- Друг мой, с какой планеты вы свалились? Законы писаны для богачей. Гражданский кодекс запрещает девушке выходить замуж до пятнадцати лет, зато уголовный дозволяет выйти на панель в тринадцать! Женщина из народа впадает в нужду, если ее бросает муж, но развестись с ним не может. А дети - легкая добыча, любой негодяй легко подчинит их своей воле. Когда рождается первенец, муж начинает поколачивать жену, а после рождения второго ребенка уходит из семьи.
- И тогда его место занимает сутенер. Но почему женщина идет на это?
- Ей же надо на что-то жить! Вот вам пример. Одна из моих пациенток добилась предписания суда на содержание для дочери, но у той нет отца, и мать ничего не получит.
- Я не понимаю.
- Фактический отец не есть отец юридический: гражданский кодекс запрещает устанавливать отцовство.
Отец Бонифас пожал плечами, взял флакон арники и вышел в предбанник.
- Итак, Фернанда, ты снова ударилась об дверцу буфета? Хорошенький же у тебя синяк! - Он говорил мягко, его слова звучали успокаивающе.
Фернанда только моргнула в ответ.
- Держи, сестрица, будешь делать примочки три раза в день. Только помни, настойка щиплется, так что покрепче закрывай глаз. Посиди тут, я сейчас вернусь.
Он улыбнулся и едва заметно нахмурился, но, когда вернулся к столу, снова был сама невозмутимость. Виктор знал этот обычай: военный вождь никогда не показывает истинных чувств своим людям и все переживает в одиночку, укрывшись в стенах палатки.
- Вы принадлежите к миссионерскому ордену?
- Когда-то давно я жил в Африке. Работал в больнице. Теперь служу сирым и бедным, пытаюсь облегчить страдания тех, кого отвергло общество, и… Впрочем, историю своей жизни я вам пересказывать не стану! Чем могу быть полезен, мсье…
- Виктор Легри.
- Вы хотите пожертвовать денег на мою деятельность?
- Как раз собирался предложить, - откликнулся Виктор, доставая бумажник.
- Очень великодушно. Думаю, вас привел сюда не только альтруистический порыв?
- Вы правы. Мне назвали ваше имя, когда я наводил справки о кузине одной моей хорошей знакомой, Луизе Фонтан.
- Лулу? Она прелесть. Серьезная, работящая. Я забочусь о ней с тех пор, как ей стукнуло двенадцать лет.
- Три недели назад она…
Скрипнула дверь, и на пороге возникла женщина с ребенком на руках.
- Минутку, Марион.
Отец Бонифас повесил на шею стетоскоп.
- Продолжайте, мсье.
- Лулу переехала.
- Знаю, она меня предупредила. Надеюсь вскоре ее увидеть, она собирает для меня лекарственные травы.
- Больше на нее не рассчитывайте… Лулу задушили у таможни Ла Виллетт.
Несколько секунд отец Бонифас стоял, склонившись над хромированным подносом с пузырьками, а когда повернулся к Виктору, лицо у него было до крайности расстроенное.
- Вы уверены?
- Да. Ее кузина официально опознала тело в морге. Хотя Луиза Фонтан выкрасила волосы в черный цвет.
- Многие мои пациенты умирают, хотя я мог бы их спасти. Большинство из них уходят тихо, просто не хотят больше жить. Но Луиза… Лулу…
Его голос дрожал, в глазах стояли слезы. Виктор удивился такой чувствительности в жестком, больше похожем на грузчика с рынка, чем на священника, человеке.
- Да покоится она с миром, и свет Господень пребудет над ней вечно, - прошептал отец Бонифас и перекрестился. А потом пристально посмотрел на Виктора. - Мсье Легри, мне кажется, вы не были со мной полностью откровенны. Что вам от меня нужно?
- У вас есть адрес последнего места жительства Лулу? - спросил Виктор.
- Нет… Какое несчастье! Она была хорошей девочкой!
В комнате повисла гнетущая тишина. Секунд тридцать отец Бонифас стоял неподвижно и молча смотрел на Виктора.
- Нет, мсье, - твердо повторил он. - Лулу ничего не рассказала мне о своих планах, а я не расспрашивал, хотя, наверное, должен был. Она казалась очень счастливой.
- Сожалею, что принес дурную весть, - тихо произнес Виктор. - Не буду вам больше мешать.
У выхода он столкнулся с Марион. Она схватила его за руку.
- Я слышала ваш разговор. Кое-кто может быть в курсе насчет Лулу. Элиана Борель, она живет на улице Монжоль, все называют ее Моминетта. Вы найдете Элиану у кафе "Под вывеской л’Элизе", сошлетесь на меня.
Виктору очень не хотелось возвращаться на улицу Монжоль. Это место напоминало ему населенные хищниками джунгли. По небу плыли разноцветные облака, за треснувшими во многих местах стеклами зажигались керосиновые лампы. В воздухе звучала мелодия:
Когда все возрождается для надежды,
И зима уходит далеко-далеко…
Виктор заметил кабачок на углу и вошел. Головы посетителей повернулись к нему, и он не на шутку испугался, но все тут же вернулись к своим разговорам.
- Да пошла ты, он отказался платить за ночь!
- …Укокошила сенатора в этот самый момент… Аневризма… ее прозвали Жницей.
Здоровяк в вязаной фуфайке угощался у стойки дешевым красным вином.
- Не скажете, где живет Моминетта? - спросил у него Виктор.
Любитель пикета дважды сплюнул и ответил со смешком:
- Мсье знаток! Напротив, на шестом, справа.
Я снова увижу Нормандию!
Этот край дал мне жизнь.
Коридор дома напоминал то ли пещеру, то ли вход в подземелье. Виктору пришла в голову мысль о Дворе чудес из "Собора Парижской Богоматери" Виктора Гюго. Отхожие места были устроены прямо на лестничных клетках и издавали ужасающее зловоние. Виктор задыхался и шагал через две ступени, торопясь добраться до шестого этажа. Наверху вонь оказалась еще сильнее - тут пахло еще и из выставленных к лестнице помойных ведер. На шестом этаже Виктора едва не сбил с ног полуголый, весь покрытый татуировками верзила. Виктор постучал в дверь.
- Входите, свободно.
В первый момент ему показалось, что он ударится головой о низкий потолок. Унылый полумрак зимнего вечера просачивался через окно в грязное помещение, воздух был тяжелым, атмосфера удушающей. Виктор разглядел грубую железную кровать со сбившимся в комок тюфяком, от простыней пахло ландышем, с балок свисали какие-то тряпки, на полу стоял таз. Обнаженная женщина поливала себя из кувшина с выщербленным носиком.
- Располагайся, сейчас закончу мыться и буду вся твоя.
Виктор замер. Близость этой девушки пробуждала давно забытые юношеские эмоции, у него зачастил пульс.
- Я пришел не за пустяками, мне нужно с вами поговорить.
Она была очень молода и, пожалуй, привлекательна, хоть и сильно накрашена.
- Вы только посмотрите на него! Ты ошибся адресом, здесь не исповедальня!
- Я вам заплачу.
- Деньги вперед, - мрачно потребовала она.
Виктор положил на кровать пять франков.
- Меня прислала Марион. Знаете, где обосновалась Луиза Фонтан?
- Лулу? Она верная товарка! Когда меня вышвырнули из мастерской, дала в долг, а на такое мало кто способен. Младенец Иисус вернул ей все сторицей, она теперь живет, как буржуазна, на улице Винегрие, у мадам Герен, сама мне сказала перед тем как уйти. - Она прикусила губу. - Черт, я же обещала хранить секрет… Вы ведь не сделаете ей ничего плохого?
Девушка подошла очень близко к Виктору, он вздрогнул от неожиданности, по телу прошел спазм. Она выглядела такой беззащитной. Он вдохнул ее запах, она прижалась к нему упругой грудью, и ее нежные плечи разбудили в нем желание.
- Я друг.
Девушка вгляделась в лицо Виктора.
- Да, я тебе верю, чувствую, какой ты романтичный. Уверен, что не хочешь меня? Это бесплатно…
Она подталкивала его к кровати. Хрупкая, соблазнительная… Внутренний голос увещевал: "Неужели ты не устоишь? Разве у тебя нет иных желаний, кроме плотских?"
- Я тебе не нравлюсь? - шепнула она.
- Нравитесь. - Он сделал над собой усилие и мягко высвободился. - Но я женат и влюблен в свою жену.
- Ты странный тип, но твоей жене повезло! Ладно, исчезни.
- Тысячу раз спасибо, мадемуазель, желаю вам удачи.
Виктор вышел за дверь, услышал плеск воды и вдруг понял, что вся его одежда пропиталась ароматом ландыша.
"Придется принять ванну".
Он подумал о Таша и почувствовал стыд.
ГЛАВА ШЕСТАЯ
Суббота 17 февраля
В то утро парижское небо было расцвечено оттенками грязно-белого, сизого и мышино-серого. Таша встала очень рано, чтобы отнести гладильщице сверток с бельем и бархатное розовое платье с коричневато-серой отделкой - свадебный подарок Виктора.
Она поднималась по бульвару Клиши, и ее душа полнилась радостью, словно многоцветный радужный пузырь, скрывающий в себе тайну жизни. Но не успела она выйти на улицу Фонтен, как пузырь лопнул и радость сменилась сомнениями. Таша вспомнила визит Ломье и смущенное лицо Виктора. Что они замышляют? Она вдруг представила Виктора раненым, убитым…
Войдя в дом, Таша кинулась в объятия мужа. Виктор едва успел положил бритву.
- Спасите, на меня напала амазонка! - Он вытер мыльную пену со щек мятым платком и поцеловал жену. - Что с тобой, моя красавица?
- Я соскучилась, - шепнула она, подталкивая мужа к кровати.
Ей хотелось сказать Виктору: "Подозреваю, что Морис втянул тебя в какую-то аферу. Ты не признаешься ни за что на свете, но я читаю тебя, как открытую книгу", но вместо этого она обняла мужа, скинула кофту и прижалась к нему. Он страстно поцеловал ее в губы и обхватил ладонями нежные груди. Она коротко вскрикнула и запрокинула голову. Он уложил ее на кровать и принялся раздевать.
Когда их дыхание успокоилось, они не разомкнули объятий. На кровать вспрыгнула Кошка, разлеглась на стеганом одеяле и принялась вылизывать себе живот.
- Пошла вон, наглая толстуха!
- Она проголодалась, - сказала Таша, - и я тоже. А ты?
- Я опоздаю, радость моя.
- Ты уже опоздал.
Она взъерошила ему волосы, вскочила с кровати и побежала на кухню. Дверцы буфета хлопнули, и Таша закричала на кошку:
- Ах ты воровка! Если бы кот сапожника не оставил тебя в интересном положении, ты сидела бы у меня на хлебе и воде! Виктор, она слопала сыр!
- Ничего, зато ты сохранишь осиную талию.
Виктор говорил с ней, как с ребенком, и Таша это нравилось.
Когда она вернулась с кофе и тостами, Виктор курил, сидя в подушках.
- Ты обещал больше не дымить в доме, - с укором напомнила она.
- Человек, способный пообещать, способен и забыть. Иди ко мне. Как ты собираешься провести день?
- Я обедаю с Таде Натансоном. Он милый, хотя и страшноватый - со своей черной блестящей бородой и горящими глазами. Но благодаря тебе я буду в форме, - шепнула она.
- Эгоистка! Мсье сама-знаешь-кто снова обзовет меня лодырем!
- Твой отец слишком снисходителен к тебе… Но он так красив…
Таша кивнула на портрет, написанный четыре года назад: Кэндзи сидел, удобно устроившись в кресле, и едва заметно улыбался.
- Он тебе нравится? - спросил Виктор.
Таша одарила мужа лукавым взглядом.
- Кто знает, начни он ухаживать за мной первым, я бы, возможно, не устояла. Мне очень хочется написать его обнаженным.
Виктор вдруг смутился: он боялся неосторожным словом выдать, какому искушению едва не поддался у Моминетты.
Таша решила, что он тревожится о выставке, и мягко сказала:
- Твои фотографии будут иметь успех у Натансона, дорогой.
- Что ты наденешь?
- То роскошное платье, твой подарок…
- Нужно было купить тебе рубище!
- Успокойся, Таде женат на прелестной молодой женщине, он ее просто обожает.
Виктор вспомнил Моминетту и подумал, что самая пылкая страсть к супруге не помешает мужчине изменить ей.
- Ответь-ка мне, Виктор Легри, что там вы с Ломье замышляете?
- С этим щеголем? Можешь не волноваться, с ним у меня не может быть ничего общего. Вставай, долг зовет! - воскликнул он и почесал Кошке шею, чтобы закончить разговор.
Пушистая красавица сладострастно заурчала.
Айрис приоткрыла один глаз и увидела одевавшегося у окна Жозефа. Сквозь щели в закрытых ставнях в комнату проникал сероватый свет. Одно плечо у Жозефа было намного выше другого, но Айрис всегда находила это ужасно трогательным. Отец ее будущего ребенка такой хрупкий! Она чувствовала себя более зрелой и сильной, чем ее горбатенький муженек с наивными глазами. Он много читал, успел кое-что написать и мнил себя зрелым и умудренным опытом человеком, но Айрис считала разумным началом их союза себя.
Она поудобнее устроилась на постели и обняла руками животик, где обреталось существо, бывшее для них с Жозефом одновременно и мечтой и явью. Очень скоро малыш появится на свет и займет главное место в жизни окружающих его взрослых. "Мальчик это будет или девочка? Какое у него будет лицо? А характер? А недостатки?" - размышляла Айрис.
Жозеф склонился к ней с поцелуем. Его переполняли любовь, благодарность и удивление: он, конечно, обязательно станет великим писателем, но до сих пор не может поверить, что такая красавица согласилась разделить с ним, жалким горбатым приказчиком, жизнь.
Появившаяся на пороге Эфросинья прервала его размышления. Она поставила поднос с завтраком на столик.
- Я вот что тебе скажу: нам нужно хорошенько ухаживать за нашей малышкой. Иисус-Мария-Иосиф, носить ребенка - это не шутка! Помню, как была беременна тобой, мой зайчик: ты весил целую тонну! И все время капризничал. Мне частенько хотелось кровяной колбасы с картошкой среди ночи!
- Никогда не предлагай этого Айрис!
Айрис забавляли такие разговоры. Характер у Эфросиньи был невыносимый, она привыкла всеми управлять, но Айрис уважала и почитала ее. Она потеряла мать в три года и ценила заботу зрелой женщины о своем здоровье, пусть даже временами эта забота становилась чрезмерной.
Айрис дождалась ухода Жозефа и села на постели.
- Хочу перед вами извиниться, Эфросинья. Я понимаю, что вы за меня переживаете, и предлагаю компромисс. Я буду есть ветчину раз в неделю, рыбу по пятницам и время от времени белое куриное мясо, как советует доктор Рейно.
- Вот и славно! Я просто счастлива. Надеюсь, вы ничего не имеете против яиц, я сварила два всмятку. Вы наверняка проголодались, ешьте. Вот гренки, домашний сливовый конфитюр от Мишлин Баллю, круассаны, бриоши, взбитый шоколад и апельсиновый сок.
Айрис затошнило, но она позволила свекрови взбить ей подушки и поставить поднос на кровать.
- Ешьте, пока не остыло, а я открою окна - здесь нужно проветрить.
Пока Эфросинья раздергивала шторы, Айрис успела спрятать круассаны, бриошь и хлеб в пустую коробку из-под печенья, которую специально для этого держала в ночном столике.
- Хочу попросить вас, Эфросинья, никого не лишайте мяса из-за меня. Мы ведь теперь одна семья и должны есть все вместе, за одним столом.
- Славная малышка, - пробормотала Эфросинья, прослезившись. - Хочет облегчить мне мой крест. О, вы съели весь хлеб! Сейчас я принесу еще.
Войдя в кухню, она увидела спину Кэндзи, направлявшегося к себе с чайником в руке. Он был в синем с красными горохами халате.
- Какова дочь, таков и отец, - буркнула она. - Только и делает, что пьет чай!
На первом этаже Жозеф распевал национальный гимн Савойи.
Привет тебе, гостеприимная земля,
Ты, что дала защиту от несчастий;
Славлю народ, поднявший
Знамя свободы.
Сняв ставни, он прокричал припев:
Доблестные аллоброги!..
Зазвонил телефон, положив конец его звонким вибрато. Графиня де Салиньяк желала знать, доставлен ли ее заказ - книга о воспитании детей, которую она хотела подарить племяннице.
- Автор - доктор Лесгафт, - отчеканила она с немецким акцентом. - Я на вас рассчитываю!
- Яволь, госпожа графиня! - рявкнул Жозеф и, повесив трубку, проворчал: - И нечего на меня лаять, будет вам ваш учебник!
Он еще раз записал заказ в книгу Кэндзи, и перед его мысленным взором предстал угловатый силуэт Бони де Пон-Жубера, супруга его первой любви - Валентины.
"Этот король хлыщей, щеголь, позер… Нет уж, своего сына я буду воспитывать без всяких английских бонн, гувернанток и прочей челяди! Впрочем, дело не в национальности - вздумай я нанять любую няньку, мама разорвет меня на части!"
В магазин вошел коротышка с помятым лицом и газетой подмышкой. Он положил ее на томе Литтре и начал рыться на полках. Жозеф стянул газету.
- Вот черт! - воскликнул он, дрожащими руками вырезал одну из статей и убрал в заветный блокнот. Коротышка тем временем украдкой спрятал в карман книгу.
В магазине было полно покупателей. Это был один из тех дней - возможно, причиной тому стало неожиданно выглянувшее солнце, - когда каждый считал своим долгом пролистать или даже купить книгу.
Человечек с помятым лицом свернул газету и уже собирался шагнуть за порог, когда его остановил спешившийся с велосипеда Виктор.
- Простите, мсье, но вы случайно сунули в карман пальто книгу. Мой помощ… мой зять проводит вас к кассе, - строгим тоном произнес он, наставив указательный палец на Жозефа.
Вор послушно оплатил томик Ронсара, взял сдачу и как ни в чем не бывало покинул магазин.
- Каков наглец! - пробормотал Жозеф.
- Я видел через стекло витрины, как вы увлеченно кромсали газету, так что удивляться нечему, - съязвил Виктор.
Он раскланялся со знакомыми и вернулся к прилавку.
- Не расстраивайтесь, такое всегда случается в самый неподходящий момент, - шепнул он Жозефу и подмигнул.
- Дело того стоило, взгляните, что тут пишут, - ответил Жожо и протянул ему вырезку.
НА АЛЛЕЕ БУЛОНСКОГО ЛЕСА