- Нет! - Хельстрем резко вскочил и затушил сигарету. - Арми не могла! У нее было обостренное чувство справедливости, и она прекрасно знала медицинскую этику. Она никогда не стала бы заниматься шантажом! Извини, - продолжил он более спокойно и снова сел на кресло. - Смерть Арми - страшное потрясение для меня, я никак не могу поверить, что ее так зверски убили. И тут еще эти твои намеки…
- Следует учитывать все возможные варианты, - сказала я назидательным тоном, поднимаясь с места.
- Да ведь очевидно, что это Киммо ее убил, - произнес Хельстрем и, понимая, что я собралась уходить, поднялся, чтобы проводить меня.
- Совсем не очевидно.
Я ехала на велосипеде по узкой лесной тропинке и размышляла, что по пути к сестре Арми Маллу стоит, пожалуй, завернуть к Маке. Возможно, он дома.
У меня не было его точного адреса, но я помнила, что он как-то сказал, что живет "в самой заднице" района. Я прикинула, что это, возможно, дом на окраине, и недолго думая поднялась по ступенькам и позвонила в дверь крайнего дома. Я нажала на кнопку звонка по крайней мере раз пять и уже собралась уходить, как в глубине дома послышались шаркающие шаги.
Маке выглядел ужасно. Видимо, вчера вечером дело не ограничилось несколькими бокалами пива.
- Мария… Что тебе надо? Ну заходи. Ты слышала, что Арми убили?
- Да, это я нашла ее тело. О ней я и хотела с тобой поговорить, если ты, конечно, в состоянии.
- Давай попробуем. Подожди, мне надо почистить зубы. - Маке прошел мимо меня в ванную комнату, я прошмыгнула в гостиную. Там сразу стало ясно, что хозяин - большой поклонник спортивного образа жизни. Помимо телевизора и стереоустановки в комнате стоял велотренажер, весельный тренажер и скамья для тренировки мышц пресса. Повсюду валялись утяжелители для штанг и прочее спортивное железо. Дверь в соседнюю комнату была приоткрыта, там виднелась узкая застеленная кровать. Кухней служило небольшое соседнее помещение, где стоял маленький стол и пара стульев. Я села за весельный тренажер, отрегулировала под себя сиденье и сделала пару движений.
Ох, Маке установил себе невероятно тяжелый груз. До его прихода я успела сделать лишь десяток движений веслами, на большее меня просто не хватило. Судя по количеству спортивных снарядов в доме, Маке ходил в спортзал просто пообщаться и поболтать со знакомыми.
Из ванной он прошел прямиком на кухню, открыл холодильник и достал оттуда банку пива средней крепости. Вторую банку он протянул мне, но я лишь отрицательно покачала головой. Он вылил половину содержимого своей банки в стакан, кинул туда пару шипучих таблеток, одну какую-то таблетку бросил в рот и проглотил содержимое стакана двумя большими глотками. Затем вылил в рот остатки из банки и тут же открыл следующую.
- Что это было? - встревоженно спросила я.
Маке сел около меня на пол.
- Да ничего особенного. Таблетка от похмелья, таблетка от головной боли и витамин С вперемешку с пивом. Утренний коктейль Маркку Руостеенойи.
- Понятно. Не хватает только сырого яйца, - ухмыльнулась я.
Маке взъерошил мокрые волосы. Кажется, он успел быстро принять душ, не вытираясь, натянул на себя светлые вылинявшие джинсы и вышел ко мне. Больше на нем ничего не было. Капли воды блестели на его накачанной груди, собирались в маленький ручеек и сбегали вниз по дорожке в центре плоского живота.
- Стего Брендт вчера где-то около трех ввалился ко мне в магазин и рассказал, что у Йоусенкаари полно полицейских. И еще он видел, что из дома Арми выносят труп. Потом я пошел в кафе "Баллонс" выяснить, что говорят о случившемся, там и остался. Кто ее убил?
- Они задержали Киммо. Ты вчера был в магазине?
- Летом по субботам моя лавочка закрыта. Но вчера я зашел проверить, сколько пар кроссовок осталось на складе. И Стего забрел ко мне вроде как поболтать. А в чем дело? - Маке окинул меня подозрительным взглядом.
- Ты часто встречался с Арми?
- Какого черта? Ты думаешь, что Киммо убил Арми, приревновав ее ко мне! Да Арми на меня вообще наплевать было. Ты что, собираешься из-за подобной ерунды приплести меня к этому делу?.. - Маке сделал большой глоток пива, схватил левой рукой пятикилограммовую гирю и начал качать руку. Я увидела, как рельефно напряглись мышцы его плеча, а на руке набрякли и стали пульсировать синеватые вены. Глядя на эти вены, я внезапно вспомнила сине-красный цвет лица задушенной девушки.
- Левая рука у меня накачана хуже, чем правая, вот и приходится тренировать ее больше. Послушай, у меня в магазине сейчас хорошие скидки на весельные тренажеры; тебе, случайно, такой не нужен?
- Маке, ну послушай же меня! - почти выкрикнула я тоскливо. - Ты же частенько встречался с Арми последнее время. Вы виделись вчера? Может, она тебе звонила?
- Ах, встречался? Да, я иногда заходил к ней, и она угощала меня свежими булочками, которые сама пекла. Я ведь больше ни с кем не мог говорить о… Санне… - Маке отвернулся от меня, но я видела, как напряглись жилы у него на шее. - Черт возьми, это я виноват, - вдруг сказал он, обращаясь к тополям на улице.
- В смерти Арми? - спросила я заинтригованно.
- Арми? Нет, Санны… Почему я тогда не понял, что она не шутит? - Маке повернулся ко мне, и я увидела, что он плачет, не пытаясь скрыть слезы. - Сколько бы я ни прожил на этом свете, никогда себе не прощу. Хотя Арми и говорила, что я не виноват.
Казалось, я слышу мягкий голос Арми и чувствую запах свежеиспеченных булочек. Я вспомнила, как Хельстрем рассказывал мне о ее искренности и участии в отношениях с людьми. Пожалуй, мне стоило поучиться у нее мягкому обращению, ведь я в основном умела только выуживать информацию у раздавленных горем людей. Отложив тем не менее работу над собственным характером на потом, я продолжила задавать вопросы:
- Значит, вы беседовали о Санне?
- Да, о ней и вообще о семье Хяннинен. Мне казалось, она побаивалась своих будущих родственников, в особенности Аннамари с ее взрывным характером. Не выношу эту бабу! Я, видишь ли, был не настолько любезен с Санной, как ей хотелось. А после ее смерти она сделала все, чтобы упечь меня в тюрьму. И только Арми ни в чем меня не упрекала. Когда в пятницу мы с ней последний раз разговаривали, она сказала, что мне надо перестать грустить и ругать себя, что Санна действительно любила меня, а в ее смерти виноваты совсем другие люди. Вот такие вещи она мне говорила, не то что родная мать Санны. Та вообще никогда не интересовалась делами своей дочери, ей все было безразлично… - Маке смахнул слезу с кончика носа и отхлебнул еще пива.
- Значит, ты не был влюблен в Арми?
- В Арми… Не знаю, смогу ли я вообще кого-нибудь полюбить после смерти Санны… - вздохнул он. - Слушай, ты будто допрашиваешь меня. Зачем?
- Киммо попросил, чтобы я его защищала. И я собираю доказательства его невиновности.
- Нет у меня никаких доказательств. Он действительно мог ревновать ко мне. Мы же не были с ним друзьями. Кто же ее убил, если не он? Раз ее задушили резиновым шнуром, то Киммо, на мой взгляд, первый кандидат в убийцы. Ведь вершина его мечтаний - накинуть шнурок на чью-нибудь шею во время занятий сексом.
У меня по спине пробежал озноб. Снова камешек в огород Киммо.
- Ты неплохо знаешь интимные пристрастия Киммо. Откуда?
- Санна рассказывала, - ответил Маке, не глядя на меня. - Они оба были из породы мазохистов. Санна тоже увлекалась всякими жесткими штуками. Я, наверное, был единственный из ее парней, кто не поднимал на нее руку. Черт побери, я никогда не бил ее, хотя иногда она просила меня об этом. - Маке допил пиво. - Они с Киммо иногда захаживали в клуб, где тусовалась подобная публика, - разумеется, втайне от Арми. Девушка-Досада не должна была об этом знать. Так Санна всегда называла Арми.
Маке принес из кухни третью банку пива. Мне было неприятно смотреть, как он накачивается на моих глазах. Пусть пьет в одиночку; мне лучше отправиться побеседовать с Маллу.
- Подожди, не уходи, - произнес он жалобным голосом, увидев, что я поднимаюсь.
- Мне пора, извини. Слушай, если хочешь напиться, отправляйся лучше в бар. А вообще тебе, по-моему, на сегодня хватит.
- Ладно, сам разберусь. - Он потряс банкой и выдавил жалкое подобие улыбки.
Я уходила от него с неспокойным сердцем.
Сев на велосипед, я отправилась по узким дорожкам парка в сторону Тонттукимпу. Вдруг на тропинку выпорхнула пара фазанов. Во мне проснулся охотничий инстинкт, мне захотелось поймать их. Так, на прошлой неделе Эйнштейн, возомнив себя великим охотником, загнал высоко на дерево здорового красавца фазана, и тот возмущенно кудахтал на вершине дерева больше часа. Вдоль дорожки цвели одуванчики. Мне захотелось забыть всю эту историю с убийством, бросить велосипед и отправиться пешком через парк в поисках новых, незнакомых мне цветов и растений. Я почувствовала весеннюю лихорадку. Мне вспомнился мой бывший друг ботаник, который много рассказывал о растениях и птицах. Я уже почти забыла, что когда-то общалась с кем-то другим, не с Антти.
Да, за эти девять месяцев мы так привыкли друг к другу, что будет невероятно трудно снова привыкать жить одной. А ведь раньше я с легкостью переносила одиночество. Хотя без чашки утреннего кофе я до сих пор лишь с трудом могла поддержать связный разговор и не любила, когда меня просили уменьшить громкость звука любимой радиостанции, которую обычно включала вечером на полную катушку. К счастью, Антти хорошо меня понимал: он и сам не любил, когда кто-то вторгался в его внутренний мир.
Лесные заросли закончились, я оказалась на большой парковке перед теннисным кортом. Я вспомнила недавние дебаты в прессе - если хоккейным фанатам удастся воплотить желаемое, уже скоро парк перестанет существовать и на его месте будет построен огромный ледовый дворец, а рядом - большая парковка. Об этом столько говорили, что, казалось, у муниципалитета просто не было других забот; какие там социальные программы помощи нуждающимся слоям населения - об этом, кажется, просто забыли.
Маллу не было дома. Наверное, поехала к родителям в Лаппаярви. Я огляделась. Поблизости - ни одной телефонной будки. Несмотря на булочки шефа, у меня громко урчало от голода в животе, и я решила отправиться на восточное побережье. Может, Антти будет в настроении поговорить со мной…
Всю дорогу я размышляла над первой фразой разговора. К счастью, мне не пришлось отрывать его от работы - он сидел с книжкой на заднем дворе дома.
- Привет, Антти. Я вот зашла домой… Может, мы с тобой поговорим…
- Хм-м… - донеслось из-за книги.
- Понимаю, тебя потрясла смерть Арми, но ты ведь знаешь - это не моя вина. В результате того, что случилось, Киммо попал в ужасное положение. И меня попросили ему помочь, поэтому мне приходится беседовать с разными людьми. А темы разговора часто бывают довольно неприятными.
Мне показалось, что последняя фраза прозвучала как-то искусственно, словно вычитанная из учебника психологии. Я с усилием продолжила:
- Я хочу помочь тебе, но ведь ты меня к себе не подпускаешь… Знаешь, я ведь тоже очень переживаю из-за Арми, хотя совсем плохо ее знала…
Я замолчала, увидев, что у Антти как-то странно вздрагивают плечи. Он то ли плакал, то ли смеялся - похоже, и то и другое одновременно. Постепенно всхлипывания перешли в безудержный смех - он не мог остановиться.
- Прекрати! - Я потрясла его за плечи. Не помогло. Пришлось вылить ему на голову стакан воды. К счастью, это подействовало и мне не пришлось перейти к крайней мере и начать хлестать его по щекам.
- Ох-хо, - только и смог произнести Антти, привлекая меня к себе. - Я был уверен, что ты безумно злишься на меня, и подготовил такую же официальную речь. К счастью, ты успела первой. Как дела у Киммо?
Все сразу, встало на свои места. Я поделилась с ним последними новостями и рассказала, что собираюсь заняться частным расследованием.
- Расскажи об этих людях. Ты знаешь их гораздо лучше меня.
- Собираешься примерить на себя лавры доктора Ватсона?
- Задача Ватсона была постоянно восхищаться Холмсом; эта роль мне не слишком подходит. Предпочитаю оставаться собой. Пойдем на кухню, приготовим что-нибудь поесть. Заодно расскажешь мне о смерти Санны.
Разумеется, Антти забыл сходить за продуктами, но нам удалось найти в запасах провианта на кухне макароны и консервы, так что ужин мы соорудили без труда. Я еще в студенческие времена научилась готовить отличную подливу к пасте из любых оказавшихся под рукой ингредиентов, так что сейчас это умение оказалось очень кстати. Помнится, вершиной моего кулинарного искусства был соус из сыра с зеленой плесенью на ореховом масле. На этот раз я решила сделать что-нибудь не столь сложное и просто порезала помидоры, добавила лука, черного перца и базилика. Получилось вкусно.
- Что ты хочешь узнать о смерти Санны? - спросил меня Антти, натирая морковь для салата.
- Расскажи еще раз с самого начала так, словно ты говоришь с человеком, который никогда ничего об этом не слышал.
И Антти начал говорить. Он описывал мне характер Санны, которая, по его словам, была просто нацелена на самоуничтожение. А ведь внешне жизнь этой девушки была в полном порядке. Хорошая семья: отец - дипломированный инженер; мать - учительница; счастливо женатый старший брат; младший брат, планировавший пойти по отцовской стезе.
Санна была красива. Большие светло-карие глаза цвета дубовых листьев в сентябре, черные, почти угольные, волосы. Безупречная кожа лица, всегда немного бледная из-за пагубных привычек Маленький аккуратный носик, большой сексуальный рот, которому могла бы позавидовать сама Брижит Бардо. Тонкая легкая фигура. Манящее сочетание неуверенности с эротичностью.
Санна была талантлива. Во время учебы в школе она ничем особо не отличалась, но поступление в столичный университет уже кое-что значило. В семье Хяннинен дочери шли по стопам матери, как и в моей собственной семье, все, кроме меня. Но кроме учебы в Хельсинки была масса других возможностей, мимо которых она не смогла пройти, - вино, наркотики, мужчины. Некоторые из тех, с кем она имела дело, были настоящими преступниками. Пара абортов. Несколько раз полиция задерживала ее, когда она совершенно пьяная садилась за руль.
- В конце концов Аннамари и Хенрик стали вести себя так, будто у них вообще нет дочери. Санна стала совершенно неуправляемой. Нет, они давали ей денег, но в остальном… будто ее просто не существовало. Хенрик постоянно был в разъездах, а у Аннамари тогда начали случаться эти приступы… - продолжал Антти. - Первый раз Санна попыталась покончить с собой, когда Киммо был в армии. Этот случай встряхнул все семейство, чего она, наверное, на самом деле и хотела добиться. Да, мы все тогда старались поддержать ее. Приглашали в гости и так далее, но… Она напивалась сразу, как только входила в дом, и тут же начинала буянить. Однажды я даже сам выгнал ее с вечеринки. Периодически она бросала пить и принималась за учебу, но опять быстро срывалась.
Санна немного встряхнулась, когда в ее жизни появился Маке, - так всегда бывает, когда в жизни женщины появляется новый друг. Маке был гораздо приличнее всех ее прочих мужчин, тогда он пил совсем немного… И Санна решила, что нашла мужчину своей жизни. Она так радовалась, что праздновала это событие каждый вечер…
В день своего тридцатилетия она решила выпить бутылку водки, стоя в море у волнореза. В том году была мягкая зима, море даже не замерзло. Маке отключился где-то на берегу, а Санна шла по мелководью вдоль берега, постепенно заходя все дальше в море. Была среда, на берегу никого. Маке нашел какой-то прохожий, выгуливавший на берегу собаку, и вызвал полицию. И лишь в участке вдребезги пьяный и чуть не до смерти замерзший Маке сообразил, что с Санной что-то случилось.
А на следующий день волны прибили тело девушки к берегу. На ее письменном столе между черепом и черной свечой лежала книга Сильвии Плат, открытая на страницах любимого стихотворения Санны "I am a smiling woman. I am only thirty. And like a cat I have nine times to die". Ну, ты, наверное, знаешь перевод: "Я улыбаюсь. Мне только тридцать. И, как кошка, я девять раз умру…"
Арми и Киммо сочли это доказательством ее самоубийства. Но при вскрытии в крови обнаружилось много алкоголя и успокоительных препаратов, поэтому они решили, что произошел несчастный случай.
- То есть они даже не сомневались?
- Аннамари сначала хотела привлечь Маке к ответственности за случившееся, но Эки Хенттонен и Хенрик ее образумили. Если бы Маке сел в тюрьму, это ничего не изменило бы. Тем более что Маке не тащил Санну в воду, никто не заставлял ее идти в море, она сама туда зашла. Добровольно. - Антти подобрал остатки подливы хлебом и запихнул его в рот. - И все-таки мне кажется, что вокруг семейства Хяннинен происходит слишком много странных вещей. Сначала Санна. Затем, после многих лет тщетных попыток забеременеть, у Маллу случается выкидыш и она расходится с мужем. А теперь Арми и Киммо…
- Выкидыш и развод? Расскажи мне немного о Маллу.
- Я знаю о ней совсем немного. Сестра Арми. По специальности - строитель-проектировщик, сейчас без работы. Замужем за неким Теему Лааксоненом, который тоже, кажется, работает по какой-то технической специальности. Арми говорила, что сестра никак не могла забеременеть, наконец в декабре это случилось, а в марте произошел выкидыш. И этот Лааксонен от нее съехал. - Антти криво усмехнулся. - Звучит просто ужасно, хотя в жизни такое случается сплошь и рядом.
- Вот досада, - сказала я не задумываясь, и мы оба улыбнулись, хотя тема была совсем не веселой.
Я решила, что успею заехать к родителям Арми, если возьму старую служебную "хонду". Мне совсем не хотелось беспокоить их, но у меня не было выбора - они знали Арми лучше всех.
Глава 5
Кладбище нерожденных детей
Я оставила маленькую черную служебную "хонду" во дворе небольшого облезлого домика на полтора этажа. Издали доносились крики играющих детей. Я поднялась на крыльцо и прислушалась - за дверью стояла гробовая тишина. Дверь открыл светловолосый худощавый мужчина - наверное, отец Арми. Не произнеся ни слова приветствия, он жестом пригласил меня войти.
После архитектурных излишеств домов в Тапиоле обстановка в гостиной семейства Мяенпяя показалась мне привычной и более домашней. Обои с крупным цветочным рисунком, потертый плюшевый диван с креслами - все было знакомым и привычным с детства. На полках стояли хрустальные бокалы и сувениры из разных стран, немного книг, которые при более внимательном рассмотрении оказались отдельными томами из собраний сочинений различных писателей.
На диване сидела женщина и, громко всхлипывая, плакала. У нее так опухло лицо, что глаза превратились в маленькие, едва различимые щелочки. Она была одета в мятую юбку и заношенный свитер, который, казалось, не снимала даже на ночь. Женщина даже не повернула головы в мою сторону, глядя куда-то сквозь стену.