Часа через два они покинули пивную и уселись в бронеавтомобиль. Гюнтер, хоть и был пьяненьким, вел его уверенно.
– зайди ко мне завтра, – сказал он на прощание.
Утром, переодевшись в рабочий комбинезон, Павел зашел в конторку к Гюнтеру.
– здравия желаю, господин фельдфебель!
Тот поморщился:
– Ну, зачем так официально, Пауль? Садись.
Павел уселся на табуретку.
Гюнтер выглянул за дверь – проверить, не стоит ли кто из ремонтников рядом. Потом уселся за стол и, понизив голос, спросил:
– Ты хотел бы служить на хорошем месте?
– Конечно, Гюнтер.
– Есть хорошее местечко. Ты видел вчерашний бронеавтомобиль?
– Даже ездил с тобой на нем.
– На него требуется водитель. У меня в штабе сто четырнадцатого полка служит земляк – командиром роты обеспечения. Он может поспособствовать твоему переводу. Дивизия-то у нас одна, шестая танковая.
– Водителем бронеавтомобиля – это, конечно, полегче и почище. Но что мне это будет стоить?
Гюнтер закатил глаза:
– Я не знаю, еще не говорил.
Он явно набивал себе цену.
– Ты понимаешь, суть не в том, что ты пересядешь с танка на машину. Суть в другом: ты будешь при штабе, а это – глубокий тыл.
Павел обрадовался предстоящим переменам. Все-таки служба при штабе дает большие возможности что-либо разузнать. Сидя в ремонтной роте, выведать для майора из СМЕРШа ничего не удастся.
Он напустил на себя безразличный вид, хотя сердце отчаянно заколотилось.
– Хм, переговори со знакомым. Думаю, и ты внакладе не останешься.
– Парень, это другое дело! Считай, что перевод у тебя в кармане. А сейчас иди и делай вид, что работаешь. Двигатель вчера поставил? Его же еще регулировать надо, а это работа тонкая, сложная, требующая много времени. – Гюнтер подмигнул. – Ты меня понял?
– Так точно, господин фельдфебель! – по-солдатски рявкнул Павел.
Он выгнал "Пантеру" из ремонтной залы. Остановил ее посреди двора, залез в моторный отсек, поковырялся для вида, погонял двигатель на разных оборотах. Потом забрался в танк, заглушив мотор, устроился в водительском кресле поудобнее и немного вздремнул.
Вылез Павел из танка лишь на обед – с этим у немцев четко. Наевшись, улегся на моторном отделении. Броня от мотора нагрелась, снизу было тепло – как на русской печке. Он не собирался надрываться на работе, стараясь побыстрее выпустить "Пантеру" в строевую часть.
Гюнтер вечером отсутствовал, а утром подозвал Павла.
– Я вечером говорил с земляком, дал на тебя самую лучшую характеристику. Думаю – ты меня не подведешь.
– Как можно ответить черной неблагодарностью? Я тебе многим обязан. Сколько хочет твой земляк?
– У него большая семья в Потсдаме.
– Я хотел бы услышать конкретную цифру.
– Хорошо. Двести рейхсмарок.
Сумма была большой, и Павел заподозрил, что Гюнтер увеличил ее, надеясь получить свое.
– Согласен. Как только меня переведут, получишь от меня пятьдесят марок за хлопоты.
– Мы свои люди, Пауль!
Однако Гюнтер довольно улыбнулся, и глаза его заблестели.
Перевод случился очень быстро – уже на третий день Гюнтер ознакомил Павла с приказом по дивизии. Со следующего дня Павел переводился в 114-й панцергренадерский полк.
Павел отсчитал Гюнтеру двести марок для земляка и пятьдесят – самому фельдфебелю. Гюнтер улыбнулся и спрятал деньги в карман френча.
– Собирай вещи, поехали.
– Гюнтер, какие у солдата вещи? Только бритвенный прибор.
Павел сходил в казарму, переоделся. Потом взял бритву и кое-какие мелкие вещи, сложил все это в вещмешок.
Гюнтер уже восседал на мотоцикле с коляской возле мастерских.
– Едем, я тебя познакомлю лично. И не забывай старого друга.
Гюнтер и в самом деле довез Павла до штаба полка и познакомил его со своим земляком. Им оказался обер-фельдфебель Циммерман – такого же возраста, как и сам Гюнтер. Он показал Павлу его койку в казарме, потом – бронеавтомобиль.
– Парень, тебе выпала честь возить командира штаба полка. Будь ее достоин, не подведи.
– Буду стараться.
Земляки ушли пропустить по стаканчику и поболтать, Павел же стал осматривать бронеавтомобиль. Видел он уже такие – еще в 42-м году. Наши почему-то называли его "Хорьхом", хотя это было не так. Небольшой, весом немногим более двух тонн, с легкой противопулевой броней, без броневой крыши. Сверху стоял пулемет на вертлюге.
Павел завел мотор, послушал, подрегулировал карбюратор.
Сзади раздался голос:
– Молодец, солдат! Предыдущий водитель только и делал, что спал в свободное время.
Павел обернулся. Перед ним стоял подтянутый, лет сорока пяти, с обветренным лицом оберст-лейтенант, что соответствовало русскому подполковнику.
– Оберпанцерсолдат Пауль Витте! – вытянулся в струнку Павел.
– Я знаю, сам подписывал приказ. Машина готова?
– Яволь, герр оберст-лейтенант.
– Тогда едем.
Павел обежал капот и открыл бронированную дверцу. Начальник штаба усмехнулся, но обходительность Павла ему явно понравилась. А Павел просто видел, что так делали водители легковых машин, когда к ним в батальон приезжало высокое начальство. Конечно, бронеавтомобиль – не легковой "Мерседес" или "Опель", но все же…
Начальник штаба объезжал подразделения, а Павел смотрел и запоминал позиции. Пока все казалось ему какой-то игрой. Что толку в его сведениях, когда нет связи? Да и сведения его скудные, мелкие, чтобы требовать связи. Но в этот день ему повезло.
Выходя из машины, оберст-лейтенант оставил на сиденье свой планшет. Павел решил воспользоваться моментом – открыл планшет и стал рассматривать карту под прозрачным целлулоидом. На ней были нанесены узлы сопротивления немцев, позиции артиллерии, танков.
Павел закрыл глаза и попытался воспроизвести в памяти увиденное. Посмотрел еще раз, запоминая детали. Потом закрыл планшет и положил на сиденье. Руки его тряслись так, как будто он кур воровал.
Когда начальник штаба вечером отпустил его, Павел не знал, что ему делать. Сведения добыл, волну знает – можно передать сигнал. Но как его найдет связной? Ведь он теперь в другом полку.
Все-таки Павел решил передать сообщение. Он залез в машину и включил одну из двух раций. запомнил положение верньера, подождал, пока прогреются лампы, и настроился на нужную частоту. Потом надел на голову наушники с микрофоном.
В эфире потрескивало, раздавались шорохи.
Павел нажал тангету на передачу. "Сильно заболел, прошу лекарство", – сказал он и повторил для верности еще раз. Услышали его или нет, он не знал. Выключив рацию, он вернул верньер настройки на прежнюю частоту. Все, дело сделано. И Павел пошел в казарму, спать.
Утром машина уже стояла у штаба. Двигатель был прогрет, бак заправлен. Увидев спускавшегося начальника штаба, Павел выскочил из кабины, распахнул дверь и, вытянувшись, отдал честь.
До обеда они ездили по разным подразделениям. Потом офицер попросил остановить машину и полуобернулся к Павлу:
– Я смотрел вчера твой формуляр. Ты в самом деле был в двадцати пяти танковых атаках?
– В двадцати шести. В последней – еще в четвертом панцергренадерском полку. Мой танк подбили, экипаж сгорел, только я один и успел выбраться. Потом в ремонтной роте был, правда – недолго.
– И до сих пор еще оберпанцерсолдат?
– Так точно.
Офицер больше ни о чем не спрашивал.
После обеда поездок не было, а утром начальник штаба, усевшись в машину, заявил:
– Властью, мне данной, я присваиваю тебе звание ефрейтора. После поездки зайди в канцелярию полка и сделай запись в солдатской книжке.
– Спасибо, господин оберст-лейтенант.
– Не забудь нашить на рукав галун.
Павел так и сделал. После обеда он заявился в канцелярию, где ему сделали запись в солдатской книжке и поставили печать. В отделе вещевого снабжения он получил галун в виде серебристого угольничка. Тут же скинул курточку и пришил его к рукаву.
– О, поздравляю с новым званием, гренадер! – сказал унтер-офицер склада.
– Спасибо.
Вечером Павел отправился в солдатскую пивную. Подошел к стойке, заказал пиво. Бармен узнал его, улыбнулся:
– По-моему, вы в прошлый раз были с фельдфебелем. Если я не ошибаюсь, его Гюнтером зовут?
– Да, было дело. Но теперь я в другом полку.
– И звание новое – ефрейтор! Поздравляю! Обмыть пришли?
– И с друзьями повидаться, – немного соврал Павел.
– Что-то мне лицо ваше знакомо, – продолжал бармен, пристально глядя на Павла. – Вы не ходили в лютеранскую церковь в Штральзунде?
Павел отрицательно мотнул головой, но потом до него дошло. Это был пароль, про который говорил майор. Вот бестолочь! Он тут же исправил ошибку.
– Я католик и жил в Кольберге.
Бармен усмехнулся:
– Возьмите ваше пиво и отдыхайте. Перед закрытием заведения я вас приглашу.
Павел сел за стол и сделал глоток пива. Сегодня народу в пивной было мало. Несколько солдат в дальнем углу и четверо артиллеристов с красными кантами на погонах – вот и все.
Часам к одиннадцати солдаты разбрелись по своим подразделениям.
Бармен запер дверь.
– Пойдем.
Бармен или буфетчик – кто его разберет? – провел Павла в маленькую комнатушку на задней половине дома.
– Павел Стародуб?
– Он самый.
– Ну – наконец-то! Где так долго пропадал?
– Ничего интересного или заслуживающего внимания не было.
– А теперь появилось?
– Да, я теперь служу в сто четырнадцатом панцергренадерском полку, водителем у начальника штаба.
– Действительно интересно. Что добыл?
– Мне бы карту.
Бармен пошарил рукой под буфетом и вытащил карту. Она была точно такой же немецкой и того же масштаба, что и у начальника штаба.
– Карандаш есть?
– Есть.
Павел разложил карту на столе. Работать с картами его учили еще в танковом училище. Названия населенных пунктов на немецком, но это не помеха. По памяти он отметил на карте все, что запомнил.
– Вроде все.
– Вроде или все?
Павел закрыл глаза, вспомнил карту. Потом дорисовал позицию артиллерийской батареи.
– Теперь точно все.
– Хорошая у тебя память.
– Не жалуюсь.
– Сведения важные, постараюсь побыстрее передать нашим. Помощь нужна?
– Нет.
– Постарайся без нужды в эфир не выходить, теперь ты знаешь, где меня искать. И еще: обо всех переменах места службы сразу сообщай.
– Ладно. А если передислокация полка будет? На войне всякое бывает.
– И об этом постарайся сообщить. Если не получится, мы сами попытаемся тебя найти. У шестой танковой дивизии опознавательный знак прежний – два желтых косых креста на технике?
– Да.
– Тогда точно отыщем. Пароль прежний. – Бармен проводил Павла до двери.
– А по рации можно сообщить свое местонахождение в случае чего? – уже переступив порог, спросил Павел.
– Нет. У немцев появились машины специальные, радиолокаторы. Они эфир прослушивают, сразу засекут место выхода в эфир. Их узнать легко: крытый кузов и наверху антенна в виде рамки.
– Возьму на заметку.
– Удачи! И будь осторожен.
Павел долго не мог уснуть. Бармен, с виду – типичный немец: вышколенный, обходительный. По-русски говорит чисто. Он из немцев или русский? А впрочем, что это меняет?
Утром вставать не хотелось, но Павел не привык опаздывать. Он умылся холодной водой, взбодрился. Потом побрился и побежал в солдатскую столовую. Наспех поел и подал к штабу бронеавтомобиль.
Сегодня начальник штаба вышел не один, с ним был еще офицер в чине гауптмана с портфелем в руке.
Павел услужливо распахнул дверцу. Рядом остановились два мотоцикла с колясками.
– Пауль, сегодня мы едем с эскортом. Нам в Смоленск.
Один мотоциклист следовал впереди, другой – в арьергарде. "Наверное, важные документы везут, – подумал Павел, – вон, гауптман портфель из рук не выпускает. Грохнуть бы их обоих да сбежать к нашим с портфелем. Только как быть с мотоциклистами? Против двух пулеметов не попрешь". И Павел отказался от рискованной затеи.
Они отъехали на несколько километров, когда неожиданно из рощицы справа по мотоциклисту впереди открыли автоматный огонь. Водителя убили сразу. Мотоцикл вильнул в сторону, перевернулся в кювете. Мотоциклист, сопровождавший сзади, остановился, и пулеметчик длинными очередями открыл огонь по жидкой рощице.
От внезапного нападения Павел сначала притормозил, но потом дал полный газ, утопив педаль в пол. Надо было увозить офицеров из-под обстрела. По бронекорпусу звонко щелкали пули, не причинив, впрочем, никакого вреда.
Засада скрылась за поворотом, но пулеметные очереди еще слышались. Гауптман, сидевший на заднем сиденье, включил рацию и стал передавать о происшествии в штаб полка.
Дальше в Смоленск они ехали без сопровождения. Павел поглядывал через стекло на дорогу и обочины – не повторится ли нападение вновь? Кто мог быть? Советские партизаны или войсковая разведка? А может, и поляки из Армии Крайовой? Слышал уже Павел об этих отрядах. Они нападали и на немцев, и на советские войска, и на партизан. Боя с большими подразделениями избегали, а на одинокие автомашины или подразделения численностью до взвода нападали часто.
В Смоленске дорогу показывал гауптман – видимо, он бывал тут не один раз. здесь располагался штаб 6-й танковой дивизии.
Офицеры ушли, а Павел вышел из бронеавтомобиля осмотреть машину. Легкие вмятины от пуль на корпусе да разбита одна из фар – вот и все повреждения. Если бы они ехали в обычном автомобиле, гибели было бы не избежать.
Глава 6
Лейтенант
Происшествие имело для Павла неожиданные последствия. Гауптман оказался из штаба дивизии. Он рассказал сослуживцам о том, как умело, не потеряв самообладания, вывез их из-под огня водитель. Видимо, разговор каким-то образом дошел до командира дивизии, и его приказом Павлу присвоили очередное звание обер-ефрейтора. Получалось – за один месяц службы его повысили в звании дважды. Пришлось Павлу пришивать на рукав двойной галун. На погонах обер-ефрейторы каких-либо обозначений не имели.
Сослуживцы по роте буквально вынудили Павла обмыть повышение по званию. Пришлось ему вести целое отделение в солдатскую пивную и угощать за свой счет пивом.
Уже на выходе из пивной Павел столкнулся с фельдфебелем Гюнтером. Глазастый вояка сразу узрел новые нашивки.
– Ба, Пауль! Ты уже дорос до обер-ефрейтора! Поздравляю! Этак ты старину Гюнтера в звании обгонишь!
– Не без вашей помощи, господин фельдфебель, – польстил Гюнтеру Павел.
– Неплохо было бы и горло промочить, – прозрачно намекнул Гюнтер.
Пришлось Павлу возвращаться в прокуренную пивную и угощать старого приятеля.
Происшествие с засадой принесло и другие дивиденды. Начальник штаба, оберст-лейтенант Вернер Шторц, доверяя Павлу, стал давать ему самостоятельные поручения. Иногда личного характера – отправить посылку домой, чаще же служебного: доставить пакет в другой полк или дивизию. Но Павел чувствовал, что пока он ничем не может помочь своим: никаких ценных сведений в его руки не попадало. А ведь майор из СМЕРШа наверняка ждет, надеется на него.
Все спутало русское наступление. Сначала нанесли удар штурмовики Ил-2, затем огненным шквалом по немецким позициям прошлась советская артиллерия. Довершила наступление пехота при поддержке танков. У немецкой группы армий "Центр" резервов не было, дивизии были изрядно потрепаны, в батальонах и полках – большой некомплект личного состава и техники.
Чтобы не попасть в окружение, немцам пришлось оставить Смоленск и отойти на рубеж реки Проня, восточнее Чаусы. Им удалось перегруппироваться и организовать оборону, а русские, проходя с боями на разных участках от 135 до 150 километров в сутки, выдохлись.
Фронт временно стабилизировался. В немалой степени этому способствовала погода. От горизонта до горизонта виднелись низкие серые тучи, лил мелкий проливной дождь. Обе стороны не могли использовать авиацию для разведки и бомбардировки. Дороги развезло. Мощенных булыжником дорог было мало, а асфальтирована и вовсе одна – Москва – Минск, к тому же донельзя разбитая гусеницами танков и САУ, взрывами бомб и снарядов. А на грунтовых дорогах увязали в грязи автомашины, тягачи с пушками – даже повозки с лошадьми. Пехотинцы теряли в грязи сапоги. Казалось, вода была везде: она лила сверху, хлюпала под ногами и в сапогах.
В один из таких вечеров, дождливых и ветреных, Павел подвез к штабу Вернера Шторца.
– зайди, Пауль, – пригласил его начальник штаба.
В своем кабинете Шторц уселся и предложил сесть Павлу.
– Пауль, я давно за тобой наблюдаю. Парень ты умный, смелый – вон, знак "за танковые атаки" на мундире. Ранен был не раз. Думаю, тебе надо расти дальше.
Павел молчал, не понимая, куда клонит Шторц.
– На фронте затишье, и думаю, месяца три оно продлится, пока не ударят морозы и русские смогут подтянуть резервы. К нам пришел приказ: отправить с полка трех танкистов рядового состава для обучения в офицерской танковой школе. Мне жалко с тобой расставаться, но интересы Великой Германии превыше личных. Думаю – просто уверен, что из тебя получится хороший командир танковой роты, а затем – и батальона. Водитель или механик-водитель танка – не твой уровень. К тому же в танковых войсках ты не новичок, сможешь отличить каток от ленивца. – Вернер улыбнулся своей шутке. – Такие гренадеры, как ты, переломят ход войны в нашу пользу.
У Павла мысли заметались в голове. Если он уедет, что решит майор из СМЕРШа? Да и пользы от него в школе для разведки не будет.
– Я бы хотел остаться при вас, – попытался он робко противостоять неожиданному для себя повороту событий.
– Увы, Пауль, это невозможно. Я на три месяца уезжаю на лечение.
Отъезд на лечение начальника штаба изменял ситуацию. Новый командир мог послать Павла на передовую. Воевать со своими Павлу не хотелось, и он перешел бы линию фронта.
– Хорошо, герр оберст-лейтенант, вы меня убедили, я согласен.
– Я не сомневался в твоей разумности, Пауль. Я внесу твою фамилию в список.
Пауль поднялся:
– Благодарю, герр оберст-лейтенант.
– Можешь собирать вещички, выезд послезавтра.
А чего вещички собирать, если у любого фронтовика их – кот наплакал. И послезавтра Павел и еще двое танкистов на попутной машине отправились в Шклов, на железнодорожную станцию, а уже оттуда поездом – в Пидерборн, где еще до войны располагалась танковая школа, а сейчас – 500-й учебный батальон.
Курсы были ускоренными, в основном – для танкистов, понюхавших пороха на фронте, не замеченных в трусости и имевших положительные характеристики. Времени на изучение материальной части новых танков "Пантера" и "Тигр", так же как и самоходных орудий "Фердинанд", отводилось мало, поскольку часть курсантов уже воевала на них.
Занятия шли до обеда, после него – час личного времени, и снова теория – до вечера. Изучали тактику, организацию боя, взаимодействие с пехотой, артиллерией и авиацией. Объем знаний двухгодичной школы пришлось осваивать за четыре месяца интенсивных занятий.