ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ
Воскресенье 25 февраля
Как высвободиться из объятий Таша, не разбудив ее? Виктор осторожно пошевелился и тут же замер: дыхание жены участилось, она что-то тихо пробормотала во сне. Шелковистые простыни обвивали их тела. Он спустил ноги на ледяной пол и оглянулся: Таша спала и видела сон, содержание которого он никогда не узнает. Ее тело вздрагивало, влажные губы шевелились, словно она вела с кем-то диалог.
Виктор торопливо оделся и написал ей покаянную записку: он вынужден уйти из дома, у него деловая встреча, о которой он забыл ей сказать, но обещает вернуться еще до полудня. Если задержится, придется придумать какую-нибудь отговорку.
Он прихватил с собой горбушку хлеба и яблоко. Угнездившаяся в глубине его гардероба кошка, громко мурлыкая, облизывала своих котят. Она проводила хозяина, тихонько мяукнув ему вслед.
Улица Фонтен медленно стряхивала с себя ночное оцепенение. Редкие прохожие брели по тротуару, сгибаясь под порывами ветра. "Сегодня воскресенье, и ты мчишься в цирк, совсем как в детстве, - сказал себе Виктор. - Но ты всегда ненавидел клоунские эскапады, над которыми хохотали другие мальчишки, они казались тебе вульгарными и даже опасными…"
Абсалон Томассен заперся в гримерке, надел сценический костюм, нанес на лицо крем и загримировался. На репетиции долгожданного номера должны были присутствовать директор Зимнего цирка, несколько машинистов, любопытствующие собратья по цеху и молодой акробат Василий, ученик Томассена.
В ротонде пахло опилками, навозом и пылью. Привычный запах помог Абсалону расслабиться, противный комок под ложечкой сразу же исчез. Но когда он снова поднял глаза к зеркалу и вгляделся в свое отражение, то почувствовал, как возвращается терзавший его всю ночь страх. Ужасное воспоминание об залитых кровью рисунках и надписи на трюмо удавкой стискивало горло, мешая дышать. Он сделал глубокий вдох, шумно выдохнул через рот и почувствовал нестерпимую жажду. Но ни дыхательные упражнения, ни глоток свежей воды не помогли ему успокоиться.
В дверь постучал Василий: директор Франкони начал проявлять нетерпение. Абсалон сделал последнюю попытку прогнать из головы все мысли, как это делают пловцы перед прыжком в воду, но не сумел избавиться от ощущения, что с ним вот-вот случится удар.
Виктор без труда проник в цирк, прокрался к лестнице, которая вела к скамьям под конным фризом, и выбрал место у самой арены, чтобы оказаться как можно ближе к Абсалону Томассеном, когда тот закончит номер.
Свет свисающих из-под свода люстр освещал только нижнюю часть зала и арену, над которой реквизиторы натягивали страховочную сетку. Колосники оставались в тени, из которой выступали лишь кресла первых рядов с белыми деревянными спинками и красными бархатными сиденьями.
Человек во фраке и котелке уселся в одно из них. Виктор предположил, что он и есть директор, о котором говорил Жозеф. Потом его внимание переключилось на арену, над которой крутился на тросе артист, больше напоминавший марионетку, чем человека. "Странно, что не звучат фанфары", - подумал Виктор. Акробат с набеленным лицом зажимал зубами прицепленную к тросу пробку и крутился все быстрее и быстрее, его украшенное стразами трико сверкало разноцветными отблесками, превращаясь в огненную черту. Постепенно вращение замедлилось, акробат замер и перехватил трос мускулистой рукой, отведя его в сторону. В тот же момент молодой ассистент с силой толкнул к центру две трапеции, и они начали раскачиваться. Великий Абсалон находился метров на двенадцать выше. Когда первая из трапеций оказалась перпендикулярно полу, акробат нырнул в пустоту, ухватился за нее и снова полетел, потом мгновенно перехватил руки, сделал полуоборот и оказался лицом ко второй скользившей к нему трапеции. Он раскачался, выбросил тело вперед и на мгновение замер. В воздухе что-то мелькнуло, черный шар врезался ему в затылок, и Абсалон Томассен рухнул в страховочную сетку. Зал замер в изумлении, кто-то закричал, началась паника. Виктор вскочил, обшаривая взглядом трибуны, увидел метнувшийся к выходу силуэт и кинулся в погоню, расталкивая артистов и машинистов сцены. Он выбежал на бульвар Фий-дю-Кальвер, где оставил велосипед у будки контролера фиакров, и успел заметить хромого: тот вскарабкался на сиденье двуколки с надписью "Перевозки Ламбера" и послал лошадь в галоп.
"Хромой! Значит, это он", - подумал Виктор, подпрыгивая на сиденье велосипеда по булыжнику мостовой.
Погода, на его счастье, стояла сухая, экипажей было немного, и он не терял повозку из виду. Она свернула налево в первую же улицу и покатила в сторону бульвара Ришар-Ленуар.
Знает ли хромой, что за ним следят? Похоже, нет. Убийца пытается скрыться с места преступления, что вполне закономерно. Шлюзы моста Жеммап мелькали мимо один за другим, но натренированный глаз фотографа машинально отмечал детали, достойные быть запечатленными на пленке: хлопающее на ветру белье на веревке, шарманщик, ругающий пса, задравшего ногу на его инструмент, военный в красных брюках, обнимающий полногрудую дамочку.
Двуколка свернула на улицу Эклюз-Сен-Мартен. Виктор, стараясь держать дистанцию, обогнул тележку угольщика и съехал в водосточный желоб. Метров через двадцать у велосипеда лопнула задняя шина. Виктор чуть не задохнулся от злости, решил искать помощи на почте и тут заметил паренька лет двенадцати - тот стоял, сложив на груди руки и привалясь спиной к стене, и с любопытством наблюдал за происходящим.
- Эй, парень, хочешь заработать пять франков?
- Надо подумать.
- Половина сейчас, остальное - когда вернешься.
- Откуда?
- Видишь двуколку "Перевозки Ламбера", что застряла на перекрестке? Беги за ней следом, а если остановится, запомнишь название улицы, вернешься к почте и скажешь мне. Поторопись!
Мальчуган зажал в кулаке монетки и стартовал со скоростью, удивительной для столь юного создания. Виктор подумал, что вряд ли снова его увидит: даже если предположить, что мальчишка захочет получить остаток денег, преследование хромого может увести его аж до самого Пантена, если не дальше. Еще пять франков - так недолго и разориться - помогли ему уговорить торговку скобяным товаром присмотреть за его велосипедом.
"Нужно немедленно вызвать Жозефа, пусть даже ситуация выглядит безнадежной".
Кэндзи в крайнем раздражении повесил трубку. Когда же графиня де Салиньяк запомнит, что по воскресеньям книжный магазин закрыт? Дама, которую он втайне от Жозефа тоже называл "бабищей", жаждала сию же минуту получить книгу о воспитании, которую не единожды заказывала. "Она так настойчива, потому что сама не получила никакого воспитания", - подумал Кэндзи, поднимаясь к себе. Его дочь и зять еще спали, а может, просто нежились в постели. Эфросинья - благодарение Небу! - отправилась со своей товаркой по Центральному рынку в театр Шатле на представление "Сокровища раджей", избавив Кэндзи от своего присутствия.
Он лег в горячую ванну, расслабился телом и душой и попытался представить, как Джина раздевается в его холостяцкой квартирке на улице Эшель, для которой идеально подошли подобранные ими шторы. Вот сейчас упадет последнее препятствие из тончайшего батиста, и он увидит корсет на китовом усе, облегающий бедра и приподнимающий грудь (он уже успел украдкой полюбоваться глубокой ложбинкой в магазине на Бульварах!). В дверь постучали. Он решил не отвечать. Стук повторился. Кэндзи кинул на пол махровое полотенце, надел халат и открыл дверь.
- Сегодня воскресенье, - рявкнул он в лицо Жозефу. Тот был полностью одет и почему-то выглядел озабоченным. - Что-то случилось? Айрис?
- Я промучился всю ночь. Как одержимый. Вы, случайно, не знаете, кто такой Вельпо?
- Вы что, издеваетесь?
- Да нет, что вы, клянусь, у меня и в мыслях ничего такого не было. Я просто не решился идти среди ночи на склад, а вы ведь ходячая энциклопедия, вот я и подумал…
Польщенный Кэндзи сдержал раздражение.
- Он был знаменитым хирургом, специалистом по трепанации черепа. Почему, черт побери, вы им интересуетесь?
- Это для моего романа. Премного вам благодарен.
- Тогда ответьте на звонок, - буркнул Кэндзи и закрылся в ванной, совершенно уверенный, что снова звонит графиня де Салиньяк.
Жозеф медленно спускался по винтовой лестнице. Его мысли были заняты не имеющим решения математическим уравнением. Звонила Таша, она была недовольна и исполнена подозрений. Неужели обязанности книготорговца действительно обязывают Виктора отлучаться из дома в воскресное утро? В полумраке торгового зала перед мысленным взором Жозефа возник Зимний цирк. Он кашлянул и прикинулся несведущим, а потом крикнул - так, чтобы было слышно на другом конце провода:
- Да, дорогая, уже иду! Извините, мадам Таша, меня зовет Айрис.
Не успел он положить трубку, как раздался новый звонок. Это был взволнованный до крайности Виктор.
- Я уже час не могу дозвониться, у вас все время занято! Вы меня слушаете? На Абсалона Томассена покушались во время репетиции, он ранен, возможно, даже умер. Я проследил за нападавшим, это хромой. Мне пришлось выйти из игры - я проколол шину и… Подождите.
Жозеф услышал, как его шурин что-то с кем-то обсуждает. Голос у его собеседника был высокий и визгливый.
- Мальчишка довел его до улицы Бюрнуф, - возбужденно сообщил Виктор, - это рядом с улицей Монжоль! Бегу туда, присоединяйтесь.
- Улица Монжоль? Не там ли живет… - Туман рассеялся, и уравнение явилось Жозефу во всей своей красе. - Виктор! Думаю, я нашел…
Но тот уже повесил трубку.
- Черт возьми! - воскликнул Жозеф. - Никогда меня не дослушает! Если я не вмешаюсь с револьвером, этот шут попадет в переделку… Куда он его подевал?
Жозеф помнил, что после батиньольского расследования застукал Кэндзи, когда тот прятал оружие в один из ящиков бюро. Он начал обыскивать ящики один за другим, с трудом сдерживая желание вывалить их содержимое на пол. В конце концов пистолет обнаружился под книгой счетов за 1890 год. Жозеф схватил его, волнуясь, как новичок во время первой в жизни перестрелки. Одно плохо - он не умеет обращаться с этой игрушкой. Ну почему нельзя на время превратиться в гнусного Зандини, который так ловко владеет оружием!
- Будет драчка, - прошептал он, словно эти простые слова могли наделить его храбростью и меткостью.
Жозеф отодвинул засов, надеясь, что ни один вор не воспользуется моментом, чтобы стянуть несколько книг, пригнулся и выскользнул на улицу, не потревожив колокольчика.
Айрис переживала кошмар наяву. Она стояла на верхней ступеньке лестницы и слышала часть разговора, а потом, не в силах двинуться с места, наблюдала за поисками Жозефа и его поспешным бегством. Она уже некоторое время догадывалась, что ее муж и Виктор ведут расследование, но не хотела вмешиваться. Как же теперь исправить ошибку? Она босиком, прямо в ночной кофте и юбке, подбежала к телефону и назвала телефонистке номер. Таша ответила почти сразу, и, выслушав Айрис, страшно разозлилась:
- Так я и знала! В день моей выставки любовница Ломье произнесла в разговоре с Виктором загадочные слова. А Жозеф выдал себя, назвав мне адрес убитого кутюрье. Они на улице Монжоль? Где это?
- Таша, Жозеф взял папин пистолет…
- Кто это тут покушается на мое оружие? - поинтересовался Кэндзи, незаметно подойдя к Айрис со спины.
Она вздрогнула и выронила трубку.
- Жозеф. Боже мой! А что, если их обоих ранят?
- С кем ты говоришь?
- С Таша.
Кэндзи отобрал у дочери трубку.
- Таша, это Кэндзи. Я предупрежу полицию. До свиданья. - Он посмотрел на дочь. - Улица Монжоль, ты уверена?
Айрис кивнула. Кэндзи набрал четырехзначный номер.
- Мадемуазель, соедините меня с кабинетом инспектора Лекашера, бульвар Пале, семь, это вопрос жизни и смерти. - Кэндзи ждал, нервно постукивая кончиками пальцев по краю бюро. - А ты, детка, возвращайся в постель и думай о ребенке, - велел он Айрис. - Алло, инспектор Лекашер? Кэндзи Мори у аппарата.
Виктор добрался до улицы Монжоль быстро. Он надеялся, что ноги его больше не будет в этом сомнительном квартале, и вот теперь снова бежал по грязным тротуарам в сторону улицы Бюрнуф. На глаза ему попались два сорванца: они пытались попасть из рогаток в голубя. Виктор пришел в негодование.
- Как вам не стыдно!
- А что такого, мсье, мы тренируемся. Отец Бонифас рассказывал нам о Давиде и Голиафе! Это из Библии!
Виктор побежал дальше, пока не заметил двуколку с надписью "Перевозки Ламбера": он был на месте. Постучал в дверь, но ему не ответили. Он повернул ручку и вошел. В приемной не было никого, кроме прелестной голубоглазой девчушки с одноногой куклой, с которой они познакомились, когда Виктор впервые посетил это сомнительное местечко.
- Ты видела отца Бонифаса?
- Ну да, он ужас как спешил, снял сутану и закрылся вон там - в комнате, где нас лечит, а другой как ударит, и вломился, но отец Бонифас выпрыгнул в окно, а тот тоже прыгнул и едва челюсть не своротил, нога-то у него хромая.
- Куда они побежали?
Девчушка пожала плечами.
- Они мне не сказали.
Обескураженный Виктор полез в карман.
- Вот, держи, купишь себе конфет, - сказал он и протянул девочке последнюю монетку.
- Ой, спасибо, мсье. На вашем месте я бы сходила в грот.
- В какой грот?
- На холмах Шомон. Когда легавые устраивают облаву, отец Бонифас велит нам прятаться в гроте, - пояснила она, перебирая грязными пальчиками волосы куклы. - Это хорошее укрытие, с водопадом. Летом там здорово купаться. А зимой никто туда не ходит, только бандиты разбираются друг с другом, потому что легавые…
Она подняла глаза и увидела, что ее собеседник исчез.
Корантен Журдан был близок к цели: не зря он уже много недель рыскал по залитому дождем, грязному городу. Нога смертельно болела, но он не останавливался ни на секунду. Тот, за кем он гнался, был немолод и грузен, но передвигался на редкость шустро. Этот человек стремительно преодолел лестницу на улице Аслен и помчался по улице Боливар. Ногу свело судорогой, и это заставило Корантена остановиться. Он перевел дыхание и ринулся влево.
Незнакомец намного опередил его и продолжал бежать, ни разу не обернувшись. Корантен ускорил шаг и увидел, как тот перепрыгнул через решетку на пустырь. Тяжело дыша, прижав локти к телу, Корантен устремился следом. Пока он путался в высокой траве и спотыкался на камнях, здоровяк исчез из виду. Корантен выругался, поскользнулся и полетел вперед, едва успев выставить руки, чтобы смягчить падение. Потом с трудом поднялся на ноги, взобрался на горку и увидел озерцо, окруженное валунами, на вершине которых был сооружен маленький храм в греческом стиле. Чуть ниже начинался металлический мостик. Корантен словно оказался далеко от Парижа. Незнакомец испарился. Где его теперь искать? Он мог как спрятаться где-то поблизости, так и уйти дальше.
"Ты где-то там, - думал Корантен, - ты измотан не меньше меня. И не рассчитывай, я не отступлюсь".
Он опустился на скамейку, чтобы дать себе передышку, и стиснул зубы, пытаясь отвлечься от ноющей боли в ноге. Отступиться, почти добравшись до цели, означало бы нарушить данное себе слово, а он поклялся довести дело до конца, чего бы это ему ни стоило. Значит, нужно наплевать на боль и обследовать весь парк с упорством, которое когда-то помогало ему справляться с волнами.
Тяжело хромая, он обошел вокруг озеро с утками, потом взобрался на поросший кедрами холм. Заросшая мхом тропинка привела его к пустующему ресторанчику. Расставленные среди деревьев бронзовые скульптуры словно следили за его передвижениями. Внезапно в воздухе разлетелся сноп искр: из туннеля выкатился локомотив, волоча несколько вагонов. Ну вот: беглец наверняка воспользовался кольцевой железной дорогой.
Оказавшись на верху каменной арки, Корантен вдруг увидел вход в искусственный грот: в заросший папоротниками овраг низвергался водопад, тут стоял влажный полумрак, с потолка свисали гроздья сталактитов, создавая впечатление сказочной пещеры. Лиловый верхний свет отбрасывал светлые блики на стены колодца, где с выступов свисали лианы и торчали корни. Глаза постепенно привыкали к полумраку. Справа раздался какой-то скребущий звук, рядом как из воздуха материализовалась темная фигура, и Корантен инстинктивно, не глядя, парировал удар. Цепкие руки обхватили его за пояс и оттолкнули. Корантен бешеным усилием вырвался, повернулся лицом к противнику, но удар кулаком тут же отбросил его к шероховатой стене. Он упал. Враг сдавил сильными руками его шею, но он выгнул спину и высвободился, не собираясь сдаваться.
Вокруг гостиницы "Бухарест" прохаживались жрицы любви и сутенеры с бандитскими рожами. Гнусный Зандини обменялся с ними парочкой сомнительных шуток, достал нож и принялся небрежно ковырять в зубах. Жозеф молился только об одном: как можно скорее разыскать Виктора и сообщить, о чем он догадался. Он ощупал лежавшее в кармане оружие и, поклявшись дорого отдать свою жизнь, наконец собрался с духом и спросил у наименее отвратительной из девиц:
- Я ищу улицу Бюрнуф…
- На что она тебе сдалась, малыш? Тут вовсе не хуже! Ну разве он не милашка, девочки?
Она погладила его по щеке. Жозеф отшатнулся и покраснел как рак. Девицы окружили его, подмигивая и пытаясь украдкой прикоснуться к спине.
- Всегда мечтала приласкать горбуна! Может, наконец повезет! - выкрикнула одна и вцепилась Жозефу в плечо.
- Не раскатывай губы, Чарлина, "буфера" у тебя такие, что красавчик в койке не уместится! - взвизгнула другая.
- Не слушай их, - посоветовала третья, - надушились, разрядились, рожи размалевали, а приглядеться - отрава отравой!
- Заткнись, Ринсетта! Сама-то ты не сильно корячишься, все больше дрыхнешь!
Беседа принимала опасный оборот, дамы распалились, каждая тянула несчастного Жозефа к себе, и он боялся, что его разорвут на части. Толстяк с красным шарфом на шее решил вмешаться.
- Довольно, девочки, этот господин тут не ради ваших прекрасных глаз, оставьте его в покое!
Жозеф удивился, когда девицы, пусть и нехотя, но подчинились, и испугался, что попал из огня да в полымя.
- Вот что, паренек. Мы с тобой раздавим бутылочку - ты платишь! - а потом сыграем в бонто. Но чтобы без фокусов - сдается мне, что ты нечист на руку. Я - Огюст Баландар, старьевщик, пират и печник. А ты кто будешь?
- Жо… Жозеф Пиньо, книготорговец.
- Привет, Жожо, ты мне нравишься, готовь деньги, заплатишь за красненькое.
Жозеф покорно полез в карман за монеткой - он был слишком хорошо воспитан, чтобы отказать, но тут раздалась трель свистка, и все вокруг пришло в волнение.
- Легавые! - крикнул кто-то, и тротуар мгновенно опустел. Девки, сутенеры, прочая шантрапа и даже случайные прохожие - все предпочли смыться, лишь бы не иметь дела с представителями власти.
Жозеф не сильно расстроился, когда его несостоявшийся собутыльник сиганул через ограду палисадника, скрываясь от облавы. Обрадовавшись, что его не облапошат в бонто, он выхватил пистолет и начал размахивать им, как если бы в одиночку отбил пиратскую атаку.
Чей-то голос с иронией произнес у него за спиной: