Ветер сдул береты, бойцы роты бросились их ловить. Не обращая внимания ни на кого, замполит побрел к раненым, проститься – с Болгарином, Ломом (тот пребывал в бессознательном состоянии), Мурьетой, Ошейковым и Игорчуком, со спецназовцами и своими подчиненными, получившими ранения этой безумно долгой ночью – отныне они были ему почти родня…
Аврамов, ротный и командиры взводов настаивали, чтобы и он летел на обследование в Джелалабадский госпиталь, однако Сашка наотрез отказался.
– Я остаюсь здесь! – упорствовал старший лейтенант, и наконец от него отстали.
С вертушками прилетело много начальства – майор Чабаненко, хадовцы, Монстр, начразведки майор Дардин и еще какой-то "дух" в пуштунской одежде, с которой все разговаривали подчеркнуто вежливо, даже с заискиванием. Лицо "духа" сдалось Сашке знакомым, хотя он никак не мог вспомнить – где и когда встречался с этим человеком.
Тем временем в винтокрылые машины загрузили "двухсотых" и "трехсотых", хотя, по большому счету, только Клыч остался одним-единственным из всей объединенной команды, не получившим ни малейшей царапины. Тяжело поднялся в воздух один вертолет, второй, третий, возле четвертого стояли капитан Аврамов и "сверчок" Кихтенко.
Амбалу только что сделали еще один укол промедола, его лицо приобрело серый оттенок, глаза блестели, капитана качало во все стороны, и, когда б не Клыч, Бугай непременно упал. Хантер побрел к ним, поток ветра сорвал с него панаму, унося прочь.
Он до сих пор держал пистолет в посиневшей руке, и, спохватившись, правой рукой едва расцепил пальцы левой, вынул оружие, затолкав в кобуру. Левая ладонь так и осталась висеть крабом. Аврамов уже не мог передвигаться без посторонней помощи, поэтому, когда Хантер подошел к спецназовцу, прощаться пришлось всем трем сразу – они молча обнялись.
– Держись, Хантер-туран! – прокричал капитан. – Я тебя обязательно найду! Я тебя к себе заберу! Я… – Что именно еще хотел пообещать геройский командир, Хантер не расслышал – борттехник сверху, а Клыч снизу с колоссальным усилием затянули массивную капитанскую фигуру в брюхо вибрирующей машины, и вертолет начал набирать высоту.
Равнодушно глядя под ноги, Петренко пошел к своей осиротевшей БМП – там уже не было видавшего виды Лома, сообразительного Татарина и хитроватого Болгарина…
Как только вертолеты растворились вдали, началась бешеная пальба – по остаткам кишлака валило великое множество самой разнообразной техники. Батарея самоходок "Гиацинт" прямой наводкой била по дувалам. Тяжелые снаряды, снаряженные взрывчатым веществом повышенного могущества, творили нечто ужасное: снаряд влетал на двор, сквозь глинобитные стены, закапываясь в грунт, после чего происходил взрыв страшной силы.
В один миг подворье подлетало вверх на высоту нескольких метров, опускаясь мельчайшими элементами, с которых начиналось мироздание. Танки с "Шилками" тоже кромсали кишлак огнем, столбом поднимая кверху дым с копотью.
Замполит роты спокойно наблюдал за разрушением населенного пункта. Чувствуя себя специалистом по "кяризовому делу", он прекрасно понимал, что ни душманам, ни жителям кишлака Темаче ничегошеньки не угрожает – подземные галереи могут выдержать что угодно.
Подбежал сержант по прозвищу Колун.
– Товарищ старший лейтенант! – испуганно доложил он. – Вас начальник политотдела вызывает!
– Началось в колхозе утро! – про себе сказал Хантер, внешне ничем не выдав свое паскудное настроение. – Пошли, Колун!
Возле сожженной БМП топтались Монстр с Лесником. Приблизившись, Петренко не стал ничего докладывать, предыдущий опыт удерживал его от этого. Молча он присмотрелся к Михалкину: тот стоял в запыленной форме, небритый, с автоматом на плече. Ношенные, покрытые слоем пыли кроссовки украшали его ступни, на голове сидела по-ковбойски загнутая панама с солдатской зеленой звездочкой, тельняшка имела две нетипичных полосы – голубую и грязно-серую.
Глаза под темными очками сигнализировали красными прожилками о том, что их хозяин не спал или спал очень мало, к тому же – очень нервничал. Становилось очевидным, что Монстр не проспал весь первый этап армейской операции где-то на технике, как сделал это майор Волк, а занимался совсем иными делами.
– О, блин, явилось чудо наших дней! – вместо приветствия ехидно воскликнул начпо, глядя на пошатывающуюся фигуру замполита четвертой роты.
Тот молчал.
– Что можешь доложить, Хантер? – насмешливо спросил подполковник. – Так, кажется, его позывной, с империалистическим акцентом? – На этот раз вопрос был адресован командиру роты, поскольку заместитель командира роты по политчасти продолжал играть в молчанку.
– Именно так, Хантер! – подтвердил Лесовой. – Что означает Охотник, на английском языке…
– Ты, ротный, не пи…и до х…я! – "деликатно" оборвал начальник политического отдела. – Очень грамотные вы здесь, я посмотрю! Напридумали себе ночью кликух всяческих иностранных – Хантер-Шмантер! Ничего, я вас научу Родину любить, чтобы правое ухо было выше левого! – поднял он боевой дух подчиненных. – А чего это ты, Петренко, полез ночью к "духам"? – Теперь вопрос адресовался Сашке.
– Получил запрос по радио от группы спецназа, – спокойно врал старлей. – Мы с их замполитом – друзья… Были друзья… – исправился он.
– Что ты мне ху…ю какую-то порешь все время?! – взорвался Монстр. – А откуда спецназ догадался, что ты именно здесь?
– Прослушивали эфир и услышали мой голос, – рассудительно, словно разговор касался кого-то другого, брехал замполит роты.
– А что, он у тебя какой-либо особый, а?! – приблизился к Петренко начальник политотдела. – Голос Левитана? Говорит Москва! Работают все радиостанции Советского Союза! – зашкалило у Монстра чувства юмора.
– Да нет, просто я иногда с подчиненными разговариваю исключительно на родном украинском языке, – вспомнил Хантер свой разговор с Петриком. – Чтобы враги ничего не поняли. Спросите у них – они подтвердят.
– Эх, Петренко, ё… твою мать! – выругался партийно-политический руководитель. – Нюхом чую – что-то здесь не так! Ей-богу, пи…шь ты, как Троцкий!
– Не стоит к Троцкому мать мою припутывать! – Петренко ощутил, как гнев закипает в нем.
Левой рукой он автоматически делал хватательные движения пальцами левой руки, но АПС в ней уже не было… Лесник уловил изменения в повадках заместителя и не хотел допустить повторения недавнего спектакля с участием Пол-Пота. Ротный встал между политработниками и настойчиво пытался перевести разговор в другое русло. Монстр же не успокаивался, твердя, что Хантер дезертировал с поля боя…
Неожиданно какая-то смертельная усталость и безысходность свалились на Александра.
"Будь что будет! Нет справедливости в этом миру! Лучше б я утопился! Пусть Монстр брешет как собака, выдумывает, что хочет! – думал он, не слушая бред седой кобылы. – Зачем доказывать очевидные вещи? Как-то все само по себе уладится, а не уладится – застрелюсь!" – Сашкин взгляд упал на пистолет Стечкина, висевший на поясе.
Оградившись мыслями от окружающей среды, Хантер переключился на свои самочувствие. Что-то верещал Монстр, Лесник пытался отвечать, но начпо не слушал, перебивая на каждом слове. Александр с удивлением прислушивался к новым звукам в ушах, которые очень напоминали звучание последнего звонка средней школы номер два, 25 мая 1979 года… Он звенел и звенел, не сбавляя громкости, забивая раздоры между начпо и ротным…
– Вот видите – он серьезно контужен! – Хантер с удивлением услышал громкий возглас Лесника, который показывал на него рукой. – Он же совсем ничего не слышит, мы уже полчаса о нем и при нем разговариваем, а он – ни слова, ни полслова!..
Горбатого к стенке
– Что ты мне горбатого к стенке лепишь?! – не поверил подчиненному подполковник по прозвищу Монстр. – Какая там контузия? Он у тебя хитрый, косу купил и косит от призыва, – снова начал он подначивать. – Был бы контужен всерьез – полетел бы со всеми в госпиталь!
– Предлагали, однако старший лейтенант отказался наотрез, говорит, мол, останусь со своими подчиненными. – Ротный стоял за Петренко горой.
– Значит – точно косит! – У начпо была своя, особенная, логика. – Испугался, что в госпитале специалисты по счету "раз" его вычислят, что он симулянт!
"Что за херня такая? – вознегодовал в душе Петренко. – Один идиот кричит – дезертир, другой дебил меня в симулянты записал! Лучше б тогда это меня душара завалил, а не Татарина!".
– Слушай, Петренко, ё… твою мать! – снова понесло Остапа в подполковничьих погонах. – Ты мне скажи по-честному: какого х… тебя понесло руководить этой СТО, мать бы ее ё…? Дозором зачем вызвался командовать? В ночной поиск старшим зачем полез? Тебе, что – нехер делать? – спросил он растерянного замполита роты. – Ты что, своих обязанностей не знаешь? Чего это ты лезешь всегда и всюду? – брызгал ядовитой слюной Монстр.
– Я должен всегда быть среди подчиненных… – всего и успел сказать Александр.
– Дурак ты, а не Хантер! Для этих забав молодецких существуют вот они – бесцеремонный начпо ткнул пальцем в Лесового. – Ротные, взводные, всякие там старшие техники, сержанты конец-с-концом! А ты должен быть выше всего этого перегноя, ты – проводишь линию партии в жизнь, врубился, старлей?!
– Не совсем! – ответил Хантер. – Что же вы тогда здесь делаете, а не сидите в модуле, как Почтальон Печкин, прошу прощения – капитан Бовсиков?
– До х… болтаешь, старлей! – отрезал подполковник. – Слушай, капитан! – обратился он к командиру подразделения. – Почему вы этого невменяемого Петренко все время защищаете? Майор Пост, ты, взводные твои? Ленкомната у него самая херовая среди всех, партийно-политическая и комсомольская документация, как говорится, "обнять и плакать", политзанятиями гнушается, воинской дисциплиной не блещет, а на этот раз в такой переплет влез, мама – не горюй!
– Я считаю, что вы имеете несколько субъективный взгляд на деятельность моего заместителя… – начал было Лесник.
– Ты не пи…, капитан, молодой еще! – вызверился начпо. – Когда на тебя еще письку дрочили, я уже в армейских сапогах ходил! – Монстр скатился к откровенным оскорблениям.
– Я чего-то не понял, товарищ подполковник! – загремел оскорбленный ротный, чьи желтые глаза вспыхнули молниями. – Я боевой офицер! И не позволю себя оскорблять в присутствии подчиненных, в расположении своего подразделения!
Михалкин наконец-то понял, что перегнул палку.
– Довольно, капитан, рот раскрывать на старших по званию, должности, возрасту и служебному опыту, – потихоньку он начал "дешеветь". – Вы не институтка и обязаны заниматься своим делом!
– Я именно этим и занимаюсь! – громко, уже успокаиваясь, промолвил ротный.
Это далось ему тяжело: желваки перекатывались под скулами, пот выступил под панамой, кулак правой руки нервно сжимал автоматный ремень.
– Тогда слушайте вдвоем! – начпо отошел от конфронтации, поведя головой по кругу в поисках поддержки в недружественной для себя среде. Не найдя никого, продолжил: – Сейчас передадите пленного спецпропагандистам.
– Есть! – ответил ротный.
– Остатки роты остаются здесь, – продолжил подполковник. – На СТО, до особого распоряжения.
– Есть, – снова прозвучало в ответ.
– По распоряжению замкомбрига, полковника Ашугова, будет проведено служебное расследование в связи с инцидентами, имевшими место в деятельности старшего лейтенанта Петренко, необоснованными потерями среди личного состава, загадочным исчезновением штатного оружия и возникновением на его месте оружия трофейного. – Михалкин лукаво похлопал Петренко по кобуре трофейного АПС.
– А где полковник Ермолов? – безразлично спросил старший лейтенант, доведенный до крайности изменениями в обстановке.
– Вы что, не знаете? – хитро прищурился начальник политотдела.
– О чем?! – одновременно спросили оба офицера, чувствуя, как в их душу прокралась тревога.
– Полковник Ермолов три часа назад подорвался на радиоуправляемом фугасе на своей "Чайке". – Монстр ухмыльнулся, словно сообщал добрую весть.
В бригаде ни для кого не было тайной, что комбриг не ладит с начпо, но чтобы настолько откровенно радоваться чужой беде – это было уже слишком!
– Жив?! – прозвучало дуплетом.
– Да, – совсем неискренне ответил начальник политического отдела. – Сильно травмирован, тяжело контужен. Эвакуирован вертолетом в госпиталь.
– Слава Богу! – вылетело из Хантера, он едва не перекрестился.
– Если мне сегодня доложат, что старший лейтенант Петренко стал верующим, или сутану натянул, или же обрезание сам себе сделал штыком трофейным, – Монстр ткнул пальцем в китайский штык, болтающийся на ремне у старлея, – я точно поверю! – засмеялся он своей грубой шутке.
Ротный с заместителем молчали, ошеломленные нехорошей вестью.
– Слушайте дальше, жалостливые вы мои, – вернул их в реальность мерзкий голос. – Майор Дардин проведет служебное, а подполковник Ветла, по моему распоряжению – партийное расследование. И не дай Аллах, Петренко, подтвердится хотя бы один факт из того, что нагородил на ЦБУ майор Волк, – тебе пи…ц! – мастерски вселил в подчиненного надежду старший политработник.
– У меня есть просьба, а скорее – предложение! – громко заявил Хантер, с трудом извлекая мысль из деформированного черепа.
– Чего ты еще хочешь, Петренко? – предвидя какие-то подводные камни, спросил начпо.
– Я больше не хочу быть политработником! – объявил старлей громко и звонко.
Начпо стоял, раскрыв рот.
Молчал и Лесовой, хотя в глазах ротного прочитывалось молчаливое одобрение.
– У нас в роте сейчас некомплект взводных, – Александр продолжал, подойдя к Михалкину вплотную. – Вот я и приму третий взвод. А вы тем временем проводите расследование, снимайте меня с должности, исключайте из партии. А я взводным повоюю, мне так спокойнее будет – никаких партийно-политических начальников над головой! – дерзко глядя в оторопелые глаза Монстра, закончил он.
Честно говоря, заместитель командира роты по политической части ожидал от Михалкина чего-то наподобие шоу с участием Пол-Пота: крики-вопли, оскорбления, угрозы физической расправы, и т. п. При таком раскладе можно было провернуть утренний вариант – въехать наглому начпо по морде, а там – будь что будет…
Но подполковник оказался стреляным воробьем: он уловил разницу в поведенческих реакциях Хантера, расслышал агрессивные нотки в его голосе.
– Хорошо, Хантер-туран, – нехорошим тихим голосом заговорил подполковник, на всякий случай отходя от молодого офицера на пару шагов. Рука Монстра на ремне с автоматом заметно дергалась. – Мы решим, что с вами делать в дальнейшем, товарищ старший лейтенант. А вам, товарищ капитан, – он отступил еще дальше от ротного с его нахальным заместителем, – я объявляю строгий выговор за плохое воспитание подчиненных!
– При подчиненных?! – офонарел Лесовой. – На боевых?! Вы в своем уме, товарищ подполковник?! – Очевидно, даже у тактичного Лесника лопнуло терпение.
– Я найду на вас управу! – заверещал подполковник и, взяв автомат в руку, быстрым шагом пошел прочь. – Боевики херовы! Расслабились тут! Нашли теплое местечко! – неслось с затуханием по мере отдаления.
– Теплое местечко! – Хантер с Лесником нервно захохотали.
– Молоток, не ожидал! – одобрил заместителя командир подразделения. – С командиром взвода ты классно придумал! Только что в голову пришло?
– Именно так! – бодро ответил старший лейтенант. – Меньше мозги долбать будут!
– Ты знаешь, мне такой взводный кстати будет, – задумался командир. – Э, блин, сейчас налетит твоя полит-пи…братия. – Лесовому пришлось-таки матюгнуться. – Они тебе весь мозг через одно место высосут.
– А хай воно ляснэ! – Петренко вспомнил белорусское ругательство. – На сегодня я, кажется, уже отбоялся на всю оставшуюся жизнь!
– Тогда – будем жить! – пожал ему руку ротный. Лесник пошел заниматься своими делами, а Хантер в конце концов вспомнил, что голоден, как пес, и неплохо было бы привести себя в порядок – помыться, побриться, переодеться. Взяв флягу с водой у наводчика Соболева, он тремя глотками выдул ее, возвратив порожний сосуд удивленному хозяину. Хотелось еще пить, однако Хантер преодолел себя.
Во время "воспитательной" беседы с Монстром он видел издали Оселедца, суетившегося между машинами роты. Старлей решил отловить неуловимого старшину. Задача оказалась не из простых: лишь через двадцать минут упорных поисков старший прапорщик был перехвачен именно в тот миг, когда пытался что-то обменять у ремонтёров.
– Хантер! – расплылся в доброй улыбке старшина и, широко раскинув мощные руки, пошел навстречу.
Они обнялись; Сашке было приятно, что хоть кто-то рад его возвращению. "Не все горбатых к стене лепят! – промелькнула в голове резонная мысль. – Не для всех я симулянт и дезертир!"
– Именно об этом ты меня хотел предупредить, там, в Джелалабаде, возле костра? – осторожно спросил он Оселедца.
– Да, Саня, да! – старшина вытер глаза тылом ладони. – Чуяло сердце, что над тобой опасность нависла, чуял я, всеми своими внутренностями!
– Ничего, видишь – я жив и здоров! – Старший лейтенант попытался успокоить старшину роты.
– Вижу, что жив, а вот что здоров – едва ли. – Опытный старшина в упор посмотрел на офицера. – В госпиталь тебе нужно! – как-то по-отцовски посоветовал прапорщик.
– Разговорчики в строю! – Александр не хотел возвращаться к госпитальной теме. – Сделай, Оселедец, что-то со мной, – он показал на свои лохмотья. – К тому же я уже сутки ничего не ел, не пил, не курил, не спал и до ветру не ходил!
– Это мы быстро устроим! – уверил старшина, потянув старлея в глубь площадки.
Там стояла уже отремонтированная Редькина БМП, на корме которой возвышался громадный бак с водой. Горел костер, на огне грелась металлическая капсула из солдатского термоса. Хантер разделся догола и начал мыться. Получилось не сразу.
Голову, точнее – волосы на ней, хозяйственному мылу отдраить оказалось не под силу, поскольку они склеились в корж из смеси крови, духовских внутренностей, пыли, пороховой копоти, водорослей, паутины, половы, мазута. Довелось волосы обрезать бараньими ножницами, обнаруженными у хозяйственного Оселедца, а уж потом – брить распаренную горячей голову станком с лезвием для мужественных людей под названием "Нева".
В результате белая, незагорелая кожа головы покрылась толстым слоем пены и крови – лезвие оказалось, мягко говоря, несовершенным. Хантер мужественно терпел, не обращая внимания на болезненную процедуру; от теплой воды в частности, и вообще от процесса мытья он получал ощущения, сравнимые разве что с оргазмом…
– Так, подожди, я сейчас! – метнулся старшина куда-то, возвратившись со стаканом специфической жидкости желтоватого цвета.
– Что это, спиртяга? – обрадовался Александр.
– Нет, перекись водорода! – перепугался Оселедец, опасаясь, дабы Петренко не глотнул из стакана. – Чтобы тебя назавтра не разнесло от здешних кожных инфекций, – почтенно говорил старшина. – Давай так: там где достанешь – сам обрабатывай болячки, а куда не дотянешься – я помогу.