На пороге стоял высокий бородач в бархатном берете. Виктор не удержался от язвительной реплики:
- Увы, я вас разочарую - Таша тут нет.
- Вот и хорошо, у меня к вам конфиденциальный разговор, Легри. Сожалею, что прервал вашу сиесту, но я на ногах с самого утра, так что… вы позволите?
Не дожидаясь ответа, Ломье плюхнулся на кровать рядом с Виктором. Мужчины обменялись неприязненными взглядами, Виктор сделал попытку подняться, и Морис Ломье насмешливо ухмыльнулся.
- Поторопитесь, Легри, вдруг войдет Таша? Что скажет эта невинная душа, если застанет нас в такой позиции?
До крайности раздраженный Виктор вскочил, разгладил костюм и закурил, забыв об обещании жене не дымить в комнатах.
- Успокойтесь, - бросил Ломье, кивнув на кресло.
Но Виктор садиться не пожелал, и Ломье тоже встал, уронив разложенные на столике фотографии.
- Надо же, какие сюжеты! Потрясающе! Кто бы мог подумать, что вас так заинтересует изнанка жизни нашего современного Вавилона! Я думал, вы более легкомысленны.
- А вы все так же привержены темной гамме?
- Мой бедный друг, в том, что касается живописи, вы безнадежно отстали от жизни. Знаете, что Ренуар проповедует юным умникам, которые выбрасывают в Сену тюбики с черной гуашью? "Черный - очень важный цвет. Возможно, самый важный". Ничего удивительного - с его-то фамилией…
- Я с ним совершенно согласен, потому и люблю темные стороны жизни столицы.
- Ошибаетесь, вас интересует не черный, а… серый. А это всего лишь оттенок, согласны?
- Прошу вас, довольно об этом! Что вам нужно?
- Вот это рассудительность! Ну и хладнокровие! Я потрясен, я…
- Выкладывайте!
- Ой-ой-ой, как вы меня напугали! Ладно, - Ломье опустился в кресло. - Меня привело к вам деликатное дело, за которое я не очень-то хотел браться. Если бы Мирей Лестокар не заставила меня…
- Мирей Лестокар?
- Ну же, Легри, вспомните: два года назад вы любовались ею на улице Жирардон. Брюнетка с пышными формами. Мими! Моя модель, моя муза, моя цыпочка. О, женщина, счастье художника!
- И чего ждет от меня эта самая Мими?
- Света, дорогой друг. Она усердно читает отчеты о ваших расследованиях - слишком опасных, на мой вкус. Вы стали ее кумиром. К счастью, я не ревнив. Вы не нальете мне выпить?
- Могу предложить только воды из-под крана. Так вы будете говорить или нет?
Ломье поудобнее устроился в кресле.
- Буду краток. У Мими есть кузина, Луиза Фонтан, - Мими зовет ее Лулу. Три недели назад Лулу исчезла, будто испарилась - не появляется ни на работе, ни дома. И Мими каждый день терзает меня просьбами: "Пойди к мсье Легри! Уговори его взяться за это дело! Он ее найдет, я в это верю". В конце концов я сдался. Заплачу, сколько скажете - в разумных пределах… Не расстреливайте меня взглядом! В нашем материалистическом обществе у каждого есть цена. Я спрашиваю, сколько стоите вы. Я бы никогда не стал злоупотреблять вашим драгоценным временем, не предложив взамен скромного вознаграждения.
- Что вы такое говорите?
- Вы ведь частный сыщик?
В комнату вошла Таша.
- Я обещала не мешать тебе, дорогой, но мне очень…
Она замолчала на полуслове, заметив Ломье.
- Приветствую тебя, о соблазнительная сестра по цеху. Слышала, что говорят на Монмартре? Это сенсация! Будто бы великолепная и талантливая Таша Херсон ответила "да" книготорговцу, увлекающемуся раскрытием преступлений. Она спутала любовь с иллюзией безопасности и - хлоп, птичка в клетке! Я, конечно, все опровергал.
- Как ты узнал?
- "Бибулус" на улице Толозе - прибежище болтунов. Хозяин заведения Фирмен водит дружбу с заместителем мэра Девятого округа, а тот - завсегдатай биллиардного зала в "Поддатой собаке". Не переживай, моя птичка, какая разница, кто прочел объявление о бракосочетании в мэрии. Кстати, могла бы пригласить меня, я бы осыпал тебя рисом, выпили бы шампанского… - И, довольный произведенным впечатлением, Ломье принялся рассматривать свои ногти.
- Так что же ты не кричишь об этом на всех углах?
- Я? Закладывать товарищей? За кого ты меня принимаешь!
- Ты спустился с Холма, чтобы сообщить мне эту новость? Что ты тут забыл?
- Тебя, прелестное дитя.
Таша унюхала запах табака, хотя Виктор успел незаметно спрятать окурок за книгами, и окинула мужчин подозрительным взглядом. Что замышляют эти двое? Они ведь терпеть друг друга не могут!
- Дорогой, когда освободишься, удели мне немного времени, я хочу с тобой посоветоваться, - сказала она Виктору и вышла, сопровождаемая вылезшей из укрытия Кошкой.
- Вы счастливчик, Легри, у вашей маленькой женушки есть характер. Ох уж мне эти пылкие чувства! Лекарство от одиночества или гиря на ноге? Что скажете?
- Нет, нет и нет!
- Странный ответ, Легри.
- Нет - это ответ на просьбу мадемуазель Лестокар.
- Мими - и никак иначе. Она будет страшно разочарована и превратит мою жизнь в ад.
- Зачем вы с ней живете, если так плохо думаете о супружестве?
- Привычка, лекарство от одиночества и гиря на ноге - до тех пор, пока не наскучит, а тогда - adios, епе maitia, уезжаю в Испанию, пришлю тебе кастаньеты. Подумайте, Легри, плачу вам двадцать франков, я продал картину.
- Дело не в деньгах, они для меня не проблема.
- Вам везет, мне они тяжело достаются. Прощайте, Легри, еще увидимся. И улыбнитесь, ведь жизнь - забавная штука! - Ломье бросил взгляд на маленький портрет Таша, который он сам написал, - задолго до того, как она вышла замуж за Виктора. - Признайте, Легри, я не самый плохой художник на свете! А уж модель до чего соблазнительная…
Оставшись наконец в одиночестве, Виктор приоткрыл окно, дрожащими пальцами достал из пачки вторую сигарету и закурил.
Морис Ломье пробежал через садик с чахлыми розами. Бродячие кошки порскнули в разные стороны, когда он вставил ключ в замок своего жилища на первом этаже. Мими куда-то исчезла, и он надеялся добавить кое-какие штрихи к портрету Жоржа Оне, который обещал закончить к концу месяца. От этого заказа зависело его финансовое благополучие.
Ломье напевал, пытаясь довести до совершенства не желавший закручиваться ус. Дрова в печи потрескивали, а значит, пышная брюнетка, изображенная на всех пятнадцати портретах, скоро появится. Так оно и случилось: Мими вернулась с горшком супа и газетой четырехдневной давности, которую стащила у торговца фруктами с улицы Норвен.
- Ты с ним поговорил? - дрожащим голосом спросила она.
Морис Ломье вытер руки о фуфайку, перелил суп в кастрюльку и поставил на огонь.
- Он отказывается.
- Даже если ему заплатят?
- Особенно если заплатят - от этого пострадает его самолюбие. Меня это вполне устраивает! Пока не получу деньги за картину, мы будем на голодном пайке.
Мими нервно рвала газету, комкала ее и кидала в огонь, а потом вдруг замерла, словно окаменела, не в силах оторвать взгляд от какой-то заметки.
- Это она, я уверена! Какой ужас!
- Что стряслось, моя курочка? - поинтересовался Ломье, разливая суп по тарелкам.
- В Ла Виллетт нашли задушенную девушку. Тело в морге. Нужно туда сходить! - воскликнула Мими, схватила любовника за плечо и тряхнула так сильно, что он чуть не подавился супом.
- В Ла Виллетт? Мими, подумай сама: в этом городе полным-полно юбок, почему ты решила, что это Лулу?
- Интуиция. И потом, она никогда не исчезала без предупреждения. С тех пор как я в Париже, мы виделись каждые две недели. Мы ведь вместе росли и были друг другу как сестры!
- "Родственные души находят друг друга, если умеют ждать"… Хорошо сказано, правда, милая? Увы, это не я - Теофиль Готье. Успокойся и пусти эту газетенку на растопку.
Мими топнула ногой, схватила кисть, ткнула ею в палитру, обвела красным статью, сложила листок вчетверо и накинула теплую шаль поверх широкой шерстяной пелерины.
- Как это на тебя похоже! - раздраженно воскликнула она. - "В этом городе полным-полно юбок!" Признайся, стоит мне отвернуться - и ты во всех подробностях изучаешь чужое белье. А девять из десяти натурщиц вообще позируют тебе без ничего!
- Полно тебе, полно! На что мы станем жить, если я не буду зарабатывать на хлеб? Хочешь вернуться на пан…
- Мне что же, упасть на колени и благодарить тебя за то, что пустил в свою постель? Да ты совсем сдурел от этой мазни! - Она махнула рукой в сторону стоявших у стены полотен.
- Ты тоже раздевалась, когда позировала мне, Мими!
- Ты меня не любишь! - со слезами в голосе крикнула она.
- Черт, а суп? Да что с ними со всеми такое? Любовь, любовь! Куда ты помчалась, идиотка?
- Сам ты кретин! В морг.
Ломье натянул на голову берет, надел пальто с ратиновым воротником и кинулся следом за Мими по улице Жирардон.
- В морг, в морг… Миленькое дельце! - бурчал он, пытаясь догнать подругу.
Погода испортилась. Ветер усилился, пошел снег, и видимость ухудшилась. Виктор задержался в книжной лавке "Эльзевир" - нужно было закончить инвентаризацию - и теперь медленно брел по улице, опустив голову и мысленно обзывая себя дураком. Надо было сочинить для Кэндзи какую-нибудь правдоподобную историю и остаться в уютной квартире! Ему все труднее выполнять обязанности компаньона, и это при том, что, к вящей радости Жозефа, он в последнее время все чаще спихивает свою работу на него.
Виктор едва не столкнулся с выходившей из ворот парой.
- Мсье Легри, умоляю, помогите! - со слезами в голосе воскликнула женщина, схватив его за рукав.
- Лулу мертва, ее убили. Мы только что из морга. Ужасное зрелище, - подхватил мужчина. - Мими в ужасном состоянии, а я… Будьте великодушны, Легри, угостите нас выпивкой, я чертовски замерз.
В желтом свете газовых фонарей лицо Мориса Ломье выглядело непривычно серьезным. Виктор встревожился и повел их в винную лавку на улице Дуэ.
Они устроились за столом у печки и заказали красного вина. Виктор быстро вспомнил спутницу Ломье, знаменитую Мими: ее пышное тело красовалось почти на всех его полотнах. Она комкала в руках мокрый от слез платок и то и дело подносила его к глазам. Кое-как справившись с рыданиями, Мими проговорила:
- У меня есть бабушкина серебряная брошка, я заложу ее и заплачу вам, сколько скажете.
- Ты ставишь мсье Легри в неловкое положение, - шепнул Ломье.
- Плевать, раз это единственный способ убедить его! Так вы согласны, мсье Легри?
Виктор молчал, разглядывая содержимое стакана.
- Нам вот что непонятно, - продолжил Ломье. - Лулу сидела без гроша, а нам сказали, что на ней было роскошное платье. А еще она почему-то покрасилась в брюнетку.
Виктор поднял голову и понял, что проиграл. Невозможно упираться, когда у женщины покраснели от слез глаза, губы распухли, а на лице полное отчаяние. Будь с ним Таша, она бы наверняка его приревновала.
- А какого цвета они были прежде? - поинтересовался он.
- Лулу была рыжевато-золотистой блондинкой, чистый Боттичелли! Рядом с телом валялась бархатная маска. В этой мизансцене есть аромат тайны, способный вас привлечь, Легри.
- Считаете меня садистом? В убийстве женщины нет ничего привлекательного, - кислым тоном произнес Виктор.
- Золотые слова, мсье Легри! - воскликнула Мими. - Произошла трагедия, а этому бесчувственному болвану, - она показала на Ломье, - хоть бы хны!
- Ты не права, козочка моя, меня чуть не стошнило.
- Но уж точно не из-за трупов, все дело в запахе фенола. А я, как увидела, что моя бедная Лулу лежит голая с лиловой шеей… Боже милосердный! - Мими спрятала залитое слезами лицо в шаль.
Виктор протянул руку, чтобы похлопать ее по плечу, она ухватилась за нее и рассыпалась в благодарностях.
- Благодарю вас, мсье, вы способны сочувствовать чужому горю!
- У меня тоже есть сердце! - проворчал Ломье и поцеловал Мими в лоб. Она прижалась к его плечу.
- Вы заявляли об исчезновении подруги в полицию? - спросил Виктор.
- Да вы с ума сошли, Легри! - воскликнул Ломье. - Мы и в морге не признались, что знаем ее. Полиция! С ними свяжешься - жди беды. Я чист перед законом, но Мими… Прежде чем мы сошлись, она торговала своими прелестями и состоит на учете в префектуре. Так да или нет?
- Да, мадемуазель, я берусь за расследование, - кивнул Виктор, высвобождая из пальцев Мими свою руку. - Мне нужен адрес вашей подруги. И адрес места, где она… работала.
Он деликатно кашлянул и полез в карман за карандашом.
- О, она была честной девушкой, работала на мануфактуре по пошиву готового платья, на улице Абукир, 68. А жила на улице Шофурнье, 8 - в двух минутах ходьбы от Компании по прокату легких экипажей, в меблированной комнате.
- Где ее нашли?
- Перед ротондой Ла Виллетт. Вот, здесь написано.
Мими протянула Виктору номер "Энтрансижан" за 10 февраля. Он пробежал обведенный красным текст.
- Я могу взять эту газету с собой?
- Да, конечно. Вы сделаете все, что нужно?
- Постараюсь.
- Во сколько это нам встанет?
- Сохраните брошь вашей бабушки, мадемуазель Мирей. Ломье мой давний приятель, мы познакомились в 1889-м, на выставке в кафе "Вольпини". Чего не сделаешь для друга, так ведь, Морис? - ответил Виктор и заплатил по счету.
- Вы настоящий джентльмен! - восхитилась Мими, сверкнув глазами.
Ломье встал и подал ей руку.
- Очень благородно с вашей стороны, Легри. Если я чем-то могу отблагодарить вас…
- Можете. Таша не должна ничего знать об этом деле, так что держите рот на замке.
- Буду нем как рыба, дорогой Виктор.
Они дошли до улицы Дуэ, где какой-то бедолага сгребал лопатой снег с тротуара.
- Буду держать вас в курсе, - пообещал Виктор и коснулся пальцами шляпы. - До свидания, мадемуазель Мирей.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
Четверг 15 февраля
Впервые в жизни Альфред Гамаш был так встревожен. Не помогала даже мысль о пышногрудой Полине, расстегивающей корсаж прямо у него перед носом. Знай он, какие неприятности повлечет за собой это свидание, легко бы без него обошелся. И все из-за Никодима, не способного проявить ни малейшей инициативы!
Альфред прищурившись смотрел, как двуногие муравьи разгружают кирпичи из брюха баржи, перегородившей водоем Ла Виллетт. Его внимание привлек направлявшейся к нему мужчина: молодой, с правильными чертами лица и тонкими черными усиками, в твидовом костюме и сдвинутой на затылок мягкой шляпе.
"Новые неприятности на горизонте", - подумал он, когда незнакомец спросил:
- Скажите, вы не знаете, кто нашел задушенную женщину?
- Ну вот, сначала инспектор в опереточном доломане. Потом смуглолицый хромой. Теперь вы. Все его ищут. Жаль, что он смылся!
Виктор вздрогнул: слово "доломан" вызвало в памяти образ его вечного конкурента - инспектора Лекашера. "Значит, он уже вышел на охоту!"
- Простите, не улавливаю. Мсье Гамаш отсутствует? - спросил он человека в униформе.
- Гамаш - это я.
- Ах вот как! Значит, это вы охраняете таможню и, насколько мне известно, отлично справляетесь со своими обязанностями!
Альфред Гамаш колебался. Этот штатский держится по-свойски, но вдруг он - птица высокого полета, кто знает? Разве легко представить, как выглядят живущие на Олимпе боги! В таком случае глупо покрывать болвана Лорсона и рисковать своим местом.
- Я только констатировал смерть, а о том, другом - свидетеле преступления - никому ничего не сказал: он наивный простак, и я не хочу его подставлять. Бедняга Лорсон напуган до полусмерти.
- Лорсон?
- Мартен Лорсон. Он жил тут неподалеку, теперь ночует на бойнях. А днем шастает по городу! Думаю, он сейчас у своих дружков.
- Кто они?
- Бертье, Норпуа и Коллен. А может, добрался до Жакмена, тот работает на улице Фландр, на фабрике Эрара, где делают пианино. Эй, а зачем вы все записываете? Кто вы такой?
- Виктор Легри, к вашим услугам. Моя жена работает в газете "Пасс-парту", иллюстрирует для первой полосы политические и криминальные события. Она художница и сейчас готовится к выставке, вот и поручила мне собрать информацию.
- Так она художница! - воскликнул Альфред Гамаш: у него камень с души упал, и он даже прислонил штык к пилястру ротонды. - У меня тоже есть друг-художник. Вообще-то, на самом деле он сборщик налогов в таможне у заставы Ванв и малюет только на досуге. Я от его картинок не в восторге. У него есть "Артиллеристы", "Карманьола" и что-то там еще, но все здорово смахивает на пачкотню рекламщика, вроде этого: "Вы кашляете? - Пастилки "Жеродель"!" или "Консоме Жюлиуса Магги".
- Правда? Как интересно… - промычал Виктор, который уже выяснил все что хотел, и ему не терпелось уйти.
- Ну да. Мы с моей половиной ходим на все его выставки. В прошлом году были в Салоне независимых. Вот это был настоящий цирк! Знаете Анри Руссо? Его еще называют Таможенник Руссо? С цветом и пропорциями у него явно не все в порядке!
- Моя супруга знакома с его работами. Что ж, благодарю вас за информацию, мне…
- Постойте, мсье! Прошу вас, не выдавайте журналистам Лорсона, вам ведь все равно, а он, бедняга, может совсем рехнуться от страха!
- Не бойтесь, если он расскажет мне свою историю, я подпишу ее "Аноним". А моя жена проиллюстрирует статью… импрессионистической композицией!
Альфред Гамаш вернулся на свой пост. Он был очень доволен собой: ему удалось усыпить бдительность важной шишки и поучаствовать в создании произведения искусства.
С серого неба сыпал мокрый снег, который таял, не успевая долететь до мостовой. Виктор осторожно шел по улице Фландр, боясь поскользнуться, и хвалил себя за то, что не взял велосипед. Утро было сумрачным, прохожие прятали носы в кашне и шарфы. По мокрой мостовой медленно ехали телеги с грузом, заляпанным грязью из-под колес омнибусов и фиакров, которые, впрочем, редко попадались в этом рабочем квартале. Все вокруг склоняло к меланхолии, но Виктора уже охватил знакомый азарт расследования.
На подходе к бойням, на первом этаже каждого дома, были кабачок или кафешка: "У адмирала", "У золотого тельца", "У белого барашка", "У серебряного барана". Возле карусели с уродливыми коровами и петухами из папье-маше играла шарманка, грохотали вагончики круговой железной дороги.