Она села за стол и стала ждать, пока миссис Брюстерc принесёт ей чашку. Та принесла заодно и утреннюю почту: реклама, последние счета и маленький голубой конверт, адресованный мне. Я придирчиво оглядел его. Почерк показался мне знакомым, запах конверта тоже. Почтовая марка была повреждена. Я вскрыл конверт и выудил оттуда записку. Она гласила: "Дорогой Альберт! Ты не представляешь, как я по тебе соскучилась. Скоро вернусь домой. Эмили". Я засунул записку обратно в конверт и спрятал его в карман.
- Ну? - спросила Миллисент.
- Что - ну?
- Мне показалось, я узнала на конверте почерк Эмили. Она написала, когда вернётся?
- Это почерк не Эмили. Это записка от моей тётки из Чикаго.
- Я и не слышала, что у вас тётя в Чикаго.
- Миллисент, угомонитесь. Да, у меня в Чикаго живёт тётя.
Следующей ночью я лежал в кровати, но не спал. И, когда на прикроватной тумбочке зазвонил телефон, тотчас снял трубку.
- Здравствуй, дорогой, это Эмили.
Помолчав секунд пять, я ответил:
- Вы не Эмили, вы - самозванка.
- Альберт, ну почему ты упрямишься? Конечно, это я, Эмили.
- Такого не может быть.
- Почему?
- Потому.
- Почему - потому?
- Откуда вы звоните?
Она засмеялась.
- Я думаю, ты будешь удивлён.
- Вы не можете быть Эмили. Я знаю, где она. Она не могла и не стала бы звонить в такой час, только чтобы сказать "Здравствуй".
- Думаешь, ты знаешь, где я, Альберт? Нет, я уже не там. В том месте было ужасно неудобно, просто чудовищно неудобно, и я ушла оттуда.
Я повысил голос.
- Чёрт тебя подери! Я могу доказать, что ты ещё там!
Она засмеялась.
- Доказать? Как ты можешь доказать что-то подобное? Спокойной ночи, Альберт, - и повесила трубку.
Я встал и оделся. Спустился вниз и принялся размышлять. Налил себе виски, медленно выпил и налил ещё.
Когда я последний раз смотрел на часы, они показывали около часа ночи. Я накинул лёгкую куртку и направился к сараю. Открыл дверь, зажёг свет и снял со стены лопату. На этот раз я пошёл прямиком к овражку. Возле могучего дуба чуть подождал, глядя на полную луну, потом пошёл, считая шаги: "Один, два, три, четыре…" На шестнадцатом шаге я остановился, повернулся на девяносто градусов, отмерил ещё восемнадцать шагов и воткнул лезвие лопаты в землю.
Минут пять я усердно копал, а потом в уши мне вонзился истошный свист. Тотчас засияли, по меньшей мере, десять фонариков, послышались приближающиеся голоса. Я заслонил глаза от яркого света и узнал Миллисент.
- Какого чёрта вы здесь!
Она оскалилась.
- Вы хотели убедиться, что Эмили действительно мертва, не так ли, Альберт? Сделать это вы могли только одним способом - вернувшись к её могиле.
- Я просто ищу наконечники индейских стрел, - возразил я. - Есть древняя примета: найдёшь такой наконечник лунной ночью, и он принесёт удачу в ближайшие недели.
Миллисент представила собравшихся.
- Как только я начала подозревать, что случилось с Эмили, вы, Альберт, были под неусыпным наблюдением частных сыщиков. - Она показала на остальных. - Миссис Питерс смогла подражать Эмили. Это её голос вы слышали по телефону. Она же играла на пианино. А это миссис Макмиллан. Она подделала почерк Эмили и она же была женщиной в лиловом платье и голубой косынке.
Оказалось, что вокруг собрались все домочадцы Миллисент. Я увидел также Амоса Эберли и чету Брюстерсов. Завтра же уволю их!
Сыщики принесли собственные лопаты и заступы. Двое из них вытеснили меня из неглубокой ямы и принялись копать.
- Эй, слушайте-ка! - рявкнул я, впадая в ярость. - Вы не имеете права так делать! Это моя земля, моё владение! По меньшей мере, вам нужен ордер на обыск.
Миллисент позабавило моё возмущение.
- Это не ваша земля, Альберт. Она моя. Вы на целых шесть шагов заступили за межу.
- Пожалуй, вернусь-ка я домой, - сообщил я им.
- Никуда вы не пойдёте, Альберт, вы арестованы!
- Не выдумывайте. Я не вижу среди этих людей ни одного полицейского в форме. А частные сыщики не имеют полномочий производить аресты.
На миг Миллисент растерялась, но потом нашлась:
- Вы арестованы общественностью, гражданами. Любой гражданин имеет право произвести арест, а я - гражданка. - Она снова дунула в свисток, болтавшийся на цепочке. - Мы знали, что поймаем вас, Альберт. Вы почти вырыли её прошлой ночью, не так ли? Но потом передумали. Оно и к лучшему. Прошлой ночью мы не могли набрать столько свидетелей, а сегодня были начеку.
Сыщики копали минут пятнадцать, потом остановились отдохнуть. Один из них заметил:
- Мы думали, копать будет легче, но эта земля такая твёрдая, словно её никогда и не рыли.
Они возобновили работу и, дойдя до глубины двух метров, бросили это дело.
- Чёрт, никто тут не похоронен. Единственное, что мы нашли, - наконечник индейской стрелы, - пробормотал сыщик, вылезая из ямы.
Целых полчаса, наверное, Миллисент свирепо смотрела на меня. Я улыбнулся.
- Что заставило вас подумать, будто я закопал Эмили? - И, не дожидаясь ответа, отправился домой.
Когда я впервые догадался о манёврах Миллисент и заметил круглосуточную слежку? Да почти сразу же. Ума и наблюдательности мне не занимать. Что она задумала? Наверное, довести меня до такого состояния, чтобы я не выдержал и сознался в убийстве Эмили. Откровенно говоря, схема была сомнительной. Но я знал о происках Миллисент, и приключение захватило меня. Представление затеяла она, но это я привёл её к овражку. Были мгновения, когда я думал, что переигрываю: например, вытирая несуществующую испарину или преследуя призрачную женщину в лиловом платье. Но, с другой стороны, я считал, что именно таких действий от меня и ожидали, и не хотел разочаровывать своих соглядатаев. Подготовительные походы к овражку тоже должны были внести свою лепту. А прогулка туда прошлой ночью с лопатой на плече просто не могла не собрать многочисленную толпу сутки спустя. Кроме самой Миллисент, я насчитал аж восемнадцать свидетелей.
Я размышлял, что выбрать: клевету, распускание слухов, злонамеренный сговор, незаконный арест? Может быть, и ещё что-то. Я буду грозить Миллисент судебным иском на немыслимую сумму. Так теперь принято или не так? Двадцать миллионов? Впрочем, сумма не имеет значения, поскольку едва ли дело дойдёт до суда. Нет, Миллисент побоится слухов и не допустит, чтобы весь мир узнал, какой дурой она себя выставила. Кузина не захочет оказаться посмешищем в своём кругу и, конечно, попытается всё замять. Несколько долларов здесь, несколько долларов там, и молчание свидетелей будет куплено. Но ведь не всех восемнадцати - на это глупо даже надеяться. Зато, когда слухи поползут, она сумеет извлечь из них выгоду, если главный участник игры примет её сторону и начнёт отрицать, что вся эта история вообще имела место. И я сделаю это для Миллисент. На выгодных условиях. На очень выгодных.
В субботу у меня зазвонил телефон.
- Это Эмили. Я возвращаюсь домой, мой милый!
- Прекрасно!
- Кто-нибудь по мне соскучился?
- Ты даже не представляешь!
- Ты никому не говорил, где я пропадала эти четыре недели? Особенно Миллисент?
- Особенно ей.
- А что ты ей сказал?
- Что ты у подруги в Сан-Франциско.
- О, дорогой! Я никого не знаю в Сан-Франциско! Как ты думаешь, она что-то подозревает?
- Может быть, совсем чуть-чуть.
- Миллисент считает меня безвольной, но ошибается! Однако мне не хотелось бы, чтобы она надо мной смеялась, если я не выдержу. Конечно, уехать в оздоровительный лагерь было не совсем честно. Но там нет соблазнов, потому что рацион строго нормируется. И всё же я выдержала: ведь при желании я могла вернуться домой в любое время.
- Я восторгаюсь твоей силой воли, Эмили.
- Я сбросила семнадцать килограммов, Альберт! И уже не наберу их. Могу поспорить, я стала такой же изящной, какой была твоя Синтия.
Я это предвидел, но ей было совершенно незачем сравнивать себя с моей первой женой. Они совершенно разные, и для каждой из них в моём сердце отдельный уголок, Бедная Синтия! Она сама захотела в одиночку плыть на этом утлом судёнышке. А я тогда сидел в яхт-клубе, потягивал мартини и глазел в окно на холодную серую бухту. В тот пасмурный день только лодка Синтии и была на воде. Неожиданно налетел порыв ветра. Я видел, как лодка опрокинулась, и Синтию выбросило за борт. Я тотчас поднял тревогу. Но, когда мы добрались до места крушения, было уже поздно.
- Мне придётся поменять весь свой гардероб. Как ты думаешь, Альберт, мы сумеем это осилить? - спросила Эмили.
- Теперь сумеем. И не только это.
Требуется убийца
Молодая женщина в отделе объявлений прочитала текст, переписала его карандашом и неуверенно взглянула на меня.
- Это нужно перепечатать точно так же?..
- Да. И я хотел бы заказать абонентский ящик для ответов.
Объявление, которое я намеревался поместить в "Гералд Джорнэл", гласило: "Вы прикованы к своему супругу или супруге и у вас нет выхода? Возможно, в вашей ситуации есть только одно решение. Конфиденциальное обращение с клиентами гарантируется. Письма отправляйте по адресу: "Гералд Джорнэл", отдел объявлений".
Девушка нервозно покусывала карандаш.
Я изобразил на лице нерешительность.
- Что? Что-нибудь не так?
- Я здесь недавно и ещё не знаю установки редакции. - Она позвала мистера Уилсона, очевидно, старшего по должности. Он прочёл моё объявление.
- Вы адвокат?
- Нет.
- Я полагаю… Стало быть, вы хотите заниматься разводами?
- Нет.
Он откашлялся.
- Как в таком случае понимать ваше "только одно решение?".
- Ответ на этот вопрос - в моём объявлении.
Тогда меня пригласили наверх и привели в кабинет Бингхэма, руководителя отдела объявлений.
Моё объявление опередило меня и уже лежало на его столе. Он сразу, без обиняков, начал разговор.
- Я настаиваю на том, чтобы вы сделали более ясным текст вашего объявления, иначе мы не сможем его напечатать.
Я вздохнул.
- Итак, если без условностей, меня зовут Джеймс Паркерсон, я работаю в университете. Профессор психологии.
Он указал на листок с моим объявлением.
- И ваше объявление имеет какое-то отношение к вашей профессии?
- Конечно. В настоящее время я работаю над практическим подтверждением моих тезисов, что браки заканчивались бы убийством одного из супругов почти в десять раз чаще, если бы определённые психологические условия не сдерживали бы партнёра, готового к убийству.
- Боязнь быть разоблачённым?
- Конечно, это также играет существенную роль, но я считаю другой фактор столь же важным, если даже не более важным. Я думаю, что большинство людей боится самого акта насилия. Если бы они могли доверить это кому-нибудь другому, например профессиональному убийце, то намного большее число наших сограждан умерло бы насильственной смертью.
Бингхэм нахмурился.
- Вы совершенно серьёзно хотите предложить себя в качестве убийцы? Это значит, что кто-нибудь случайно клюнет на ваше объявление?
- Само собой разумеется, они клюнут. Если бы вы знали, как много людей обращаются с любыми вопросами, даже с глупейшими бессмыслицами! Приведу пример: несколько лет назад в крупном журнале появилось объявление следующего содержания: "Это ваш последний шанс. Отправьте доллар на почтовый ящик № 107". Всё, ни единого слова об ответной услуге. Однако тысячи людей отправили доллар. Что означает моя формулировка, которую я преднамеренно выбрал? "Только одно решение". Слово "убийство", естественно, испугало бы всех, кроме нескольких душевнобольных, а на мою фразу будут реагировать. Я думаю, что те, кто откликнется, разделятся на две группы. Первые примут меня за юриста и будут ждать нового разъяснения бракоразводных законов, но с такого рода письмами я не стану возиться. Они не продвинут меня ни на шаг.
Я говорил стоя, но тут Бингхэм предложил мне стул, и я сел.
- Письма второй группы едва ли будут отличаться от первых при поверхностном чтении, но между строк в этих письмах можно будет прочесть нечто иное, а именно - замысел убийства, и я считаю себя способным распознать этот замысел. Авторы писем будут разгадывать моё объявление, колебаться между сомнением и надеждой и спрашивать себя, действительно ли объявление означает то, что им нужно. И тогда они потратят немного времени и почтовую марку, чтобы прозондировать моё предложение.
Бингхэм засомневался.
- Если эти люди обнаружат, кто вы и какую цель преследуете на самом деле, они как можно скорее разорвут с вами всякие контакты.
- Я, естественно, не расскажу им, кто я на самом деле, пока не сделаю опрос. До тех пор всё будет выглядеть так, будто я - профессиональный убийца, который продаёт свои услуги.
Бингхэм погрузился в раздумья. Затем почесал затылок.
- Так, хорошо. Вообще говоря, я не должен принимать ваше объявление, но вы меня заинтересовали. Я разрешаю его опубликовать. Когда это нужно?
- Лучше сегодня.
Прежде чем я ушёл, Бингхэм дал мне ещё один добрый совет.
- Будет лучше, если за письмами вы будете приходить прямо сюда, в мой кабинет. Кто знает, может быть, вас будет подстерегать внизу у почтовых ящиков какой-нибудь потенциальный клиент или любопытный репортёр.
Моё объявление появилось в тот же день в вечернем выпуске "Гералд Джорнэл", и на следующий день после обеда, как только закончился мой последний семинар в университете, я зашёл в кабинет Бингхэма за почтой.
Бингхэм несколько смущённо представил мне коренастого мужчину, который сидел около двери.
- Сержант Ларсон из отдела по делам мошенничества. Он только что объяснил мне - его основной задачей является ежедневный просмотр газет с целью поиска подозрительных объявлений, особенно маленьких.
- В моём объявлении нет ничего противозаконного, - сказал я. - Будьте любезны, расскажите, пожалуйста, сержанту Ларсону о моих намерениях, мистер Бингхэм.
- Он уже сделал это, - возразил сержант. - Я должен убедиться сам в достоверности вашего объявления. Могу я взглянуть на ваш бумажник? Но сначала освободите его от денег.
Я повиновался, протянул ему бумажник, и он проверил его содержимое.
- В целом всё в порядке, - сказал он. - По крайней мере, у вас документы Паркерсона. Я ещё съезжу в университет и позволю себе проверить эти данные.
Бингхэм придвинул ко мне маленькую пачку писем, лежавших на столе.
- Они пришли сегодня рано утром на ваше имя.
Только шесть писем. Я был немножко разочарован.
Ларсон обстоятельно рассматривал меня, пока я укладывал письма в сумку.
- И вы верите, что часть этих писем пришли от людей, которые хотят убить своего партнёра? - спросил он.
- Я ещё не читал их, но не исключено.
Он протянул руку.
- Отдайте их мне.
Я проигнорировал его требование.
- Сожалею, - сказал я. - Корреспонденцию, адресованную мне лично, я не дам никому.
- Я не понимаю вас, профессор! - со злобой выпалил сержант. - Неужели вам нет дела до того, чтобы не допустить деяний убийц?
- Меня это даже слишком волнует, - ответил я. - На это, в конце концов, направлены мои исследования. Но ведь прежде чем уничтожить эпидемию, нужно иметь ясное представление о границах её распространения. Кроме того, люди, которые обращаются ко мне, могут быть опасны лишь в том случае, если найдут того, кто совершит задуманное ими, вам это не понятно? Таким образом, пока я занимаюсь с ними и удерживаю их, всё равно ничего не произойдёт.
Сержант Ларсон принял мои аргументы, правда, с неохотой.
- Но если вы свяжетесь с этими людьми, то мы хотим знать их фамилии. Мы обязаны отговорить их.
Я согласился.
- Вы требуете от меня нарушения доверия, - сказал я. - Но вы имеете право на знание фамилий, с этим я согласен.
Я приехал домой и хотел сразу же пройти прямо в рабочий кабинет, но Дорис, моя жена, задержала меня в прихожей.
- Ты уже обдумал, как мы проведём в этом году твой отпуск, Джеймс?
- Как проведём? - спросил я. - Мы останемся дома. Я работаю над новым проектом и буду продолжать над ним работать и во время отпуска.
- Ты перегружен работой, дорогой, - сказала Дорис и вздохнула. - Я пролистала проспекты, и мне приглянулось предложение совершить кругосветное путешествие. Знаешь, на таком небольшом пароходе, который вмещает несколько пассажиров?.. Было бы очень мило провести отпуск на судне, ты не находишь?
Я хотел заняться, наконец, чтением писем и нетерпеливо ответил:
- Дорис, чего ты ждёшь от этого путешествия?
- Как чего? Встреч с новым людьми и…
- Люди везде примерно одинаковы, ты согласна с этим или нет?
- Ну да, это так, но…
- Поэтому ты хочешь истратить кучу денег, чтобы проверить подлинность того факта, который тебе уже известен?
Я оставил жену, прошёл в кабинет и начал читать письма. Четыре из них однозначно относились к первой группе, но два оставшихся заинтересовали меня. Я ещё раз перечёл первое из них.
"Глубокоуважаемый господин!
Я прочитала ваше крайне интересное объявление в вечернем выпуске "Гералд Джорнэл" и задалась вопросом, представляете ли вы себе возможные интерпрэтации своей формулировки "только одно решение"? Или же нет? Если вы заинтересованы в переписке со мной, то в следующем объявлении в "Гералд Джорнэл" дайте мне, пожалуйста, такой ответ: "Потерялась собака. Колли. Кобель. Отзывается на имя Регис".
Письмо было не подписано.
Я принялся под лупой рассматривать на листе машинописный шрифт. "О" и "е" были характерно смазаны, и остальным литерам не повредила бы хорошая чистка. Цветная лента тоже нуждалась в замене. Шрифт был бледный. Судя по правописанию "возможные интерпрэтации" и по лишнему слову "собака", автор письма был явно необразованным человеком.
Или всё-таки "интерпретация" пишется через "э"? Я поискал словарь, который обычно лежал на моём столе, но напрасно - словаря не было. Тогда я встал и крикнул в открытую дверь:
- Дорис, как бы ты написала слово "интерпретация"?
- Ин-тер-прэ-та-ци-я.
Прозвучало фальшиво.
- Где словарь?
- На секретере в комнате, дорогой.