- Для вас - человека, который считает прекрасными смерть и зло, - да. Но для меня этот чудовищный предмет, профессор, не более чем наивысшая точка падения, воплощение чудовищного уродства, какое вы всегда представляли, Мориарти!
Бледные щёки профессора тут же вспыхнули от гнева. Ему, очевидно, было трудно контролировать себя. Всё его тело напряглось, и покачивание бледного лица, делавшее Мориарти столь похожим на рептилию, стало заметнее.
- Да что вы, доктор? - прошипел он.
Он порывисто направился к пушке, а потом вернулся, словно бы нервозная беготня помогала ему освободиться от вспышек раздражения.
Положение моё и всего мира казалось столь безнадёжным, что я, как ни удивительно, не испытывал более никакого интереса ни к Мориарти, ни к его делам. Можно было ожидать, что перед событиями завтрашнего утра я буду ощущать трепет, но я чувствовал лишь апатию. Я не сомневался в собственном поражении и был уверен, что Мориарти обречёт мир на погибель. А если так, то зачем загружать себя деталями работы Мориарти и его явного помешательства? Я отвернулся от этого человека, который по мере приближения запланированного им Армагеддона казался всё менее страшным, и бездумно уставился вдаль.
Внезапно мне на глаза попалось странное устройство, почти полностью скрытое в тени. Любопытный механизм выделялся своим изяществом на фоне простых функциональных станков вокруг, и у меня мелькнула мысль, что место ему скорее в девятнадцатом веке, чем в двадцатом. Это была блестящая металлическая конструкция, и создатели потратили некоторое количество усилий, чтобы сделать приземистый сложный агрегат приятным глазу, украсив корпус латунью, чёрным деревом, слоновой костью и прозрачным блестящим кварцем. Одна из осей была погнута, и вся машина казалась перекошенной, словно бы пострадала в недружелюбных руках. Я несколько минут гадал, что это, а потом внезапно понял. Это же машина времени, легендарное произведение друга Уэллса, замечательный инструмент, который дал Мориарти пропуск в наши дни, положив начало нынешним проблемам! Выругавшись себе под нос, я двинулся к машине времени, но меня тут же кто-то предусмотрительно схватил за предплечье. Я резко обернулся и увидел перед собой взбешённые глаза профессора Мориарти.
- Держитесь подальше от этой машины! - заорал он. - Только я могу к ней приближаться!
Он отпустил меня и сделал шаг назад, а потом с видимым усилием успокоился и опять заговорил, но уже совершенно другим тоном, резко сменив тему:
- Я передумал. Президент приезжает в Солт-Лейк-Сити завтра, и уже понятно, что Шерлока Холмса мы здесь не увидим. Сегодня утром я принял меры, чтобы вашему другу, если он попытается выйти на определённые источники в преступных кругах, сообщили, будто вас держат в городском аэропорту. Я предвкушаю, что он приедет туда завтра, как раз в то же время, что и президент.
Моё отчаяние было так велико, что до меня не сразу дошёл смысл сказанного, но когда я понял, то у меня внезапно подкосились ноги.
- Но он же будет там в момент взрыва! - ахнул я.
- Как трогательно, - насмешливо улыбнулся Мориарти. - Какая забота о друге! Не беспокойтесь, доктор. У вас будет предостаточно возможностей предупредить его. Понимаете, я решил не удерживать вас больше против воли. Вместо этого я завтра утром отвезу вас в аэропорт, чтобы вы на месте событий лицезрели, какой фурор произведёт моя работа, - правда, любоваться придётся лишь долю секунды.
- То есть вас ничто не удержит от этого безумства? - сипло спросил я.
Он смерил меня взглядом.
- Меня ничто не могло остановить раньше, доктор, а уж после ваших опрометчивых слов и подавно! - Мориарти жестом подозвал сторожа: - Шон, отведи его обратно на склад и запри на ночь.
Вскоре я вновь оказался в своей темнице, меня впереди ждала целая ночь, чтобы поспать, если смогу, или подумать о следующем утре, когда Джон Уотсон и Шерлок Холмс сгорят заживо при ядерном взрыве.
Глава двенадцатая ДЕЛУ КОНЕЦ
Когда утро наконец наступило, ко мне явились мой похититель и два его лакея, одним из которых был Шон Хадвелл. Мориарти шёл походкой куда более молодого человека, шаги его были легки, но уверенны, спину он держал прямо, а глаза сияли. Я бы подумал, что он открыл какой-то эликсир молодости, наподобие того, благодаря которому мы с Шерлоком Холмсом оставались в форме, если бы не знал, что молодость к Мориарти вернулась благодаря приближению триумфа. Интересно, так ли профессор выглядел в те старые добрые времена, когда слава о выдающемся учёном гремела на весь математический мир Англии, ещё до того, как он сбился с пути, встал на сторону зла, состарился и сгорбился?
Видимо, его мысли развивались в параллельном направлении, хотя, разумеется, без столь нелестных отзывов о собственной криминальной карьере, поскольку Мориарти кивком велел своим подручным постоять у двери, а сам подошёл, наклонился к койке и сказал тихим голосом, чтобы слышал только я:
- Доктор Уотсон, я хочу, чтобы вы кое-что знали и успели обдумать до того, как умрёте. Вы с Шерлоком Холмсом остаётесь молодыми, хотя давно должны были умереть от старости. Если я спрошу, в чём секрет, вы, разумеется, не скажете. Но я узнал, где вы всё это время скрывались в Суссексе, и, когда всё закончится, я намерен отправиться туда и обыскивать дом, пока не найду механизм, или лекарство, или что вы там использовали. - Он выпрямился и взглянул поверх моей головы в будущее, которое увидит только он. - Если я буду править миром, то мне нужна вечность, чтобы упиваться властью.
Я посмотрел на него снизу вверх с изумлением и ужасом. Его целью было сделать моё поражение ещё больнее, и он преуспел в этом, но теперь оставил злорадство. Возможно, простого знания о том, что последние часы я буду мучительно обдумывать его слова, было для него достаточно.
- Собирайтесь! - рявкнул он. - Скоро поедете в аэропорт! - А двум своим подручным велел: - Присматривайте за ним. Пусть подготовится, как истинный викторианский джентльмен; уверен, ему этого хочется. Ему осталось провести с нами здесь полчаса. - Он зло усмехнулся собственной иронии: - Пусть за это время быстренько позавтракает.
Мориарти засмеялся и вышел из комнаты с видом победителя. Несколько минут я сидел в оцепенении и не двигался. Мне вспомнились поэтические строки Руперта Брука: "И пусть грозит нам водоверть, к иной готовимся мы встрече".
После мирных лет, когда мы отгоняли от себя смерть, считая, что она никогда не придёт, пока не остынет солнце, неужели кончина настигнет-таки меня этим утром? Мои размышления прервал Шон Хадвелл, который сказал мягче, чем я ожидал от него:
- Пошевеливайтесь, мистер, у вас только полчаса.
Казалось глупым заботиться о своём костюме, внешнем виде или даже завтраке, когда до смерти всего-то пара часов, но на самом деле я дико проголодался. Кроме того, я по-прежнему оставался, как ехидно подметил Мориарти, викторианским джентльменом до мозга костей и потому должен был встретить смерть, выглядя как джентльмен, чтобы хотя бы внешне демонстрировать смелость. Я тщательно оделся и умылся, причесался и пригладил усы, а потом быстро, насколько мог, проглотил принесённую еду.
Полчаса ещё не прошли, а Шон Хадвелл вместе с другим охранником отвели меня к одному из выходов, где профессор Мориарти ожидал меня, дабы посмеяться напоследок.
- Лишь минуты, доктор! - воскликнул он при виде меня. - Меньше ста минут отделяют меня от достижения цели. - Он отвёл меня в сторону. - Бедняга Шон Хадвелл. разумеется, разделит вашу судьбу, но не пробуйте переубеждать его, поскольку увидите, что верность его непоколебима.
Я быстро огляделся, думая, что могу приметить путь к бегству, но не обнаружил такового, лишь подручные Мориарти окружали меня, посматривая с тревогой. Не заметил я и Лили, хотя жаждал увидеть, твердя себе при этом, что я дурак и веду себя как побитый пёс, который, виляя хвостом, подходит за новой взбучкой. Но разве чувства можно обмануть?
Шон Хадвелл и его подручный вывели меня из здания. Второй охранник вышел проследить, чтобы я устроился на заднем сиденье автомобиля, припаркованного рядом с заводом, а Шон сел за руль. Эта машина, по моим представлениям, годилась для полиции: защитный экран отделял водителя от задержанного, сидевшего сзади; кроме того, пассажир не мог сам открыть задние двери. Несмотря на безвыходность ситуации, я вдруг понял, что очарован видом из окна. Разумеется, я какое-то время провёл взаперти, но вдобавок никогда не видел окрестностей, ведь из Канзас-Сити меня привезли в полубессознательном состоянии. Я глазел в изумлении на голые горные склоны, которые казались тёмно-коричневыми в лучах утреннего света, на спокойное озеро, раскинувшееся под нами, на волны которого падало солнце, и на пробуждающийся город, который виднелся у подножия высокой горы к востоку. Как всё не похоже на Англию: сухой воздух, бурые голые горы, огромные открытые пространства. Утро выдалось замечательное. Солнце висело высоко над Солт-Лейк-Сити. И тут я вспомнил, что это, возможно, последнее утро нашего мира.
Мне не дали особо углубляться в эти мысли, быстро запихнули в машину и заперли за мной дверь. Через пару минут Шон Хадвелл привёл автомобиль в движение и поехал вниз по горной дороге, которая у подножия переходила в широкую четырехполосную трассу. Автомагистраль через несколько миль вывела нас к Большому Солёному озеру. Местами она была проложена по насыпи, и тогда с одной стороны дороги плескалось озеро, а с другой простирались участки стоячей солёной воды. Если бы меня не покинула зачарованность этим необычным пейзажем, то я, наверное, воспользовался бы поездкой как шансом уйти от реальности, забыть угрозу гибели, глядя с радостью и удивлением на окрестности всё время в пути. Однако туристическое настроение внезапно куда-то делось, когда мы свернули с дороги, ведущей вниз по горному склону, и выехали на главную магистраль к городу. Меня словно током ударило от внезапного осознания, как мало осталось времени. Это был определённо мой последний шанс нарушить зловещий план Мориарти, и если я мог вообще хоть что-то сделать, то действовать нужно было сейчас.
Я быстро, почти неистово обшарил заднее сиденье в поисках хоть чего-то, что поможет мне в побеге. Разумеется, неразумная затея: даже выберись я каким-то образом из автомобиля, несущегося на всех парах, вероятнее всего, я получил бы тяжёлые увечья, а то и умер бы на месте, однако сознание моё было настолько затуманено, что мне даже в голову не пришли такие варианты. Возможности сбежать не оказалось, разве что разбить одно из окон, и какое-то время я раздумывал над этим, но потом изменил решение и попытался вместо этого ещё раз воззвать к Шону Хадвеллу. К счастью, нас разделяла лишь сетка, а не стекло, так что, по крайней мере, я мог поговорить с ним.
- Шон! - громко позвал я, но тот и ухом не повёл, продолжая флегматично крутить руль. Я повторил ещё громче: - Шон! - Снова ноль реакции. Тогда я заорал: - Шон!!!
Очевидно, он решил, что лучше всё-таки ответить мне, чтобы я не орал всю дорогу:
- Ну?
- Шон, я не знаю, что сказал тебе профессор Мориарти, но я хочу, чтобы ты послушал меня. Тебе велели отвезти меня в аэропорт и продержать там какое-то время, полагаю, до того момента, когда приземлится самолёт президента. Но, уверен, кое-что тебе всё-таки не сообщили.
Дальше я детально рассказал о плане Мориарти запустить ядерный снаряд в здание аэропорта, подчеркнув, что он, Шон, в прямом смысле слова испарится вместе со мной и президентом. Пока я говорил, то чувствовал, что с каждым моим словом меж нами растёт стена недоверия, более прочная и непробиваемая, чем настоящая. Я уже и сам себе с трудом верил. Наконец я умолк и посмотрел в окно на озеро, на горы и едва различимый рукав соляной пустыни, такой огромный, вечный, неподвластный человеку со всеми его мелкими планами. На этом фоне мои слова казались глупыми и как минимум нелогичными, а то и вовсе выглядели плодом моего больного воображения. Самодельная ядерная бомба, убийство президента, преступник, путешествующий во времени, который намерен жить вечно и править планетой, конец мира… Как мог я ожидать, что этот простой сторож поверит хоть во что-то из сказанного! В конце концов я отчаялся и сдался, поскольку затея моя очевидно не принесла успеха.
Шон Хадвелл ни слова не ответил, хотя мне показалось, что он разок хихикнул. Я снова впал в уныние; теперь даже настроения смотреть в окно не было. Что толку? Разве вообще в чём-то сейчас есть толк? И я провёл остаток пути в молчании и безысходности.
Наконец мы добрались до аэропорта. Шон Хадвелл по наклонному пандусу подъехал к парковке, откуда можно было попасть на смотровую площадку. Теперь, когда финальный аккорд почти прозвучал, я хотел побыстрее покончить со всем этим и с нетерпением ждал, когда Шон выпустит меня, поскольку задние двери машины открывались только снаружи. Вместо этого мой страж наклонился вперёд и закрыл лицо руками. Я не видел, что он там делал, и подумал, что, может быть, бедняге нездоровится, но пребывал в такой растерянности, что позабыл о клятве Гиппократа и тихонько ругал его за медлительность.
Наконец Шон распрямился и выскочил из машины, словно бы вовсе не был болен, а, напротив, жаждал завершения не меньше моего. Я заметил, что он оставил на переднем сиденье широкополую шляпу, без которой я его никогда не видел, да и двигался быстрее, чем раньше. Шон наклонился к моей двери, так что мне в окно была видна лишь часть его корпуса, и я задрожал от страха. Сейчас произойдёт убийство? Он прятал оружие? Зачем тогда вообще везти меня сюда? Все эти мысли промелькнули в моём мозгу за какие-то доли секунды, пока я не услышал щелчок замка. Я покорно вздохнул, толкнул дверь и устало выбрался из машины, чтобы встретиться лицом к лицу с вершителем моей судьбы.
- Доброе утро, - сказал Шон Хадвелл невозмутимым насмешливым тоном, но голосом уже не Шона Хадвелла, а хорошо мне знакомым.
- Холмс?!
- А кто же ещё.
Да, это был Холмс: его лицо, манеры, осанка, голос и акцент. Пока он копался на переднем сиденье, то снял с себя не только шляпу, а всю прежнюю личность, и Шон Хадвелл исчез, словно его никогда и не было, хотя, по правде сказать, его действительно никогда не существовало.
- Ну же, Уотсон, - сказал мой дорогой друг, нарочито растягивая слова. - Я несколько разочарован вами. Я-то думал, что инициалы вымышленного имени и знакомство с моими методиками и привычкой маскироваться дадут вам ключ к тому, чтобы идентифицировать мою личность.
- Чёрт побери! Хватит болтать! - взревел я, удивившись не меньше, чем Холмс. - Потом проявите снисхождение, а пока что надо убираться отсюда. Садитесь в машину, быстро!
Холмс переборол обиду, проступившую на лице, схватил меня за руку и вытащил из автомобиля.
- Пойдёмте, Уотсон, - энергично поторопил он меня. - Нам нечего бояться, как вы сами вскоре увидите.
С этими словами Холмс двинулся в сторону смотровой площадки, широко шагая длинными ногами, а я засеменил следом, пытаясь не отставать от величайшего частного детектива в истории, как, впрочем, и всегда.
Смотровая площадка выходила на огромное бетонное поле, разрисованное какими-то линиями и кругами. Перед трибуной с пучком микрофонов уже собралась толпа людей. Когда мы добрались до определённой точки площадки, Холмс удовлетворённо сказал:
- Ага! Нормально!
Мы остановились у ограждения, и тут же мимо проследовали трое молодчиков с одинаковыми лицами и в одинаковых костюмах, внимательно посмотрев на нас, прежде чем идти дальше.
- Холмс, кто это? - нервно прошептал я.
- Клоны, - пробормотал он. - Это специальные агенты. Столь многое утратило индивидуальность со времён нашей юности, мой дорогой друг. А теперь. - продолжил он всё тем же спокойным тоном, - остались считанные минуты до того, как приземлится президент, а Мориарти пальнёт из своей пушки, и я предвижу некоторые из ваших вопросов. Боюсь, мне пришлось ввести вас в заблуждение в Чикаго. Я встретился с мисс Кантрелл один на один, и после этого она лишь делала вид, что выполняет приказы Мориарти, а на самом деле выполняла мои. Разумеется, Мориарти рассказал Лили и о старом доме в пригороде Канзас-Сити, и о ядерной установке вблизи Солт-Лейк-Сити задолго до звонка, на который она ответила… м-м-м… в вашем присутствии. Звонок нужен был для того, чтобы скрыть её двуличность и послужить сигналом, что вас пора перевозить в Канзас-Сити. До этого она поведала мне в частной беседе о заброшенной соляной фабрике, откуда мы с вами сейчас уехали, чтобы я мог внедриться туда под именем Шона Хадвелла и добиться результатов, часть из которых вам уже известна. А вы тем временем увлечённо и ревностно выполняли моё поручение находиться как можно ближе к Лили Кантрелл. Я не сомневался, что вы сделаете именно то, что сделали, то есть отправитесь на охоту за профессором Мориарти в одиночку и попадётесь в капкан.
- То есть мне даже роли приличной не досталось! - разочарованно воскликнул я.
- Очень даже досталось, Уотсон. Ваша поимка в соответствии с планами Мориарти не дала ему заподозрить Лили в предательстве. Он, будучи убеждённым, что Шерлок Холмс пропадает где-то в другом месте, шёл по ложному следу, не заподозрив, что под именем Шона Хадвелла может скрываться кто-то ещё. Именно этого я и добивался.
- То есть Лили выполняла не его приказы, когда притворялась, что влюбилась в меня, - с горечью сказал я, - а ваши.
- Именно. Однако я уверен, что притворяться ей не пришлось.
- Поскольку вы настаиваете, чтобы мы подождали здесь, пока оба не погибнем от бомбы Мориарти, то это лишь теория.
- Ну… - уклончиво протянул он. - Ага, смотрите!
Холмс показал на самолёт, который ехал по лётному полю внизу.
- Начинается последнее действие. - И, не дав мне и слова вставить, быстро добавил: - Держите себя в руках, Уотсон. По крайней мере, один из ваших вопросов разрешится сам собой.
Он снова сосредоточился на приближающемся самолёте, всем видом показывая, что дальше разговаривать не намерен.
Самолёт замедлил ход. Толпа внизу заволновалась. Журналисты бросились занимать самые выигрышные позиции, а местные чиновники и политики, которые благодаря весу в обществе получили право расположиться на трибуне, куда вскоре поднимется и глава государства, поправляли галстуки и приглаживали волосы. Вся эта сцена разворачивалась в ярком солнечном свете, и даже на расстоянии я ощущал предвкушение и рвение всех этих людей.