- Я не отниму у вас много времени, - сказал Виктор. - Мне не дает покоя одна деталь. Вы рассказали, что убийца сбежал и почти сразу вернулся - неизвестно зачем.
Мартен Лорсон громко икнул.
- Вы достаточно трезвы, чтобы отвечать? - уточнил Виктор.
- Будь я пьян, и двух слов не связал бы.
- Тогда скажите, но сначала подумайте: это мог быть другой человек?
Мартен Лорсон потирал ладони, держа их над жаровней.
- Странно, что вы заявились с этим вопросом именно сегодня. Я чуть не рехнулся, пока перебирал в уме подробности. И теперь уверен: молодчиков было двое!
- Спиртное не повлияло на ваше мнение?
- Нет, вовсе нет. Дело в их шляпах! Они были разные. Тот, что задушил девушку, был в фетровой шляпе, а второй - в картузе.
- Убийца мог сменить головной убор.
- Но зачем? Он не знал о моем присутствии, иначе вряд ли рискнул бы вернуться.
- В подобных обстоятельствах люди часто теряют голову.
- А вы, как я погляжу, знаток… - хмыкнул Мартен Лорсон. - Коли вы заявились в эту нору, значит, мои слова чего-то стоят, пусть я сто раз пьянчужка. Доверьтесь моему чутью. Пожмем друг другу руки и разойдемся. Я не хочу, чтобы вы навлекли на мою голову неприятности, мне их и без того хватает.
Виктор удалился, очень довольный тем, что Лорсон подтвердил его догадку.
Джина вышла из омнибуса. Кто-то толкнул ее, она извинилась. Город наступал на нее со всех сторон. По Елисейским Полям от Триумфальной арки катил океан экипажей. Шумное зрелище напоминало возвращение победителей после битвы.
У Джины закружилась голова, все поплыло перед глазами, и она прислонилась к дереву. Она не могла заставить себя влиться в толпу, лучше вернуться домой, где ей ничто не угрожает. Джина увидела свое отражение в витрине ювелирного магазина и показалась себе уродиной. По тротуару мимо нее шли элегантные, ухоженные женщины в сопровождении молодых и не очень мужчин, но все с пресыщенным выражением лиц. Ей показалось, что она читает их мысли: "Никто тебя не знает. Никто не знает, кто ты, никому не ведомы твои желания и твое одиночество. Тебе здесь нет места". Она вдруг устыдилась своего наряда и того, что дожила до зрелых лет, но так и не набралась опыта.
Кондитерская "Глопп" напоминала сказочный дворец. Джина запаниковала. Она никогда не осмелится переступить порог подобного заведения!
"Не стану бояться, - подумала она и сделала глубокий вдох. - Будь что будет".
Она стояла, пытаясь совладать с чувствами, и чувствовала себя какой-то мидинеткой. И все же как хорошо, что есть такой человек, как Кэндзи Мори, и как приятно думать - пусть это всего лишь иллюзия! - что она ему нравится.
- Вы заблудились? Мне очень жаль. Здесь слишком людно - победители и проигравшие возвращаются со скачек в Лоншане. - Кэндзи стоял перед ней и улыбался - так мило, так искренне. Он ее не обманывает. От него исходит умиротворяющее благоразумие, он ничем не выдает своих чувств. - Я очень рад вас видеть, дорогая, - сказал он. - Позвольте предложить вам руку.
Жозеф мерз у входа в "Отель де Бельфор". Он прохаживался по тротуару и то и дело поглядывал на часы, изображая нетерпеливого поклонника. Надо было "заправиться" поплотнее у Дюваля, есть ему хотелось ужасно, а уж за сортир он бы сейчас душу продал. Его убьет голод или холод, но прежде он опозорится, намочив штаны. Нет, он все выдержит. Уже дважды к стойке подходил, прихрамывая, какой-то человек и о чем-то разговаривал с портье. На третий раз он написал записку кому-то из постояльцев - судя по тому, что портье позвонил и вызвал грума. Хромой торопливо покинул холл. Жозеф принялся насвистывать, делая вид, что рассматривает витрину мебельного магазина. Хромой отошел на несколько метров и притворился, что его ужасно заинтересовала витрина другого, писчебумажного магазина. На вид ему было немного за сорок. Приятное лицо, разве что чуточку жесткое, густая шевелюра, бакенбарды… "Красивый мужчина", - машинально отметил Жозеф.
Он небрежной походкой вернулся обратно и задержался у входа: посреди холла с растерянным видом стояла очаровательная смуглая брюнетка. Она развернула записку, прочла, резко вскинула голову и побледнела, словно увидев призрак.
Заинтригованный Жозеф решил продолжить слежку. Неужели это и есть Софи Клерсанж?
Софи подошла к стоявшему у лифта груму.
- Кто оставил эту записку? - спросила она.
- Один господин.
- Как он выглядел?
- Не знаю, мадам, записку вручили мсье Делору, а он уже ушел.
- Где я могу его увидеть?
- Мсье Делора? О, мадам, он живет далеко, в Аржантейе.
У Софи подкосились ноги.
"Как они меня нашли?"
Она перечитала записку:
Вы в опасности, остерегайтесь, за вами следят. На вашем месте я бы убрался подальше от этой гостиницы. Не медлите, прошу вас. И главное, прервите на некоторое время все сношения с внешним миром.
Друг
Кто может быть автором предупреждения? Эрманс? Нет, она бы подписалась… Друг… Что еще за друг? Вон тот толстяк, который пьет джин с тоником? Или худой, как скелет, хлыщ, что болтает всякий вздор хихикающей индюшке?
Софи поднялась на лифте на четвертый этаж и заперлась у себя в номере. После убийства Лулу ее жизнь превратилась в кошмар. Кто же все-таки автор записки? Софи сменила адрес, успокоилась, а теперь все началось снова.
Кто-то хотел убить ее, но ошибся в выборе жертвы. Который из троих?
Жозеф заметил, что хромой вернулся в гостиницу и теперь стоял у лифта. Дверь открылась, появилась давешняя молодая женщина в теплой накидке. Коридорный нес за ней чемоданы. Незнакомка подошла к стойке, оплатила счет. Мальчик погрузил ее вещи в подъехавший к тротуару фиакр и крикнул кучеру:
- "Отель де л’Ариве"!
Дама села в экипаж.
Хромой перегнулся через стойку и выложил перед портье несколько монет. Тот что-то сказал, хромой кивнул, огляделся и направился к вращающейся двери.
Жозеф выждал пять минут, выхватил из кармашка часы и ринулся к стойке.
- Это уже слишком! Все женщины одинаковы, все не в ладу со временем! Соблаговолите сообщить мадемуазель Клерсанж, что клерк мэтра Пиньо желает немедленно ее видеть.
- Не могу, - невозмутимо сообщил портье.
- Это почему?
- А потому, что она съехала, муж, видите ли, тоже пожелал ее видеть. Стоило брать номер на один день!
- Муж? И куда же она отправилась?
- К нашим конкурентам.
На счастье Жозефа, на улице Страсбур имелся общественный туалет. Он облегчился и вернулся на свой пост к гостинице. Присутствие в холле хромого ничуть его не удивило. Неужели это и есть супруг Софи? Нет, не может быть - с чего бы ему тогда прятаться? Кроме того, его записка вынудила Софи срочно съехать из отеля, хотя, судя по ее растерянному виду, она явно не знала того, кто ей писал. Неужели хромой предупредил ее о том, что за ней по пятам ходит молодой блондин? В таком случае, сейчас все разъяснится: Жозеф увидел, что хромой идет прямо на него, и приготовился отразить нападение, но тот, даже не взглянул на Жозефа, направился к бульвару Страсбур.
Жозеф согрелся, но голод мучил его все сильнее. Он брел за хромым мимо ярко освещенных окон ресторанов и кипел от злости. Кто этот человек? Несчастный влюбленный? Сыщик? Бандит? Убийца Лулу?
Они свернули на улицу Винегрие. На бульвар Мажента опустились сумерки. Жозеф увидел кондитерскую и с волнением прочел название:
У СИНЕГО КИТАЙЦА
ВДОВА ГЕРЕН
Он замедлил шаг. Хромой вошел в обшарпанный дом напротив бистро. Слежка становилась все более утомительной, но Жозефу повезло: хромой пробыл внутри недолго, сменил редингот на коррик и направился в сторону бульвара Мажента. Боже, неужто он собрался вернуться в отель? Только не это…
- Говорю же вам, хромой рванул к "Отель де л’Ариве" на такой скорости, словно от этого зависела его жизнь, подкупил портье и уселся на стул, как прилип. Готов побиться об заклад, он там и заночует! Я выдохся, у меня больше нет сил! - через некоторое время по телефону сообщил Виктору Жозеф.
- Сочувствую, но мы не должны его упустить. Завтра отправляйтесь туда как можно раньше, с Кэндзи я все улажу. Он дома?
- Еще не вернулся. А что я скажу вашей сестре?
- Что-нибудь придумайте.
- Полагаете, ее легко обмануть?
- Ну, она хотя бы делает вид, что обманывается. Так да или нет?
- Да.
Жозеф осторожно положил трубку и едва не подпрыгнул, когда у него за спиной раздался голос Айрис:
- Ну что, старинные фолианты стоили поездки в Бург-ла-Рен?
Виктор задумчиво смотрел на телефон и гладил вспрыгнувшую ему на колени Кошку. Ему не давало покоя слово "хромой". Он прогнал Кошку, и она принялась оскорбленно вылизывать пушистую грудку. Виктор достал из кармана блокнот. Ага, вот оно: Альфред Гамаш упоминал про высокого хромого мужчину мрачной наружности. Тот ли это человек, которого видел Жозеф?
- Мы у цели, - объявил он Кошке, и та, решив, что ее сейчас накормят, помчалась на кухню.
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
Понедельник 19 февраля
Жозеф размышлял, стараясь как можно медленнее жевать круассан. Кто придумал пословицу: "Кто спит - ест"? Он отлично выспался, а потом позавтракал вместе с Айрис, но не сказать, чтобы досыта наелся. Может, причина в холодной погоде? Хорошенькая же идея пришла в голову Виктору - послать его на улицу Страсбур топтать тротуар под пронизывающим северным ветром! Интересно, купился ли Кэндзи на историю о выставке книг по искусству в Друо? Что до Айрис, то она пожаловалась на мигрень и снова легла.
Устав наблюдать за дверями "Отель де л’Ариве", куда входили только поставщики, Жозеф перебирал в уме народные поговорки. Большинство из них казались ему идиотскими. Взять хоть эту: "Кого люблю, того и бью". Вряд ли его тесть и шурин оценили бы порку розгами - пусть даже из лучших побуждений, в воспитательных целях.
Он передернул плечами от холода, завидуя своей нежнейшей "половине", которая сейчас нежится под одеялами. Но ведь она в положении, а подобный опыт ему ни к чему. Жозеф представил себя беременным и посмеялся нелепости этого видения. Минутой позже он задумался о посетителях заведения, наслаждающихся вкуснейшей едой в жарко натопленном зале. Интересно, хромой тоже там? Накануне вечером он долго торчал в холле и, судя по всему, собирался задержаться до утра.
Пока Жозеф предавался этим размышлениям, к тротуару подкатил тележку с нарисованным на ней трехцветным флагом немолодой мужчина. Он выглядел довольно экстравагантно: помятый цилиндр, изношенный черный редингот, широкий синий пояс и красные сабо. Тяжелые веки и выдающиеся вперед челюсти делали его похожим на бульдога. Он постоял перед входом, разминая натертые лямками тележки плечи и лопатки, и вошел внутрь. Жозеф проскользнул следом и услышал раскатистый голос незнакомца:
- Тьфу, пропасть! Скажите, что пришел Брикар, Сильвен Брикар, дядюшка Брикар! Я попусту потратил время, притащил ее сундук в "Де Бельфор", а там сказали - вези в "Де л’Ариве". Ладно, так тому и быть, но теперь всё, точка, конечная остановка, слезай - приехали! Я же не чемодан Гуффе притаранил, а бабьи тряпки! Разбирайтесь сами!
Он вышел на улицу и принялся снимать ремни с сундука с медными окантовками, стоявшего на тележке, на которой было написано оранжевыми буквами:
ТОЛЬКО СВЕЖИЕ ОСТАТКИ
- Вам помочь? - предложил Жозеф.
- Не откажусь, - буркнул Брикар. - Хозяин этой ночлежки глуп, как пробка! Я уже голос сорвал, но никак не могу объяснить этому дураку, что Софи Клерсанж ждет меня. Он твердит, что она никого не принимает. Деревенщина неотесанная!
Под высокомерно-неодобрительным взглядом швейцара в адмиральской униформе они изловчились занести сундук внутрь и поставили перед стойкой портье.
- Вот вам вещи дамочки, делайте с ними, что хотите, а я умываю руки, - заявил Сильвен Брикар.
- Я тоже хотел встретиться с Софи Клерсанж, она заказала мне книгу… Но эта женщина неуловима, - сообщил ему Жозеф, когда они вернулись к тележке.
- Она и впрямь изменилась с тех пор, как вышла замуж за американского богатея и уехала из Калифорнии.
- Она замужем? И как же фамилия ее мужа?
- Мэт-как-то-там, слышится, не как пишется, язык сломаешь! Вообще-то, могла бы отблагодарить меня и получше.
- Вы с ней родственники?
Сильвен Брикар досадливо сплюнул.
- Родственники? Да я качал Софи на коленях, и она сосала мой палец. Я много лет заменял ей отца, родной-то папаша был в отсутствии, а я хотел угодить моей тогдашней цыпочке. Потом мы с малышкой потеряли друг друга из виду, но когда у нее случились неприятности, я тут же пришел на помощь. Извините, мне пора, надо забрать товар от церкви Святого Иоанна Крестителя. На тамошнего сторожа надежды мало, он недотепа, того и гляди, раздаст хлеб беднякам из своего прихода! Нужно успеть отвезти товар на склад на Эншевальской дороге.
- Простите мое любопытство, но как вам удается сохранять остатки хлеба свежими?
- Это только так говорится. Остатки уступают мне булочники или их подмастерья. Я получаю бриоши, хлебцы из теста на молоке с маслом, ячменные булочки, хлебцы из крупчатки, и все - твердое, как булыжник, такое не продашь, разве что в качестве оружия. Но я кое-что придумал: сажаю их в печь, потом складываю в корзины, гружу корзины в повозку и прикрываю шерстяным одеялом, чтобы не остыли, а потом продаю клиентам… как свежий хлеб! Ну, прощайте. - Он кряхтя взялся за ручки тележки.
- Еще минуту! - взмолился Жозеф. - Вы говорили о неприятностях, которые были у… Софи… да, у Софи Клерсанж. Она не поладила с полицией?
- Это давняя история, в процессе были замешаны светские дамы и не очень, и губки, и свечи, и рожь со спорыньей и все такое прочее. Всё, я снимаюсь с якоря, нужно успеть к окончанию уроков…
Уже отойдя прочь, Брикар обернулся и крикнул:
- Сегодня меня ждет лучшая выручка за всю зиму!
- Замужем! Мэт-как-то-там еще. Рожь со спорыньей, - бормотал себе под нос Жозеф, - дрожжи и пшеничная мука… Этот плут, похоже, повредил себе мозги. И это он - миллионер? Тогда я - король Пруссии!
Мелкий град барабанил по мостовой круглой площади Ла Виллетт. Альфред Гамаш пытался очистить окоченевшими пальцами теплые каштаны, купленные у араба в лавочке рядом с пожарным насосом. Рекламный проспект зазывал на новое ревю в "Фоли-Бельвилль" с забавным названием "Вот ползет фуникулер". Гамаш обещал Полине, что придет поаплодировать ее выкрутасам в трико телесного цвета. Он положил в рот золотистый шарик и принялся с наслаждением жевать его, вспоминая юные годы: зимой, по воскресеньям, его мать - она была маникюршей - всегда покупала ему кулек жареных каштанов. Он пытался ее угощать, но она отказывалась, уверяя, что совершенно сыта, хотя была худа как щепка.
Рядом кто-то кашлянул, прервав его размышления.
- Добрый день, вы меня помните? Моя жена - художница, она работает для…
- "Пасс-парту", помню, как же. Я его прочитал: ничегошеньки там не написали! Сдается мне, вы все наврали, - с полным ртом процедил Гамаш.
- Ошибаетесь. Я все время думаю о том хромом, которого вы описали в нашу прошлую встречу.
- Я что-то говорил про хромого? Ну надо же… Я тут прочел в одной газетенке занятную вещь: если столбик термометра опускается ниже нуля, у людей случаются галлюцинации - в точности как в тропиках. Вы бы сходили к доктору.
Гамаш продолжил жевать каштаны, а Виктор аккуратно сложил вчетверо банкноту и сунул в щель в облупившейся стене ротонды. Альфред Гамаш и глазом не повел.
- Кто вы?
- Помощник высокого сыщика в доломане, который все время сосет леденцы.
- Легавый, черт бы вас подрал!
- Вы рассказали инспектору Лекашеру про хромого?
- Допустим, хромой и вправду существует: но мне было бы затруднительно сообщить о нем вашему шефу.
Виктор закурил и выпустил дым в лицо Гамашу.
- Почему?
- Слыхали о таком: сначала - причина, затем - следствие. Пример: предположим, вы стали жертвой призраков, притворившихся людьми. Как их опишешь, если не видел? Может, я грезил наяву, а может, и был какой-то тип, он вроде как припадал на одну ногу, - и спроси кто, не заметил ли я чего в ночь преступления, я, может, и ответил бы: "Милейший, я свечку не держал…" Так оно все и случилось после беседы с вашим инспектором.
- А как оно выглядело, это ваше наваждение?
- Брюнет с бакенбардами, без усов и без бороды.
- Одежда?
- Я смылся. Решил поостеречься. Сказал себе: "А если этот легавый или, того хуже, журналист пудрит тебе мозги?". Так что рассматривать его я не стал. Глядите-ка, что растет на стенах, - хмыкнул Гамаш и сунул в карман купюру.
- Я ничего не заметил. Вы бы поостереглись, вдруг это оптический обман…
- Это вряд ли. Хотите каштанчик?
…По залу пронесся ледяной сквозняк, Кэндзи чихнул, поймал едва не слетевшие на пол бумаги и рявкнул:
- Закройте дверь!
Хельга Беккер со своим неразлучным велосипедом столкнулась с выходившими покупательницами, и они так и стояли бы в дверях, если бы не Эфросинья. Она твердой рукой отодвинула в сторону даму в галифе с железным конем, а библиофилок вытолкала на улицу.
- Как жаль, мадам Пиньо, что в жандармы берут только мужчин, - буркнул Кэндзи, - из вас вышел бы отличный страж порядка.
- Зато повариха из меня вышла не хуже! Это к сведению тех, кто что-то имеет против мерланов с томленой в сале чечевицей!
Кэндзи снова чихнул и высморкался. Из льняного платка выпали крошки пирожного, он подцепил одну указательным пальцем и лизнул.
- Тарталетка с малиной.
Какой милый вышел вечер у "Глоппа"! Кэндзи был в восторге от Джины. Обычное чаепитие превратилось в захватывающее, просто головокружительное приключение. На нежном лице его спутницы было одновременно и смущение и влечение, которое она тщетно пыталась скрыть. Их пальцы соприкоснулись, когда он разливал чай, она покраснела и отвела взгляд. Покоренный Джиной, Кэндзи прислушался к себе. После смерти Дафнэ он всегда общался с женщинами в покровительственно-непринужденной манере, но теперь все изменилось. Он отвез Джину домой, на улицу Дюн, поцеловал ей на прощанье руку и понял, что пленен. Душа его оживала, но он надеялся скрыть свои чувства от Джины.