- Вовсе нет, - из вежливости ответила я. - Ты… э… очень милый. Очень приятный коллега.
- Я надеялся, что смогу быть немного больше, чем коллега.
Я вонзила ногти в ладони. Боже милостивый, пожалуйста, не надо. Если он начнет ко мне приставать, я умру.
Просто умру. Ирония состояла в том, что отсутствие внимания с моей стороны побуждало его целенаправленно меня добиваться. Были женщины, мучившиеся из-за того, что он с ними не разговаривал, и те, которые несколько дней сияли, удостоившись одной из его улыбок. Почему он не мог удовлетвориться кем-нибудь из них?
Он метнул на меня еще один взгляд.
- Здесь я сворачиваю направо, да?
Я с удивлением кивнула. "И откуда ты знаешь, куда ехать, Джефф?"
Словно прочитав мои мысли, он легко сказал:
- Я помню, как ты однажды сказала, что живешь в Уилмингтон-истейте. Ты не переехала, нет?
- Нет.
Я ломала голову, пытаясь вспомнить, когда могла обмолвиться об этом в его присутствии. Словно желая сменить тему разговора, он болтал без умолку, ведя светскую беседу о других учителях. В ответ я издавала неопределенные звуки, глубоко погрузившись в свои мысли. А затем что-то попалось мне на глаза, стремительно вернув к действительности. Я наклонилась и выудила из-под своего сиденья этот предмет. Мне требовалось увидеть лишь уголок знакомой красно-белой обертки, чтобы узнать пачку сигарет "Мальборо".
- Джефф, зачем у тебя это?
Он посмотрел.
- Ты ведь меня не заложишь? Иногда я выкуриваю одну, когда мне нужно отвлечься.
- Но ты же учитель физкультуры, - сказала я.
- Да, но я не монах. Поэтому позволяю себе выпить, покурить время от времени… что с того? Для преподавания физкультуры в школе для девочек не нужно быть спортсменом, даю тебе слово. - Он снова посмотрел на меня. - Элейн не знает… мне бы хотелось, чтобы так и оставалось.
- Конечно.
Голова у меня шла кругом. Я не подозревала Джеффа в нападении на меня потому, возможно, что была уверена - нападавший курил. Но теперь…
На ум пришла старая шутка: если я параноик, это не значит, что меня поймают именно поэтому.
- Отсюда тебе придется мной руководить, - сказал Джефф, сворачивая в наш поселок и максимально снижая скорость.
Меня охватило непреодолимое желание выскочить из машины.
- Отсюда я могу дойти пешком. Высади меня здесь, пожалуйста.
- Даже не думай. Мне не трудно. Так куда мне ехать?
Он немножко нажал на акселератор, увеличивая скорость, чтобы мысль открыть дверь показалась слишком опасной. Джефф контролировал ситуацию, и ему это нравилось.
Признав свое поражение, я назвала улицу и объяснила, как туда доехать. Остановившись перед домом, Джефф оценивающе на него посмотрел.
- Неплохое местечко, но нуждается в капельке внимания и заботы, как мне кажется.
Он был прав. Канавки заросли сорняками. На оконных рамах и входной двери облупившаяся краска висела клочьями, как мертвая кожа.
- Мне бывает интересно сделать что-то самому, - заявил Джефф, двигая руками, чтобы заиграли мускулы на его суперзагорелых предплечьях. - Снимаешь рубашку, лезешь на лестницу, красишь окна на солнышке - это ни с чем не может сравниться. Был бы рад сделать это для тебя, если хочешь.
- Это очень любезно с твоей стороны, - сказала я, отстегивая ремень безопасности. - Но, пожалуйста, не думай об этом. Мне бы не хотелось тебя затруднять.
- Никаких трудностей… мне будет только приятно, - быстро возразил Джефф.
Я слишком вежливо себя вела. Настало время прояснить ситуацию.
- Послушай, Джефф, мне вообще-то все равно, как выглядит дом, ясно? Просто забудь об этом.
Он пожал плечами.
- Ладно.
Затем, пока я возилась с ручкой дверцы, Джефф стремительно нагнулся и схватился за нее. Его рука нажала на мою, толкая меня обратно на сиденье.
- Сара, - севшим голосом проговорил он, - подожди.
- Убери руки! - Он надавил мне на горло и на грудную клетку, и стало трудно дышать. - Джефф, отпусти!
- Я просто хочу поговорить, - прошептал он, отстегивая ремень безопасности. - Сара…
Он убрал руку с дверного замка, чтобы обеими руками взять мое лицо и притянуть к своему. Он был гораздо, гораздо сильнее меня. Я отчетливо осознала, что он собирается меня поцеловать, и я ничего не могла с этим поделать. Я сжала рот; его сосущие губы и толкающийся влажный язык, пытавшийся их раздвинуть, вызывали у меня отвращение. Я на ощупь нашла клаксон и нажала на него со всей силы, на какую оказалась способна. Он прозвучал оглушительно громко, звуковые волны завибрировали в салоне автомобиля.
- Господи! - вскрикнул Джефф, отпрянув. - Какого черта ты это сделала?
- Оставь меня в покое, Джефф, - монотонно произнесла я. - Я не шучу. Ты меня не интересуешь.
"Не порти с ним отношений, - скомандовал внутренний голос. - Тебе же не нужна драма в учительской, не так ли?"
- Послушай, я не в том настроении, чтобы идти дальше в настоящий момент. Я не ищу никаких отношений.
- Ну, тебе надо было только сказать.
Я подавила в себе желание закатить глаза. Он посмотрел в лобовое стекло и вздохнул.
- Слушай, я хотел бы попытаться убедить тебя, что могу быть хорошим другом, если никем другим.
Я заерзала.
- Джефф, тебе не нужно…
- Я хочу, - упрямо произнес он.
"И в этом ты весь, не правда ли?" Настал мой черед вздохнуть.
- Как знаешь. - Я взяла свою сумку. - Послушай, Джефф, я смертельно устала. Спасибо, что подвез. Ты не обиделся?
- Не обиделся.
Выходя из машины, я глянула на дом через дорогу, дом Дэнни Кина. Что-то привлекло мое внимание. Движение. Классика пригорода - дрогнувшая оконная занавеска. Я повернулась и как можно быстрее захромала по подъездной дорожке.
Как будто недостаточно обеспечив интерес к себе со стороны соседей, Джефф опустил стекло и крикнул мне вслед:
- Знаешь, Сара, ты особенная. Скоро увидимся.
Я не посмела обернуться. Я уже находилась в доме, запираясь на все замки и задвижки, когда он наконец поехал, просигналив на прощание. Прислонившись к двери, я застонала от невыразимой досады. Теперь он точно знает, где я живу, делая вид, что ему это было еще неизвестно. Кто-то из нас допустил ошибку. Я оплошала, когда упомянула в его присутствии Уилмингтон-истейт, но если он выяснил это каким-то другим способом, сейчас он проболтался. Не могу сказать, будто поверила его словам: "Отсюда тебе придется мной руководить". Он относился к той категории людей, которые не отвяжутся, пока не выяснят все, что им нужно. Он знал этот дом, подумала я. Он видел его раньше. Может, он за мной следил. Я передернулась, мне вдруг стало холодно, влажная одежда липла к телу. Я всегда считала Джеффа немножко странным, но в целом безобидным… А если я ошибалась? Если он точно знал, где ко мне прикасаться, чтобы добиться реакции? Вдруг это он виноват в моих синяках? Возможно, он знал, что у меня нет ключей от машины и меня нужно подвезти до дома?
Я проглотила комок, вставший в горле, пытаясь успокоиться. "Коллега - это не угроза, - заверила я себя. - Интерес не одержимость. Дружеское расположение не преследование". Даже если это он напал на меня, он же не знал, что у меня нет запасных ключей от машины. А кроме того, меня мог подвезти кто-нибудь другой.
Мне нужно было хотя бы остановить назойливое ухаживание Джеффа, поскольку отделаться совсем от него не удавалось. Напротив, каким-то образом оказалось, что я пообещала познакомиться с ним поближе. Как-то так получилось, но я привела его прямиком к своей двери. Может, это опять признаки паранойи, однако у меня возникло подозрение, будто это с самого начала было его планом.
1992 год
Через полтора месяца после исчезновения
Я толкаю дверь в комнату Чарли, и она распахивается. Прислушиваясь, я стою на лестничной площадке и держу за ноги трех кукол Барби. Мама внизу, смотрит телевизор. День ненастный, сырой, слишком холодный, чтобы играть на улице. В школу идти еще только через неделю, но я уже с нетерпением жду этого. Со времени исчезновения Чарли дни пусты и томительны. Я скучаю по школьным занятиям, веселью, друзьям. Оконные стекла в брызгах дождя, мимо дома проносятся машины - вот они здесь, а в следующую секунду исчезают. Я делаю шаг в комнату Чарли, потом другой. Странное ощущение от ковра, он отличается от того, который на лестнице или в моей комнате. Он толще, пружинит у меня под ногами. А я и забыла, что не бывала здесь уже несколько недель. Я знаю, что вообще-то мне и не полагается здесь находиться, но мне безразлично. Если я буду вести себя тихо, мама не узнает.
Я на цыпочках обхожу комнату, разглядывая вещи Чарли. В помещении все еще присутствует его запах, этот мальчишеский запах грязи и носков. Приятно его почувствовать, ведь я скучаю по брату. Я усаживаюсь на пол, прислонившись к кровати, и раскладываю перед собой кукол.
Какое-то время я сижу и играю. Я изображаю показ мод, прогуливая любимую Барби взад-вперед по своей ноге, а другие смотрят. Я забыла, где нахожусь, и когда слышу какой-то звук в дверях, то не сразу поднимаю голову.
- Что, интересно, ты здесь делаешь?
Там стоит мама, глядя на меня, и лицо у нее страшное. Она белая, а глаза смотрят пристально. Я откладываю кукол, не глядя на нее.
- Я просто играю, мама.
- Играешь? - Она подходит и, схватив меня за волосы, ставит на ноги.
Я кричу:
- Мама, больно!
Она встряхивает меня, не отпуская волос.
- Не смей сюда входить, ты понимаешь? Не смей сюда входить.
- Я знаю, прости. Я больше этого не сделаю.
Я уже плачу, но она, похоже, не замечает. Она смотрит на лежащих на полу кукол.
- Подними их.
Я повинуюсь, слезы застилают мне глаза.
- Дай их мне.
Она протягивает руку, ждет. Я не понимаю, зачем они ей нужны. Мне ничего не остается, как отдать их. Другой рукой мама хватает меня за руку, тащит из комнаты Чарли и вталкивает в мою.
- Сиди здесь, пока я не разрешу тебе выйти, - говорит она, и я внезапно ощущаю сладковато-кислый запах, который означает, что мама опять пила. Она закрывает дверь, а я сажусь на край кровати и вою, реву вовсю. Когда меня уже начинает тошнить от плача, я слышу какой-то звук на улице. Кашляя, я встаю и выглядываю в окно.
Мама стоит у мусорных баков на обочине. Она снимает крышку с одного из них и втискивает моих кукол вниз головой между пакетами с мусором. С силой нахлобучивает крышку назад и возвращается в дом, хлопнув дверью. Из носа у меня течет, мне нужно в туалет, но я не могу открыть дверь своей комнаты: страшусь того, что сделает мама, увидев меня на лестнице, снова проявившую непослушание. Мне не верится, что она выбросила моих кукол в мусорный бак. Я не могу поверить, что она не пойдет и не достанет их до приезда мусорщиков. Но в глубине души я знаю, куклы пропали навсегда.
Когда я просыпаюсь - уже довольно поздно, и сначала не понимаю, почему у меня болит горло. Край кровати просел под какой-то тяжестью. Там сидит мой отец и одной рукой гладит меня по спине, другой подпирает подбородок.
- Как ты, обезьянка, нормально?
Я киваю, затем стремительно вспоминаю о случившемся.
- Мои куклы…
- Прости, Сара. Их увезли. - Папа наклоняется и целует меня в щеку. - Я знаю, ты не хотела ничего плохого. В субботу мы пойдем с тобой в магазин и купим тебе новых кукол, хорошо? Лучше прежних.
Я не хочу новых кукол. Я любила старых. Я представляю их в мусоровозе, поломанных и измятых, или лежащих в грязи на свалке с набившейся в их волосы разной гадостью, среди отбросов.
Папа смотрит на меня с тревогой, а я сажусь и обнимаю его за шею. Пусть думает, будто я в восторге от новых кукол. Пусть думает, что он все уладил и я больше не огорчаюсь. Пусть радуется, что утешил меня.
Ведь он хочет этого.
Глава 8
На следующий день по дороге в библиотеку я позволила себе оглянуться не больше двух раз. Я снова позвонила и сказалась больной, и теперь не могу не волноваться, если кто-нибудь из школы увидит меня болтающейся по городскому центру Элмвью и, очевидно, способной посидеть в пустой школе. Для занятий она откроется в понедельник, сообщила Дженет, и поэтому сегодняшний день я должна использовать по максимуму. Нарушенное равновесие в конце концов восстановится, но в настоящий момент нормальное повседневное существование кажется недосягаемым.
Рекламные щиты у газетных киосков Элмвью со всей очевидностью доказывали аномальность ситуации. "Охота на убийцу Дженни" - гласил один. "Похищенный ангел" - значилось на другом, с ее стандартной фотографией. Вид у Дженни действительно ангельский, и Викерсу пока удалось скрыть от журналистов факт ее беременности. Признаков спада интереса к ее убийству не наблюдалось. Это по-прежнему являлось грандиозной новостью, и представители СМИ бродили по улицам означенного поселка. Имелось и кое-что другое, от чего меня бросило в дрожь: полицейские объявления с просьбой об информации в витринах почти каждого магазина и цветы у церкви, где прошла поминальная служба. Проходившие мимо меня люди выглядели нервными, испуганными, и мне казалось, будто все встречные говорили об этом.
В городе стало тихо, но в этом не было ничего необычного. Когда речь шла о серьезных покупках, жители Элмвью отдавали предпочтение Гилфорду либо Кингстону, в центре же крохотного городка покупали лишь самое необходимое. Элмвью медленно умирал, мелкая торговля чахла, и ничего не приходило ей на смену. Удивление вызывало лишь то, что этот процесс затягивался во времени.
Однако местный совет не собирался сдаваться без боя. Библиотеку недавно отремонтировали, в воздухе все еще витал слабый запах краски, и в носу у меня защипало. Передо мной выстроилась очередь, но когда я очутилась у стола библиотекарши, то так и не придумала, что сказать. Библиотекарша оказалась молодой и явно приложила немало усилий, чтобы отличаться от типичной представительницы своей профессии, облаченной в безвкусный кардиган: полный макияж, прямые как проволока обесцвеченные волосы, откровенный топ и узкие черные брюки, заправленные в сапожки на танкетке. Бейджик с именем был слишком тяжел для ткани топа, и она отвисла, открывая впалую костлявую грудь. Прищурившись на бейджик, я в итоге разобрала имя библиотекарши - Селина. Не успела я объяснить, что хочу посмотреть старые газетные подшивки, как она выскочила из-за стола.
- Все прежние выпуски местной газеты, начиная с тысяча девятьсот тридцать второго года, заархивированы у нас на си-ди-роме. Что именно вы ищете?
- О… э-э… в основном интересуюсь местной историей, - промямлила я, пожалев, что не заготовила правдоподобную историю-прикрытие, прежде чем заводить этот разговор. - Я бы хотела начать… скажем, с девяносто второго года.
- Вы в тот год переехали сюда, да? - спросила библиотекарша, ведя меня к компьютерному терминалу.
Я последовала за ней, не отвечая.
- Это просто фантастическая система. Ее разработали для миллениума. Если бы вы пришли сюда несколько лет назад, вам пришлось бы искать файлы на микрофишах. Это был просто кошмар: у читателей никогда не получалось, и от него было столько шуму, - щебетала Селина, сама немало его производя. Она ввела пароль. - А до этого существовали подшивки газет - тяжеленные, переплетенные в кожу книги. Они занимали столько места! Итак, вы ищете девяносто второй год…
В том, что библиотекарша находила книги неудобными, мне виделась некая ирония, но я не сказала об этом Селине, которая вела поиски в шкафу рядом с терминалом. Выдвинув ящик, она с молниеносной скоростью просматривала его содержимое.
- Местные новости за девяносто второй год вот на этом диске; могу вам также дать и общенациональные, если хотите.
- Местные и общенациональные - просто великолепно, спасибо. Если я захочу посмотреть какие-то другие годы, то могу сама их найти?
- Без вопросов, только не забывайте их регистрировать. - Она показала мне планшетку, лежавшую на картотечном ящике. - Впишите дату, время, свою фамилию и серийный номер компакт-диска. И не пытайтесь сами вернуть их на место, когда закончите, а положите на мой стол. И я сама поставлю их. Система не очень сложная, но вы удивитесь, узнав, что многие люди, похоже, не в состоянии с ней справиться. Я не сомневаюсь в ваших способностях, но, понимаете, просто у нас такое правило. О, и еще под столом есть принтер: вы можете распечатать все, что захотите. Одна страница - пять пенсов, расплатитесь, когда закончите. Стоимость на самом деле невелика. Дохода мы с этого не имеем. В интернет-кафе это стоило бы вам в два раза дороже, хотя, полагаю, они не имеют возможности сильно снижать стоимость.
Болтала она во весь голос, и я оглянулась, желая убедиться, что мы никого не побеспокоили. Другие посетители библиотеки, видимо, умели отключиться от ее трескотни. Я порадовалась уклончивости своих ответов на вопрос о цели поисков - нечего и говорить, что все подробности стали бы общим достоянием зала.
- Крикните меня, если вам понадобится какая-то помощь, - сказала она и умчалась к своему столу. Мне подумалось, что, учитывая ее собственную громогласность, она именно это имела в виду.
Я села и прощелкала вступительные сообщения и списки файлов. Дата исчезновения Чарли - второе июля - навсегда отпечаталась в моем сердце. Я щелкнула файлы за этот день в июле девяносто второго года и даже вздрогнула, когда передо мной во весь экран появилась первая страница "Элмвью икзэминер". Передовица оказалась посвящена планам местного совета по замене канализационных труб на главной улице и транспортной неразберихе, которая за этим последует. Не было даже намека, что в этот день случилось нечто необычайное. Тогда газета выходила всего раз в неделю; замирая от дурного предчувствия, я щелкнула номер за следующую неделю. Чарли фигурировал в заголовке на первой полосе.
РАСТУТ ОПАСЕНИЯ ЗА ПРОПАВШЕГО МАЛЬЧИКА
Нарастает тревога за безопасность пропавшего школьника из Элмвью Чарли Барнса. Прошла неделя с тех пор, как двенадцатилетнего мальчика видели в последний раз, и полиция ведет его поиски. Чарли (фотография внизу) ушел и не вернулся в свой дом в Уилмингтон-истейте в четверг, 2 июля. Любой, кто видел с тех пор Чарли или знает о его нынешнем местонахождении, должен немедленно связаться с местным полицейским участком. Отец Чарли, Алан Барнс, сказал вчера: "Мы очень беспокоимся о нашем сыне и очень хотим, чтобы он вернулся домой. Нам ничего не нужно, только увидеть его и сказать, как мы его любим".
Я пролистала газеты, местные и общенациональные, следя за развитием событий, по мере того как проходили дни и недели. Заголовки кричали с факсимильных страниц. "Санди таймс" за 5 июля 1992 года: "ПОИСКИ ПРОПАВШЕГО МАЛЬЧИКА ПРОДОЛЖАЮТСЯ". "Дейли мейл" за 7 июля 1992 года: "КТО ПОХИТИЛ ЧАРЛИ?" "Сан" за 9 июля 1992 года: "ВЕРНИТЕ НАМ НАШЕГО МАЛЬЧИКА".