Ничего не замечающая Джози расплылась в улыбке, между пухлыми губами сверкнули ровные, белые зубы. Нина затаила дыхание. Дочка переоделась в очаровательный летний наряд с низким вырезом. Только сейчас Нина обратила внимание на женственные очертания ее фигурки, подчеркнутые облегающим белым корсажем с вышивкой и цветной юбкой, открывающей колени. Туфли на танкетке добавили Джози лишних семь сантиметров росту, а светлые тона косметики - Нина всего неделю назад посоветовала их - накинули несколько лет к ее годам. Джози выглядела лет на восемнадцать и при этом светилась невинностью. Детская душа в женском теле. Нина стиснула зубы.
- Здравствуйте, очень приятно познакомиться, Джозефина, - прощебетала Джози и вежливо протянула руку.
Словно не заметив этот жест, Бернетт распахнул объятия, шагнул к девочке и запечатлел два долгих поцелуя с каждой стороны нежных девичьих губ.
- Мик, Нина! - Он обернулся к родителям. - У вас совершенно обворожительная дочка! Я чертовски завидую. - Ладони Карла скользнули по голым рукам Джози, пальцы сплелись с ее пальцами. Он отстранился, и сальный взгляд обшарил ее фигуру с головы до ног.
Нина коротко, резко выдохнула. Да сделай же что-нибудь, Мик! Капли пота проступили у нее на лбу, пока Бернетт плотоядно разглядывал Джози. Убери свой поганый взгляд с моей дочери! - крикнула она, не издав ни звука. Что делать? Если устроить сцену сейчас, они все подвергнутся опасности. Нет, надо сохранять спокойствие, надо выдержать проклятый вечер до конца и дать себе время хорошенько подумать. Она обязана защитить Мика и Джози. Каким-то образом все еще может оказаться случайностью, ошибкой, совпадением. Ведь может, правда?
Нина извинилась и вышла на кухню.
- Мы уедем, - шептала она, дрожащими руками выкладывая на блюдо тушеные овощи, доставая из духовки подогретые тарелки. - Все вместе уедем и исчезнем. Он никогда нас не найдет.
Нина проигрывала в уме, как она все объяснит Мику, и вдруг - перед глазами чернота, будто она провалилась в омут.
Где могут быть остальные? Нина лихорадочно старалась вспомнить приговоры, сроки, которые оглашал судья. Если все они истекли, тогда это только начало кошмара.
- Ты с кем беседуешь? - Неожиданно около нее возник Мик.
Он выглядел почти спокойным, хотя столешницу сжал так, что вздулись под закатанными рукавами мускулы на руках. Упасть бы в эти руки, повернуть бы время назад!..
- Да ни с кем, - чересчур весело отозвалась Нина. - Вот, отнеси в столовую. - Она вручила Мику блюдо и замерла. Они в упор смотрели друг на друга.
- С тобой все в порядке? Ты уверена? - Мик сдвинул брови. Сделал несколько шагов к двери, остановился, обернулся: - Нина?
У Нины сердце сжалось от его серьезного голоса. Новой напасти ей не выдержать.
- Мы вместе, да? Мы трое, что бы ни случилось?
Нина нервно рассмеялась, от души отлегло.
- Конечно! Мы всегда вместе.
- Я не могу тебя потерять, ты ведь знаешь.
Нина проглотила комок в горле. В любом случае нужно сохранять хладнокровие и тянуть время. Она разберется, во всем разберется.
- А Джози где?..
Боже! Она только сейчас сообразила, что Бернетт остался наедине с их дочкой. Не дожидаясь ответа, Нина схватила бутылку с вином и кинулась в столовую. Гость поднял на нее глаза, прищурился, губы медленно расползлись в зловещей улыбке. Или у нее разыгралось воображение?
Мужчины натянуто перебрасывались словами, Нина молча препарировала у себя на тарелке рыбу и раскладывала по краям. В общей сложности она проглотила два кусочка и не ощутила вкуса. Вечер казался страшным сном. Если кто и получал удовольствие, так только Джози.
- Ну-с, Джози, - подмигнул Карл, играя приборами и притопывая ногой под столом, - какой твой любимый предмет в школе?
- Да что школа - я театр обожаю! - Джози мгновенно вошла в роль, лицо оживилось. Она с детства любила кого-то изображать, петь и танцевать. Джози наклонилась к Бернетту с видом примадонны: - Когда вырасту, хочу стать актрисой.
- А сейчас где-нибудь играешь? - Карл стрельнул взглядом в сторону Нины, та быстро отвела глаза.
- Недавно была на прослушивании и получила роль Рокси Харт в молодежной постановке "Чикаго". Премьера осенью.
- Королева сцены, куда там! - хмыкнул Мик, с облегчением оставляя разговоры об искусстве.
В который раз Нина отметила, что он удивительно чувствует ее настроение: Нине не по себе - и Мик тоже нервничает. Позже они обсудят прошедший вечер. Бог даст, Мик заснет совсем не такой уверенный, что ему хочется работать с Бернеттом. А Нина будет смотреть бессонными глазами в потолок, наблюдать, как светлеет окно по краям штор, и вспоминать, вспоминать. Она будет искать выход и дрожать от страха за себя и своих близких.
- Вот спасибо, папочка! - Джози сдвинула брови и надулась. - Мама, когда может, берет меня за кулисы, она же гример. У нее потрясающий контракт с крупной кинокомпанией. Я буду вместе с ней ходить на "Пайнвуд" и вполне могу встретить режиссера, который…
- Да что ты говоришь! - перебил Карл, поворачиваясь к Нине. - Вы преуспеваете в бизнесе, и у вас прекрасная семья. Замечательно. - Карл отложил нож и вилку, поднял бокал. - За семью Кеннеди! - с нажимом сказал он. - Чтобы они получили все, чего заслуживают.
Глава 33
Сильвия дает мне две таблетки парацетамола. Она навещала свою тетушку, но теперь вернулась в школу - сказала, что любит воспользоваться последними деньками каникул, чтобы на свободе разобраться с делами. Но я подозреваю, что Сильвии, как и многим здесь, просто некуда податься.
- Немедленно в кровать, - приказывает она. Руки уперты в крутые бедра, на губах помада в тон алому лаку на ногтях. Она замечает мой взгляд. - Хотела прогуляться, но вы в таком состоянии… даже и не знаю.
- Пожалуйста, ничего не отменяйте. И не беспокойтесь за меня. - Я смотрю на часы. - Далеко собрались?
Она вдруг вспыхивает.
- Да так… Есть тут один… деревенский. В кино пригласил. - Сильвия смотрится в зеркало над раковиной в изоляторе и сжимает губы, чтобы помада легла ровнее. - Ну? Можно не волноваться, вы управитесь?
Когда вокруг нет девочек, Сильвия совсем другой человек.
Я киваю - да, управлюсь.
Я рада шансу поговорить с Эдамом. После нашего похода в церковь, когда он дал понять, что его книга имеет касательство не только к архитектуре Роклифф-Холла, не только к здешним видам и живой природе, меня не оставляет мысль - что вообще ему известно? Он знает об убийствах, о найденных телах - это и для меня не новость. Но почему он так заинтересован? Кроме того, мне совсем не хочется оставаться здесь в одиночестве, если снова явится тот бродяга.
Сильвия уходит, и я покидаю лазарет, спускаюсь по главной лестнице, миную несколько коридоров, пересекаю холл и спускаюсь еще ниже, в полумрак. Щелкнув выключателем на стене, поднимаюсь по задней лестнице, прохожу еще одним коридором и, наконец, оказываюсь возле комнаты Эдама. Стучу, и дверь сама распахивается.
- Эдам? Это я.
Это я. Когда мы успели так сблизиться?
Перешагиваю порог, однако Эдама нет в комнате. Тут просторнее, чем в моей каморке на чердаке, но все завалено книгами. Учебники, книги в твердом переплете, книги в мягких обложках, старые книги, новые книги, зарубежные книги, современные глянцевые книги и древние, потрепанные книги. На старомодном столе у окна голубовато светится экран ноутбука.
- Да уж, чистюлей тебя не назовешь, - бормочу я себе под нос. Занятно заглянуть в личную жизнь Эдама.
Постель не заправлена, на краю целая куча одежды - явно копили несколько дней. Посередине кровати, рядом с брошенной курткой, лежит диктофон Эдама. Я дотягиваюсь до него. Оглянувшись на дверь, убираю звук до минимума и с бьющимся сердцем нажимаю кнопку воспроизведения.
…Несколько напрестольных пелен в грязных пятнах, сломанное распятие, а на плитках под алтарем пара… пара старых кроссовок фирмы "Найк" сорок четвертого размера. Примерно там, где, очевидно, все и произошло. Окурки. Бутылки. Около тридцати дубовых скамеек, довольно пышная резьба для частной церкви. Северное окно… (Знакомый стук, вскрик - тогда я ринулась вверх по церковной лестнице на помощь к Эдаму.) Одну-две секунды на скорости перематываю вперед и снова включаю воспроизведение. …Ты должна туда зайти. Там есть некоторые интересные… особенности. (Это он говорит со мной перед церковью. Затем пауза, сопение и шепот - Эдам секретничает с диктофоном.) …Потрясающе хороша… Ноги, пальцы, фасон юбки. И все-таки я не понимаю…
Я выключаю диктофон и бросаю на кровать. Оборачиваюсь - в дверях стоит Эдам.
- Ой, а я пришла спросить, не хочешь выпить со мной кофе в комнате отдыха у девочек? - Сердце подпрыгивает в самое горло, щеки пылают как уголья.
Эдам молчит.
Он сидит на полу, скрестив ноги, согнув спину - внешне абсолютно расслаблен. Заметив под креслом плюшевого зайца, вытаскивает, отряхивает:
- Твой?
- Ну уж нет, - отвечаю я. - Кто-то из девочек оставил. Они садятся в это кресло и изливают свою душу. - Почти все школьницы берут с собой в школу мягкие игрушки, даже шестиклассницы. - Это так трогательно: им нужно кого-то любить. - У меня наворачиваются сентиментальные слезы.
Эдам слышит мое всхлипывание, видит влажный блеск глаз и передает мне салфетку из коробки.
- Не хочешь ли ты забраться в это кресло и излить душу?
Я со смехом качаю головой, жалея, что у меня не хватит смелости сказать "да".
- Ты не передумала насчет этой работы?
- Отнюдь, - вру я. - Первая мысль всегда самая верная.
- Пожалуй, - откликается Эдам и подает мне кофе с подноса.
Он поверил, когда я сказала, что не собиралась совать нос в его дела, просто хотела пообщаться. Мне даже показалось - он рад, что я услышала ту запись.
- Ну, расскажи про церковь, - бодрым голосом прошу я. - Почему она тебя так занимает?
Эдам надолго припадает к чашке, поглядывая на меня поверх края. Снова мы с ним затеяли эту игру - "ты первый скажи". Мы оба чувствуем, что у каждого есть определенный интерес к этому месту и, по разным причинам, - интерес друг к другу.
- Церковь - очень важное звено в истории, которой я занимаюсь. - Он почему-то колеблется. - Именно там произошли убийства, одно из них - совершенно точно. - Он будто легенду пересказывает, не имеющую ничего общего с реальностью. - Сейчас мне необходимо побеседовать с живыми людьми. Я хочу найти местных жителей, которые помнят эти события.
Мысли вертятся волчком. Он уже нашел кого-то, кому есть что рассказать? Меня разбирает любопытство.
- Сегодня я хотел проникнуться тамошней атмосферой. Почувствовать… - он смолкает, откашливается, - почувствовать то место, где все случилось. Это было ужасно, Фрэнки! Там, внутри, я буквально ощутил запах страха. - Эдам опускает голову и шепчет: - Ее страха.
- Да?
Неудивительно, что деревенские потребовали заколотить церковь и больше никогда ею не пользовались.
- Вот тогда у меня в голове помутилось и я опрокинул здоровенный подсвечник. - Лицо Эдама выдает нечто большее, чем простое желание написать книгу об истории здешних мест. Душевная боль, переплетенная со скорбью.
- Почему именно Роклифф? - небрежно спрашиваю я. Мне надо быть осторожной.
Он ненадолго задумывается.
- С тобой такого не бывало? Когда чувствуешь, что некое место неудержимо притягивает тебя, что ты должен раскрыть нечто крайне важное - и ты готов ради этого броситься на другой конец света?
Сердце у меня екает, рот приоткрывается, но я не нахожу слов для ответа.
- Роклифф-Холл взял меня железной хваткой, Фрэнки, и, образно выражаясь, за волосы приволок из Австралии прямехонько сюда. То, что началось с поисков в Интернете, с элементарного желания узнать собственное прошлое, переросло в стремление докопаться до мельчайших подробностей. Чтобы душа успокоилась, я должен выяснить все!
Я не свожу с него глаз и только безмолвно умоляю: продолжай!
- Я ищу сестру, - говорит он, снова бесстрастно, словно потерял книжку или галстук. Эдам все время осаживает себя, а я просто не могу дать себе волю. - Она жила здесь много лет назад, когда здесь был детский дом. - Он залпом допивает кофе, словно ответ может находиться на дне чашки.
Голос возвращается ко мне - тихий, бесцветный.
- Твою сестру?.. - Я встаю и на подгибающихся ногах, держась за стенку, направляюсь к двери. Мне нужно отсюда уйти. - Вряд ли ты найдешь ее здесь.
В воскресенье, последний день каникул, школа взрывается шумом, суматохой, рыданиями мам и возбужденным гомоном девочек. Даже первоклашки, отдохнувшие за каникулы, рады возвращению к школьной жизни. Старшие девочки без заминки вписываются в школьную рутину - оживленно болтают с подружками, небрежно машут на прощанье родителям.
Отец Лекси не заходит внутрь вместе с дочкой и не дожидается, пока та втащит чемодан по ступенькам главного входа.
- Привет, - говорю я. - Хорошо отдохнула?
На следующий день после переполоха за ней наконец приехали. И с тех пор никаких страшных физиономий в окнах замечено не было.
- Вроде нормально, - отвечает Лекси. - Почти все время была сама по себе.
Она идет к своей комнате, и я помогаю ей распаковать вещи. Сверху лежит подарочная коробка с шампунем и кондиционером, по всей видимости, очень дорогими.
- Это вам. - Лекси протягивает мне серебристую коробку. - Та фигня, что вы мне дали, - полный отстой. - Она ухмыляется. - Я сделала, как вы сказали - налила ее во флакон от шампуня папиной подружки.
- И? - Я снимаю крышечку, вдыхаю аромат косметики, которую я покупала в прошлой жизни, и благодарно обнимаю Лекси. - Спасибо!
- Папа сказал, что волосы у нее пахнут восхитительно, и оба пропали на несколько часов. Мне никогда не победить. Я ему просто не нужна.
- Глупости, Лекси.
Интересно, когда именно человек становится невидимкой? При том, что никуда и не пропадал?
Голубая ленточка, скобки на зубах у одной и длинные светлые волосы у другой - я вспоминаю, как мысленно велела себе при следующей встрече с ними задать вопрос. Этих девочек я приметила в кабинете информатики довольно давно, еще когда Лекси заболела, но картинка на мониторе их компьютера отпечаталась в моем сознании. Я даже пробовала сама зайти на сайт с компьютера в комнате отдыха, но доступ оказался заблокирован. Чересчур усердный лаборант, надо полагать, или же судьба намекала мне, что от добра добра не ищут.
- Вы пожалуетесь мистеру Мак-Бейну? - Девчонка округляет глаза и одновременно опускает их долу - приемчик, который со мной не пройдет. Я их все знаю как свои пять пальцев.
- Может, да, а может, нет. Кое от чего зависит. - Самой не нравится, что я делаю, но у меня такая жгучая надобность, такой силы желание, что, возможно - только возможно, - они помогут мне заполнить крошечную частичку безнадежной пустоты, в которую превратилась моя жизнь.
- От чего? - спрашивает вторая девочка. Обе стоят передо мной, сцепив ладони на животах.
- От того, дадите вы мне попробовать или нет, - говорю я с таким видом, как будто женщине моего возраста просить о таком - в порядке вещей.
Они переглядываются, и я улавливаю робкую улыбку облегчения на их лицах.
- Вы это серьезно? - уточняет та, что повыше.
- А почему нет? - Я пытаюсь изобразить негодование. - Вы же не хотите, чтобы мистеру Мак-Бейну стало известно, чем вы занимаетесь на его уроках, верно?
Какая подлость, я сама себе противна. Однако другого выхода у меня нет.
- Не-ет, не хотим. Но если вы ему пожалуетесь про тот сайт, мы скажем, что не заходили.
- Думаете, он поверит вам, а не мне?
- Ага! Через школьную систему ограничения доступа на этот сайт не попасть, все такие сайты под запретом.
При мысли о крамольных сайтах девчонки корчат рожи и хихикают, но, по-моему, они просто психуют. Мой шантаж им нравится не больше, чем мне шантажировать их.
- И как же вы вошли? Я видела собственными глазами.
- А мы спецы!
- Фанаты компьютерные, - вступает блондиночка. - Технари, знаете ли. Мы это умеем.
- То есть нашли способ заходить на сайты, которые в школе запрещены? - Мне не верится. В отличие от этой парочки, я в технике мало что смыслю и всегда полагала: если что заблокировано, то заблокировано.
- Точно. Мы завели свой собственный сервер-заместитель. Пока сетевой координатор не обнаружил нашего адреса, нам ничего не грозит. Мы засыпались только потому, что Лекси заболела и вы увидели экран. Мистер Мак-Бейн всегда сидит на своем месте, по классу не ходит. - Девчонка вопросительно смотрит на меня. - Так вы настучите на нас?
- Настучу?
- Ну, донесете на нас?
- Донесу? - медленно повторяю я. - Нет, девочки, я не стану этого делать.
Я рассматриваю их: довольно хорошенькие, довольно воспитанные, довольно элегантно одетые, несмотря на свойственное школьной форме обезличивание, - чуть укороченный галстук, приподнятый воротник, поддернутые рукава. Как все до единой ученицы в этой школе, они заставляют мое сердце обливаться кровью.
- Не бойтесь, ваша тайна в безопасности. Но я действительно хочу зайти на этот сайт, и без вашей помощи мне не обойтись.
Переглянувшись, обе кивают.
- Заметано, - говорит та, что повыше. - Я Флис, а это Дженни. Добро пожаловать в "Afterlife". - Флис протягивает руку, и я нерешительно пожимаю ее.
Теперь уже недолго, говорю я себе.
Глава 34
Нина уронила тарелку - верхнюю из стопки у нее в руках. Соскользнув, тарелка спланировала на выложенный плитками пол, осколки фарфора брызнули во все стороны, под стол, под буфет, под холодильник.
- Я достану, - сказал Мик, опять появившись невесть откуда. - Как по-твоему, все хорошо идет? - Он притянул Нину к груди и крепко обнял, словно прощался на месяц. Поцеловал в губы, она не ответила. - Что с тобой? - Мик вытащил у нее из пальцев кусочек фарфора.
- Ничего. - Нина ожила, нагнулась за останками погибшей тарелки, и неудачно - порезала палец. Сразу выступила кровь, густая и темная, закапала на плитки. Нина сунула палец в рот.
Мик вынул из ящика пластырь и протянул жене:
- Держи. Ты с ног валишься, любовь моя. Я сам принесу кофе, через пару минут. А Джози уже пожелала всем спокойной ночи. - Мик и сам явно нуждался в отдыхе.
Нина облегченно выдохнула: хоть за дочку теперь можно не переживать. Вот если бы еще Мик не намекал, что ей следует вернуться к Бернетту. Как хозяин он, конечно, прав, но, несмотря на усталость, Нина не сменит кухню на гостиную, где придется сидеть в компании с этим человеком. Она неуверенно возразила, что лучше займется кофе.
- Я быстро, - сказал Мик.
Спорить бессмысленно, поняла Нина. Она должна помочь Мику там. Ему невдомек, а ведь всей его семье грозит опасность. Скрепя сердце, Нина вернулась в гостиную. Выйдя из-за стола, Бернетт разглядывал ранние работы Мика над камином.
- Они разительно отличаются от того, что я ожидал увидеть, - вскользь заметил он, оглянувшись на Нину, опасливо замершую в дверях. - Не такие… чувственные, на мой взгляд, как некоторые из работ вашего мужа.