А оранжевый болид торжествующе плыл мимо трибун, на которых царило настоящее безумие. Сто пятьдесят тысяч зрителей, половина которых видела то, что происходило в районе "рифа Дейла", на огромных плазменных экранах, а другая половина - "вживую", прямо с трибун, - действительно не могли понять: для чего великий Лорни выкинул этот сумасшедший номер? Но его поклонники, как обычно, когда он побеждал, выли от восторга, а недоброжелатели (таких здесь, в Килбурне, бывает процентов двадцать) наверняка пытались перекричать остальных, уверяя, что эта выходка - уже не предел, а беспредел самоуверенности Рыжего Короля…
Глава 22
Ошибка
Господи, как болит шея! А в те три секунды суперперегрузки казалось, будто все в порядке.
Даниэль чувствовал, что больше всего на свете хочет дотянуть до боксов. Вся команда стояла у въезда, встречая его, и по выражению лиц механиков пилот понял: он их насмерть напугал! Из-за их спин лезли, пропихивались, провинчивались темные фигуры с видеокамерами и фотоаппаратами, но "рыжие" стояли стеной - нечего трогать Лорни, покуда он не переведет дыхания.
А дальше начались какие-то глупости. Сперва руль не желал выходить из пазов. Кто-то помог Даниэлю вытащить его и положить на передний сполер. Потом он вдруг обнаружил, что лишь с большим трудом может выйти из машины, хотя нужно было всего-то чуть приподнять ногу. И наконец - не захотел сниматься шлем. Даниэль возился с ним не меньше минуты, пока сзади не протянулись чьи-то руки и не подняли упрямую штуковину над головой пилота. Обернувшись, Лоринг уперся взглядом в серое лицо Грэма Гастингса.
- Ну что? - тихо спросил гонщик. - Ведь получилось? А что ты такой бледный?
- Ты на себя посмотри! - еще тише ответил Грэм.
И не добавил ни слова. Неужели он о чем-то догадался?
К подиуму нужно было подниматься по двум лесенкам, у всех на виду. И нельзя было держаться за перила - сразу поймут, что у победителя заезда подгибаются ноги! Впрочем, Брэндон, поднимавшийся третьим, почти не скрывал охватившей его дрожи: он ухватился за эти самые перила раз пять! Зато Кнут Олафсон только что не прыгал по ступеням - под конец он уже почти смирился с мыслью, что придет третьим.
А возле подиума, как обычно, торчали здоровенные бутылки шампанского. Увидав их, Даниэль понял, что готов завопить от ярости. Неделю назад погиб Джанни! Весь этот злосчастный заезд прошел под мрачной звездой трагедии. Полиция не вылезает из гоночного городка, газеты пишут об убийстве и всяких версиях его причин куда больше, чем о "Фортуне". А эти идиоты выставляют шампанское, как ни в чем не бывало! Они что - думают, будто в такой ситуации прилично пить из горлышка, поливаться и дурачиться, делая вид, что все о, кей?
На Брэндона он старался не смотреть, чтобы не сорваться. Сейчас, когда все осталось позади, ужас тех двадцати секунд обрушился на Даниэля сильнее, чем испытанная им почти смертельная перегрузка. Он понимал, что ему было страшно, и не стыдился этого страха. После аварии в Вальденштадте, когда Лорни извлекали из машины будто поломанную куклу, он научился признаваться себе в такого рода слабостях. Тот миг - миг удара, нечеловеческой боли и провала в слепящую пустоту - стоил трех месяцев мучительной войны не только с собственной изувеченной плотью. Его тогда хорошо "починили", через сорок дней он уже смог ходить и начал издеваться над собой, занимаясь упражнениями, к которым, как уверяли врачи, можно было приступить еще не скоро.
Но все это время - и пока продолжалась полная беспомощность в металле и гипсе, и когда тянулась изнуряющая борьба за возвращение силы и упругости тела, - он выдерживал гонку с собственным страхом. Он знал: после таких травм редко возвращаются на трассу, причем чаще всего - не из-за самой травмы. Страх шел за ним на предельной скорости, иногда вырастал непомерно, целиком занимая в его душе "зеркало заднего вида". Но ни разу не вырвался вперед! Вернуться Даниэль хотел сильнее, чем просто выжить и выздороветь. Он вернулся.
Со страхом Лоринг справился и на этот раз. Но теперь его неумолимо одолевала злость. Как мог Брэд все это задумать и вытворить?! От начала до конца. От просверленного бака - до сегодняшней трусливой попытки избежать разоблачения таким вот эффектным и подлым способом. Будь ему пятнадцать лет, все это лезло бы в какие-то рамки, но если тебе стукнуло уже двадцать восемь…
Даниэль очнулся, когда перед ним вдруг оказался президент Ассоциации с кубком в руках и холодное серебро жестко коснулось его ладони. (Видя, что гонщик смотрит сквозь него отсутствующим взглядом, Пьетро Галлато буквально всунул ножку изящной вазы ему в руку). Трибуны стихли, замерев в ожидании: подбросит ли великий Лорни, как обычно, выигранный кубок, или на этот раз не станет?
Конечно, он не стал. Как не притронулся и к бутылке. Поглядев на победителя, Олафсон тоже (впрочем - не без сожаления) не взял свое шампанское. Что до Брэндона, то у того, кажется, шевельнулась мысль - изобразить, будто все в порядке. Он даже открыл бутылку и глотнул из нее, но потом шагнул к барьеру балкона и просто скинул шампанское своей команде.
В душевой Даниэль почти "отошел". Упругие струи теплой воды оживили его онемевшую шею, и он подумал, что врач, пожалуй, не понадобится: позвонки в порядке, боль была просто мышечным спазмом. Теперь главное - пережить пресс-конференцию, и тогда можно отключиться.
К его удивлению, журналисты очень мало спрашивали о взрыве и о гибели механика. Кажется, два-три вопроса, и то больше - "для порядка". Во-первых, за неделю газеты и журналы уже "наелись" всякими интервью на эту тему, а во-вторых, в пресс-центр пришли главным образом репортеры спортивных изданий, а этим было нужно другое. Все понимали, что темой номера будет сенсационная "парная гонка" братьев Лоринг, тем более что в начале ее Лорни ухитрился пройти "шпильку" без снижения скорости.
Даниэль почти не слушал вопросов и отвечал односложно, по старой, давным-давно продуманной схеме: да, вначале было трудно, да, он рисковал, но риск оправдал себя, нет, никаких особых трудностей в этой гонке не было. Такие банальности он говорил очень редко - на самом деле ему обычно хотелось сказать журналистам что-то интересное, отметить в прошедшем заезде какой-то особенный момент. К шаблону он прибегал, если очень уставал или бывал недоволен собой. (Они-то и не подозревают, что можно, даже выиграв заезд, ругать себя на чем свет стоит!)
- Но почему вы все-таки предприняли такую рискованную атаку, причем - в таком опасном месте трассы? - настырно усилила вопрос молодая симпатичная журналистка с волосами, выкрашенными в ярко-красный цвет и сколотыми над левым ухом игривой метелкой.
Он оценил оригинальность ее вида, отчасти искупившего назойливость вопроса, и впервые за всю пресс-конференцию улыбнулся. Улыбка Лорни всегда настраивала журналистов дружелюбно: слишком добросердечно-юной она была и совершенно не укладывалась в образ неизменно уверенной в себе суперзвезды. (Какой-то корреспондент рискнул однажды написать: "Когда Лоринг улыбается, отлично видно, что он совсем не заносчив, а скорее непобедимо застенчив!")
- Я почувствовал, что могу выжать из машины максимальную скорость, поэтому и атаковал. Ни позади, ни впереди не было других болидов. Значит, можно было предпринять обгон. Место там (да!) считается опасным, но это ведь не причина отказываться от атаки.
- Но вы не снизили скорость, проходя "шпильку"! - не унялась красноволосая красавица.
Она сидела, вытянув руку с диктофоном так, что он всего на метр не доставал лица Даниэля. Кажется, ей ужасно хотелось, чтобы он ее запомнил.
- Может быть, я немного ошибся на этом повороте - я мог потерять машину. Но ведь этого не произошло!
Лоринг-старший продолжал улыбаться, и красноволосая сдалась.
- Это было великолепно! - вырвалось у нее.
Остальные зашумели и засмеялись. А потом разом набросились на Кнута и уже следом за ним - на Брэндона. Но что говорили тот и другой, Даниэль не слышал - он сидел, опустив голову, чтобы козырек бейсболки спрятал его лицо в тени, и думал только о том, что все должно вот-вот закончиться.
Наконец собравшиеся стали подниматься. Распорядители встречи решительно оттеснили журналистов к двери в коридор, хотя те, как обычно (и даже больше, чем обычно!), вновь рвались к гонщикам, щелкали фотоаппаратами, поднимали над головами камеры, пытались еще что-то у кого-то спросить.
Красноволосая все-таки ухитрилась змеей пролезть под локтем охранника и подскочила к Даниэлю, когда тот, последним встав из-за стола, направился к двери в холл:
- Послушайте!.. - она почти коснулась его красиво выставленным бюстом. - Еще один вопрос: а почему ваша жена никогда не приходит на гонки? Ко всем гонщикам, когда они выигрывают, жены подходят, поздравляют, а к вам…
- Во-первых, - он сам удивился мягкости своего голоса, - не "никогда". Вы не все гонки смотрели. А во-вторых, мисс, у нас двое маленьких детей, и мне спокойнее, когда жена с ними, а не на гонках. Разве это не правильно?
- Да, - она вдруг смутилась. - Да, наверное. А вы не могли бы…
И тут он сломался:
- Простите! Я проехал за час двадцать минут триста семьдесят километров. Вы не пробовали? Нет? И не пробуйте! До свидания.
Голос чемпиона прозвучал почти умоляюще. И тотчас охранник подцепил девушку под локоть:
- Пресс-конференция закончена. За-кон-че-на! Что за люди…
Впрочем, в задержке было и преимущество: когда Даниэль вышел в просторный холл, там уже никого не осталось - журналисты уходили через коридор с другой стороны здания, а охрана, пресс-атташе, сотрудники офиса успели выйти на улицу, где было прохладнее.
- Дени! Дени, постой!
Он оглянулся. Невесть откуда взявшись, к нему подошел и встал в двух шагах Брэд. На его щеках пунцовыми пятнами проступила краска, губы странно подрагивали.
Даниэль молча, в упор смотрел на брата, думая в эту минуту, что он его ненавидит. Почему Брэд все это сделал? Почему? Почему?!
- Дени, я хочу тебе объяснить! Послушай! Я…
- Сволочь!
Кроваво-красное пятно на миг затмило глаза, и Даниэль ударил вслепую. Но попал. Его ладонь наотмашь смазала по лицу Брэндона, тот вскрикнул, отпрянул. И растерянно поднял руку, словно ждал нового удара. Однако старший брат резко отвернулся и почти бегом кинулся к стеклянным дверям, ведущим на балкон.
Ни тот ни другой не успели заметить короткой белой вспышки и услышать тихий щелчок.
Глава 23
Карты спутались
Комиссар Тауэрс еще раз прокрутила пленку назад и опять запустила. Снова на экране понеслись две машины - сине-белая и оранжевая. Снова вторая вошла в невероятный поворот и за несколько секунд настигла первую. Снова гонка бок о бок, обгоны отставших на круг… куда там, наверное, на два. "Ронда" выскакивает вперед, но лишь на несколько мгновений, потом - опять связка, словно "ларосса" пытается и никак не может совершить обгон. Возможно, так оно и было, но отчего же Лоринг-старший так легко, почти играючи оторвался от Лоринга-младшего на второй половине последнего круга? Да еще шедший третьим "скид" тоже обошел "ронду", на миг переставшую повиноваться пилоту. Впрочем, это понятно: Олафсон не мог решиться атаковать, пока два болида шли рядом. Все как будто объяснимо, но куда девать первую атаку Даниэля Лоринга? На пресс-конференции, которую комиссар тоже внимательно просмотрела, Рыжий Король сказал, что, возможно, ошибся. Но разве могут быть такие ошибки у шестикратного чемпиона мира, Всадника номер один? А если вспомнить его недавнее признание в совершенно непонятной, недопустимой слабости… Признание, сделанное полиции в присутствии чуть не половины своей команды!
Она нахмурилась, пытаясь прогнать мысли, которые считала следствием самовнушения. И не смогла.
За плотно закрытой дверью кабинета сновали полицейские, кто-то громко орал в телефонную трубку, где-то далеко (скорее всего, в коридоре) рыдала женщина, взахлеб пытаясь что-то кому-то рассказать. Невесть отчего эти привычные звуки сейчас стали раздражать Айрин.
Подумав минуту, она развернула кресло к телефону. Продолжая смотреть на экран, набрала номер. Подождала. Надавила на рычаг, затем повторила набор. Тишина. Поморщившись, Айрин Тауэрс отвернулась было от телефона, но потом вновь взяла его, одновременно выключив, наконец, видиоплеер. На этот раз она набрала другие цифры. После пятого гудка в трубке послышался чуть хрипловатый голос эксперта Уоллеса:
- Да, комиссар!
- Разбудила? - ее голос звучал бы виновато, если б не выдавал нетерпения.
- Чуть-чуть. По-прежнему люблю дремать днем. Что у тебя?
Она в нескольких словах рассказала о заезде.
Трубка какое-то время молчала. Потом Уоллес глубоко вздохнул.
- Ты права, здесь многое не стыкуется.
- Вот и я о том же. Привезти тебе пленку? Может, посмотришь?
Эксперт усмехнулся.
- Не привози. Я видел.
Она, не удержавшись, ахнула:
- Видел? Ты?! Уолли, но ты же этого не смотришь!
- Не смотрел. Но ведь в данном случае это входит… вошло в мои обязанности эксперта. Так? Я смотрел от начала до конца и даже записал, так что час назад прокрутил еще раз.
- И как?
- Потрясающе! Таких скоростей, таких возможностей машин еще лет десять назад нельзя было представить. Это прямо космический рывок! И… Ты права: он гений, этот Лоринг!
Тауэрс чуть усмехнулась:
- С первого раза видно? Хотя в этом заезде - пожалуй! Но я же не о том, Уолли. Ведь действительно непонятно, что произошло. Хотя можно строить предположения.
- Что же ты предположила?
- Погоди!
Она резко встала из-за стола, с трубкой в руке шагнула к двери, распахнула ее:
- Инспектор Демпси! Для чего вам телефонный аппарат? Вы так орете, что и без телефона слышно на другом конце города. Я слышу только вас. Умерьте децибелы! И сходите кто-нибудь - узнайте, что там с женщиной: это же ненормально, когда человек плачет пятнадцать минут кряду!
В помещении стало тихо: комиссара Тауэрс боялись все (что не мешало всем без исключения испытывать к ней уважение, а многим - даже и любовь). По крайней мере, ее приказы выполнялись сразу и без обсуждений.
- Что я предположила? - она вернулась к своему столу, но не опустилась в кресло, а встала возле, крутя его ногой то в одну, то в другую сторону. - А что я могла предположить? Исходя из того, что произошло три дня назад, из признания Лоринга, можно подумать, будто он собирался таким эффектным способом покончить с собой. Но в последний момент передумал и ухитрился выскочить из "шпильки" и при этом не долбануться об ту проклятую скалу. Но вот для чего обгон по внешней траектории? Ведь тоже - почти самоубийство.
На другом конце провода послышался смешок, затем Уоллес слегка закашлялся.
- Кх! Хм! Айрин, ты в это веришь?
- Во что?
- В то, что Дважды Золотой всадник "Фортуны", "великий Лорни", пытался покончить с собой?
Она колебалась пару мгновений.
- Не верю.
- Правильно. Тем более что перегрузка при скоростном развороте на "шпильке" тяжела, опасна, но вряд ли смертельна. А если бы болид вынесло из поворота, что и должно было случиться, но не случилось? Так вот: в этом случае машина въехала бы в гравий и при самом худшем варианте раздолбалась о барьер. Что тоже грозит увечьем, но едва ли - гибелью. Все это Лоринг отлично знает. Ну, хорошо. А в то, что он сам повредил свой болид, чтобы избежать явного проигрыша, ты веришь?
- Нет.
Уоллес вновь засмеялся.
- Вот-вот!
- Что "вот-вот"? - разозлилась она. - Что "вот-вот", Уолли? Три дня назад мне казалось, что я разобралась в происшедшем. И признание Лоринга только подтверждало мою версию. Но в эту версию никак не лезет попытка самоубийства. В которую - ты прав - невозможно поверить!
- Очень даже возможно, - эксперт откашлялся и теперь говорил без хрипотцы, своим обычным, немного резким голосом. - Очень даже возможно, Айрин. Лоринг действительно пытался покончить с собой.
- Но ты же говорил… - она опешила.
- Говорил. Но говорил о Рыжем Короле. Такой, как он, не струсит перед заездом, не испортит машину, чтобы проиграть как бы не по своей вине, не впадет в панику, страшась шумного скандала и суда. А если и запаникует, все равно не примет настолько бабьего решения. Человек, способный на такую слабость, не выиграет "Фортуну". Ну, пару заездов, может быть. Но не всю битву. А он выиграл ее уже шесть раз, чего никто никогда не делал и еще лет сорок никто не сделает. Ты хотя бы представляешь себе жизненный потенциал такого парня, Айрин?
- Отлично представляю. Но если ты при этом говоришь, что все-таки Лоринг пытался покончить с собой, то выходит, имеешь в виду другого Лоринга?
- Само собой. Я совершенно ясно это видел. На таран скалы шел Брэндон.
- Придурок! - выдохнула Айрин.
Эксперт опять засмеялся:
- Я тебе немножко распутал карты?
- Отчасти, Уолли. А в чем-то они, возможно, запутались еще больше. Ты видел заключение химической экспертизы?
- Видел. Согласен с ним полностью. Впрочем, я и так это знал. Тебя оно сильно смущает?
- Смущает, а то как же! Придется искать черную кошку в темной комнате. Другое дело - что она наверняка там. И чего-то еще я не могу уловить. Чего-то, связанного с видеозаписью.
Уоллес не понял или сделал вид, что не понимает:
- С какой еще видеозаписью?
- Да с кассетой видеонаблюдения. Там мало что можно разобрать - и в холле, и в коридоре перед боксами "Лароссы" было полутемно. Но у меня ощущение, будто есть какая-то деталь, которую я упускаю. Важная деталь.
- Прокрути запись еще. Это уже не заезд, в этих вещах все по твоей части.
Она рассердилась:
- Спасибо. Крутила уже раз шесть. Понимаю: что-то не стыкуется. И не могу сообразить - что же именно!
В трубке какое-то время было тихо. Потом эксперт произнес:
- Попробуй еще раз поговорить с Лорингом. Со старшим, разумеется.
- Разумный совет. За пять минут до того, как позвонить тебе, я как раз ему и звонила. Но его телефон молчит.
- А мобильный? Или он тебе не дал номера?
- Мне? Дал, конечно. Но и мобильный не отзывается.
- Ну, тогда все ясно! - воскликнул Уоллес. - Лорни остался в Килбурне и гоняет сейчас по трассе. Так сказать, снимает напряжение.
Айрин шумно выдохнула:
- После такого заезда - еще гонять по трассе? Да он железный, что ли?
- Не думаю. Железо шестикратных перегрузок не выдерживает. Поверь, Айрин: он там. И если хочешь его расколоть, поезжай туда сейчас. Парень очень умен и очень непрост, и если ты дашь ему время прийти в себя после сегодняшней встряски, он закроется наглухо.
- Поняла. Сейчас половина седьмого. Учитывая возможные пробки, к восьми буду в Килбурне. А он еще не уедет?
- Уверен: не уедет.
- Верю. Ладно, спасибо, Уолли. Пока.