойдет до дверей парадного, ей навстречу попадется ее дорогой и любимый Петр. Теперь она понимала, как он действительно дорог ей. Ну где же он, где?
Петр на лестнице не встретился. Прижимая к груди клетку с птичкой, Ирина открыла машину и села на успевшее остыть сиденье. Подождать еще? Все-таки в машине можно включить отопление. Но сколько придется ждать? Отложить все до утра? Пожалуй, хотя впереди не самая лучшая ночь в ее жизни. Включив зажигание, она медленно выехала со двора и направилась кружным путем на Бронную, все еще надеясь встретить по дороге знакомые старенькие "жигули" Меркулова…
Увидев выходившую из подъезда госпожу Архангельскую, Арвид подобрался, как кот, почуявший мышь, – какой это такой сверток у нее в руках? Совершенно непонятная вещь: что она несет? И главное: она привозила это к Меркулову, или у нее есть ключи от его квартиры, и она увозит это? Как бы узнать?
"Значит, "голубков" связывают не только любовные отношения", – решил Арвид и тронул свою машину следом за "жигулями" Ирины, недоумевая, куда она едет? Неужели в казино? Но зачем? А если на Бронную, то отчего она избрала столь странный маршрут? Или опасается слежки и путает следы? Впрочем, все русские женщины немного странные, и никогда не знаешь, чего от них ждать в следующий момент… Нет, кажется, она все-таки едет на Бронную. Значит, это окажется в квартире Арнольда. Прекрасно, лучше не придумаешь: тот не только доложит о содержимом пакета, но и обеспечит самому Арвиду возможность взглянуть на его содержимое. Прекрасно! Теперь нужно точно убедиться в том, что госпожа Архангельская действительно направляется домой. Арвид успокоился, только проводив Ирину до дома и увидев, как она вошла в подъезд. На всякий случай он еще немного подождал, сидя в машине и покуривая, – не появится ли она вновь, – и лишь уверившись, что госпожа Архангельская вместе с загадочным свертком теперь в квартире Арнольда, он развернул машину и отправился к себе, довольно мурлыкая под нос непонятную песенку без слов. Что же, сегодня одна неудача может обернуться большой удачей завтра, а старый Арвид умеет ждать, как никто другой…
Не успела Ирина подойти к двери, как она распахнулась: на пороге стоял встревоженный Генкин.
– Где ты была? – его узенькие серые бровки поползли вверх, собирая на лбу складки морщин, что служило признаком явного неудовольствия. – А это что?
Он кончиками пальцев брезгливо дотронулся до небрежно упакованной клетки. Чиж затрепыхался, и Арнольд боязливо отдернул руку.
– Дай пройти, – Ирина отстранила его и вошла в прихожую. – Не задавай глупых вопросов. Я ездила к Меркулову, хотела отдать ему птицу, но Петра нет дома.
– А-а, – Генкин тщательно запер дверь. – Ты напрасно беспокоилась, его оставили на какую-то важную сверхурочную работу.
Ирина едва сумела скрыть вздох облегчения и отвернулась к зеркалу.
– И насчет птички ты совершенно напрасно беспокоишься, – усмехнулся Арнольд. – Я могу ему завтра передать ее сам.
– Нет! – Ирина резко обернулась. – Мы сделаем это только вместе!
– Но почему, помилуй? – Генкин совершенно искренне удивился.
– А чтобы ты тайком от меня не свернул чижику шею, – глядя ему прямо в глаза, отчеканила Ирина…
Расположившись у окна лестничной площадки, Борис хотел закурить, чтобы скоротать за сигареткой время ожидания, но передумал. Во-первых, хотя он и стоит между этажами, запах табачного дыма все равно может дойти до кого-нибудь из чересчур бдительных жильцов или пенсионерок-ревнительниц чистоты и порядка в подъезде. Судя по всему, не похоже, чтобы здесь курили, поэтому лучше не испытывать судьбу, а то высунется какая-нибудь мегера и начнет орать, а привлекать к себе внимание нельзя.
Во-вторых, он не только догадывался, но и прекрасно знал, что сейчас произойдет в квартире, куда затащили Федюнина: все это не займет много времени, тем более что Сан Саныч не любит рисковать и постарается провернуть дело в считанные минуты. Бывшего мента уже вытрясли в другом месте, и говорить с ним больше не о чем. Жалости или сострадания к Федору Ивановичу Борис совершенно не испытывал – не умеешь играть, не садись за карточный стол, а коли продулся, умей держать ответ и платить долги! Неужто Федюнин не знал, в какие дела ввязался? Наверняка мог раскинуть мозгами, куда это в конце приведет: к могиле! Кстати, как ловко ему еврей-доктор мозги промыл, просто, как в цирке, когда разные гипнотизеры показывают фокусы, заставляя публику делать то, что им заблагорассудится. Небрежно так вывернул клоуна-мента наизнанку, а тот и слюни до пупка распустил. Умеет Сан Саныч находить нужных людей, этого у него не отнять.
Настороженно прислушавшись – не доносится ли на лестничную площадку подозрительных звуков из квартиры, куда затащили Федюнина, – но не услышав даже шороха, Борис немного успокоился и подумал, что после выстрела надо немедленно смываться. Садиться в тачки – и по газам, разлетаясь в разные стороны.
Неожиданно его внимание привлекла зарулившая во двор белая "девятка". Проедет мимо или остановится?
"Девятка" порыскала по двору, шаря в сумерках светом фар и выискивая удобное место для стоянки, потом приткнулась у следующего подъезда, и из нее вылез худощавый парень в куртке, с непокрытой вихрастой головой. Оглядевшись, он направился к дверям того подъезда, где караулил Борис, и это заставило его напрячься – неведомое чувство, возникшее внутри, подсказывало: появилась пока неведомая угроза, что-то неуловимо изменилось в гладком ходе задуманного Снегиревым дела, и стоило быть начеку. Ну, войдет парень в подъезд? Вошел.
Внизу тихо хлопнула дверь и на лестнице раздались чужие, легкие шаги. Борис затаился и ждал: вызовет парень лифт или начнет подниматься пешком? Нет, лифт не вызвал, а быстро перепрыгивая через две ступеньки, побежал наверх.
Отступив в угол, чтобы его не заметили с нижней площадки, Борис, на всякий случай, достал сигарету и зажигалку – если парень побежит выше, можно сделать вид, что зашел покурить в тепле или спускаешься сверху. Ну, что сейчас будет, пронесет или нет? А внут ри нарастало щемящее чувство неосознанной тревоги.
Увидев, как незнакомый малый остановился на площадке этажом ниже и начал медленно, как скрадывающий добычу зверь, подходить к дверям той квартиры, где находились Сан Саныч, доктор и Федюнин, Борис смял в большом кулаке незажженную сигарету и потянулся к рукояти пистолета, висевшего у него в подмышечной кобуре. Дело начинало принимать дурной оборот – еще на одного покойника они никак не рассчитывали.
Тем временем парень достал ключи и осторожно, стараясь не шуметь, открыл дверь и скользнул внутрь квартиры.
Борис мысленно обругал себя за медлительность – ведь у него же пушка с глушителем: надо было отдать вихрастому последний салют и положить его прямо у дверей.
"Да, но куда потом девать труп!" – остановил сам себя Борис и неслышно спустился вниз.
Дверь квартиры оказалась не заперта – видно, парень прислан для проверки Федюнина и, опасаясь неожиданностей, оставил себе открытым путь отступления. Что же, тем лучше! Хоть замочек плевый, все равно пришлось бы потерять лишнее время, открывая его отмычкой – тонкую, упругую, особым образом изогнутую проволоку-отмычку Борис постоянно носил, как булавку, за лацканом пиджака. Мысли о том, что в квартиру мог проникнуть тривиальный вор-домушник, у него даже не возникло: скорее, хозяева заждались условного знака от Федюнина, что уже он на месте лежки, и прислали проверяющего. Ах, как все неудачно!
Едва Борис приоткрыл дверь, в квартире бухнул приглушенный выстрел и что-то тяжелое с грохотом упало на пол.
"Конец менту", – понял Борис и, воспользовавшись шумом, продвинулся еще на несколько шагов по коридору, а потом осторожно заглянул в комнату. Увиденное сначала повергло его в шок.
Лицом к входной двери застыли бледный как мел Израиль Львович, казалось, ставший еще более раскосым, телохранитель Пака и Снегирев с посеревшим, как его пальто, лицом. Буквально в двух шагах, спиной к Борису стоял незнакомый вихрастый парень, направив на них подрагивавший в его руке ТТ.
– Не двигаться! Кто дернется, всажу пулю! – пригрозил он.
Около стола валялось кресло, и была видна безжизненно откинутая рука, перепачканная кровью. Рядом с ней лежал пистолет Макарова с полностью отведенным назад затвором: в магазине не осталось ни одного патрона.
Нервно наставляя ствол ТТ то на Снегирева, то на доктора, то на телохранителя, парень судорожно пытался вытащить что-то из кармана куртки и наконец выдернул из него портативный телефон мобильной связи, неуклюже пытаясь откинуть складной микрофон одной рукой.
– Мы можем договориться, – тусклым голосом сказал Снегирев. – И расстанемся без лишних эксцессов.
– Молчать! – прошипел парень. Видно, он понял, что в таком положении ему с телефоном не справиться, а нужно срочно вызвать подмогу, пока эти не опомнились от неожиданности. – Руки вверх! Медленно поднимайте! Теперь все медленно повернитесь лицом к стене. Ну!
"Боится стрелять, – понял Борис, поднимая пистолет на уровень вихрастого затылка незнакомца. – На его месте я бы подстрелил парочку, а Сан Саныча оставил для разговоров. Но это прилетел за своей смертью сосунок! И ему не повезло!"
Снегирев послушно поднял руки вверх и украдкой кинул на телохранителя Пака красноречивый взгляд – он знал, что тот носит за воротником нож, который умеет очень метко бросать из любого положения. В знак того, что он понял советника, телохранитель чуть прикрыл глаза, и это не ускользнуло от внимания Бориса: нож, это обязательно кровь! Не хватит ли крови одного, якобы застрелившегося Федюнина? И вообще, хватит тянуть!
Перехватив пистолет за ствол, он сделал шаг вперед и с размаху, безжалостно рубанул рукоятью по шейным позвонкам вихрастого. Раздался противный хруст, и, выронив ТТ, парень осел на пол, неестественно подвернув голову.
– Уф! – опуская руки, облегченно выдохнул Сан Саныч. – Я думал, у этого дурака в кармане граната.
– Какая граната? – свистящим шепотом сказал Израиль Львович. – Надо немедленно бежать! Хорошенький вид у меня сегодня будет в гостях. Ну и день! С вас еще причитается, уважаемый Александр Александрович!
– Все, все! – оборвал его Снегирев. – Все будет! Иди быстро вниз, вот ключи, открой мою машину и сиди в ней, как мышка! Я сейчас тебя отвезу.
Израиль Львович выхватил из его пальцев ключи и, бочком обойдя лежавший у дверей комнаты труп, пулей выскочил из квартиры.
– Зря ты его отпустил, – с акцентом сказал телохранитель Пака.
– Не волнуйся и не лезь не в свои дела, – отрубил Снегирев. – Так откуда взялся этот дурак?
Взгляд советника уперся в Бориса, и тот понял, что вопрос обращен к нему.
– Приехал на белой "девятке". Она стоит у соседнего подъезда.
– Ага, – усмехнулся Сан Саныч. – Белая "девятка"? Наверное, тот, который ушел, когда охотились за слухачом?
– Что делать будем? – прямо спросил Борис. – Двоих оставлять здесь нельзя. Да и тачку жалко – новенькая, а теперь без хозяина.
– Голову свою пожалей, – процедил Снегирев, направляясь к выходу. – Оставляем все, как есть. Подберите только ТТ. Пусть менты ломают головы. Тачку не трогать! Дверь захлопнуть. Пошли!
Они быстро вышли на лестничную площадку, и Борис захлопнул дверь. Спустились по лестнице, на счастье, никого не встретив по дороге.
– Ты на свою базу, – выйдя во двор, велел Снегирев Борису и обернулся к телохранителю. – А ты давай к хозяину. Позвони ему по дороге, наверное, волнуется. Я ему тоже перезвоню и подъеду, но позже.
Борис и телохранитель рысцой припустились к машине. Сан Саныч подошел к своей и увидел сжавшегося на заднем сиденье Израиля Львовича. Открыв дверцу, Снегирев сел за руль и молча вывел машину на оживленное шоссе.
– Тебе куда? – не оборачиваясь, спросил он у доктора.
– В центр, – буркнул Израиль Львович. – И вообще, Саша, я не желал бы вновь пережить подобные…
– Тысяча баксов устроит? – следя за дорогой, небрежно спросил Снегирев.
– Сверх гонорара? – уточнил доктор.
– Да.
– Устроит, – вздохнул Израиль Львович. – Но все равно…
– Помолчи, пожалуйста, – попросил его Сан Саныч. – Асфальт скользкий, как каток, а мы идем на приличной скорости. Не отвлекай, если хочешь попасть сегодня в гости!..
Узнав о случившемся, Алексей Петрович Молибога был как громом поражен – выкормыш покойного Адвоката, которого он не держал за серьезного противника, показал свои зубы, так напоминавшие волчий оскал Малахова. Конечно, там, наверняка, не обошлось и без хитрого Снегирева, но, тем не менее, такого резкого и кровавого поворота событий Молибога никак не ожидал. Нет, он думал, что они взвизгнут и попытаются куснуть, но чтобы так!..
Дело начинало приобретать слишком серьезный оборот, и на легкую победу, на которую они с Чумой надеялись после гибели Адвоката, теперь рассчитывать не приходилось: потеряли сразу двоих – пусть недалекого, но очень надежного и исполнительного Федюнина и шустрого, пронырливого, удачливого Игорька Соболева, умевшего выбираться из самых сложных ситуаций. Вспомнить хотя бы его трюк с трейлером. Третий – слухач Душин.
Молибоге не верилось в самоубийство Федора Ивановича так же, как не верилось в то, что Федюнин мог прибить Соболева, перед тем как пустить себе пулю в рот, нажравшись водки до потери пульса. Поэтому используя старые, но еще надежные связи и нажав на нужные рычаги, Алексей Петрович сам побывал на месте происшествия, желая увидеть все собственными глазами.
Увиденное подтвердило самые худшие подозрения и оглушило ворохом новых, внезапно свалившихся на голову забот. Осторожно задавая вопросы, Молибога выяснил, что Игорек был без оружия. Но ведь он ходил с пистолетом ТТ – это Алексей Петрович знал совершенно точно, поскольку сам выдал Соболеву незарегистрированный ствол! Где и как он теперь выплывет и какие новые неприятности принесет?