– Самая неприятная и грубая, сержант! Она сказала, что я – старый дурак, а мой племянник – ничтожество! Что она вовсе не собиралась уезжать с ним в Канаду и что ей незачем забивать себе голову мыслями об Игэне, потому что она добьется от него всего, чего захочет, и столько раз, сколько ей этого захочется. От матери я унаследовал вспыльчивый характер, Саймус. Если бы у меня было достаточно сил, я, как и всякий порядочный ирландец, так бы поколотил эту шлюху, что ей бы это надолго запомнилось, но – увы! В моем состоянии мне не удалось бы ее одолеть. И тогда, недолго думая, я схватил молоточек и ударил ее изо всех оставшихся сил. Вот так я убил Петси Лэкан, сержант.
– Красивая история, док… Еще чуть-чуть, и я бы расплакался!
– Скажите, Саймус, вы случайно не смеетесь надо мной?
– Вовсе не случайно, док!
– Могу ли я узнать, почему же?
– Потому что вы – самый большой лжец во всем графстве!
– Я вам не позволю…
– Ладно вам, док, не становитесь на дыбы, бесполезно меня пугать! Вам удалось надуть отца О'Донахью, но со мной – другое дело, Оуэн Дулинг! Да, вы – в самом деле самый большой враль, а внизу, у лестницы, меня ждет самая большая лгунья! Ну, я ей еще скажу пару слов! Могу вас поздравить, док, вы хорошо придумали! И исповедались в этом бедному священнику, который легко клюнул на такую наживку… Доверили ему как бы тайну и тут же сказали, что ваша сообщница, если захочет, может облегчить свою душу… А эта несчастная притворщица думает, что у старого доброго сержанта нежное сердце и поэтому можно разыгрывать с ним комедию… Она больше не может молчать… Должна все рассказать мне… Но ей неловко… Она боится совершить предательство после стольких лет безупречной службы… Давай, сержант, глотай наживку! Еще немного, и он поверил бы в виновность умирающего и оставил бы в покое настоящего убийцу, Игэна О'Мирея! Ваш спектакль провалился, док, хоть вы с Норой так старались!
– Но скажите же, наконец, Саймус, почему вы считаете, что я не мог убить Петси ударом молоточка в висок?
– Потому, что ее задушили! Вот так! Я помню, что говорил вам, будто бы ее могли убить ударом молоточка в висок, но тогда я не знал еще результатов вскрытия, а там ясно сказано, что Петси умерла не от удара в висок, а была задушена. Что вы на это скажете, док?
– Я хотел вас избавить от ошибки, в которой вы сами будете потом раскаиваться, но мне это не удалось. Тем хуже для меня и для вас. •
– А, может быть, для вашего племянника?
– Я не думал, что вы такой дурак, Саймус… Вы еще раз мне напомнили о том, что на земле власть сосредоточена в руках самых больших дураков. А теперь можете идти делать вашу грязную работу, я на вас достаточно насмотрелся. Прощайте!
Полисмен был настолько зол и расстроен, что в ответ не нашел нужных слов. Ему не хотелось расставаться со старым доктором, поссорившись с ним. Эта ссора за одну секунду разрушила долгие годы крепкой дружбы. Он уже выходил на улицу, когда его остановила миссис Нивз.
– Что это вы, Саймус! Уходите, не попрощавшись?
– Я не хочу с вами разговаривать, миссис Нивз!
– Вот как! Значит, ничего не вышло?
– Нет!… Не вышло! А вам должно быть стыдно!
– За что, мистер Коппин?
– Во-первых, за то, что вы обманули человека, который испытывал к вам определенные чувства и бесконечно вас уважал!
– Значит, вы их больше не испытываете?
– После того, как вы меня обманули?!
– В таком случае, сержант, мне не о чем жалеть, потому что этот человек – дурак!
Не прошло и пяти минут, как полисмена во второй раз обозвали дураком. Это начинало его серьезно раздражать. И все же, в память о своей былой привязанности, он сдержался.
– Во-вторых, за то, что вы всеми доступными вам средствами пытаетесь оградить преступника от правосудия!
– В самом деле? И кто же, по-вашему, преступник?
– Вы это знаете не хуже меня: Игэн О'Мирей!
Он ждал, что за этим последуют возмущенные крики протеста, но миссис Нивз лишь пожала плечами.
– Мой бедный Саймус, надеюсь, вы не станете отрицать, что мы сделали все возможное для вашего прозрения! Конечно, теперь это ваше дело, но знайте: я никогда не позволю вам набрасываться на моего мальчика для удовлетворения черт знает какой мести! И если потребуется, я всю страну возьму в свидетели, чтобы доказать, что вы не беспристрастны!
– Такого я мог ожидать от кого угодно, но от вас?! Честное слово, не могу вас понять!
– Потому, что Игэн – не ваш сын!
– Возможно… Но, поступив на службу в полицию, я дал клятву всегда выполнять приказы… Вопреки тому, что вы здесь говорили, я не испытываю никакого удовольствия, скорее – наоборот. Но для меня существует долг, миссис Нивз, и этот долг превыше всего! Поступая так, как поступили вы с доктором Дулингом, вы лишь подтвердили мои предположения о виновности доктора О'Мирея… А кстати, не могли бы вы мне сказать, где он сейчас находится?
– На ферме Лэканов.
– На ферме Лэ?… Но зачем?
– Возможно для того, чтобы объяснить моему брату, его жене, сыновьям и дочери, как он убил Петси, и принять от них поздравления?
Саймус грязно выругался.
Кэт вызвалась проводить Игэна, хотя он и не просил ее об этом. Шон хотел было пойти с ними, но более понятливый Кевин удержал его. Кевин очень любил младшую сестру и испытывал яростное желание наброситься на Игэна с кулаками, чтобы открыть ему глаза. Томас Лэкан, утративший ко всему интерес после смерти Петси, не обратил внимания на выходку младшей дочери, а Мив, которой очень хотелось, чтобы доктор О'Мирей обратил внимание на ее маленькую Кэт, сделала вид, что не заметила, как та вышла вслед за ним. Она лишь по-заговорщицки подмигнула Кевину.
Кэт мешала Игэну. Ему было странно, что она до сих пор не поняла, что как любимая девушка она ему совершенно безразлична и что он смотрел на нее как брат, и как брат был готов сделать для нее все, что было в его силах. Она догнала его и какое-то время молча шла рядом. Затем, наконец, решившись, она осторожно спросила:
– Вы действительно думаете, что они могли решить, будто вы убили Петси… Игэн?
– На это у них ума хватит!
– Значит… они могут посадить вас в тюрьму?
– Если им так захочется!
– Но это же несправедливо!
– То, что Петси умерла такой смертью,– тоже несправедливо, и все же…
– Игэн… Вы по-прежнему думаете только о Петси?
– По-прежнему.
Находясь в возрасте, когда еще верят в вечность данных клятв, она в полном отчаянии прошептала:
– Что же тогда будет со мной?
– С вами? Вы ведь можете выйти замуж?
– Это невозможно, Игэн.
– Отчего же, Кэт?
– Потому что я смогу выйти замуж только за вас, а вы никогда не захотите на мне жениться!
– Будьте благоразумны, Кэт… Существуют вещи, которыми невозможно управлять, чувства, которые нельзя только разыгрывать.
– Вы считаете, что я не так красива, как Петси?
– Не будем больше говорить о Петси… Это неприлично!
– Мамми говорит, что я так же красива, как и она!
– Тише! Идите сюда!
Он схватил ее за руку и потащил за забор, приложив палец к губам. Сквозь ветви деревьев на дороге был виден Саймус Коппин, который тяжелым шагом шел в сторону фермы.
Лэканы лишь посмотрели поверх чашек с чаем на пришедшего. Для того, чтобы понять, что атмосфера была не очень дружественной, вовсе не требовалось шестого чувства. Смутившись, Саймус бросил наугад:
– Привет!
Ему никто не ответил.
– Мне… мне нужен Игэн О'Мирей.
Томас на секунду перестал жевать свой кекс и сказал:
– Это ваше дело.
Было непохоже, чтобы дело начинало улаживаться. Полисмен предпринял еще одну попытку.
– Томас, ваша сестра, миссис Нивз, сказала, что я смогу найти О'Мирея здесь.
– Нора уже давно достигла совершеннолетия, и я не могу отвечать ни за ее слова, ни за поступки.
– Вы не видели О'Мирея?
– Видели.
– Давно?
– Не очень.
– Он уже ушел?
– Кажется, это заметно.
– Да… Не очень-то вы сегодня разговорчивы, а?
– Я делаю то, что мне нравится, а те, кому это не по вкусу, не обязаны оставаться в моем доме.
Саймуса Коппина бросило в жар. Он не любил, когда с ним разговаривали подобным тоном, особенно люди, которых он считал своими друзьями. Этот заговор, который складывался для защиты О'Мирея, только убеждал лишний раз сержанта в его виновности.
– Позвольте мне, Лэкан, выразить свое удивление по поводу того, что вы делаете все возможное для защиты человека, который, возможно, убил вашу дочь!
Томас оттолкнул от себя чашку.
– А мне, сержант, позвольте заметить, что с большим сожалением, как человек, давно вас знающий, я вынужден констатировать, что преждевременная старость уже успела размягчить ваши мозги!
– Должен вам напомнить, Лэкан, что я нахожусь при исполнении служебных обязанностей!
– А я, Коппин, напоминаю вам, что вы находитесь в моем доме, где никто не смеет приказывать, пока я еще жив!
– А что, если я вас задержу за создание помех следствию?
Томас улыбнулся и посмотрел на сыновей:
– Думаю, вам придется трудно… и больно!
Хотя перспектива долгого пребывания в больнице не воодушевляла Саймуса, он встал со стула, на который сел без приглашения, поскольку, кроме долга, для него ничего не существовало. Поглядывая краем глаза на Шона и Кевина, он уже было открыл рот, чтобы объявить Томасу о том, что он должен следовать за ним во имя закона, как тут вмешалась Мив:
– Не смешите людей, Саймус! А вам, Томас, должно быть стыдно за то, что вы так обращаетесь со старым другом!
Коппин присел на стул. Томас не сдавался:
– По какому праву вы повышаете голос, Мив? И кто вам позволил вмешиваться в разговор?
К большому удивлению мужа и сыновей тихая Мив не успокоилась.
– Вы еще спрашиваете, по какому праву я говорю в своем доме, у своего очага? Да вы, случайно, не сошли с ума, Томас Лэкан? Или вы думаете, что мы все еще живем в Средневековье? По какому праву я говорю? По праву женщины, родившей вам сыновей, каких не всякая в Бойле способна была бы произвести на свет! Эги сыновья в старости прокормят вас, Томас Лэкан! И эти сыновья однажды поймут, что вы не имели права так обращаться с их матерью!
Сержант вновь увидел прежнюю Мив в этой отяжелевшей, возмущенной женщине, и, вспомнив о Норе, он подумал, что женщины в Бойле были намного лучше мужчин. Не дав мужу ответить, миссис Лэкан обернулась к полисмену.
– А о вас, Саймус, я бы никогда не подумала, что вы позволите так себя одурачить! Я считала вас одним из самых умных людей во всем графстве! Неужели вы думаете, что если бы мы хоть на секунду заподозрили Игэна в убийстве дочери, то позволили бы ему ступить на порог нашего дома? Могли бы позволить Кэт говорить с ним? Неужели вы считаете нас дикарями, Саймус Коппин?
– Мне кажется, Мив, вы не могли располагать всеми данными, чтобы составить верное мнение?
– Нам наплевать на ваши данные, если они бросают хоть тень подозрения на Игэна!
– Послушайте меня, Лэканы, и постарайтесь понять, что не все можно решить при помощи кулаков! Хоть вам так и не кажется, по сам я симпатизирую Игэну, прежде всего потому, что он племянник человека, которого я очень уважаю, затем потому, что его воспитала женщина, которой я восхищаюсь, и, наконец, потому, что мне будет очень жаль, если такой отличный парень, как он, проведет в тюрьме всю свою жизнь. Только это все чувства, а правосудию нет дела до чувств. Оно требует доказательств и, кроме доказательств, ничего другого не признает. Итак, против Игэна сейчас все, и Нора Нивз, задав взбучку Этни О'Брайен, этим еще не лишила силы ее показаний, указывающих на виновность Игэна!
С тех пор, как пришел полисмен, Шон впервые проявил заинтересованность.
– Настоящую взбучку, сержант?
– Кажется…
Тот тряхнул головой и заявил:
– Тетя Нора – замечательный человек!
Коппин, которому не правилось, если кто-то другой восхищался Норой, поскорее вернул разговор к убийству и его последствиям.
– Не думаю, Томас, что вы верно поступаете, пытаясь защитить О'Мирея без доказательств… Наоборот, этим вы скорее наносите ему еще больший вред… Вот и доктор Дулинг…
Он рассказал им о хитрости умирающего доктора и о том, как ему удалось втянуть в свою игру отца О'Донахью и заставить того, при помощи Норы, служить своему замыслу. Они внимательно его выслушали, а после этого Мив расплакалась, и Томас, незаметно вытерев слезу, поднялся и сказал:
– Таких людей, как Оуэн Дулинг, больше нет! Да отведет ему Господь в раю место, которое он заслужил!
Они единогласно повторили:
– Аминь!
Не вдаваясь в подробности, каким образом грешник может заслужить место в раю тем, что одурачил священника, сержант обратил внимание на допущенную доктором Дулингом по отношению к нему тактическую ошибку и на то, как она усилила его подозрения. Тем не менее, Томас Лэкан продолжал упорствовать.
– Итак, Коппин, вы считаете, что не только Игэн мог превратиться в убийцу, но еще и доктор Дулинг и моя сестра Нора могли бы разделить ответственность за совершенное им преступление, назвав себя его соучастниками? Может, мне стоит вам напомнить, что моя бывшая дочь была ее племянницей?
Прежде, чем полисмен успел ответить, Мив добавила резким тоном:
– Что с вами могло случиться, Саймус? Чтобы такой умный человек вдруг стал таким дураком…
Сержант грубо выругался, поднялся и заявил, что ему надоело терпеть, как его то одни, то другие обзывают дураком, и что дурак он или нет, а все же сумеет показать, на что способен, всем тем, кто не собирается считаться с законом! Он арестует Игэна О'Мирея и отправит в тюрьму! И если потребуется, он засадит под замок всех тех, кто становится на сторону человека, подозреваемого в совершении убийства!
Мив Лэкан вздохнула:
– Вам бы следовало ставить себе клизмы в межсезонье, Саймус!
Сержант был очень стыдлив и не мог допустить, чтобы о таких вещах говорили при всех.
Он грубо ответил:
– А вы – беспардонная и бесстыжая женщина, миссис Лэкан!
Не успел он еще окончить фразу, как великолепным правым, способным восхитить такого большого знатока этого искусства, как Саймус Коппин, если бы он сам не стал жертвой этого удара, Томас Лэкан отправил его за порог. А Кевин, перед этим успев добежать до двери, открыл ее перед ним. Саймусу показалось, будто, улетая от каких-то расплывчатых силуэтов, он, словно волчок, несколько раз крутонулся, потом услышал какой-то возглас, наткнулся на что-то мягкое и лишь затем утратил всякое ощущение действительности.
Шон подошел к отцу и пожал ему руку:
– Вы были великолепны, отец!
Супруги Стоквеллы, которые по-соседски направлялись в это время к Лэканам в гости, неподвижно застыли на месте при виде этой странной сцены. Будучи крепким человеком, Саймус Коппин быстро пришел в себя. Поначалу ему было очень трудно собраться с мыслями, и он не понимал, почему Стоквеллы разглядывают его, как какого-то диковинного зверя. Затем к нему постепенно возвратилась память, и он рявкнул на них:
– Чего уставились! А вы, Лэкан, черт вас возьми! Вы арестованы!
В этот момент раздался нежный голосок:
– Вы не могли бы встать, сержант? Знаете, вы очень тяжелый!
Полисмен только тогда понял, что лежал поверх бедной Кэт Лэкан, покрасневшее лицо которой свидетельствовало о крайнем смущении от такого положения и одновременно о том, что она вот-вот задохнется. Чтобы еще больше загнать Коппина в угол, негодяй Томас вместе с сыновьями подошел к нему поближе и обратился к Стоквеллам:
– Видели, как эта скотина Саймус обращается с девушкой, почти ребенком?
Стоквеллы, обрадованные тем, что смогут обязать соседа к ответной услуге, стали выражать негодование по поводу поведения Коппина. Томас лукаво добавил:
– Не знаю, возможно, мне придется вас заставить просить руки Кэт, которую вы публично скомпрометировали!
Сержант вскочил и потряс кулаком в сторону Лэканов.
– Вы!… Ах вы!…
Но он вовремя понял, что действительно попал в щекотливую ситуацию, которой такие безнравственные люди, как эти проклятые Лэканы, не замедлят воспользоваться. Чтобы дать себе время на размышления, он стал старательно стряхивать с кителя пыль, а затем, взяв Кэт под руку, вернулся на ферму Лэканов. Стоквеллы поняли, что пришли не вовремя и вернулись обратно.
Лэканов не очень заботили последствия стычки, так как им хорошо была известна отходчивость Коппина. Когда дверь за ними закрылась и в комнате наступило глубокое молчание, Саймус неожиданно резко скомандовал:
– А теперь, все садитесь!
Они подчинились. Сержант отпустил руку Кэт.
– Садись и ты, малышка. Тебе не очень больно?
– Нет, мистер Коппин.
Полисмен посмотрел Томасу в глаза.
– Для своего возраста у вас еще крепкий удар!
– Я… Я прошу… меня извинить… Когда вы сказали Мив такое, то я…
– Признаю, что был с вами невежлив, миссис Лэкан, и прошу прощения…
– И я у вас, Саймус…
– В таком случае, может нам лучше объединиться вместо того, чтобы ссориться?
Кевин спросил:
– Чтобы схватить Игэна?
– Если он действительно виновен, то да. А, если нет, то чтобы вместе попробовать помочь ему выбраться из этого дела… Кажется, вы только что были вместе с ним, Кэт?
– Да.
– Куда вы ходили?
– Я проводила его до дома.
– Зачем?
– Я боялась, что по пути ему могут встретиться люди, которые будут говорить разные гадости…
– О'Мирей способен за себя постоять!
– Этого мне и не хотелось, мистер Коппин… Игэну нужен покой, пока вы не поймаете убийцу.
После короткой минуты молчания Саймус признал справедливость ее слов:
– Томас, а ведь у вашей дочери мозгов больше, чем у нас всех! Вам, случайно, никто не встречался из недоброжелателей О'Мирея?
– Нет, но мы видели одного из них издалека.
– То есть?
– Мы едва не столкнулись с Кристи Лисгулдом. Он шел впереди нас. К счастью для пего, он зашел в "Лебедя с короной".
– Этого не может быть! Лисгулда нет в Бойле. Почему вы решили, что это был он?
– Его узнал Игэн, а не я. Кажется, по пиджаку: он у него очень приметный.
– Верно. Ладно, пойду скажу пару слов Лисгулду. Мне не хотелось бы, чтобы он оставался здесь, пока эта история не прояснилась… Не хотелось бы, чтобы подозреваемые прикончили друг друга.
После ухода сержанта, Томас Лэкан подвел итоги:
– Этот Саймус – неплохой человек… И все же он сильно сдал. Раньше он лучше держал удары… Вы видели, как он вылетел отсюда?
Шон высказал свое непредвзятое мнение:
– Вы застигли его врасплох, отец. Он не был готов к нападению.
– Вы неправы, сын. Полисмен должен всегда быть ко всему готов. Ведь с вами бы такого никогда не могло случиться, верно Шон?
– Конечно, нет, отец.