В эту минуту в разговор женщин вмещался старший инспектор. Он сказал, что хотел бы ознакомиться с документами мистера Уоренби в присутствии мисс Мэвис.
- Я должна в этом участвовать? - недовольно скривилась девушка. - Уверена, что дяде бы не понравилось, узнай он, что я роюсь в его столе!
- Думаю, это касается не только вас, мисс Уоренби. Вряд ли бы ему понравилось, чтобы вообще кто-либо рылся в его бумагах, не говоря уже о том, чтобы ему прострелили череп, - резонно возразил Хемингуэй. - Однако мы должны посмотреть бумаги. Насколько я знаю, вы его прямая наследница, и я хочу, чтобы вы при этом присутствовали.
Мэвис растерянно поднялась с кресла.
- Я просто не могла поверить, когда мне сказал об этом полковник Скейлс. Дядя никогда не обмолвился ни единым словом, что я буду его наследницей. Я просто не знаю, что мне делать, но тем не менее я так расстроена, что мне трудно сдерживать слезы.
Она направилась в кабинет мистера Уоренби - большую, солнечную комнату. Задержавшись у порога, девушка смущенно улыбнулась Хемингуэю.
- Может, это звучит глупо, но я очень не люблю заходить в эту комнату. Мне каждый раз хочется увидеть его спящим в кресле. И еще - хочу избавиться от той злополучной скамейки в саду. Думаю, вы не будете возражать против этого? Я знаю, что ничего нельзя менять без вашего ведома.
- Нет, не возражаю. Мне хорошо понятно ваше желание от нее избавиться, - сказал Хемингуэй, входя в кабинет и внимательно разглядывая здесь каждую мелочь.
- Всякий раз, когда я смотрю на нее, она напоминает мне о случившемся, - проговорила Мэвис, передернув плечами. - Дядя довольно редко выходил в сад. В принципе, это была моя любимая скамейка. Даже страшно думать, что не будь в тот день такой жары, дядя не вышел бы из кабинета, и это спасло бы ему жизнь, и не случилось бы всею этого кошмара…
Старший инспектор, начавший немного уставать от женских эмоций, вежливо согласился и сделал знак констеблю, читавшему в комнате газету.
- Я счел необходимым оставить здесь кого-нибудь до вашего прихода, - объяснил сержант Карсфорн. - Мы не могли опечатать комнату из-за телефона, сэр. Он единственный в доме.
Старший инспектор внимательно посмотрел на телефонный аппарат, стоящий на столе Сэмпсона Уоренби. Он понял, что мисс Мэвис неоднократно заходила в кабинет, уже после убийства. Как будто прочитав его мысли, Мэвис сказала:
- Я теперь боюсь даже звука телефонного звонка. Ни разу не брала трубку.
Комната выглядела чистой и ухоженной. Бумаги на столе, за которым работал адвокат, были аккуратно сложены в стопки и перетянуты красной лентой, ящики письменного стола - опечатаны. Сержант сказал, что, когда он пришел в кабинет в первый раз, бумаги были разбросаны по столу, а перо, теперь аккуратно лежащее среди карандашей, было открытым.
Хемингуэй кивнул в знак согласия и сел в кресло за рабочий стол Уоренби. Мэвис отвела в сторону глаза.
- Теперь, мисс Мэвис, прошу вашего согласия на то, чтобы я просмотрел документы, которые, возможно, будут иметь отношение к делу, - попросил Хемингуэй, развязывая красную ленту.
- Да, пожалуйста. Но уверена, там нет ничего особенного. Я полагаю, что произошел несчастный случай. И чем больше думаю об этом, тем больше в этом убеждаюсь. Люди в этих местах охотятся на кроликов. Я даже знаю, что дядя несколько раз жаловался мистеру Айнстейблу и настаивал, чтобы тот запретил охоту на общинных землях. И принял меры против браконьерства. А вы не думаете, что это мог быть несчастный случай? - спросила Мэвис.
Хемингуэй, не склонный вести дискуссию на эту тему, мирно сообщил, что еще не пришел к определенному заключению. Он быстро пробежал глазами документы, касающиеся споров по вопросам недвижимости. В основном речь шла об усилиях землевладельцев по выселению неплатежеспособных арендаторов. Хемингуэй припомнил, что рядом с телом Уоренби были найдены письма, написанные арендатором еще до того, как Уоренби стал заниматься земельными вопросами. Вся эта переписка крутилась вокруг уже отмененного закона о правах нанимателей, и трудно было увязать смерть Уоренби с его деятельностью в качестве адвоката землевладельцев. Хемингуэй отложил эти бумаги в сторону и выдвинул следующий ящик. В нем валялась всякая канцелярская ерунда типа скрепок для бумаги, сургуча, печатей, карандашей и тому подобного. Еще в одном ящике была стопка конвертов разного размера для деловой переписки. Там же хранились чеки и счета. В самом нижнем ящике Хемингуэй обнаружил пухлую от старости бухгалтерскую книгу и старые векселя. Частная переписка мистера Уоренби оказалась в полном беспорядке, к удивлению старшего инспектора, и хранилась в верхнем ящике стола.
Хемингуэй с интересом посмотрел на мисс Мэвис:
- А что бы вы мне сказали об аккуратности мистера Уоренби в плане его работы с документами?
- О, да. Дядя ненавидел беспорядок.
- Как же тогда объяснить этот бедлам в ящике?
Мэвис была в нерешительности.
- Не знаю. Во всяком случае, я никогда и не помышляла о том, чтобы открывать его стол.
- Хорошо. Тогда, если вы не возражаете, я заберу эти бумага с собой и просмотрю их, когда у меня будет время, - предложил старший инспектор. - Тогда не будет нужды оставлять у вас в доме дежурного полицейского. Все, естественно, будет вам возвращено. - Он встал из-за стола, передавая бумаги Харботлу. - В доме был сейф?
- Нет. Все важные документы дядя хранил в офисе, - ответила Мэвис.
- Тогда не буду больше отнимать у вас время, - подвел итог старший инспектор.
Мэвис проводила инспектора в холл, где к ним немедленно присоединилась миссис Мидхолм, деликатность которой не позволила ей проследовать за ними в кабинет. Однако ее разбирало любопытство, и она уже приготовилась засыпать их вопросами, но в дом в это время вошла мисс Патердейл. Так как ее сопровождал ее верный пес, тут же возник конфуз. Улитка и Утопия, не обращающие внимание на окрики хозяйки, с визгливым лаем бросились на степенного лабрадора. Благовоспитанный Рекс, стараясь не реагировать на мелюзгу, укрылся за спиной своей хозяйки. Миссис Мидхолм страшно боялась, что у пса лопнет терпение и он разорвет в клочья ее любимцев. Пока она отлавливала и увещевала своих питомцев, Мэвис поясняла мисс Патердейл, что незнакомцы в ее доме - инспекторы из Скотленд-ярда. Мисс Патердейл, поправив в глазу неизменный монокль, выразила Мэвис свое искреннее соболезнование.
- Я знала, что это вызовет массу неприятностей, - вздохнула мисс Патердейл. - Это, конечно, не мое дело, но я уверена, что ты не будешь без причин поднимать в Торндене панику.
- Ну что вы, мисс Патердейл, нет абсолютно никаких причин для паники. Инспекторы очень деликатны, - заверила ее Мэвис.
- Простите, сэр, как вас зовут? - обратилась мисс Патердейл к Хемингуэю.
- Старший инспектор Хемингуэй, мадам. И должен сказать, что вы совершенно нравы насчет ненужной паники. Мы стараемся все делать самым деликатным образом.
- Со своей стороны могу заметить, - вступила в разговор миссис Мидхолм, - что моя жизнь всегда была открытой книгой, даже для полиции. Мне даже при желании нечего скрывать. - Она рассмеялась своей несмешной шутке.
- Не думаю, что у полиции есть большое желание ее дочитать, - заметила мисс Патердейл. - Мэвис, я зашла узнать, как у тебя дела. И хотела пригласить тебя на ужин. Эбби ушла к Хасвелам.
- А мой Леон с удовольствием проводит после ужина мисс Мэвис домой! - воскликнула миссис Мидхолм.
- Я очень благодарна вам обеим, - искренне проговорила Мэвис. - Но мне хотелось бы сегодня побыть дома.
- Ну что ж, моя дорогая. Оставляю вас с мисс Патердейл, - заявила миссис Мидхолм, видя, что Хемингуэй собирается уходить, и не желая упустить возможности потерзать его вопросами.
Шепнув на ухо старшему инспектору, что у нее есть кое-что важное для него, миссис Мидхолм, с собаками под мышками, вышла из дома первой.
- Некоторые вещи я не хотела говорить вам, инспектор, в присутствии мисс Мэвис, поэтому ждала, пока вы освободитесь, - доверительно сообщила миссис Мидхолм.
Карсфорн сочувственно глянул на Харботла, но замкнутый инспектор лишь безразлично хмыкнул в ответ.
Воодушевленная понимающим взглядом Хемингуэя, миссис Мидхолм заговорила:
- По-моему, тут не может быть и тени сомнения по поводу того, кто пристрелил мистера Уоренби. Несмотря на уверенность, что миссис Линдейл особа весьма подозрительная, не думаю, что она могла это сделать. Этот тип людей с непонятного цвета волосами и бледно-голубыми глазами не способен ни на что подобное. Вот муж ее - другое дело. И более того, если это и вправду он, то я уверена, что его супруга об этом непременно знает. Я заходила к ней сегодня утром, чтобы обсудить случившееся, но, как только я открыла рот, она сразу перевела разговор на другую тему. Она была не то что чем-то напугана, но выглядела явно нервозно. Она даже говорила каким-то другим, не своим голосом. И ровно через пять минут заявила, что должна бежать к ребенку, хотя тот преспокойно спал. Я сразу поняла: там что-то не то. - Миссис Мидхолм, многозначительно помолчав, продолжила: - Но это не все, что я хотела вам рассказать. Конечно, это мог сделать Кенелм Линдейл, но не забывайте еще про одну фигуру - Ладисласа.
- Да, я очень серьезно отношусь к его персоне, - деликатно заверил женщину старший инспектор.
- Вы ведь понимаете, я ни слова не могла сказать о нем в присутствии мисс Мэвис, потому что бедняжка, по-моему, всерьез им увлечена. Всегда думала, что это самый неподходящий претендент на ее руку, но если это он убил мистера Уоренби, то, надеюсь, у него ничего не выгорит.
- Тут вы совершенно правы, мадам, - согласился Хемингуэй. - Если убийца - Ладислас, то он не только не женится на Мэвис, но, очевидно, вообще будет лишен возможности вступить в брак с кем бы то ни было.
- Если бы вы только видели, как он увивался за бедняжкой! - негодующе прошипела миссис Мидхолм.
- К сожалению, я не был этому свидетелем. Я ведь, вы знаете, впервые здесь.
- И именно поэтому я с вами так откровенна. Хотя мой муж говорит, что словами делу не поможешь, я с ним абсолютно не согласна. Я считаю, что долг каждого честного человека - рассказать полиции, что ему известно. А что касается увлечения Мэвис, то будьте уверены: уж мистер Уоренби ничего серьезного никогда бы не допустил. Ведь совсем недавно он категорически запретил Мэвис встречаться с мистером Ладисласом.
- И вы думаете, молодой человек за это его застрелил?
- Я стараюсь, знаете ли, не заходить так далеко в своих умозаключениях, хотя не сомневаюсь, что он на это способен. Ведь он лишился работы и должен был покинуть наши места. Все это благодаря усилиям мистера Уоренби. Он ведь был человеком, готовым перешагнуть через кого угодно для достижения своих целей. Мистер Ладислас, безусловно, понимал, что после смерти Уоренби мисс Мэвис достанется вполне приличная сумма, даже если он и не был в этом уверен наверняка. И ведь как раз в тот самый день ею видели в аллее напротив дома Уоренби. И уж если кто скажет, что он был не в курсе, что Мэвис собиралась на вечер к Хасвелам, то я позволю себе не поверить. Итак, мы имеем реального подозреваемого с реальным мотивом для совершения преступления, - строго закончила миссис Мидхолм. - Что вы на это скажете?
- Скажу, что очень благодарен вам, мадам. И обещаю, что приму к сведению все, что вы нам рассказали. Кстати, что это там нашла ваша собачка, ее так долго нет с нами?
Уловка сработала. Миссис Мидхолм с истошными криками бросилась вслед за Улиткой, а Хемингуэй поскорей вскочил на подножку подъехавшей полицейской машины.
Глава 7
Сержант Карсфорн с озабоченной физиономией обратился к Хемингуэю:
- Прошу прощения, сэр, за ваше потерянное время с миссис Мидхолм. Если бы я мог предвидеть, непременно бы вас предупредил.
- В таком случае это вы бы потеряли время, сержант, - угрюмо заметил Харботл. - Шеф любит пообщаться с людьми.
Харботл говорил с сержантом тоном начальника, не терпящего никаких возражений, но Хемингуэй перебил его:
- Это верно. Я и впрямь люблю поговорить с людьми. А что касается этой вашей миссис Мидхолм, то я почерпнул для себя кое-какие интересные сведения.
- Неужели, сэр? - удивленно спросил сержант.
- Безусловно. Я ведь так мало знал о пекинесах. Зато теперь, после увольнения, запросто смогу стать членом жюри на выставках собак, - улыбнулся старший инспектор.
Сержант усмехнулся.
- Да уж, на этих псиных выставках ее собачки действительно преуспели. Что верно, то верно.
- Ладно. В более подробной информации о ее собаках я больше не нуждаюсь. И так достаточно, - грубовато проговорил Хемингуэй. - Меня мало волнуют ее пекинесы и этот загадочный поляк пока тоже. Меня заинтересовало сказанное ею о Линдейлах.
- Да, сэр, - с оттенком вины в голосе проговорил Карсфорн. - Вы имеете в виду ее недоброжелательность по отношению к этой семье?
- Да, она их не очень любит, но я не назвал бы ее недоброжелательной. Не думаю, что ее рассказ о них неверен. В любом случае, она свято верит в то, что говорит об этой семье. Может, все это - полная чушь. Хотя не совсем обычно для провинциальных местечек - отказываться посудачить с соседкой о событии, подобном нашему. А ведь именно так и поступила миссис Линдейл, когда миссис Мидхолм пришла к ней на ферму после убийства. Что вы, сержант, можете сказать об этих Линдейлах?
- Боюсь, ничего особенного, сэр. Я имею в виду, что не более чем у кого бы то ни было. Спокойные, респектабельные люди. Пользуются уважением в Торндене. Они не очень-то участвуют в общественной жизни округа, но, думаю, для них это естественно. Он целыми днями занят на ферме, а супруга сидит с грудным ребенком. Вот, собственно, и все.
- Ну что ж, это и вправду естественно. А что вы думаете по поводу того, что к ним никто никогда не приезжает? - спросил Хемингуэй.
- Не знаю, - признался сержант. - А у вас есть на этот счет какие-то мысли?
- Я тоже не знаю. Но полагаю, ими стоит поинтересоваться, не правда ли, Хорэйс? Если Линдейл был связан с биржей, то найти его досье не составит большого труда.
- Вы имеете в виду, - спросил, нахмурив брови, сержант, - что Уоренби мог располагать дискредитирующими Линдейла сведениями и, более того, даже шантажировать его?
- Вполне возможно, что ни о каком шантаже не было и речи, а просто Уоренби стал обладателем порочащей Линдейла информации. А тот, лишь затем, чтобы информация такого плана не пошла дальше, решил разделаться с ним. Все зависит от того, что за птица этот Линдейл.
- Лично я, зная Линдейла, не подумал бы о нем ничего такого, - заметил сержант.
- Возможно, вы правы, - согласился Хемингуэй, глядя на дом мистера Драйбека, показавшийся за поворотом. - Но однажды мне довелось арестовывать милейшего, добрейшего и любезнейшего человека из всех, каковых вам когда-либо доводилась видеть. С первого взгляда любой бы уверовал, что такой и мухи не обидит. Хотя не знаю, как он относился к мухам. Вроде тогда для них был не сезон. А арестовал я его за то, что он всадил нож в спину своего братца.
Закончив эту душещипательную историю, Хемингуэй вылез из машины и зашагал по тропинке, ведущей к дому мистера Драйбека.
Мистер Драйбек, чья экономка всегда старалась успеть накормить его ужином до семи вечера, чтобы пораньше смыться по собственным делам, сидел за столом над тарелкой с холодным беконом и салатом, в ожидании пирога. По выражению его лица можно было сделать вывод, что он бы предпочел поужинать куда позже, и потому, когда ему сообщили о приезде полицейских из Скотленд-ярда, он немедленно отбросил салфетку и поспешил в гостиную навстречу визитерам.
- Безумные события! - начал мистер Драйбек, поприветствовав гостей. - С удовольствием окажу любую помощь, способную пролить свет на это дело, но, думаю, сначала вы хотели бы узнать о моих действиях в тот злосчастный день. И это совершенно правильно. К счастью, память у меня и по сей день крепка. Многолетняя тренировка.
После этого он в мельчайших деталях изложил историю, рассказанную им уже сержанту Карсфорну.
Только в одном месте Хемингуэй перебил Драйбека:
- А вы слышали первый удар колокола тем вечером?
- Насколько я помню, нет. Но если вы позволите, мы проведем небольшой следственный эксперимент, касающийся колокола. Сержант останется в доме, а мы втроем выйдем в ту часть сада, где я тогда поливал цветы. Первый удар колокола раздастся как раз с минуты на минуту. И тогда вы сами решите, слышен ли был звук или нет, - предложил мистер Драйбек.
- Не думаю, что в этом есть необходимость, сэр, - вежливо сказал Хемингуэй.
- Тогда прошу прошения, - проговорил Драйбек, подняв руки. - Я лишь пытался добиться правильного ответа на ваш вопрос.
После, в сопровождении хозяина, оба инспектора вышли в сад.
- Мое хозяйство не так уж велико, - начал Драйбек. - Но оно разделено на несколько секций. Здесь я выращиваю овощи, а на территории, к которой мы сейчас подходим, разбит небольшой цветник. Как раз там я поливал цветы, когда меня позвали ужинать.
Хозяин отошел в сторону, пропуская вперед инспекторов в небольшой, но любовно ухоженный розарий с аккуратными клумбами и с искусственным прудом в середине.
Драйбек, оглядев свое хозяйство, не без гордости произнес:
- Вы попали в самое удачное время. Выдался прекрасный год для роз. Посмотрите сюда, инспектор. Это голландские Глории. Мой любимый сорт и предмет моей гордости!
- Признаться, я поражен! - проговорил Хемингуэй. - Воистину маленький рай. А вот, кажется, и звук колокола. - Хемингуэй внимательно вслушался.
- Я ничего не слышал, - покосившись, проговорил Драйбек.
- И я тоже, - признался Харботл.
- Должно быть, вам показалось, сэр, - с обидой в голосе сказал Драйбек. - Мне еще не приходилось жаловаться на слух.
- У меня очень острый слух, господа, - признался Хемингуэй. - К тому же я специально ждал колокола. Что ж, признаю, что, занимаясь розами, вы вполне могли не слышать колокола, мистер Драйбек. Но как бы то ни было, я ничуть не жалею, что мы посетили этот райский уголок. Ваши розы и в самом деле прекрасны. В Фокслейне у Уоренби тоже есть розарий, но он не идет ни в какое сравнение с вашим, - закончил комплимент Хемингуэй.
- Вот в это я могу поверить. Мой покойный друг мистер Уоренби уделял крайне недостаточно внимания своим розам, - с некоторым злорадством отметил Драйбек.
- А вы хорошо его знали, сэр?
- Да нет, конечно. Очень поверхностные отношения. Буду с вами откровенным: всегда считал, что он не вписывается в наше общество с его иной, чем в городе, атмосферой.
- Да, судя по всему, он был здесь непопулярен, - заключил старший инспектор.