Кишлак этот, повторяю, товарищи офицеры, обойти невозможно, скорее всего, душманы нашпигуют единственную дорогу возле него минами и фугасами, как заботливая бабуся – изюмом булочку. Поэтому могу спрогнозировать – армейский Отряд обеспечения движения основательно потопчется именно перед Темаче.
Закупорить путь, не пустить на плато такого огромного монстра, каковым является армейская группировка, мулла Сайфуль не сможет, но подпортить кровушки вашей героической роте – запросто. Поэтому думайте, уважаемые товарищи, и готовьтесь очень тщательно, увеселительной прогулки не будет. Особое внимание уделите борьбе со снайперами – к услугам муллы Сайфуля трое снайперов-наемников, настоящих профессионалов своего дела.
После такого инструктажа было о чем призадуматься и почесать затылок! Хантер понял, что полковник Ермолов и его заместители недаром выбрали его роту для такого ответственного дела, тут нельзя опростоволоситься на глазах у командования армии, пятно в таком случае ляжет на все соединение, а не только на какую-то там роту!
Перед началом первых боевых была у Александра еще одна знаковая встреча с многообещающими последствиями. Вечером следующих суток, едва Хантер сменился с наряда, успев поужинать, как от дежурного по бригаде прибежал посыльный, передав, мол, его, старшего лейтенанта Петренко, немедленно вызывают в штаб соединения.
Уставший Александр, предполагая, что это козни начальника штаба бригады, который, вероятно, нашел недостаток (матюг, еще раз матюг) в процессе приема-сдачи наряда, неспешно побрел в штаб, вполголоса и смачно ругаясь.
Хантера несколько успокоил новый дежурный, дескать, по наряду претензий нет, но его ожидает какой-либо незнакомый майор с пехотными эмблемами. В курилке штаба Сашку действительно ждал молодой, лет едва за тридцать, майор.
Худой, аж скулы вперед выдавались, обветренный и загорелый до черноты, в "эксперименталке", напоминающей скорее полотняный костюм, а не форму военнослужащего, он спокойно сидел на лавочке, потягивая сигарету "Мальборо".
– Майор Чабаненко. – Увидев Хантера, майор встал и назвал себя. – Павел Николаевич, из Спецпропаганды, – приятно улыбнувшись, протянул он руку.
– Петренко Александр Николаевич, замполит четвертой роты, – в свою очередь отрекомендовался Александр.
– Да знаю, знаю. Почти все знаю о тебе, Петренко, – уверил новый знакомый.
– И я о вас кое-что знаю, – откликнулся Сашка. – Но только хорошее, – детализировал он свое сообщение.
– Ну-ну! – пошутил майор. – Я у вас на базе не был два месяца, а здесь уже все обо мне известно!
В воздухе зависла небольшая пауза. Чабаненко протянул старлею практически порожнюю пачку "Мальборо", на что тот, конечно, не отказался и с удовольствием затянулся вкусной империалистической отравой.
– Мне о тебе рассказывал полковник Худайбердыев из Ташкента, – начал разговор Чабаненко. – Он недавно прилетал в Кабул, инструктировал нас по особенностям проведения армейской операции "Кольцо". Приказал проведать тебя, передать привет и напомнить о ваших с ним договоренностях. Еще привет тебе от старшего лейтенанта Кривобоцкого, замполита отдельной роты спецназа.
– Романа? – оживился Александр. – Как он?
– Нормально, воюет. Настоящий казак! – сообщил спецпропагандист. – Уже побывал на трех боевых выходах, отличился, на него отправлено представление на орден Красной Звезды! Кстати, его рота будет принимать участие в армейской операции, может, и встретитесь.
– Ну вот! – растерялся Петренко. – Друзья воюют, а я здесь – в наряды хожу, учения провожу, всяческие инструктажи слушаю, – грустно выдохнул он дымом.
– Не волнуйся, Александр Николаевич! – успокоил майор. – Успеешь, на твою долю еще хватит и пороха, и дыма. На армейской операции, выход на которую случится завтра утром, войны тебе придется хлебнуть с лихвой, так что – еще настреляешься.
– Как завтра утром?! – удивился старлей. – Нам довели – послезавтра…
– Ты меня расслышал? Как говорят связисты: "Ты меня разбираешь"? – подначил собеседник. – Так вот слушай еще внимательнее. Завтра, в четыре тридцать состоится подъем по тревоге, потом – построение ротных, батальонных колонн, формирование колонны соединения (завтрак – здесь, на месте, по обычному распорядку) и уж потом – выдвижение бригадной колонны.
Сразу же за парком к вашей колонне присоединятся части и подразделения наших войск и афганских сил, базирующихся неподалеку. Общей колонной пойдете через перевал к Джелала-баду, – Чабаненко поискал сигарету, но ничего в карманах не нашел, кроме замечательной трофейной зажигалки с пьезоэлементом, щелкнул ею, и спрятал в карман на правом рукаве.
Перед перевалом, – продолжил он, – в состав общей колонны (что теперь уже по праву будет называться армейской) войдут две колонны: штаба армии и тыла армии, каждая под отдельной охраной.
– Зачем вы мне это говорите? – спросил Хантер, затаптывая ногой окурок (было досадно, что сигареты у визави закончились).
– Зачем ты, Александр Николаевич, огороды городишь? – с улыбкой спросил майор. – Ты здесь, в Афгане уже больше месяца. И уже обязан соображать – все, что знают наши военные советники и их "подсоветные", то есть офицеры афганских соединений, частей и подразделений, сразу же становится известным неприятелю.
Для примера. Ты веришь в то, что первый секретарь обкома партии, рафик Наби, полностью предан делу Саурской революции?
– Конечно… верю… – немного задумавшись, ответил Хантер. – Как же это, первый человек в провинции и ему не верить…
– Таковы особенности восточной войны, ибо Восток – дело тонкое, как говорил товарищ Сухов, – промолвил майор. – А ваш комбриг, полковник Ермолов, абсолютно правильно конкретизирует: "А Афган – еще тоньше!". У вышеупомянутого рафика Наби старший родной брат – один из руководителей бандформирования. Другой родной брат – водит караваны из Пакистана. Может с мирным товаром, а может и с чем-то другим… Отец Наби держит сеть дуканов в самом Пакистане и в Афганистане.
Вот и соображай. Неужели он не передаст своим родным, что их ожидает во время проведения нашего "Кольца"? Поэтому выход на боевые состоится на сутки раньше запланированного срока – это уловка начштаба армии, известного тебе генерала Эллинова. Советники и их "подсоветные" узнают о переносе сроков лишь завтра утром.
Поэтому у "духов" будет на сутки меньше времени, чтобы оперативно и адекватно отреагировать на перемещение наших сил. А вы, молодой человек, навряд ли рванете к радиостанции, чтобы срочно дать радио саибу Хекматьяру, дескать, спешу предупредить…
Зачем я передаю тебе привет от Худайбердыева? – улыбнулся Чабаненко, – возможно (подчеркиваю – возможно), во время армейской операции твое местонахождение на ПКП армии окажется для нас как нельзя кстати. Тогда я тебя найду, и будешь ты выполнять мои особые распоряжения как миленький. Так что присмотри для себя один экипаж БМП, чтоб там были толковые, боевые и надежные ребята, умеющие держать языки за зубами.
– А как же Михалкин и Иванов? – поинтересовался Петренко. – Как они отреагируют на подобные действия без их благословения?
– Иванов узнает обо всем в последнюю очередь, по факту, он на боевые никогда не ходит, – спокойно ответил майор. – А вот Михалкин (знаю, что у вас, в бригаде, его за глаза называют Монстром), хотя и очень амбициозен, но, когда приходит распоряжение свыше, сугубо в интересах дела, как правило, не выкобенивается. Вдобавок имеется у нас хорошее прикрытие – старший коллега Иванова, некий подполковник КГБ Ваганов из Кабула, курирующий структуры Спецпропаганды в Афганистане.
При необходимости Ваганов запросто закроет Иванову глотку, имеем мы на вашего Гнуса достаточно компрометирующего материала. Таким вот образом, Александр Николаевич. Кстати, я твой земляк. Тоже из Полтавщины, из Расчески, или попросту – Гребенки.
– Тю, это ж надо! – искренне обрадовался Сашка, – за пять тысяч километров от родной хаты встретить земляка! Ведь на чужбине земляк – почти родственник…
Часть четвертая
Горбатого к стенке
Лучше бы я утопился!
– Эй, дружище, не спи! – Бугай вывел Сашку из транса. – Вернись в семью, очнись! Мы почти дома! Нужно посчитать людей и оружие!
Раненых и погибших сняли с танковой трансмиссии, перенесли на БМП и отвезли на СТО. БМР армейских саперов зацепила тросом поврежденный танк, потянула туда же.
Почти ничего не слыша, Хантер брел по площадке СТО. Выглядел он, словно его сняли с креста: волосы дыбом, залеплены невесть чем, лицо – густо закопченное пороховой копотью, не лицо – маска из сажи, засохшей крови и пыли, с которой стекали ручейки грязной воды. Лишь благодаря глазам и зубам, старшего лейтенанта можно было идентифицировать как живого человека.
Мокрая грязная форма и "лифчик" густо забрызганные кровью и еще какой-то гадостью; во многих местах форма оказалась порванной и посеченной осколками (где и когда? – носитель форменной одежды даже не заметил…). Сквозь дырки выглядывала черная тельняшка, такие же самые солдатские трусы и немытое тело. В берцах хлюпала вода, хотя фактически их уже нельзя уже было назвать обувью, порванные шнурки едва сдерживали эти "остаточные явления" где-то посередине голеностопного сустава.
Панаму офицер потерял в окопе, разбитый автомат остался возле кяриза, ПБС утопился где-то в холодных волнах (Хантер только сейчас вспомнил, как в горячке упрямо пытался вернуться в речку, найти оружие…).
Ничтоже сумняшеся, левой рукой Петренко крепко стискивал рукоятку АПС, и даже Бугай не смог расцепить ему пальцы. На маленькой площадке посреди СТО, не обращая внимания на близкую опасность, поскольку перестрелка подкрепления с мятежным кишлаком гремела и далее (хотя и без фанатизма), собралось множество военного люду.
С брони снесли раненых и погибших, Аврамов сосчитал своих, полуглухой Петренко – своих. Кроме погибших спецназовских радистов, оставшихся на горном хребте, весь личный состав (в том числе погибшие и раненые) объединенной группы прибыл в расположение советских войск. Общие потери составили пять погибших и десять тяжелораненых, из них на ногах более-менее держались Аврамов, Болгарин с Мурьетой и Наваль.
Относительно целыми остались два земляка-полтавца: старший лейтенант Петренко и старший сержант сверхсрочной службы Кихтенко. На СТО ночью и утром также от души поработала "косая" – девять "двухсотых", двадцать военнослужащих получили ранения и контузии различной степени тяжести.
Четвертая рота вновь понесла потери – от разрыва противотанковой гранаты мгновенно погиб рядовой Мацуков (по прозвищу Земеля) из Курска, получили ранение еще трое. Вертолеты для эвакуации погибших и раненых находились в воздухе…
Хантеру становилось все хуже и хуже – перед глазами вертелась земля, его тошнило, ноги подгибались, бешеным усилием воли он заставлял себя держаться. Увидев ротного и обоих взводных, Петренко вдруг решил отрапортовать командиру по уставу. В его забитом мозгу неожиданно промелькнула картинка из киноэпопеи "Освобождение", когда командир разбитого батальона докладывал комдиву: "Я привел батальон! Посмотрите в окно!".
Не выпуская АПС из левой руки, он содрал с какого-то бойца панаму, нацепил на себя, приблизился к командиру роты, приложил непослушную правую руку к черепу и начал городить какую-то околесицу.
– Товар. щ ка. ан, гру…п-па… под кома-н…, – замолк замполит, не в силах выговорить ни слова – его заклинило…
– Хорошо, Хантер, хорошо! – очень тихо, как бы сквозь вату (именно так казалось Сашке) сказал ротный, шагнул вперед, и… прижал заместителя к себе. – Главное – живой! – похлопал он по мокрой спине.
Замполит почувствовал, как непрошеные слезы встали в глазах – калейдоскопом промелькнули "веселые картинки" прошедших суток, отстранившись от капитана, он утерся грязной рукой, стыдясь своих чувств.
Ротный выглядел неважно – изможденный и утомленный, глазные яблоки приобрели выраженный желтый цвет. Вихрем налетели командиры взводов, они что-то громко кричали, радуясь, плескали по плечам, всем своим видом демонстрируя искреннюю радость по поводу возвращения Хантера "в семью".
Сашке не передалась их радость, на его лице так и застыла маска, напоминавшая скорее оскал хищника, нежели улыбку. К группе офицеров валкой походкой подошел капитан Аврамов и, отведя Лесового в сторону, начал что-то живо обсуждать, время от времени, поглядывая на Александра.
Вдруг Хантеру начало со страшной силой давить на уши, и, чтобы хоть как-то утихомирить боль, он ударил себя в левое ухо, ощутив, как из правого выскочила какая-то пробка… Что-то теплое и липкое полилось по шее. Проведя рукой, понял, ничего страшного – вода с кровью. Было больно, но правое ухо понемногу начинало что-то слышать.
– Ничего, буду жить! – казалось, про себя, но оказалось – вслух проговорил Хантер.
Получилось слишком громко – к нему обернулись все, кто стоял рядом.
– Будешь жить, Хантер-туран! – прокричал Бугай весело.
Старший лейтенант услышал голос амбала и… немедленно повторил ту же самую процедуру, на этот раз с правым ухом. Ударил и… едва не вырубился – электрический разряд боли пробил череп, померкло в глазах. Оклемался быстро – из левого что-то текло, но слух не вернулся. Наоборот, нудно зазвенел последний звонок средней школы, законченной восемь лет назад.
– Ничего, я еще молодой, восстановится слух! Обязан, должен восстановиться! – снова как будто про себя, но, как оказалось, весьма громко сообщил старлей о своих планах на ближайшее будущее.
Окружающие с удивлением и нездоровым подозрением присматривались к нему.
– Да его ж, блин, чересчур сильно контузило! – указал на Петренко командир спецназа. – Отлетел с брони метров на пять и нырнул в воду, бомбочкой! – детализировал он, размахивая руками, имитируя события. – Если б не ребята, утонул бы нахер!
– Тогда понятно! – с пониманием согласились офицеры парашютно-десантной роты.
– Товарищ старший лейтенант! – услышал Петренко сквозь звон в ушах, чей громкий голос позади себя, оборачиваясь – к нему стремительно приближался майор Волк.
Был он гладко выбрит, чистенький и весь какой-то "уставной": свежий подворотничок украшал практически ненадёванную "эксперименталку", шлем под горной масксеткой повторял абрис головы, поверх формы туго сидел новенький тяжелый бронежилет, едва сходившийся липучками, удерживая защитное сооружение на крепком теле. Ботинки с высокими берцами сияли лучезарным блеском, свой новенький, словно "девственный", автомат майор держал на плече, согласно уставу.
– Товарищ старший лейтенант! – благородный гнев переполнял майора. – Докладывайте! Почему вы покинули месторасположение подразделения без разрешения старшего начальника? – От крика Пол-Пот аж вытягивался. – Где вы были все это время? Где ваше личное оружие и оружие ваших подчиненных? Кто ответит за гибель и ранения военнослужащих? – визжал майор, вплотную приближаясь к старшему лейтенанту.
– Я, товарищ майор… – попытался что-то ответить замполит роты, однако ему не предоставили возможности что-либо ответить.
– Вы испугались и бросили своих людей! Вы – не замполит! Вы – дезертир! Я привлеку вас к уголовной, служебной и партийной ответственности! Я выведу вас на чистую воду! – сатанел зампотех батальона, проецируя собственные недостатки на молодого офицера.
Лучше бы он этого не делал…
– Ах ты, сука пол-потовская! – вне себя от ярости и ненависти, дико заорал замполит парашютно-десантной роты и, вспомнив о Стечкине в руке, поднял оружие на майора, нажав на спуск.
Бахнул выстрел и щелкнул затвор, отъехав в заднее положение – это был "крайний" патрон. Палача кампучийского народа спас Лесник: предчувствуя опасность, он подбежал сзади к Хантеру и, поняв, что трагедия неминуема, подлез под руку, ударив по пистолетной рукоятке.
Выбить не выбил, все же старлей по-кошачьему держался за оружие, однако кровопролития удалось избежать – пуля ушла вверх, немного клюнув край шлема стального…
– Ты, б…, замполит! – забрызгал слюной ротный. – Ты что, на зону захотел?!
– Я его, козла вонючего, в клочья порву! – рычал Хантер, отталкивая капитана, направляя пистолет на Волчару, снова и снова нажимая на спуск молчаливого оружия. – Трус! Дезертир! Я тебе, б…, устрою, дезертир!!!
Вдруг сильный приступ тошноты заставил его присесть на колени.
– Я его… Он у меня!.. – скороговоркой залопотал перепуганный насмерть Пол-Пот, как вдруг все участники спектакля заметили, как на его штанах расплывается темное пятно влаги – Волчара позорный получил "боевую психологическую травму"!
Ради такого зрелища Хантер пересилил головокружение и тошноту, давясь истерическим смехом, показывая пальцем на волчьи штаны. Ротный, взводные командиры и капитан Аврамов, очевидцы позора, громко захохотали.
Этого экс-чемпион Вооруженных Сил СССР по вольной борьбе (в тяжелой весовой категории) 1980 года вытерпеть не мог. Легко оттолкнув Лесового, он быстро приблизился к сидящему на земле Хантеру и ударом ноги в плечо отфутболил на землю.
Дальнейшие события происходили по законам приключенческого жанра, как оказалось, такое бывает не только в кино. Порывистым движением к майору подскочил капитан Аврамов, чьи размеры заслоняли даже неслабую фигуру Пол-Пота.
Капитан ударил два раза: ногой по яйцам и, когда "чемпион" свалился на колени, добавил прямой в голову. Прозвучал звук падающего шкафа – это рухнул режим ненавистного ПолПота. Капитан Аврамов повернулся и спокойно зашагал прочь от повергнутого негодяя. От внезапной нагрузки поверх его грязной "песочки" потекли свежие яркие ручейки крови, на что капитан не обратил внимания.
Как настоящий спортсмен-профи, майор Волк не собирался сдаваться: со свирепым ревом он подскочил, сорвав с плеча автомат, и попробовал применить оружие, но успел лишь снять предохранитель – через несколько мгновений афганской весны три автоматных ствола одновременно выросли перед его мордой… Лесник, Дыня и Грач были единодушными и убедительными.
Хантер беспомощно сидел на земле, кивая головой: от предательского удара он едва не потерял сознание, боль стучала в виски, его тошнило, хотя блевать (кроме речной воды) все одно было нечем.
Спокойный как удав капитан Аврамов забрал у Пол-Пота автомат и оттер того подальше от бээмпэшек четвертой роты. Бойцы перепугано (хотя и с одобрением) досмотрели до конца (без антракта) довольно интересный спектакль под кодовым названием "усмирение строптивого".
Присутствующие догадывались, что нехорошая сия история обязательно будет иметь отрицательные последствия для всех ее действующих лиц, но это должно было состояться в другом месте, и в другое время…
Наконец прилетела стая вертолетов. В травмированных Сашкиных воспоминаниях осталась картина последних проводов: погибших накрыли плащ-палатками, выложили в ряд, сверху на них откуда-то появились десантные береты цвета небесной синевы…
Качаясь, Хантер подошел и, отвернув грубый армейский саван цвета хаки, простился с каждым. Когда прощался с Ромкой Кривобоцким, Баскаковым и Земелей, слезы густо потекли из глаз, но, на его счастье пыль от вертолетных винтов запорошила все вокруг, и присутствующие не увидели слез Хантера-турана.