- Я с тобой за один стол не сяду. Если поел, уважаемый, то идите! Боюсь, что ваше присутствие испортит мне аппетит.
Приедитис и не собирался задерживаться. Наверху его ждали товарищи.
- В самое время! - воскликнул Находко, когда Имант вошел в комнату. - Дай сюда руку, если только ты уже не предложил ее кому-нибудь из твоих дам. Не Шерлок Холмс, а прямо Казанова с милицейскими погонами.
Он долго изучал сквозь лупу кончики пальцев Иманта, затем торжественно провозгласил:
- Твои, все сошлось! Так что неидентифицированной остается только мозолистая рука с зигзагообразным шрамом на широком большом пальце. Идеальная примета - как из учебника.
- Ты что, хочешь, чтобы мы ходили взад и вперед и пожимали руку каждому отдыхающему? - запротестовал Войткус.
- Если вы доверяете моему нюху, то в этом доме нам искать нечего. Такая ладонь может быть только у рыбака, скажу еще точнее: у повредившего палец крючком для ловли угря. Это, конечно, еще не доказывает, что он унес рукопись.
- А что другое мог он искать в чужой комнате? - Войткус был готов согласиться с версией капитана. - Не к девочкам же шел!
- Может, хотел продать рыбу. Мало ли…
- Рыбу обычно обеспечивает Том Дзирнавниекс, шофер из "Латвии", - сообщила Апсите. - Но сегодня ловкач пересел на большой автобус и укатил в Ригу.
- Тем больше оснований самому искать клиентов… Настоятельно советую тебе, Саша, поглядеть, где дымит коптильня, и сходить познакомиться.
- Непременно, - обещала Апсите. - Мы как раз собирались в поселок, может, что-нибудь выясним у киномеханика Олега. Он, говорят, частый гость в "Магнолии".
- Не слишком донимайте его вопросами. Во всяком случае, пока не вернется Мурьян. По-моему, пока не получим показаний Жозите, будем шарить вслепую, - посоветовал Приедитис.
- Значит, и у тебя впустую?
- Почему "и"? - немедленно возразила Апсите. - В наших руках, самое малое, четыре нити.
- Лучше, если бы одна, - покачал головой Войткус. - Но какой-то шахер-махер мы здесь раскопаем. А тогда можно будет и назначить ревизию.
- Чего же вы еще ждете? - начальственным тоном вопросил Находко. - За работу, товарищи!
Атака на королевском фланге
Если считать по минутам, то на одиннадцатом этаже работы было меньше, чем на нижних. Но Астра никогда не выходила отсюда раньше трех. Она считала, что должна приспособиться к ритму жизни отдыхающих, а не вводить свои порядки. В этом, полагала она, и заключался глубокий смысл обслуживания. Человек приехал побездельничать, и надо дать ему возможность спокойно выспаться, а если захочет - и поработать, когда вздумается. Убрать комнату она может и в обеденное время, и даже вечером, если понадобится. Лишь в некоторых вопросах она была непреклонна: раз в день пыль должна быть вытерта, кровать застелена, ванна вымыта, пепельница и корзины для бумаг опорожнены. Как выглядела палата Талимова после его двухдневной забастовки? Не выразить словами! Такого она на своем этаже больше не потерпит! И в этом отношении ее не смог сломить даже обитатель комнаты номер 1115, хотя он каждое утро тщетно пытался противостоять акции наведения чистоты и порядка.
А в остальном Зубков был старик что надо - это Астра поняла раньше прочего персонала, пришлось лишь привыкать к тому, что убирать надо было в присутствии хозяина, который даже в столовую не спускался. Как приехал, так и не переступал порога, еду велел доставлять наверх, свежим воздухом дышал на балконе.
- Почему я должен здесь видеть те самые физиономии, которые осточертели мне еще в институте? - в первый же день изложил он Астре свое кредо. - К чему тогда было выбивать творческий отпуск? Мне надо работать, пока еще голова варит, - и, заметив, что девушка с удивлением глядит на пустой стол, стеснительно прибавил: - Мне деньги платят за то, что я думаю.
Астру в этом доме ничего больше не удивляло. Один целыми днями не разгибал склоненной над рукописью спины, другой просыпался к обеду, зато у него до утра горел свет и слышались шаги. Иные уходили на далекие прогулки, чтобы проветрить легкие и мозги, были и такие, которые непрерывно отравляли свой организм никотином и кофеином, потому что работать могли только в состоянии возбуждения.
"Знаешь, когда я чувствую себя по-настоящему счастливым? - однажды признался ей кто-то из ученых. - Когда надо работать, а я бездельничаю. Тогда отдых дает самое большое удовольствие. Зато в законном отпуске мне скучно, и я всегда захватываю с собой какую-нибудь работу, хотя жена и сердится."
Мало ли приходилось слышать упреков и трагических вздохов, когда слово получали жены отдыхающих.
"Если уж не желаешь заботиться о себе, подумай хоть о семье. Куда мы без тебя денемся?"
Летней порой жены успокаивались достаточно быстро - утро проводили на пляже, после обеда просили Астру показать ягодные и грибные места. И лучшего проводника они не нашли бы во всем Приежциемсе. Правда, на свою укромную грибную плантацию девушка не водила никого, но горожанки приходили в восторг и в рощах, полных лисичек, и на полянах, густо поросших земляникой. В приступе благодарности одна страстная охотница за грибами попыталась засунуть Астре в карман сложенную десятку.
"Купи себе конфет. И еще раз спасибо за все!"
Девушка в растерянности грубо оттолкнула ее руку.
"Я на чай не прошу!" - И, повернув назад, оставила женщину на лесной тропинке.
О своей грубости она пожалела на следующий день, когда в комнате уехавших отдыхающих обнаружила адресованное ей письмо и сверточек.
"Не поминайте лихом и примите маленький сувенир как талисман грибника."
В свертке оказалась расписанная множеством слов трикотажная рубашка с кроваво-красными буквами Love в районе сердца. Хотя в школе Астра учила немецкий, она все же знала, что по-английски слово это означает любовь, но понадеялась, что мать этого не поймет, потому ей очень захотелось сразу же надеть красивый подарок.
Этот первый подарок Астра хорошо помнила потому, что из-за него у нее начались разногласия с матерью. Богобоязненная вдова, по воскресеньям усердно певшая в церковном хоре, никак не могла примириться с тем, что дочь ее расхаживает, напоминая афишную тумбу и привлекая внимание окружающих не своей скромностью, а приемами суетной рекламы. Несогласия переросли в открытый конфликт, когда Астра однажды позволила Олегу проводить ее до дома и даже пригласила зайти к ней, чтобы отведать сока смородины. Не хватало только, чтобы она стала предлагать ему себя самое - на той самой кровати, на которой впервые увидела свет божий!.. Нет, такого прегрешения мать не допустит, лучше вызвать гнев господний жестоким отношением к собственному дитяти.
"Чтобы ноги его больше здесь не было, соблазнителя этого! Если еще раз явитесь вдвоем - не отворю двери, бог свидетель!"
Зато у нее никогда не возникало возражений, когда Астра возвращалась с работы не с пустыми руками. Остатки жирного супа годились для свиньи, кусочек-другой сахара - для кроликов, вываренная кость - для домашнего сторожа, которому давно уже приелись рыбьи потроха.
Похоже было, что материнская строгость заставила девушку возвратиться на путь истинный. На самом же деле Астра теперь каждый вечер, возвращалась домой лишь потому, что в ее рабочей кладовке ночевал Олег Давыдов. И действительно - куда зимой деваться киномеханику, если в этом же Приежциемсе ему предстоит еще и дневной сеанс? Не гнать же машину в райцентр, за сорок два километра, а потом - обратно.
"Это был бы неправильный, с государственных позиций, подход, - внушал он Астре между двумя поцелуями, пытаясь за этими словами укрыть свои интимные цели.
- Впусти меня и сама тоже оставайся, обижать тебя я не собираюсь."
Быть может, Астра и осталась бы, не улови она в этот момент сходства между собой и той терпеливой девицей, о которой поется в песне. Прошел еще месяц, прежде чем она поняла, что настырный киномеханик, который заботился вроде бы только о собственном благе, на самом деле был ребенком-переростком в облике бородатого гиганта. Ребенком, который в своих похождениях искал не удовольствия, но только счастья. И стремясь дать ему это счастье, Астра стала счастливой и сама.
Олег был первым мужчиной в ее жизни, и Астра очень надеялась, что он останется и единственным. Поэтому надо было сделать все, чтобы нравиться парню. Веснушчатое личико со вздернутым носом не переделаешь, зато рыжим волосам оказалось возможным придать огненный блеск и расстаться с деревенскими мышиными хвостиками. И одеваться как попало теперь тоже нельзя было.
Первый подарок Астра получила против желания. Теперь она стала действовать хитрее: подруги рассказывали, что отдыхающие дамы нередко оставляют в универмаге последние копейки, включая и деньги на обратный билет, и тогда задешево продают кое-что из собственных туалетов.
"Чем же это платье лучше того, которое было на вас вчера?" - наивно удивлялась Астра, когда ее приглашали полюбоваться очередной покупкой.
"Лучше? Вряд ли. Но оно другое, - был ответ. - Если хочешь привязать к себе мужчину, надо постоянно изменяться. Мой муж, к примеру, этого даже не замечает, но подсознательно чувствует, что сейчас обращается не с той женщиной, что вчера. И это благотворно сказывается на семейной жизни, поверь моему опыту."
Это наставление Астра запомнила и вскоре и сама оказалась жертвой современной эпидемии купли-продажи. Джинсы обменяла на доходившие только до икр штаны, расписанную литерами рубашку - на блузку, клетчатую юбку - на другую, колоколом. Только с высокими каблуками или платформами она никогда не расставалась, чтобы не выглядеть смешной рядом с Олегом.
Олег охотно позволял его баловать. Сознавая, что женскую благосклонность доставляло ему положение холостяка, он не хотел лишаться своего преимущества и уже в начале знакомства обычно предупреждал: "Убежденный холостяк, без каких-либо брачных намерений".
Астре он тоже уже во время их первой совместной прогулки высказал свои взгляды на свободную любовь, которую не следует ограничивать загсовскими штампами. Говорил о притуплении чувств под влиянием унылой повседневности, о романтике и созвучии душ, не признающих бюрократических ограничений. Успокоив свою совесть, Олег принимался решать практические вопросы и уже на вторую неделю их близости пристроил ее на место кассира и билетерши. Теперь Астра могла с полным правом четырежды в неделю оставаться в "Магнолии" на ночь, а киномеханик - расправляться с деликатесами, купленными на ее дополнительный заработок.
…Перед тем как расспросить Астру, Гунта и Войткус решили получить кое-какие добавочные данные о ней у уборщицы с их этажа - почему бы и не воспользоваться ее болтливостью, если поможет найти общий язык со свидетельницей? И в этом разговоре сразу же возникло имя Олега Давыдова.
"Бедная глупышка даже не подозревает, что у него в каждом поселке любовница. Знай прихорашивается и тратит последние копейки, чтобы понравиться тому жеребцу. Эх, была бы я лет на двадцать пять помоложе, уж я бы ему рога пообломала…"
Немолодая уборщица гордо выпустила изо рта клубы дыма, вышвырнула сигарету в отворенное окно и тотчас же воткнула в золотозубый рот новую.
"Иначе здесь от скуки подохнешь… А директор как этакий капризный мальчик - мол, быть обязательно с семи до трех, если нет работы - хоть мух ловите. Словно дома делать нечего…"
"Ну, кое-что, надо думать, прирабатываете стиркой", - попытался остановить поток красноречия Войткус, сам пользовавшийся ее услугами.
"Да много ли? Словно вы не знаете, сколько нынче стоит самое простое курево… Мне бы ее годы - я бы тоже нашла местечко повыгоднее. Однажды, правда, удалось обставить ее. Жил здесь один художник, слегка тронутый, он вербовал натурщиц - по два рубля в час. Она испугалась, что придется позировать голышом, и не пошла. А мне что - не жалко, пусть только платит! И что вы думаете? Он меня засадил чинить сети и даже пальцем не тронул, пристроился поодаль и только малевал… Таким довольным я его никогда раньше не видела…"
"А как Астра прирабатывает?" - поинтересовалась Гунта.
"Да как и все мы, - уклончиво ответила уборщица. - Тащит все, что можно… Вы даже представить себе не можете, чего только не выбрасывают профессора эти - на одних пустых бутылках да макулатуре уже прожить можно. И кино ей то да се приносит: билетик оторвать забудет - и тридцать копеечек в кармане, как закон. А вообще - девчонка совсем голову поверяла, все сделает, что этот бандит захочет."
Удивительно ли, что представление об Астре у них возникло весьма неблагоприятное? Сперва не хотелось верить, что рыжеволосая девчонка, сидевшая с вязанием в комнате отдыха на одиннадцатом этаже, и есть та самая ветрогонка, о которой только что шла речь. Веснушки, наивное выражение голубых глаз, трогательно прикушенная нижняя губка, исцарапанные коленки - лучшую модель типичной деревенской девчонки художник в этом доме вряд ли нашел бы, пририсуй только лужок - и картина готова, и объект куда привлекательнее, чем сплетница снизу.
- Что это вы, Астра, в такую погоду засели в комнате? - начал разговор Саша. - Вязать и на солнышке можно.
- Нельзя, - сердито ответила Астра. - Мои сегодня все словно спятили. Им бы бежать, как на праздник, а они все позапирались. Кундзиньш убирать не пустил, Талимов снова не открывает, даже старик Вобликов с утра гулять не пошел, принимает посетителей. Сумасшедший дом, да и только.
- Тем лучше, - не поняла ее забот Гунта. - Я на вашем месте давно бы уже удрала.
- Это потому что вы на моем месте не работаете.
- А ты правда считаешь, что эта работа тебя достойна?
- Мой брат, старший, окончил университет и в анкете называется служающим. У меня только школа, зато на целых две буквы больше: я обслуживающая. Чем плохо звучит?
- Но это же не профессия. Мне, например, даже у себя дома убираться неохота.
- Вот видите! Значит, должен быть кто-то другой, кто этим займется. А мне доставляет удовольствие работать для других. В интернате меня прозвали вечной дежурной… - улыбнулась Астра.
- Вы и там мечтали именно о такой будущности?
- Мечты - слишком высокое слово. Все мы мечтаем стать артистками или врачами, а работаем потом продавщицами или счетоводами. Вы тоже, наверное, мечтали стать такой мудрой женщиной-сыщиком; какую недавно в кино показывали… Да нет, не то чтобы у меня не было выбора. Звали на курсы, но это значит - опять жить не дома. А я без моря не могу, задыхаюсь, если хоть разочек в день не пройдусь по дюнам… Никогда не понимала, чего люди так стремятся в город - какого счастья там ищут? Я свое счастье собираюсь найти здесь.
Войткус переводил взгляд с одной женщины на другую. И та, и другая правы по-своему, но вот сам он скорее женился бы на девушке, думающей как Астра, хотя такой старомодный характер никак не обещал, что совместный путь по жизни с нею окажется усыпанным розами. Вмешиваться в спор было опасно, и прежде всего потому, что женщины в таких случаях неожиданно объединяются против сильного пола.
- А этот шарфик - тоже род ваших услуг? - кивнул он на рукоделье Астры. - Вяжете для кого-то из отдыхающих?
- Не издевайтесь, пожалуйста. Я вам ничего плохого не сделала.
- Подарок Олегу? - предложила перемирие Гунта.
Астра, шевеля спицами, кивнула.
- Гляди только, как бы не пришлось готовить приданое младенцу. Нынешних мужиков таким способом не привяжешь.
- А если я и не хочу его привязывать? - внезапно ощетинилась Астра. - Если хочу его такого - который приходит, чтобы разделить со мной радость, и исчезает, когда начинается отлив? Если я слишком люблю его, чтобы навязывать свои требования?
- Вчера после кино он остался у тебя? - деловито задала вопрос Гунта. - Он ведь был в твоей кладовке, когда приходил Кундзиньш, верно?
- Ну, был. А что в этом плохого, не понимаю! Мать вас на меня напустила, что ли?
Чувствуя, что разговор вот-вот зайдет в тупик, Войткус поспешил на выручку:
- Да бог с ним. Нас интересует только рукопись, которую Кундзиньш по своей рассеянности куда-то засунул. Вы ее вчера не заметили?
- Что вы, да я в его сторону даже глянуть не посмела. Я выскочила в коридор совсем без ничего, только в этом вот халатике. А за дверью - целая мужская компания. Хорошо, что свет был притушен, а то бы я сразу пустилась наутек. Отперла его дверь и шмыгнула к себе. Боялась, как бы Олег не проснулся.
- Когда вы пришли, он спал?
- Я вернулась - его уже не было! Но это меня не встревожило. Холодными ночами Олег иногда спускается вниз и прогревает мотор, чтобы радиатор не замерз.
- И долго его не было?
- Не знаю. Когда он рядом, я сплю крепко, - как бы в поисках поддержки, Астра взглянула на Гунту. - Под его крылом я чувствую себя такой защищенной… Проспала до утра, а тогда его и не должно здесь быть, заместитель директора начинает обход с первыми петухами… Я выглянула в окно - машины нет, значит, все нормально.
- Ты считаешь нормальным, если он исчезает, не попрощавшись? - не сдержалась Гунта.
- Почему он вам так не нравится? Скоро дневной сеанс там мы с ним и увидимся.
…Сельского жителя утром в кино и колом не загонишь. О таких развлечениях можно думать лишь после того, как ухожена скотина и сделана работа дома и в огороде. Поэтому Олег обычно назначал сеанс на три часа, а начинал в половине четвертого, когда не оставалось больше надежды, что придет еще хоть кто-нибудь.
В Приежциемсе кино показывали в старом сарае для сетей, который пустовал с той поры, как прибрежная бригада с ее моторными лодками и всей рыбацкой снастью перекочевала в новую гавань в устье речки Личупите. Теперь в сарае был оборудован зрительный зал с экраном, скамейками в двенадцать рядов и возвышением в дальнем конце, где в небольшой, обитой асбестовыми пластинами будке находилась аппаратура.
Даже когда показывали самые популярные картины, на скамейках сидела только детвора. Женщины и немногочисленные зрители мужского пола приносили с собой стулья и ставили их куда хотели. Если уж смотреть фильм, то с удобствами, сорок копеек - деньги немалые. Олег же согласился бы и не на такие нововведения, лишь бы они способствовали наполнению зала: его заработок находился в прямой зависимости от плана.
На сей раз зрителей набралось - всего ничего. Даже жанровое обозначение в броской рекламе "мелодрама", обычно открывавшее путь слезам из глаз и деньгам из кошельков, оказалось не в силах соперничать с прелестью первого солнечного дня, так что Астра, сидевшая как раз на границе между холодным, как склеп, сараем и теплом пробуждающейся природы, уже начала надеяться, что не продаст ни единого билета. Тогда можно было бы отменить сеанс и уговорить Олега съездить в те места, где росли строчки. Грибов, понятно, там еще не будет, но разве они - главное? Прогуляться по опушке и ощутить тихое счастье, стоящее больше, чем все страсти кинематографических героев…
Но как назло прибежали два сорванца того возраста, когда в кино ходят без билетов, положили на столик скомканный рубль и горсть медяков.
- Бабушка скоро придет и просила без нее не начинать.
- Там видно будет, - неопределенно ответила Астра и пока что оставила деньги лежать на месте.