Морис Ломье. Мирей Лестокар. Луиза Фонтан, ее кузина, блондинка, перекрасившаяся в брюнетку. Альфред Гамаш. Мартен Лорсон - на бойнях или на фабрике пианино Эрара.
"Готов поспорить на что угодно - этот Тартюф начал новое расследование! На сей раз мы будем сотрудничать с самого начала, я заставлю его - не мытьем, так катаньем! Больше на подножку уходящего поезда я впрыгивать не намерен!"
Жозеф взглянул на дату: суббота, 10 февраля 1894 года. След совсем свежий!
Развеселившись, он поднялся по лестнице и вошел в кухню. За столом сидели Айрис и Кэндзи и с аппетитом поглощали салат из одуванчиков. Жозеф целомудренно поцеловал жену в лоб.
- Ложись, малышка, я вымою посуду и присоединюсь к тебе.
После ухода Айрис он и Кэндзи отодвинули в сторону салат и воздали должное заливному из белого мяса.
ГЛАВА ПЯТАЯ
Пятница 16 февраля
Виктор припарковал велосипед у книжного магазина в тот самый момент, когда Жозеф отпирал дверь.
- Вижу, вы спешили как на пожар. Не стоило. Я должен тут еще подмести и вытереть пыль. Обычно этим занимается мама, но после вчерашней "сцены у фонтана" она осталась в своей квартире на Висконти. Некоторым везет - могут уединиться, когда пожелают.
- Вам тоже никто не мешает оставаться дома! - бросил Виктор. Он поставил велосипед в кладовку и теперь что-то искал на полках и столах.
- Спасибо за совет, сам бы я ни за что не догадался. Вы что-то потеряли?
- Одну бумажку. Должно быть, выронил, когда записывал адреса книжных магазинов.
- Это, случайно, не страница "Энтрансижан"? Она лежит под Четвертым томом "Истории Франции" Анкетиля.
- Как, черт возьми… Это вы…
- Да. И, к вашему сведению, я ее прочел. Итак, дорогой шурин, наслаждаемся описанием гнусных преступлений? Или… - Жозеф сделал многозначительную паузу, делая вид, что сосредоточился на изучении своей метелки, - или вы уже ведете расследование, а меня решили в игру не брать?!
- Откуда такие мысли?
- Я не вчера родился! Вы записали на полях имена…
- Имена друзей, которым я собираюсь нанести визит.
- Морис Ломье - ваш друг? Да неужели? Вы мне…
Жозеф не договорил - раздался звонок телефона.
- Это меня! - крикнул со второго этажа Кэндзи.
Он прямо в халате сбежал по ступеням вниз, схватил трубку и тут же заулыбался.
- Замечательно, дорогая, до вечера, - сказал он, повесил трубку и насвистывая пошел наверх, не замечая иронических ухмылок Жозефа и Виктора. На середине лестницы он остановился и сообщил нарочито безразличным тоном:
- Я снял в городе кабинет, чтобы при необходимости иметь возможность поработать в тишине и покое. Ничего особенного, маленькая комнатушка, спартанские условия - стол, стул и койка. Само собой разумеется, когда я буду там работать, одному из вас придется заменять меня здесь. - И Кэндзи легкой походкой проплыл в туалетную комнату, пробормотав себе под нос старинную японскую пословицу: "Самый плохой чай сладок, если заварен из свежих листочков".
Жозеф и Виктор были так ошеломлены, что отреагировали не сразу, а потом Виктор расхохотался.
- Чертов Кэндзи! "Замечательно, дорогая, до вечера"! Должно быть, снова объявилась его танцовщица.
- Кабинет, как же! Не кабинет, а гарсоньерка с двухспальной кроватью и всем прочим!
- Нашему другу, Жожо, пришла в голову та же идея, что и вам, но он вас опередил.
- Не называйте его больше уменьшительной кличкой, это непочтительно, - произнес недовольный голос.
Мужчины расступились, пропуская Эфросинью. Облаченная в кроличье манто и шляпу с перьями, достойная матрона напоминала могиканина, вышедшего на тропу войны. В обеих руках у нее было по тяжелой кошелке с капустой, тыквами разной формы и топинамбуром.
- Как раз наоборот, мадам Пиньо, - не согласился Виктор, - такое обращение говорит, что ваш сын - член нашей семьи. И вы тоже, - поспешно добавил он. - Вы сегодня на редкость элегантны.
- Гм… Не пытайтесь меня умаслить. Я притащила в этот дом столько овощей, что вы можете переименовать свою книжную лавку в зеленную! Посторонитесь!
Появился одетый с иголочки, благоухающий лавандовой водой Кэндзи.
- Даже монахи нуждаются в независимости, - пробормотал он, устраиваясь за столом.
- Не всяк монах, на ком клобук, - тихо парировал Жозеф и продолжил, повысив голос: - Мсье Мори, мсье Легри хочет послать меня оценить библиотеку в Вожирар, что очень некстати - у меня много работы, а это займет три или даже четыре часа. Будьте так добры, предупредите Айрис.
Кэндзи кивнул.
- Отправляйтесь. Слава богу, клиентов сейчас немного. Но не задерживайтесь, я должен буду уйти.
Жозеф надел клетчатый пиджак и кепи.
- Идемте, Виктор, это на другом конце города!
Виктор чертыхнулся, но подчинился.
- Вы совсем обезумели! - возмущенно воскликнул он, когда они вышли на улицу.
- Вовсе нет! Вы взяли след, и я тоже хочу участвовать в охоте. Пойдем, я сегодня добрый, угощу вас чашкой кофе в "Потерянном времени", и вы введете меня в курс дела. И помните, вы - будущий дядюшка моего ребенка.
Виктор бросил на него незаметный взгляд. Жозеф взрослеет, с ним придется считаться как с равным. Он предпринял последнюю попытку:
- Айрис Пиньо вряд ли понравится…
- Как и вашей супруге Таша Легри. Но мы вовсе не обязаны ставить их в известность. Поклянемся молчать, как доблестные рыцари, чтоб мне провалиться на этом месте.
Виктор сообщил Жозефу всю имевшуюся у него информацию, и они решили отправиться на улицу Абукир - до нее с улицы Сен-Пер было ближе, чем до улицы Шофурнье.
Фиакр высадил их на площади Побед с конной статуей Людовика XIV. Многочисленные вывески с крупными золотыми буквами портили величественный вид фасадов с аркадами, увенчанными ионическими пилястрами. На углу улицы Этьен-Марсель Виктор брезгливо отвернулся от двух новых зданий, выстроенных по соседству со старинным домом. Париж XIX века незаметно проникал в историческую часть города, и можно было не сомневаться, что со временем бесценный декор, столь дорогой сердцу иллюстратора Альбера Робида, исчезнет без следа, а его место займет шумный муравейник без души и сердца.
Они свернули к улице Абукир, где соседствовали магазины, торгующие дорогими тканями, шелками, кружевом и тюлем, и скромные пошивочные ателье. Между фабрикой искусственных цветов и лавкой модистки стоял шестиэтажный дом под номером 68. Виктор и Жозеф вошли в располагавшийся на первом этаже магазин.
Освещение было тусклым, в темную глубину зала уходила вереница столов с нагроможденными на них стопками одежды, стены были обтянуты серой тканью. Комиссионеры, поглаживая рулоны ткани, вели переговоры с приказчиками.
Виктор представился хозяину, забавному толстяку с родимыми пятнами на щеках.
- Мы с моим другом пишем книгу о моде и сочли нужным поинтересоваться ценами. Нас удивило, что изделия из прочного на вид драпа стоят так дешево: брюки - два с половиной франка, костюмы - девять. Как производителям удается держать такие цены?
Польщенный хозяин пригласил гостей на экскурсию по магазину.
- Все пять этажей забиты товаром, мы уже боимся, что тюки начнут падать нам на головы. В этом главное неудобство парижских помещений. Приходится двигаться вверх, а не вширь.
Они прошли по коридорам, поднялись по лестницам, то и дело уступая дорогу приказчикам, перетаскивающим с места на место тяжелые рулоны и отрезы, и попали в мастерские. Тут обстановка напоминала улей. Одни швеи строчили, другие занимались отделкой, третьи обметывали петли, четвертые трудились исключительно над фальцовкой.
- Эти женщины заняты монотоннейшим трудом, - высказал свое мнение Виктор. - И сколько же они получают?
- Три франка в день, и это совсем неплохо по нынешним временам. Нужно просто правильно распределять бюджет.
- И экономить на еде, нарядах и развлечениях, - прошептал стоявший поодаль Жозеф.
- Сколько часов длится их рабочий день? - спросил Виктор.
- Четырнадцать. И виноваты в этом не производители и не оптовики, а клиентура больших магазинов. Мы вынуждены все время понижать цены, что сказывается на жалованье служащих. К тому же лето - мертвый сезон.
Прозвучал звонок на обеденный перерыв. Девушки разошлись кто куда. Виктор и Жозеф откланялись и проследовали за стайкой юных мастериц до дома под номером 60, где располагалась дешевая столовая, открытая прихожанками протестантской церкви. За девяносто сантимов здесь подавали мясное блюдо, овощи и десерт плюс вино, пиво или молоко. Большинство девушек - швеи, закройщицы, портнихи, брючные мастерицы и жилетницы - довольствовались супом за пятнадцать сантимов и рагу за тридцать.
Жозеф приметил банкетку, на которой сидели рыжая веснушчатая болтушка и жеманная девица, которая то и дело смотрелась в висевшее на стене зеркало И поправляла свои светлые букольки. Он увлек за собой Виктора, и они устроились на свободных стульях напротив.
- Вы позволите, мадемуазель?
Рыжая хихикнула, а блондинка воскликнула:
- До чего галантные господа!
- Мы будем рады угостить вас, если вы, конечно, не против, - вступил в разговор Виктор.
Девушки молча переглянулись.
- Что тут такого, Петронилла? - визгливым голосом произнесла рыжая.
- Петронилла… Прелестное имя!
- Я - Жозеф, а он - Виктор.
- А я - Флорина. Гарсон, четыре комплексных обеда, хлеба и вина! Что на десерт?
- Воздушные пирожные с кремом! - гаркнул пробегавший мимо официант.
- Мы выпьем кофе. Согласны, господа?
- Конечно, - кивнул Жозеф. - Мы друзья Луизы Фонтан, вы ее знаете?
- Лулу? Она три недели как уволилась. Заявила, что с рабством покончено, что она сыта по горло и больше не будет обметывать подкладку и портить себе зрение. Я бы тоже хотела так поступить.
- Наверняка заарканила какого-нибудь богатея! - безапелляционным тоном объявила Флорина и принялась за салат из помидоров с петрушкой.
- Лулу повезло больше. Ее наняла подруга детства, та приехала из Америки и дала ей непыльную работенку - за хорошие деньги. Не бог весть что, конечно, зато прощай, проклейка! Чудесный салат, обожаю помидоры!
Виктор спросил:
- А как зовут эту подругу?
- Понятия не имею. Лулу послала куда подальше Лионеля - это наш мастер, мерзкий старикашка с шаловливыми ручонками. Да уж, она не упустила счастливый случай! Вот бы мне так повезло…
- А где она живет?
- Подруга из Америки? Ты не знаешь, Флорина?
Та покачала головой.
- Она мне не сказала.
- А Лулу где живет?
Виктор хотел пнуть Жозефа ногой под столом - Ломье уже дал ему адрес девушки, но наткнулся на туфельку Флорины, и она фыркнула.
- А говорили, что ее знакомые. Вы, часом, не сутенеры? Пытаетесь нас облапошить?
В этот момент гарсон принес вареную свинину с чечевицей, и девушка смягчилась. Жозеф поспешил ее успокоить.
- Я молочный брат Лулу, мы вместе росли в Шаранте.
- А она говорила, что в детстве жила в квартале Фландр, - бросила Петронилла, с вожделением косившаяся на тарелку Виктора.
- Позже, после того как ее мать переехала в Париж, - подтвердил Жозеф.
- Невкусно, мсье Виктор?
- Просто нет аппетита. Если хотите…
Петронилла не заставила себя уговаривать. Ее аппетит говорил о полной лишений и вечно голодной жизни.
Обольстительная улыбка Жозефа и щедрость Виктора прогнали последние сомнения рыжеволосой швеи.
- Лулу живет на улице Шофурнье, 8, в меблирашках. Я была там всего раз и больше не пойду ни за какие коврижки! Видели бы вы, какая там грязь! А соседи…
Виктор понял, что вытянул из девушек все что возможно, и встал из-за стола.
- Нам пора, Жозеф.
- Как, уже? - воскликнула Флорина. - А десерт? А кофе?
- Я заплачу по счету и попрошу, чтобы вам принесли наши порции.
- Ну же, останьтесь, нам с вами весело, вы такие приличные господа! - Флорина мяла в руках салфетку, взволнованная знаком, который Виктор, как она решила, подал ей под столом.
Жозеф догнал Виктора у кассы.
- Приходите завтра! - крикнула им вслед Петронилла.
Мужчины вышли из столовой и остановились на тротуаре. Секретарши, модисточки, телефонистки возвращались на свои рабочие места. Виктор принял решение, как действовать дальше.
- Езжайте в магазин, Жозеф, а я отправлюсь к Лулу и присоединюсь к вам позже.
- А почему не наоборот?
- Таша проведет весь день в "Ревю бланш". А вас ждет Айрис, - объяснил Виктор и огляделся в поисках фиакра.
Улица Шофурнье примыкала к улице Боливар и поднималась к заросшим кустарником контрфорсам холмов Шомон, где и заканчивалась подковообразным тупиком. В сточной канаве плескалась грязная жирная вода, в воздухе стояли резкие запахи - кислые и сладковатые винные пары отравляли атмосферу. Здесь навеки поселились скорбь и отчаяние. Мальчишки залезали в поломанные коляски, разгонялись, на полном ходу неслись мимо облезлых фасадов и тормозили у кабачка мистера Смита, а потом поднимались обратно пешком, таща свой транспорт на вытянутых руках.
Появление фиакра привлекло внимание завсегдатаев бара. Любопытные потянулись к ветхому зданию, где располагалась лавка ростовщика, - местные проститутки закладывали здесь за два су всякий хлам. Булочник, прачка, торговец железным ломом, их детишки и соседи окружили Виктора.
У дома номер 8, меблированного пансиона, сулившего постояльцам все современные удобства, крепкая тетка со щетинистым подбородком сообщила Виктору нужные сведения.
- Лулу? Она внесла плату три недели назад. Эта девушка не из тех, что сбегают тайком. Я не пускаю одиноких, но о ней ничего дурного не скажу. Ей покровительствовал отец Бонифас, так что волноваться было не о чем!
- Где она теперь поселилась?
- Она не сказала, а я с расспросами не лезла.
- А отец Бонифас может знать адрес?
- Наверное, ведь он ей помогал. Раньше Лулу жила в общежитии для швей у сестер-благотворительниц, на улице Мобёж. Ей надоело спать в дортуаре, она мечтала снять дешевую комнатку, франков за десять в месяц, вот и обратилась к отцу Бонифасу. Он защищает бедняков, помогает им, чем может.
- Где мне его найти?
- Плевое дело. Пойдете по улице Аслен, только поторопитесь, это опасное местечко, попадете на улицу Бюрнуф, а там идите в диспансер рядом с бульваром Ла Виллетт.
Виктор углубился в грязный, узкий, не больше метра в ширину, проход. Справа был палисадник со сгнившим заборчиком, слева - мрачные лачуги без окон и дверей с грудами мусора вокруг.
На пересечении улиц Аслен и Монжоль "Отель дю Бель Эр" предлагал комнаты любителям женской ласки, пожелавшим воспользоваться услугами местных Венер.
Над лестницей Аслен стояли два здания примерно одинакового вида - "Отель де Бухарест" и "56 ступеней", нависавших над земляной площадкой. Какой-то безумец нагромоздил тут кучу лачуг, грязных и трухлявых домов, вряд ли спасавших своих обитателей от ветров и непогоды. Тупики и немощеные улочки захлебывались в грязи и нечистотах. В этой клоаке в ужасной тесноте жили бледные дети, голодные псы, публичные девки, сутенеры, безработные, старики, старухи и клошары.
Виктор прошел мимо выводка проституток: все они - тучные, с дряблыми телами, и худые, как сама смерть, - были в пеньюарах, не скрывавших их сомнительные прелести.
- Привет, красавчик-брюнет, пойдешь со мной? Я в минуту тебя ублажу, увидишь небо в алмазах! Оставайся, за двадцать су и полштофа получишь все, что захочешь!
Виктор повернул обратно. Вслед ему раздавались сальные шуточки, но он не реагировал и уже решил было, что опасность миновала, когда дорогу ему заступил апаш в красном шейном платке и картузе.
- Мне нужен карточный партнер. Решай сам, милорд. Либо играешь со мной, либо уважишь одну из этих дам. Рекомендую выбрать Марго - ее прозвище Депозитная Касса. Хотя резвушка Жижи ничуть не хуже. Товар хорош, так что раскошеливайся!
- Вы очень любезны, но я ни в чем не нуждаюсь, - спокойно отвечал Виктор.
Негодяй замер, перенеся вес тела назад, в ладони блеснуло лезвие ножа, но тут в грудь ему уперся чей-то кулак.
- Спрячь-ка нож, Малыш Луи, и думай, что говоришь. Высланному реклама не нужна. Будь тише воды, ниже травы и пойди сосни часок! А этот нож я заберу.
Эту тираду произнес здоровяк с тонзурой и веселым загорелым лицом. Под белой, знававшей лучшие времена сутаной на нем было латаное-перелатаное пальто, оттопыривавшееся на солидном животе. Он взял Виктора за плечо и отвел в сторонку.
- Послушайтесь доброго совета, мсье, избегайте наших мест: вы слишком хорошо одеты, это вызывает зависть. Здесь живет не только шпана, но временами люди приходят в возбуждение, и тогда случаются прискорбные инциденты.
- Отец Бонифас?
- Верно, друг мой, я - отец Бонифас.
- Спасибо, что вмешались, я… А что такое "высланный"?
- Тот, кому запрещено жить в столице. Малыш Луи далеко не ангел, но сердце у него доброе. В прошлом году он спас лошадь, тонувшую в канале Сен-Мартен. Прыгнул в воду и с помощью веревки вытянул ее на берег. Но потом он пырнул ножом соперника и стал парией.
- Вы дали ему убежище?
- Так велит моя вера. Меня здесь побаиваются, потому что я умею урезонивать упрямцев.
Он показал Виктору огромные кулаки.
- Не беспокойтесь, я редко пускаю их в ход. Предпочитаю лечить себе подобных - в юности я изучал медицину. Что до морали, то ее я оставляю имущим, они любят о ней поговорить, а здесь людям не до нее - они редко когда едят досыта. Мы пришли, вот мои владения, мой диспансер.
Они вошли в чистенькую комнату с побеленными известью стенами. Своей очереди ждали три пациентки. У одной был подбит глаз, другая кормила грудью тщедушного младенца, третья, голубоглазая девочка, укачивала одноногую куклу.
Отец Бонифас вздохнул.
- Года через два этот выросший на навозной куче цветок станет одной из ста тысяч проституток, удовлетворяющих животную страсть мужчин всех сословий.
Священник сделал женщинам знак подождать и провел Виктора в тесную смотровую.
- Здесь я практикую и по мере скромных сил пытаюсь утишать несчастья и боль моих пациентов. Из лекарств у меня мало что есть.
Виктор подошел к застекленному шкафчику. Огуречник, сухая горчица, настойка йода, перекись водорода, банки, вата, бинты, борный спирт и арника составляли арсенал, с помощью которого отец Бонифас боролся с туберкулезом, недоеданием, язвой и прочими недугами бедняков.
- Ну и как прикажете лечить сифилис и принимать преждевременные роды? Я выслушиваю несчастных женщин и делаю, что могу.
- Они могли бы выбрать более почтенную профессию.