- Вам нужна Анни Оукли! Но ее - увы! - уже нанял Буффало Билл. Она так управляется с карабином, что сам Ситтинг Балл прозвал ее Ватанайя Чичилия - "Та, что никогда не промахивается"!
- Браво, молодой человек, вы отлично владеете языком сиу, - насмешливо заметил директор. - Но я вряд ли соберусь в ближайшем будущем на берега Миссисипи, где, по слухам, имеет огромный успех плавучий цирк.
- Жаль, - совершенно серьезно отвечал Жозеф. - Можно мне - для репортажа - одним глазком заглянуть за кулисы?
- Да хоть двумя, если пожелаете! - воскликнул Виктор Франкони, мечтавший как можно скорее закончить разговор.
Чтобы попасть к артистическому входу, требовалось пересечь двор. Директор проводил "журналиста" до дверей реквизиторского цеха и оставил одного.
Жозеф шел по узкому проходу мимо вонючих клеток, где дремали хищники, над головой у него раскачивались трапеции и кольца. Неожиданно тигр с грозным рыком бросился на прутья решетки. Жозеф ринулся в коридор, где резвились ребятишки и разминались наездницы в трико. На ковровой дорожке китайские жонглеры в кепи и куртках репетировали пантомиму. В красно-золотом стойле два английских клоуна резались в домино. На одном были пышные панталоны и камзол конюха, на другом - шелковый костюм фисташкового цвета, затянутый в талии, и маленький заостренный колпачок. Жозеф подошел к ним.
- Вы знаете Великого Абсалона?
"Пышные панталоны" пожал плечами, давая понять, что не понимает. "Колпачок" произнес на ломаном французском:
- Слыхал, он очень… very good, but we… лучше! - Он подмигнул в сторону своего партнера, без предупреждения вспрыгнул ему на плечи, оттолкнулся и перелетел через дверцы стойла на арену, где выдал каскад прыжков на зависть обезьянке. Партнер поймал его, и они сделали несколько виртуозных кувырков.
- Школа коверных… - сообщил, пытаясь отдышаться, "Колпачок". - Настоящий акробатика!
""То, что гимнасты вытворяют с помощью своих тел, сын мой, вы должны сотворить разумом", говорил Барбье д’Оревильи, - напомнил себе Жозеф в омнибусе. - Он был чертовски прав, однако если я буду пользоваться чернильницей так же, как эти двое скачут по манежу, получатся одни только кляксы!"
Неприветливый консьерж дома номер 2 по улице Мартир пробурчал, что мсье Томассен часто отсутствует, а возвращается, как правило, в неурочный час, что неудивительно для человека, который проводит жизнь, болтаясь на веревке. Но в данный момент мсье Томассен отсутствует.
Жозеф обещал вернуться в магазин сразу же после того, как оценит - якобы! - партию книг у букиниста. Разочарованный неудачей с Абсалоном, он побежал к омнибусу: тот остановился, пропуская повозку с надписью "Перевозки Ламбера".
Корантен Журдан считал фиакры: это помогало забыть о ледяном ветре, гуляющем в окрестностях церкви Нотр-Дам-де-Лоретт. Желтый фиакр с кучером в белом котелке и светло-бежевой куртке стал девятнадцатым, повозку молочника, мчащегося во весь опор по улице Сен-Лазар, он не засчитал. Двадцатым номером прошла фура Компании мини-экипажей с кучером в зеленой куртке и кожаном картузе. Ну когда же тот паяц вернется наконец в претенциозное здание, которое выбрал для своего проживания? Как там было сказано на афише - "Абсалон, король акробатов и акробат королей"? Жалкий шут!
При виде омнибуса, следующего по маршруту "Пигаль - Винный рынок", который с лязганьем катил по рельсам в конце улицы Мартир, сердце Корантена сжалось. Он дважды видел, как кучер впрягал пристяжную лошадь, чтобы помочь двум першеронам втащить тряский вагон на Монмартр. Корантена ужасала страшная участь парижских лошадей. Порочность людская воистину безгранична - объявляют себя защитниками животных, а сами мучают их, эксплуатируя в хвост и в гриву. Взять хотя бы этих пристяжных: почему бы не взять и не отменить движение омнибусов по крутым холмам? Пусть пассажиры карабкаются вверх на своих двоих! Корантен вспомнил своего Флипа и разозлился еще больше. И хотя судьба животных никак не сопрягалась с тем, что он задумал, гнев укрепил его решимость. Он должен во что бы то ни стало преуспеть - во имя любви к Клелии, которую погубило лицемерное общество, ради…
Из подъехавшей двухместной кареты вышел нарядный денди в визитке и клетчатых брюках, прервав размышления Корантена. Это был Абсалон Томассен, Корантен узнал его по тонким усикам и бородке. За хозяином следовал слуга с чемоданами. Они вошли в подъезд дома под номером 2.
Корантен Журдан едва сдержал порыв броситься следом за ними. Нельзя пугать этого жалкого скомороха раньше времени. Нужно дать ему время расслабиться, а потом войти через черный ход и довести задуманное до конца.
А пока он будет считать - нет, не фиакры, а, для разнообразия, ноги прохожих. Пара мышино-серых ботинок с квадратными носами. Пара лакированных, итого - четыре. Еще одна пара в засохшей грязи - шесть. Два грубых растрескавшихся башмака - восемь. Пара легких туфелек, явно не по погоде. Два ямщицких сапога…
Абсалон Томассен аккуратно поставил цилиндр на столик рядом с кроватью, после чего с наслаждением переобулся в подбитые мольтоном домашние туфли. Закрыв за собой дверь квартиры, он испытал облегчение, но глухая тревога его так и не оставила. Она поселилась в душе Абсалона, как только он узнал из газет об убийстве Эдмона де Лагурне и Ришара Гаэтана. Только в своей огромной четырехкомнатной квартире он ощущал покой и чувство безопасности, которых ему так недоставало во время долгого пребывания в Шантийи: там, в старом семейном пансионе, где жили тени прошлого и горькие воспоминания, он оттачивал новый сложнейший номер.
Абсалон закрыл глаза и мысленно представил опасные трюки, которые ему удалось просчитать с точностью до секунды. На следующее утро в Зимнем цирке начнутся репетиции, он добьется успеха и станет звездой нового сезона.
Вошел слуга, разложил на кровати любимый халат своего господина и доложил, что отправляется за продуктами.
Абсалон Томассен снова погрузился в раздумья и принялся ходить по гостиной, украшенной восточными коврами и мебелью. Он рассеянно погладил ладонью декоративное наргиле. В прессе упоминалось о послании, оставленном в тайном кабинете Гаэтана, где тот хранил свою коллекцию кукол. Оно было подписано именем Анжелика. Что это, месть какой-то женщины? Вполне вероятно, особенно если учесть склонности Ришара. А убийство Лагурне и вовсе могло быть делом рук какого-нибудь злокозненного шутника. Да, два убийства последовали одно за другим, но это просто совпадение, а вовсе не заговор. Значит, Абсалона сие никак не касается, он даже остался в выигрыше, став единственным председателем "Черного единорога". Нужно навестить Клотильду, лично выразить ей соболезнования и выяснить подробности обстоятельств смерти ее мужа. Ни одна газета ни словом не обмолвилась о том, что коллекции единорогов нанесен ущерб. Насколько Абсалон помнил, в тайной комнате хранились еще и очень редкие старинные манускрипты и трактаты. Бедняжке Клотильде эти ценности совершенно неинтересны, и она наверняка за гроши их ему уступит. Абсалон не сомневался, что баронесса отдаст в его полное ведение не только эзотерическое общество, но и свои прелести. Он может жениться на ней, у него достаточно средств, чтобы расплатиться с кредиторами покойного барона и даже выкупить его титул. Барон Абсалон Томассен… Звучит красиво.
Он достал из портфеля наброски, сделанные во время добровольного заточения в Шантийи. Три рисунка особенно нравились ему: костюм со стразами, который он наденет для исполнения прыжка ангела, ярко-красные с серебром костюмы в псевдокавказском стиле для наездников и платье индийской заклинательницы змей из расшитого шелка для выступающей в "Фоли-Бержер" Налы Дамаянти. Рисунки дополнят коллекцию, которую он хранит в кладовой, переделанной под кабинет.
Какой-то шум привлек его внимание.
- Это вы, Леопольд? - окликнул он.
Ответом ему был шум улицы. Абсалон забеспокоился и прошел в длинный коридор, в конце которого, рядом с комнатами слуг, находился его кабинет.
Он вошел и с трудом удержался от крика. Словно пунцовый дождь пролился на папки с рисунками, на пришпиленные к стенам эскизы, на два манекена в переливающихся туниках, на блокноты и тетради с акварельными набросками жонглеров, клоунов и храбрых наездников.
Абсалон тронул указательным пальцем корешок папки и с отвращением понюхал его. Кровь. Он прошел к окну и выглянул наружу. Какой-то человек вышел из двери черного хода и, тяжело прихрамывая, бросился наутек. Абсалон хотел было крикнуть: "Держите его!", но сдержался: слишком поздно. Он повернулся и только тут заметил на отливающем синевой каминном зеркале сделанную белым мелом надпись:
Ты позволил погубить семя.
Готовься к неприятностям!
Луиза
- Какое семя? Какая Луиза? Кто такая Луиза? - пролепетал Абсалон срывающимся голосом.
У него, как и у всех, были любовницы. В памяти всплыли имена: Катрин, Джорджина, Алиетта… Шотландская укротительница… как ее звали, ах да, Хелен Мак-Грегор. Софи, Филомена, Сесиль… Но ни одной Луизы в его прошлом, насколько он помнил, не было.
…Жозеф подхватил первый ставень и попрощался с Виктором. Мадам Баллю, стоявшая на посту под козырьком подъезда, рассеянно поприветствовала его, когда он шел мимо нее вниз по улице в сторону набережной Малакэ, и снова обратила взгляд на стоявший на другой стороне фиакр.
"Сначала двуколка, теперь коляска! Что им всем от меня нужно?"
Давешнее оскорбительное замечание Эфросиньи все еще звучало у нее в ушах: "Бедняжка Мишлин, вы уже не в том возрасте! Зачем мужчине преследовать вас?"
- И почему это, скажите на милость, мужчина не может мной заинтересоваться? Неважно, сколько мне лет! Женщина способна соблазнить мужчину в любом возрасте! Эта бывшая зеленщица просто задирает нос с тех пор, как ее сын женился на дочери патрона, и корчит из себя буржуазку. Меня преследуют - и точка. И мне это нравится, - пробурчала мадам Баллю себе под нос и скрылась в привратницкой, решив, что не помешает выпить глоток хорошего портвейна, оставшегося от ее покойного супруга Онезима. Достойная женщина не видела, как фиакр медленно тронулся с места.
Погруженный в свои мысли, Виктор шел мимо кафе "Потерянное время", когда к его ногам упала белая роза. Он стремительно обернулся. У тротуара стоял фиакр. Дверца открылась, и женский голос окликнул его:
- Садитесь, мсье Легри, мне нужно с вами поговорить.
Он замер в нерешительности.
- Я одна. Не бойтесь, я вас не заколдую!
Виктор вспрыгнул на подножку.
- Добрый вечер, мадам Клерсанж… или Мэтьюсон? Это похищение? Здесь не Дикий Запад!
- Мне не до шуток, мсье. Садитесь. Не знаю, почему вы так упорно меня преследуете, но умоляю - перестаньте докучать моей матери. Сегодня после обеда ваш приспешник…
- Ответьте на один вопрос: почему вы лжете? Мне известно, что это вы убедили Лулу бросить работу на улице Абукир. С какой целью, позвольте спросить?
В Софи была очаровательная смесь невинности и дерзости. Она молчала, пустив в ход весь арсенал улыбок и взглядов из-под ресниц и не переставая играть перчатками. Даже опытному мужчине нелегко было перед ней устоять.
- О, мсье Легри, вы единственный, к кому я решилась обратиться! - воскликнула она. - Вы обещаете не вмешиваться, если узнаете мою тайну?
- Возможно. Мне не терпится услышать…
Он замолчал на полуслове, не уверенный в том, что поступает правильно. Софи прерывисто вздохнула и постучала в окошечко, давая знак кучеру.
- Закройте дверцу, мсье Легри, мы немного покатаемся, - прошептала она.
Виктор отвернулся к окошку. Он знал, что Софи все точно рассчитала и внимательно и холодно наблюдает за ним из-под ресниц.
- Бедняжка Лулу! - произнесла она. - Во всем виновата я одна. Это может показаться невероятным, но поверьте, я говорю правду. После смерти моего мужа Сэмюеля Мэтьюсона я решила отомстить двум людям, укравшим у меня молодость, и записала в дневнике свой план. Я хотела отплатить Ришару Гаэтану и Абсалону Томассену их же монетой. Первый изнасиловал меня, второй бросил и прогнал прочь, узнав что я беременна.
- А третий? Барон де Лагурне?
- Он спал с моей лучшей подругой Лулу, и она тоже забеременела. Я хотела испортить им репутацию, но не планировала убивать.
- Насколько я знаю, Абсалон Томассен еще жив!
- И надеюсь, доживет до глубокой старости.
Виктор вздрогнул. Странно было слышать эти слова от женщины, чья честь была так жестоко поругана. Софи смотрела на него с тревожным ожиданием.
- Позвольте рассказать вам мою историю без прикрас и умолчаний, - попросила она, - не хочу, чтобы вы сомневались в моей искренности. План был прост. Я предложила Лулу поселиться у меня, на улице Альбуи, все ей рассказала, и она согласилась участвовать. Я убедилась, что все три негодяя живут по прежним адресам, написала Гаэтану: "Я в Париже, если хотите избежать неприятностей, выполняйте данные в письме указания", и подписалась "Анжелика".
- Почему Анжелика? И что за указания вы ему дали?
- У него была мания - давать своим жертвам ласковые прозвища. Я была Анжеликой, других он звал Мирабелла, Шукетта, Клементина, Вишенка, Брюньон, Амандина… Настоящий безумец! Мы с Лулу были очень похожи - за исключением цвета волос. Оставалось перекрасить ее в брюнетку, и она вполне могла сойти за меня. Мы выбрали день и назначили Ришару Гаэтану встречу в безлюдном месте. Нам было необходимо выманить его из дома, чтобы я могла действовать спокойно. Лулу выступит в роли меня, и он ничего не заметит. Она встретилась с ним в ротонде Ла Виллетт, а я отправилась в его дом на улицу Курсель. Отослала под каким-то предлогом лакея, вошла в тайную комнату, где он хранил коллекцию кукол, и от души позабавилась.
- То есть все разгромили?
- Да. А потом написала предупреждение на стене - хотела, чтобы он знал, кто нанес удар. Надумай Гаэтан подать жалобу, никто бы не связал имя Анжелика со мной.
- Что именно Лулу должна была сказать Гаэтану?
- Что откроет всем, кто на самом деле создает модели для его дома мод, и весь Париж будет над ним смеяться. Это была всего лишь игра, мы не собирались никого убивать! Я вернулась на улицу Альбуи и стала ждать возвращения Лулу. На следующее утро в газетах напечатали о девушке, задушенной на пустыре в Ла Виллетт. Я все поняла и очень испугалась. Негодяй! Думаю, он запаниковал, когда Лулу назвала его обманщиком, и задушил ее, приняв за меня.
Софи промокнула слезы. Виктор слушал и взвешивал все "за" и "против". Ему хотелось поверить ей, но он сомневался, потому что не любил слишком дерзких женщин. Возможно, все дело в ее внешности чувственной брюнетки и высокомерно-снисходительной манере поведения. Куда подевалась его хваленая проницательность? Нет, в женщинах он ценит сдержанность и скромность.
- На месте преступления был второй человек, - тихо произнес он, - хромой, мне это достоверно известно.
- Клянусь, я не знаю, кто это. Я много страдала, мсье, а страдание способно толкнуть человека на опасную стезю, но вы должны мне поверить: я непричастна к убийствам: кто-то узнал о моих намерениях и привел план в исполнение, на что я сама никогда бы не осмелилась.
- Вы наверняка с кем-то поделились.
- Мой план знала только Лулу, но она погибла раньше, чем убили барона де Лагурне и Ришара Гаэтана.
- Тогда как вы объясняете эти…
- Моя голубая тетрадь, личный дневник… Кто-то мог прочесть его без моего ведома.
- Кто именно? У вас есть предположения?
- В январе шхуна, на которой я плыла во Францию, потерпела кораблекрушение. Меня спас какой-то мужчина. Я провела в его доме всего один день и почти ничего не помню. Возможно, он прочел мой дневник. Монахини в Юрвиле отказались назвать его имя. Позже я виделась с ним в "Отель де л’Ариве". Он назвался моим спасителем, и я ему поверила. Этот человек был в ужасном состоянии, на него напали у дверей моего номера. Он сказал, что хочет защитить меня, и убедил укрыться на улице Альбуи. В тот же вечер убили Ришара Гаэтана.
"Почему незнакомец, которого она встретила при столь романтических обстоятельствах, вдруг превратился в поборника справедливости? - подумал Виктор. - Кто она, эта темноволосая красотка: сообщница, преступница, лицемерка?"
- Кто еще из вашего окружения мог иметь доступ к дневнику? - спросил он.
- Вскоре после приезда в Париж я заболела воспалением легких и много дней металась в горячке. Меня навещал друг матери.
- Как его имя?
- Сильвен Брикар.
- Приходил только он?
- Нет, конечно, регулярно бывали врач и мама, но они вне подозрений.
- Мать способна на все ради своего ребенка.
- Вы с ума сошли!
- Вы правы, мы уходим в сторону. Забудем о вашем дневнике, этой таинственной голубой тетради. Вчера, в разговоре со мной, вы предположили, что Томассен был бы рад видеть своих компаньонов мертвыми.
- Совершенно верно, к тому же, он должен был знать о существовании Лулу. А ее ведь никто не опознал.
- И быть в курсе преступления Ришара Гаэтана.
- Смехотворная мысль! Гаэтан никогда бы не доверился шантажисту.
- Надо же, вы и об этом умолчали. Значит, Томассен шантажировал Гаэтана?
- Это очевидно. Как вы думаете, почему "Кутюрье дез Элегант" существует столько лет? Итак, мсье Легри, что вы решили?
- Я должен подумать. Свяжусь с вами позже. Я выйду здесь.
Фиакр остановился на углу моста Конкорд.
- Я могу вас отвезти…
- Благодарю вас, я хочу размять ноги.
Он шел по мосту на другой берег Сены, пинал носком ботинка камешки и напряженно размышлял.
- Чистой воды небылицы, - бормотал он себе под нос. - Эта женщина морочит мне голову.
Его быстрый, цепкий ум прокручивал разные варианты развития событий, он перебирал имена тех, кто мог прочесть личный дневник Софи Клерсанж, где она якобы изложила свой оригинальный план, говорил сам с собой, умолкал, рассуждал снова и снова.
- Мать, мадам Герен - возможно, Сильвен Брикар, что тоже вполне вероятно. Хромой: какой у него мотив? И почему две разных подписи: Анжелика и Луиза? Не понимаю. Жозеф прав: предоставим это дело Лекашеру… Нет, слишком рано, остается еще Томассен. Он замешан в убийстве? Или сам потенциальная жертва? Нужно встретиться с ним как можно скорее.
На улице Риволи Виктор свистом подозвал свободный фиакр.